нец  ему
хватило человеческих сил, а еще огнива и спрятанной на груди растопки, и
под высоким деревом на берегу реки запылал костерок.
   Здесь, неподалеку, была деревня, но его не пустили на ночлег. Маг  не
раз замечал, что люди добрее в хорошую погоду, чем в плохую. Он развязал
отсыревшую кожаную котомку и поставил на огонь котелок, чтобы  съесть  с
горячей водой единственный оставшийся  у  него  кусок  хлеба.  Вода  уже
закипала,  когда  из   темноты   выскользнула   небольшая   тень   и   в
нерешительности остановилась поодаль.
   Это была  девчонка-подросток,  такая  же  бродяжка,  как  он.  Тощая,
невзрачная, в оборванной одежде и  дырявых  башмаках  на  босу  ногу,  с
поношенной котомкой через плечо. Каждое ее движение говорило о том,  что
в случае чего она мгновенно была готова убежать во тьму, но он сидел  не
шевелясь, и она понемногу приближалась к соблазнительному теплу. Наконец
она остановилась по другую сторону костра, настороженно следя за  каждым
движением Мага.
   - Садись, - кивнул он на место у костра. - Сейчас вода закипит.
   Она присела у  огня,  не  сводя  настороженного  взгляда  с  Мага,  -
зеленоватые глаза, короткий вздернутый носик  и  мокрые  сосульки  волос
вокруг лица, - и протянула к  язычкам  пламени  посиневшие,  в  мурашках
руки. Чувствовалось, ей известно, что от людей можно ждать и  опасности,
и помощи. Оба молча разглядывали друг  друга,  пока  не  закипела  вода.
Когда котелок забурлил, Маг полез в мешок за кружкой.
   - Доставай свою, - сказал он.
   Она стащила с плеча котомку, развязала ее и вытащила жестяную кружку,
поставила рядом с  посудиной  Мага  и  отодвинулась  подальше,  пока  он
наливал кипяток. Когда он сел на место, девчонка взяла  ее  в  ладони  и
стала прихлебывать воду. Она так озябла, что кружка не жгла ей руки.
   Догадавшись, что у нее нет еды, Маг разломил вожделенный кусок  хлеба
и перебросил ей половину через костер. Девчонка схватила хлеб и  сгрызла
его быстро и тихо, словно голодный зверек. Маг подсел поближе к  костру,
готовясь провести у него всю ночь  -  он  не  нуждался  в  сне,  но  его
человеческое тело мерзло точно так же, как и у  других  людей.  Девчонка
сидела напротив, подкидывая ветки  в  костер:  она  была  ближе  к  куче
хвороста, собранной Магом еще засветло. Вскоре она начала клевать  носом
и незаметно для себя уснула, свернувшись у огня в клубочек.
   Можно было бы заглянуть в хроники и узнать там ее предысторию, но Маг
не стал этого делать. Он строго  придерживался  установленных  для  себя
правил, и,  кроме  того,  ему  нравилась  неизвестность.  Ему  нравилось
строить события только по  тому,  что  было  доступно  его  человеческим
чувствам. Когда рассвело, он подбросил в костер  остаток  дров  и  снова
вскипятил воду. Они с девчонкой попили кипятка,  затем  он  сложил  свое
небогатое имущество в котомку и  продолжил  путь.  Между  ними  не  было
сказано ни слова.
   Маг не сразу догадался, что девчонка увязалась  за  ним.  Сначала  он
думал, что им просто по пути, но прошло полдня, а расстояние между  ними
не менялось. Он дошел до следующего селения, где нарубил старухе дров за
краюшку хлеба, обеспечив себе дневное пропитание. Выйдя  за  ворота,  он
нетерпеливо отломил от краюхи кусок и начал  жевать.  Но  вдруг  заметил
поблизости эту девчонку, глядевшую на него голодными  глазами.  В  конце
концов, краюшка хлеба - не так уж мало, можно и поделиться.  Он  оторвал
кусок и для нее.
   Следующий вечер был сухим, и Маг не  стал  искать  ночлега  у  людей.
Выбрав подходящее место, он начал собирать дрова. Девчонка, убедившаяся,
что он ее не гонит и не обижает, тоже стала  подтаскивать  ветки.  Затем
она подсовывала щепочки, пока он чиркал огнивом. Они доели хлеб,  и  она
сразу же устроилась  у  костра  спать,  не  страшась  своего  попутчика.
Возможно даже, она чувствовала себя с ним в безопасности.
