то, конечно, он
наказывает тех, кто им не соответствует. Тот, в  ком  воплотилась  искра
Жрицы,  не  утверждал   этого   напрямик,   но   за   него   потрудились
последователи. Этим "ловцам человеков" казалось, что люди  лучше  поймут
истины  их  учителя,  если  добавить  к  ним   такой   понятный,   такой
убедительный противовес. В мир пришло учение о добре, и рука об  руку  с
ним явилось учение о зле.
   Люди открыли простой, дешевый, надежный способ придерживаться стороны
добра - истребление зла. Отслеживать и искоренять собственные недостатки
было сложной и неблагодарной задачей.  Преследовать  инакомыслящих  было
гораздо легче и престижнее, и едва новое учение набрало силу,  борьба  с
ними развернулась вовсю.
   Наряду  с  борьбой  развернулась  и  торговля  духовными  ценностями.
Служители  нового  культа,  запамятовав,   что   их   учитель   когда-то
собственными  руками  выкинул  торговцев  из  храма,  составили   списки
неугодных Единому поступков и назначили за каждый  разумную  цену.  Есть
деньги - совершай на здоровье, только не забывай оплачивать.
   Маг с Воином наблюдали эту картину, не зная, смеяться им или плакать.
   - Они, наверное, с ума посходили, - возмущался Гелас. - Так извратить
такие прекрасные истины!
   - Большие истины в маленьких головах... - ворчал в ответ Маг.  -  Эта
Жрица так и не поняла, что вместилище должно соответствовать вмещаемому.
"Возьмут в меру своего развития..." - передразнил  он  ее  холодноватый,
наставнический тон. - Вот видишь - взяли!
   - Это все - деньги, - глубокомысленно заявил Воин. - Грязное  золото,
как говорят люди.
   - Золото чистое, - возразил Маг. - Люди грязные.
   - Не очень-то ты их любишь, - покосился на него Воин.
   - Замечать недостатки - это еще не значит не любить, - возразил  тот.
- Да и что такое - любовь? Боюсь, мы давно забыли, что это такое.
   - Не отвечай за других.  -  В  голосе  Воина  послышалось  явственное
превосходство, - если сам не знаешь, что это такое. У нас не все  такие,
как ты.
   - Я, по крайней мере, в состоянии честно признаться себе  в  этом,  -
иронически глянул на него Маг. - Что бы ты ни утверждал, факты  на  моей
стороне - у нас давным-давно не рождалось новых творцов.
   - Так это же божественная любовь!
   - Ты думаешь, есть другая?
   - Конечно. - Гелас задумчиво поскреб рыжую  бороду.  -  Я,  например,
люблю людей. - Он глянул вниз, на плотный план.  -  Вон  они  там  живут
помаленьку, пьют, едят, занимаются своими  делами  -  интересно!  Их  не
сравнить ни с какими из наших прежних  творений  -  без  искры.  Правда,
искра придает им некоторую... непредсказуемость,  но  как  подумаю,  что
когда-нибудь они станут такими же, как я... все-таки  они  развились  из
моей заготовки. Я искренне считаю себя их отцом и люблю  их,  как  своих
детей.
   - Не понимаю я тебя, рыжий, - поморщился Маг. - То есть если  бы  они
развились не из твоей заготовки, ты относился бы к ним иначе?
   - Ну... возможно.
   - Но ведь они были бы совершенно те же самые - значит, дело не в них,
а в тебе?
   - Конечно! - победоносно воскликнул Воин. - Это  и  означает,  что  я
люблю их!
   - А для меня это как раз означает, что ты любишь не  их.  Себя,  свои
планы и намерения - что угодно, только не их.
   - Мудришь, лукавый. - Воин с затаенным злорадством  глянул  на  Мага,
надеясь раздразнить его этим прозвищем. - Слишком много думаешь.
   - Это воинам думать не положено, - парировал тот. - А я - Маг.
   Ни тот ни другой не подали вида, что разозлились друг  на  друга,  но
разговор у них сам собой зачах. Маг сослался  на  неотложные  дела  и  с
облегчением расстался с рыжим. Он полетел прогуляться по плотному  миру,
чтобы отвлечься, - в конце концов, здесь оставалось  немало  мест,  куда
еще не проникло новое учение.