   Хотя Маг предпочитал бродяжить один, он не стал прогонять  ее.  Может
быть, это был ее шанс выжить в этом недобром  мире.  Девчонка  оказалась
воровкой, она добывала себе еду, таская ее с лотков на рынках,  хотя  не
гнушалась  и  попрошайничеством.  В  первом  же  городишке  она  стащила
большую, еще теплую булку и с гордостью поделилась ею с Магом.  Сам  Маг
добывал на жизнь, выполняя по пути  случайные  работы:  он  был  крепким
парнем и старался жить честно, насколько это было возможно бродяге.  Еды
едва хватало на двоих, но они всегда делились друг с другом.
   Сколько же он пробродил с ней  -  полгода  или  больше?  Маг  не  мог
вспомнить этого, он не привык измерять  время.  Зато  он  хорошо  помнил
последний день, когда они были вместе. Приближалась ночь, но подходящего
места для ночлега не встречалось, и они продолжали путь. За поворотом их
подстерегла засада - кучка таких  же  нищих,  как  и  они,  головорезов,
готовых убить за кусок хлеба. Первый из  них,  надеясь  на  внезапность,
кинулся на Мага с ножом. Маг вздрогнул от неожиданности,  замахиваясь  в
ответ посохом. Их обоих опередила девчонка. Взвизгнув, она кинулась Магу
на грудь, и предназначенный для  него  удар  пришелся  ей  в  спину.  На
мгновение все остолбенели, глядя, как она медленно сползает на землю. До
последнего она смотрела Магу в  лицо.  Он  и  сейчас  помнил  удивление,
стоявшее в ее глазах, из которых уходила жизнь.
   В следующее мгновение Маг с неистовой яростью кинулся на бандитов. Он
плохо помнил, что же он делал, как ему  удалось  одним  посохом  уложить
насмерть несколько вооруженных людей. Может быть,  он  все-таки  нарушил
собственные правила, применив против них нечеловеческую силу? Маг  этого
не помнил.
   Зато ему никогда не забыть, как эта  тощая,  невзрачная  девчонка  не
задумываясь отдала свою смертную жизнь, чтобы спасти его,  бессмертного.
Возможно, он еще успел бы вернуть ее к жизни, но стоило  ли?  Тогда  Маг
уже хорошо знал, как умирают бродяги. Он не сделал этого, но с тех пор в
нем засело странное чувство, не имевшее  названия.  Понемногу  затихшее,
ушедшее внутрь, оно и сейчас оставалось там.
   Теперь у Мага хватало досуга,  чтобы  покопаться  в  себе.  Он  нашел
наконец  название  этому  безымянному  чувству  -  он  чувствовал   себя
должником. И перед этой девчонкой,  сделавшей  ради  него  то,  чего  не
сделал бы никто из бессмертных, и перед всеми людьми, среди которых были
такие девчонки, перед каждым из них, кто мог бы и кто не мог бы решиться
на подобный поступок. Это был отсчет, неизвестный бессмертным.
   Он не  мог  оставаться  равнодушным  к  их  участи.  К  расчетливому,
благоразумному приговору Властей. При одной мысли об  этом  приговоре  в
нем все переворачивалось от ненависти.
   Может быть, права была эта скверная, никчемная, болтливая веревка?
   Он ненавидел - и он любил.
   Он перенесся в Литанию, к сильфидам. Его малышки мгновенно  слетелись
к нему, уселись на его плечи, на протянутые руки, повисли  перед  ним  в
воздухе.
   - Создатель явился, Создатель! - наперебой запищали они.
   - Как поживаете, мои дорогие? - спросил он.
   - Хорошо! Хорошо! -  ответили  они  хором.  -  Нас  больше  никто  не
обижает.  Мы  подружились  с  дриадами  и  вместе  гоняем  этих  гномов.
Немножко, чтобы они не задавались. Дриады выучили  нас  плести  венки  -
показать их тебе, Создатель?
   - Покажите, -  ответил  Маг,  не  слишком  задумываясь,  что  же  они
притащат - дриад или венки. Сильфиды притащили и то и другое.  Несколько
из них ненадолго исчезли, а затем прилетели снова с венками в руках и  в
сопровождении дриад верхом  на  дракончиках.  Дриады  пересели  на  Мага
вместо повисших в воздухе сильфид - они не умели летать, - а  дракончики
унеслись за оставшимися.
   Осторожно, чтобы случайно не стряхнуть сидевших  на  нем  дриад,  Маг
принял венки  и  стал  рассматривать  тонкое  плетение.  Еще  в  прошлых
пробуждениях он выучился  хвалить  произведения  своих  малышек  не  как
попало, а за подлинные  достоинства  -  сильфиды  прекрасно  чувствовали
фальшь и обижались, если он недостаточно оценивал их искусство. Он и  на
этот раз отметил и перечислил каждое из достоинств, и даже  угадал,  кто
из его девочек сплел тот или иной венок.
   - У вас хороший Создатель, - позавидовали дриады. - А наша не заходит
к нам в гости.
   - Хороший! - радостно запищали сильфиды.  -  Сейчас  мы  сделаем  ему
прическу!
   Магу было известно, что дриад создавала  сама  Императрица.  Конечно,
эта пышная, безупречно красивая женщина не занималась  такими  мелочами,
как посещение своих творений, которых  было  бесчисленное  множество  по
различным мирам. По сравнению с ней  Маг  был  лентяем,  он  предпочитал
создавать понемногу, а затем  уделять  внимание  всем  своим  творениям.
Правда, он тоже забросил их с тех пор, как появились люди.
   - Создатель, мы споем? -  затеребили  его  малышки.  -  Создатель,  а
почему ты такой грустный?
   - Разве? - удивился он. Неужели это было так заметно?
   - Да! Ты расскажи нам почему, а мы тебя развеселим.
   - А вы меня просто так развеселите, - предложил он.
   - Так нельзя, Создатель, - зашумели они. - Ведь ты же не хвалишь наши
венки, если их не видишь!
   До чего ж сообразительными были его девочки!  Им  совсем  немного  не
хватало до совершенства - божественной искры. Маг снова подумал о людях,
которым было очень далеко до  совершенства,  но  которые  тем  не  менее
обладали божественной искрой. И эта искра  заставляла  их  стремиться  к
совершенству.
   - Давайте я расскажу вам об одном мире, - сказал он. - О мире,  очень
не похожем на ваш.
   - Говори, Создатель! - обрадовались они. - Мы очень любим слушать!
   - Есть один такой мир, очень большой, - начал рассказывать Маг. - Там
есть растения, животные - все, как у  вас,  -  но  там  живут  существа,
которые называются людьми. Десятки, сотни тысяч людей.
   - Так много?! - ахнули слушательницы. - А кто их создал?
   - Не важно. Дело в том, что они отличаются от других творений. Они  -
носители божественной искры.
   - Божественная искра? - перебили его девочки. - А это хорошо?
   -  Нет,  -  вздохнул  Маг.  -  Из-за  этой  искры  они  не   являются
законченными творениями. Каждая искра стремится вырасти в творца, такого
же, как я или другой создатель, и  поэтому  она  не  дает  покоя  своему
носителю. Она  толкает  его  на  непонятные,  непредсказуемые  поступки,
заставляет жаждать власти над миром и над себе подобными, вызывает в нем
вечную неуспокоенность, недовольство достигнутым.  От  этого  мир  людей
полон страданий, крови и боли, войн. Это  мир,  где  каждый  вольно  или
невольно мучает каждого.
   - Ой, страшно! - ужаснулись они.
   - Но этот мир не остается неизменным, как  другие  наши  творения,  -
продолжил он. - Он меняется, он развивается и, несмотря на засилье  боли
и мук, становится совершеннее. Этот мир творит себя сам.
   - И все из-за божественной искры? - догадались шустрые сильфиды.
   - Да, - подтвердил Маг. - Но не только этот мир  -  каждый  из  людей
творит себя сам. Каждый из них идет к себе через бесчисленные  трудности
и препятствия, поставленные перед ним собой и другими. И когда  наступит
ночь Единого, самые неукротимые сотворят себя настолько, что в следующем
пробуждении проснутся творцами.
   - Мы поняли! - хором запищали они. - Такими же, как ты, Создатель! Мы
тоже хотим божественную искру!
   - Милые девочки, - печально вздохнул Маг. - Знаете  ли  вы,  чего  вы
хотите?
   - Знаем! Знаем! Мы не глупые, Создатель! Мы  поняли,  что  это  очень
больно! Но мы храбрые - мы потерпим!
   Маг заметил, что дриады молчат. Искру требовали только его малышки.
   - Посмотрите на дриад, - сказал он. - Они не просят себе несчастий  -
благоразумные девочки. Берите пример с них, будьте благоразумными.
   - Мы не можем, - откликнулись сильфиды, - и не  хотим!  Мы  не  умеем
быть благоразумными - ты не создавал нас такими!
   - Нет, и не просите, - остановил их пререкания Маг. - Так и  быть,  в
следующем пробужении я создам вас благоразумнее.