   Людей здесь стало очень много. В каждом  мало-мальски  пригодном  для
жилья уголке этого мира виднелись их поселения - где  маленькие,  чахлые
поселки, скопления хижинок, а где и россыпи крупных городов, соединенных
наезженными дорогами. Города  были  грязными  и  беспорядочными,  в  них
свирепствовали преступники и болезни - привычное явление больших людских
поселений - не говоря уже о тучах грязеедов, с которыми давно  отчаялись
справиться творцы.  И  все-таки  именно  здесь,  в  городах,  собирались
наиболее яркие искры.
   Невозможная пестрота человеческих верований и убеждений не мешала  им
идти своими путями. Теперь их было достаточно, чтобы можно было сказать,
что  все  они,  невзирая  на  разницу  своего  окружения  и  воспитания,
стремятся к одной и той же цели, придерживаются одной и той же ценности.
Казалось, в них был заложен внутренний  компас,  указывающий  на  высшие
миры.
   Их было уже достаточно, чтобы надеяться на  урожай  творцов  с  этого
поля к концу пробуждения. Это воодушевляло Мага, но и тревожило - именно
потому у него появилась  надежда.  Пока  ее  не  было,  не  о  чем  было
тревожиться,  но  теперь  его  беспокоило,  что   установка   Жрицы   на
уравнивание всех людей не только не вытащит из грязи безнадежных,  но  и
не даст развиться достойным.
   Их было еще слишком мало, чтобы они не  чувствовали  себя  одинокими.
Странными, ненормальными, не принадлежащими этому  миру  и  не  умеющими
жить в нем. Некоторым везло - они узнавали  из  разговоров  с  чужими  о
таких же, как они сами, и эти искры светили им издалека, но  большинство
их маялись всю жизнь своей непохожестью на остальных, стоя одной ногой в
мире людей, а другой непонятно где, в  чем-то  не  имеющем  названия.  В
языке толпы не предусматривалось такого слова.
   Новое учение, словно прокрустово ложе, вытягивало на разрыв коротышек
и обрубало ноги тем, кто перерос его. Там,  где  оно  набирало  влияние,
гуляло   чудовище   по   имени   "единомыслие",   неутомимо   пожиравшее
инакомыслящих.  Оставалось  только  удивляться,  как  сумело  учение   о
смирении,  кротости  и  милосердии  стать   таким   наглым,   хищным   и
беспощадным. Маг, в глубине души еще скорбевший по  тому,  кто  носил  в
себе искру Жрицы, не мог не радоваться при мысли,  что  тот  никогда  не
увидит результатов своего подвижничества.
   А сама Жрица - она была уверена, что все  идет  так,  как  нужно.  По
крайней мере, Маг вынес это убеждение из очередного разговора с  ней.  С
Геласом они вскоре помирились, но тот по-прежнему придерживался ее точки
зрения, хотя при каждой встрече с ним Маг замечал, что рыжего  все  чаще
посещают сомнения.
   - Что у них за терминология  -  овцы,  пастыри!  -  Рыжий  недоуменно
пожимал  плечами.  В  его  взгляде  отчетливо  сквозила   растерянность,
непривычная для устойчивого к сомнениям Воина. - Скотина они, что ли?
   - Ну, если им нравится считать себя скотиной... - брезгливо  морщился
Маг.
   - Нет - но овца! - восклицал Воин. - Тупое, безмозглое животное -  не
существо, а просто биомасса какая-то! Почему бы им не называть себя хотя
бы ослами - те тоже славятся своей глупостью!
   - Осел глуп и упрям, а овца глупа и послушна, - заметил Маг.  -  Люди
знают, что говорят. При всех их недостатках в языковой  точности  им  не
откажешь.
   - А эти пастыри!  -  продолжал  тот.  -  Чтобы  их  паства  была  еще
послушнее, хотя, по-моему, куда уж  больше,  они  стращают  ее  каким-то
неизвестным животным. Я сам смотрел в Плане - такого там нет. Нет его  и
среди человеческих творений - чертей, демонов и прочей дряни, хотя среди
них встречаются и такие, кем испугаешь кого угодно.  Чего  доброго,  они
сотворят эту зверюгу, не приведи Господь!
   - Не приведи... кто? - заинтересованно спросил Маг.
   - Кто? - переспросил Воин. - Ну, Господь этот...!
   - Какой еще Господь?
   - Ах да... - спохватился тот. - С этими людьми у  меня  ум  за  разум
заходит. Ты у нас главный специалист по их заскокам - так,  может  быть,
ты выяснишь, что это за тварь такая - гиена огненная?