   - Мы не хотим! - надулись они. - Хотим искру!
   - Перестаньте, девочки, - попросил их Маг. В его голосе  промелькнуло
нечто такое, от чего они сразу замолчали.
   - Ладно, тогда споем? - пискнула Люцина.
   - Споем! Споем! - подхватили остальные.
   - Споем, - согласился Маг.

***

   Покинув Литанию, он облетел еще несколько миров, где  обитали  другие
его творения. Можно было бы попробовать сотворить что-нибудь еще,  но  у
Мага не было интересных задумок. Они и не могли  появиться,  потому  что
все его мысли были заняты людьми. Он даже  не  вызвал  Нерею  -  ему  не
хотелось, чтобы та заметила его настроение.
   Погруженный в свои размышления, он брел по  берегу  ааланского  моря.
Желтоватый песок мягко  поскрипывал  под  ногами,  незаметно  уходя  под
зеркально-спокойную воду. Чтобы на море были волны, требовался ветер, но
в Аалане не существовало подобных нарушений спокойствия.  Какой  же  это
был тихий, благополучный мир!
   Навстречу ему показалась женская фигура, точно так же прогуливавшаяся
по берегу. Вглядевшись в нее, Маг узнал Императрицу.  Редкая  встреча  -
творцов в Аалане было не так уж много и все они предпочитали бродить  по
другим мирам, поэтому случайные встречи творцов, а  тем  более  Властей,
бывали очень редки.
   Императрица приближалась,  пышная,  красивая.  Складки  густо-синего,
переливающегося  под  лучами  Аала  платья  колыхались  при  каждом   ее
движении,  ярко-желтый  подъюбник  мел  по  песку,  поигрывая   красными
узорами. Вскоре она подошла ближе, и Маг  разглядел  ее  лицо,  покрытое
безупречной  кожей,  ровные  дуги  бровей,   чистый   и   ясный   взгляд
прозрачно-голубых глаз.
   - А-а, это ты, Маг, - разошлись в улыбке ее  яркие,  пухлые  губы.  -
Какая неожиданная встреча!
   -  Мои  глаза  счастливы  созерцать  подобную   красоту,   Аллат,   -
приветствовал ее Маг.
   - А ты научился говорить комплименты. - Улыбка Императрицы стала  еще
очаровательнее. - Взрослеешь, мой милый мальчик.
   Сразу три наглые лжи, подумалось Магу: не ее, не милый и не мальчик.
   - В твоем присутствии такие слова появляются сами собой, - сказал  он
вслух.
   - Чудесно, чудесно, - расцвела она.  -  Надеюсь,  ты  уже  забыл  эту
маленькую неприятность с людьми?
   Не забуду, и не надейся, сказал про себя Маг.
   - Разумеется, - ответил он вслух. - Я не умею подолгу помнить  всякую
чепуху.
   - Тебе, наверное, будет приятно узнать, что дела в человеческом  мире
идут хорошо, -  настойчиво  продолжила  Императрица.  -  Хриза  и  Гелас
прекрасно справляются с работой.
   - Я в восторге, - ответил Маг. Издевается она над ним, что ли?
   - Все благополучно. - Императрица подтвердила свои  слова  еще  одной
пленительной улыбкой. - Наши намерения успешно осуществляются.
   - Я уже сказал, что я в восторге. - Кажется, ему не удалось полностью
совладать с голосом.
   - Ничто не может помешать нам... - продолжила Императрица, словно  не
замечая его тона. - К счастью, среди нас нет Гекаты.
   Странное упоминание!
   -  При  чем  тут  Геката?  -  с  плохо  скрытым  недоброжелательством
проворчал Маг.
   - Ее талисман мог бы изменить ход событий, -  неодобрительно  качнула
головой Императрица.
   - Карты Таро! - вспомнил он.
   - Да, - безмятежно кивнула она. - Ни  один  из  наших  талисманов  не
обладает силой менять будущее без  прямого  вмешательства  в  события  -
только ее карты.
   - Они ушли в небытие в конце прошлого пробуждения, - напомнил Маг.  -
Вместе с остальными талисманами. На заре бытия  мы  заново  тянули  свои
талисманы из колодца предназначения.
   - Да, но Геката - это особый случай. - Прозрачно-голубой,  ничего  не
выражающий взгляд прочно утвердился на лице Мага. -  Она  могущественна,
она создала  вокруг  себя  Запретную  Зону  и  в  следующем  пробуждении
возродилась там. Значит, не все исчезает от пробуждения  к  пробуждению.
Возможно, карты с ней.
   - Ты так думаешь?