   -  Ты  просто  невнимательно  смотрел  в  Плане,   с   издевательским
сочувствием глянул на него Маг. Я помню, там были  гиены.  Ты  же  их  и
создавал.
   - Но не эту!!! - взвыл Воин. - Думаешь,  я  не  помню,  что  я  здесь
создавал?!

***

   Именно так Маг и думал, но не стал  делиться  этой  мыслью  с  рыжим,
чтобы лишний раз не дразнить его. Вместо этого он распрощался с Воином и
отправился  Аалан,  чтобы  поизучать  План  в  спокойной  обстановке.  И
встретиться с Нереей.
   - Гиена огненная... - бормотал он сквозь досадливо прикушенную  губу.
- Гиена огненная... - Он перелистывал картины Плана одну  за  другой.  -
Полосатая,  пятнистая,  карликовая   -   нет,   не   то...   саблезубая,
гигантская... нет, эти вымерли во время прокрутки - пробные  варианты...
- Маг  резким  движением  мысли  захлопнул  План  и  вернул  внимание  в
реальность Аалана. - Нет проклятой гиены, и все!
   - Не нашел? - спросила его с пояса Талеста.
   - Нет. Нужно еще человеческие творения посмотреть, в хрониках...
   - Не трудись, - хихикнула веревка. - Это не животное и не демон.
   Маг подозрительно покосился себе на пояс.
   - А что же это? - спросил он.
   - Тебе известно, что такое рай?  -  невинным  тоном  поинтересовалась
веревка.
   - Ну еще бы! - сердито сказал он. - В любой из  человеческих  религий
есть  место,  куда,  по  их  понятию,  попадают   после   смерти   особо
отличившиеся. Это понятие возникает за неимением точных знаний о  тонких
мирах.
   - Так вот, - с плохо скрываемым торжеством сказала Талеста,  -  гиена
огненная - это альтернативное место. И вовсе не гиена, а геенна.
   - Какая разница... - буркнул Маг. - Почти во  всех  религиях  имеются
альтернативные места. У этих тоже есть какое-то - ад, кажется.
   - Это одно и то же.
   - Но почему тогда говорится, что она пожирает людей? Обычно их просто
посылают туда, и все. Считается, что сами дойдут.
   - Она очень инициативная.
   -  Понятно.  Мне  следовало  бы  догадаться,   они   и   сами   очень
инициативные. Но откуда тебе это известно?
   - Ты же знаешь, я люблю быть осведомленной.
   - Подслушивала?
   - И подсматривала, - гордо сообщила  веревка.  -  Вы,  творцы,  вечно
упускаете подробности, а для меня это как раз самое интересное. Ты  ведь
давно не заглядывал в людские сочинения?
   - Слишком много их развелось, всего не  пересмотришь,  -  пожаловался
Маг. С тех пор как люди ввели в обиход  письменность,  даже  он,  с  его
исключительной  способностью  к  приему  новой  информации,  не  успевал
просматривать все написанное и в конце концов  оставил  эти  усилия  как
безнадежные. Тем более, что человеческие записи, как правило,  содержали
не стоящий внимания мусор.
   - А ты загляни, - посоветовала веревка. - Как мне показалось, в  этой
геенне очень развитая система наказаний.
   - Загляну, Талеста, - кивнул он. - Нужно же узнать, чего они там  так
боятся.
   - Загляни, - повторила она покровительственным тоном. - И вообще меня
зовут не Талеста, а...
   - Милая  моя  Талесточка!  -  рассеянно  выдохнул  он,  погружаясь  в
хроники. - Если бы я только мог выговорить твое полное имя...
   - И зачем только я тебе служу, - проворчала довольная веревка.
   Немного спустя он оторвался от просмотра. Талеста  заметила,  что  на
его лице проступила озабоченность.
   - Ну что там? - спросила она.
   - Да ничего нового, - ответил он. -  Варят  заживо,  жарят  на  огне,
опускают в кипящую смолу. То же самое,  что  и  при  жизни.  Я  бы  даже
сказал, что в жизни  люди  изощреннее.  У  них  в  аду  нет  и  половины
оборудования, которое мне приходилось видеть у  них  в  пыточных.  Плохо
другое...
   - Что?
   -   Понимаешь,   Талеста,   творческие   способности   людей    зашли
довольно-таки далеко... - Маг замялся.
   - Говори же, - заторопила его любопытная  веревка,  догадываясь,  что
это и было причиной его озабоченности.