   - Я уверена в этом, - по лицу Императрицы растеклась благожелательная
улыбка. - К счастью, не найдется такого безумца,  который  проберется  к
ней за этими картами, а значит, ничто не помешает успешной работе  Жрицы
и Воина. Как это прекрасно!
   - Да, - кивнул Маг. - Я и высказать не могу, как меня это радует.
   - Вот и чудесно. - Она повернула к морю  безмятежное  лицо.  -  Какая
сегодня изумительная погода!
   - Здесь всегда такая погода, - обронил замечание Маг.
   - Тем лучше, - ответила Императрица.  -  Приятно  было  поговорить  с
тобой.
   Она не исчезла, как он ожидал, а  ласково  кивнула  ему  и  пошла  по
берегу дальше,  все  той  же  неторопливой,  колышущейся  походкой.  Маг
обернулся ей вслед и проводил ее долгим взглядом.

Глава 24

   Подумать только, он считал себя хитрецом! Нет,  ему  было  далеко  до
такого виртуоза хитрости, как Императрица. До сегодняшней встречи он  ни
за что не заподозрил бы ее в подобных замыслах. На каждом обсуждении она
вела себя сдержанно, не высказываясь ни за ни против решений Императора.
Указывала, правда, на недостатки этих  решений,  но  уступала  малейшему
нажиму. Она нечасто бывала в людском мире, занимаясь там преимущественно
полезными для людей растениями. Маг никогда не заподозрил бы, что она на
его стороне.
   Да на его ли она стороне? Может быть, у нее есть какие-то свои планы,
и они временно совпадают с его планами? Этого нельзя было не  учитывать.
А как она повела разговор! Ни один  дотошный  наблюдатель  хроник,  даже
если он догадается дослушать их беседу до  конца,  не  придерется  к  ее
словам, не скажет, что она посоветовала Магу  отыскать  эти  карты.  Ну,
сболтнула по нечаянности, от радости, что все идет хорошо.
   Все-таки в хрониках есть своя слабость. По ним можно отследить  слова
и поступки, но они совершенно бессильны запечатлеть мысли  и  намерения.
Уже неплохо - никто ничего не заподозрит, пока не совершится поступок.
   А Императрица? Сама она не пошла за картами, предпочитая сделать  это
чужими руками. Почему? Сомневается, что  карты  там?  Маг  на  некоторое
время задержался на этой мысли. Расспросить бы Императрицу  подробнее  -
но она и так  сказала  больше,  чем  требовалось.  Она  пошла  на  риск,
высказала прямой намек: "К счастью, не найдется  такого  безумца",  хотя
все было и так понятно. Это было равносильно приказу: "Иди  за  картами,
они там".
   Конечно, не очень приятно было сознавать, что  сама  она  осталась  в
стороне, решила подставить его. Поразмыслив немного, Маг  понял  и  это:
зачем раскрываться ей, осторожной, когда уже  есть  некто  безрассудный,
готовый подставиться. Не важно, из какого источника он узнает о  картах,
- важно, что он готов рискнуть, откуда бы ни узнал о них.
   Маг никогда еще не пробовал  проникнуть  в  Запретную  Зону.  Почему?
Подразумевалось,  что  это  невозможно?  Смертельно  опасно?  Во   время
сражения с Гекатой в Зону пробовал проникнуть  Крон.  Иерофант  вернулся
невредимым, но больше он туда не совался, ни  слова  не  говоря  почему.
После этого  как-то  само  собой  сложилось  мнение,  что  незачем  туда
соваться, что главное - не дать ничему выскочить оттуда.
   Он  снова  вспомнил  Гекату  -  чернокудрую  красавицу  с  фиолетовым
взглядом. В последнее время, когда она  еще  была  с  ними,  он  мог  бы
поклясться, что из ее глаз глядела Бездна, хотя понятия не имел, как эта
Бездна выглядит.  Может  быть,  вот  эта  бесконечная  опустошенность  и
казалась ему Бездной? Сейчас он был другим,  он  лучше  понимал,  откуда
начинается эта бесконечная густота. А что, интересно, глядит  сейчас  из
его глаз?
   Императрица сказала, что дела у Жрицы  с  Воином  идут  успешно.  Маг
вспомнил роскошную улыбку на ее пухлых, ярких губах.  Неужели  настолько
успешно, что она пренебрегла осторожностью и подстроила  эту  встречу  с
ним на берегу? Он углубился в хроники Акаши, наскоро  просматривая  все,
что произошло в человеческом мире за время  его  отсутствия.  Эти  двое