   - Видишь ли, - вздохнул он,  -  до  сих  пор  люди  создавали  только
отдельные сущности и мелкие события, не выходящие за пределы их мира, но
теперь они усовершенствовались в творчестве настолько, чтобы создать это
дрянное местечко. Их ад получил бытие в промежуточных мирах.
   - Это, я полагаю, не опасно творцам? - осторожно спросила Талеста.
   - Нет, конечно, пока. - Маг  мрачно  оперся  подбородком  на  кулаки.
Создание людьми нового, очень неприятного мирка было  веским  аргументом
за  ограничение  их  творческих  способностей.   Несомненно,   Император
воспользуется им, как только узнает о случившемся, а  он  узнает  сейчас
же, хотя бы потому, что нужно сейчас же сообщить ему об  этом.  Маг  уже
дожил до понимания, что некоторые вещи лучше не скрывать, пока не  стало
хуже. - Но все равно нужно рассказать об этом  Императору.  Представляю,
как он не обрадуется.
   - А их рай? - спросила веревка. - Может быть, он их раю обрадуется?
   - Рай? - Маг снова ненадолго углубился в хроники. - Нет, рай  они  не
создали. К сожалению, они вложили гораздо больше воображения в  создание
ада, а на рай их не хватило. Известные нам особенности их творчества...
   - Да-а... - сочувственно протянула веревка. - Ты, кажется, огорчен?
   - Я? - переспросил Маг. - Обидно расставаться с  надеждой,  едва  она
появилась. Мне жаль тех, кого я приметил, пытался ободрить,  побудить  к
дальнейшему развитию. Ад создавали не они, но, тем не менее, они понесут
последствия этого наравне с остальными и даже в  большей  мере.  Я  могу
себе представить, как на это откликнутся Власти.
   - Но ты - тоже Власть, - напомнила ему Талеста.
   - Я другой, - скачал он. - И я один.

Глава 21

   Вся семерка снова сидела за столом в Вильнаррате. Три женщины -  одна
пышная, красивая, другая прозрачно-бледная, как  бы  бесплотная,  третья
обычной внешности, если не считать исполнительского усердия во  взгляде.
Трое мужчин - иссохший, замкнутый старик, беловолосый юноша в  малиновом
плаще и рыжий, крепкого сложения мужчина в золотых доспехах. И во  главе
стола могучий, с седеющей раскидистой бородой - Император.
   Маг думал про себя, что в последнее время все  они  что-то  зачастили
сюда. Как же спокойно жилось им в этом мире до появления людей,  до  той
несчастной ночи семнадцати лун! Несмотря на то,  что  остальные  шестеро
считались  ближайшими  помощниками  Императора,   все   их   обязанности
сводились к тому, чтобы посидеть за этим столом в  периоды  определенных
сочетаний светил, случавшиеся несколько раз за  одно  пробуждение,  а  в
другое время они были предоставлены самим себе.
   Пока не появились люди.
   По поручению Императора он посетил новый  мир,  созданный  людьми,  -
однообразное в своей бессмысленной жестокости место,  населенное  тупыми
тварями, знающими только свое занятие. Они даже  не  умели  распознавать
творцов и  отстали  от  Мага  только  после  хорошей  трепки.  Но  самое
неприятное - там находились не только эти твари.
   - Что ж, начнем, - пророкотал голос Императора.
   Все шестеро насторожились и повернули головы к нему.
   - Начнем с отчета ответственных за развитие людского мира.  -  Взгляд
Императора поочередно остановился на Маге, Воине и Жрице. - Я посылал их
осмотреть этот продукт  человеческого  творчества,  так  называемый  ад.
Рассказывай, Хриза.
   Маг отметил, что первой была вызвана Жрица. Значит, Император  выбрал
ее сообщение, чтобы задать собранию  тон.  Она  шевельнулась  в  кресле,
нервно стиснула пальцы.
   - Мне трудно говорить об этом, - произнесла она, не поднимая глаз.  -
То, что я увидела в аду, просто ужасно.  Людей,  попадающих  туда  после
развоплощения, мучают специально созданные для  этого  существа.  Больше
ничего в аду нет. Он предназначен только для этой цели.
   Она замолчала. Император сдвинул густые брови - видимо, он ожидал  от
ее отчета большего.
   - Хорошо, - сказал он. - Говори ты, Маг.
   Его вызвали  вторым  -  значит,  заключительное  слово  останется  за
Воином. Император явно остерегался выступления Мага.  Ничего  странного,
если подумать.
   - Я подтверждаю сказанное Жрицей. - Назло Императору Маг  решил  быть
примерным мальчиком. -  Однако  хочу  напомнить  вам  некоторые  правила
творчества,  -  это  невинное  высказывание  выглядело  издевательством,
потому что никто из  Властей  не  нуждался  в  таком  напоминании,  -  в
частности о том,  что  созданный  творцом  мир  подчиняется  только  тем
законам,  вторые  были  заложены  в  него  творцом.  В   данном   случае
коллективным творцом ада являлись люди.
   Маг порадовался тому, как лихо он провернул  эту  кудрявую  фразу,  а
также тому, как вытянулись физиономии его слушателей.
   - В  соответствии  с  этими  условностями  в  ад  попадают  подлинные
человеческие искры, - продолжил он в том  же  стиле.  -  Более  того,  в
соответствии с ними же эти искры остаются там бесконечно долго. Из этого
следует, что эти искры не могут вернуться в  воплощение  и  выпадают  из
дальнейшего развития.
   Он первым утомился от собственной речи и перестал ломаться.
   - Короче, - сказал он,  -  у  людей  получилось  что-то  вроде  нашей
Бездны. Искры, попавшие в ад, не могут вернуться в человеческий мир  для
новых воплощений, а в конце пробуждения они сольются  с  Единым,  потому
что не получили должного развития. Именно это меня  и  тревожит,  а  что
касается мучений, которые произвели такое впечатление на Жрицу, их  и  в
человеческом мире хватает.
   - Ты закончил? - прозвучал вопрос Императора.
   - Да.
   - Тогда говори ты, Гелас.
   - В конце концов, люди создают не только это,  -  извиняющимся  тоном
пробормотал Воин. - У них есть замечательные образцы творчества, правда,
не такие большие и продуманные, как ад, но ведь это  вопрос  времен.  Мы
еще увидим прекрасные...
   - Гелас! - с нажимом в голосе сказал Император. -  С  тебя  требуется
отчет о посещении ада.
   - Мне нечего добавить. - Он  кивнул  на  Жрицу  и  Мага.  -  Они  все
сказали, там ничего другого нет.
   - Ты разговаривал с Хтоном? - нахмурился Император. - Он  с  друзьями
берется присмотреть за этим местом?
   На лице Геласа проступило смущение.
   - Нет, он отказался. Сказал, что нет ничего скучнее, чем целыми днями
глядеть на мучения беспомощных. Вот хорошая драка, говорит, - это совсем
другое дело. Все-таки он тоже творец, несмотря на свои привычки...
   - Ясно.
   - Мне хотелось бы, - продолжил Воин, - обратить ваше внимание на  то,
что ад не нуждается ни в каком присмотре. Он служит определенной цели  и
не претендует ни на что другое.
   - Пока, - добавил Император. - Я полагаю, что  ни  у  кого  из  здесь
присутствующих  не  возникает  сомнений,  что  творчество  людей   зашло
недопустимо далеко. Пора принимать решительные меры.
   Все промолчали. Было очевидно, что Императору  уже  известно,  какими
будут эти решительные меры.
   - Нужно немедленно  пресечь  все  виды  человеческого  творчества,  -
заявил тот.
   Все переглянулись.
   - Как вы это представляете себе? - поинтересовался Маг. -  По  закону
Единого нам запрещено любое насильственное вмешательство.
   Остальные, кажется, облегченно вздохнули - Маг задал вопрос,  который
не посмели высказать они.
   - Разумеется, это нужно  сделать  неявно,  -  хмуро  глянул  на  него
Император. - Через самих людей,  разумеется.  -  Он  перевел  взгляд  на
Жрицу:
   - Удобнее всего осуществить воздействие через этих.... последователей
твоего учения. Их много, они активны и пользуются большим влиянием,  они
находятся в  местах  наибольшего  развития  человеческой  популяции.  Их
отношение к творчеству мало расходится с требуемым...
   - Но это они создали ад! - перебила его Императрица.
   - В таком виде, как он есть, ад нам не мешает,  -  терпеливо  ответил
Император. - Главное, чтобы он не менялся. Главное, чтобы  не  возникало
ничего нового.
   - Что значит -  не  мешает?!  -  взвился  Маг.  -  А  искры,  которые
выключены из  дальнейшего  развития?  Среди  них  есть  и  такие  яркие,
которыми нельзя бросаться!
   Его  взгляд  внезапно  столкнулся  с  прозрачно-голубым,  ничего