е  говорили  об
этом прежде.
   - Зачем говорить, если наперед знаешь, что тебе не поверят?
   - Но я врач, а не пилот.
   - Поэтому я и отвечу вам. Было около полуночи. Экипаж отдыхал. Я  лично
нес вахту и собирался начать суточную обсервацию, как вдруг обнаружил, что
в лобовой зоне по непонятным причинам исчезла первая опорная  звезда.  Вам
известно назначение опорных?
   - В общих чертах известно.
   - Я посчитал феномен помехой в работе обзорной аппаратуры. Но  проверка
показала,  что  аппаратура  в  полном  порядке.  Пришлось  признать   факт
исчезновения звезды, голубого гиганта класса "О", объективной реальностью.
Пока я оценивал ситуацию, в работе правого  маршевого  двигателя  начались
легкие неполадки.  Они  укладывались  в  нормы  критических  допусков,  но
настораживали. Двигатель не отказывал, он барахлил. Еще  раз  взвесив  все
обстоятельства, я принял решение о срочном торможении.
   - В  частных  беседах  с  товарищами  по  профессии  вы  говорили,  что
посчитали  исчезновение  звезды  целенаправленным  сигналом,  адресованным
персонально вашему кораблю. Что-то вроде: "Стой! Дорога  дальше  закрыта!"
Не так ли?
   - Во всяком случае, я допускал такую возможность.
   - Кто-нибудь из экипажа  может  подтвердить  факт  исчезновения  первой
опорной звезды?
   - Нет.
   - Почему?
   - Потому что, закончив торможение, я обнаружил  первую  опорную  на  ее
законном месте.
   - Вас это удивило?
   - Удивило - не то слово. Я подумал о том, что теперь  мне  будет  очень
трудно, почти невозможно разумно объяснить свои действия.
   - Понимаю. А не пришло ли вам в голову, что загорание звезды - это тоже
сигнал - путь свободен?
   - У меня возникла такая мысль, но она показалась мне  спорной.  Поэтому
так и осталась мыслью.
   - Вы решили опробовать двигатели - почему?
   Я уже говорил, что в ходе торможения правый  двигатель  забарахлил.  Не
совсем нравилась мне работа  и  левого  двигателя  в  заключительной  фазе
торможения. Мне  казалось,  что  двигатели  могут  отказать.  Я  торопился
проверить  свои  предположения,  пока  мое  командирское  реноме  еще   не
подверглось сомнению. В своих предположениях я не ошибся.
   - Вы допускали, что угасание звезды - это сигнал. Кто же мог подать вам
его? Каким образом?
   - Я не вижу границ могуществу разума.
   - Вы имеете в виду неземной разум?
   - Разум - понятие собирательное.
   - Понимаю. Но окрестности первой опорной звезды были обследованы  самым
тщательным образом. Там не найдено никаких следов высокой цивилизации. Тем
более такой, которой было бы доступно управлять свечением звезд.
   - Я знаю об этом.
   - И каков же ваш окончательный вывод о случившемся?
   - Мой учитель, Иван Лобов, говорил: мир велик, а мы знаем так мало".
   Лорка задумался, подперев рукой свою  рыжую  голову  с  нерасчесанными,
слипшимися волосами. Его выручила ненасытная любознательность, а память не
подвела: достаточно было Тимуру упомянуть имя капитана Лунца, как основные
факты и смысл его легенды всплыли в сознании. Лорка  знал,  опоздай  он  с
торможением на считанные минуты, а может быть, и  секунды,  и  корабль  бы
взорвался. И катастрофа была  бы  зачислена  в  разряд  тех  неразгаданных
происшествий, которые время от времени случаются в дальнем космосе.  Федор
Лорка оказался  на  высоте  положения:  его  интуиция  вкупе  с  сознанием
сработали в нужный момент, а волевое решение было принято без промедления.
Странно, но он не испытывал ни ликования, ни торжества, только усталость и
грусть. Поймав себя на таком настроении, он сначала не понял, в чем  дело,
и даже удивился самому себе. Лишь покопавшись в душе, - признаться, он  не
очень любил это занятие, - Лорка догадался в чем дело: ему было  обидно  и
больно за старого командира Лунца. Правда, Лунца давно нет в живых, но что
из того?
   Ведь Лорка  только  шел  по  чужим  следам.  А  какое  мужество,  какое
провидение требовалось  от  Лунца!  Как  он  был  высок  и  горд  в  своей
молчаливой обиде на экипаж, который не поверил на слово своему  командиру.
Наверное,  это  был  не  совсем  здоровый  экипаж,  раздираемый   какой-то
внутренней психологической несовместимостью. Лорка был убежден,  что  если
покопаться  в  архивах,  то  наверняка  можно  убедиться,  что   коллектив
просуществовал недолго и вскоре  развалился.  Есть  герои,  имена  которых
звучат на устах множества людей и навеки остаются  в  анналах  истории.  А
есть  герои,  которые  вершили  не  менее  великие  подвиги   и   остались
безвестными. Разве  так  уж  мало  громких  имен,  нафаршированных  чужими
мыслями и славой? И разве мало безвестных  тружеников  и  бойцов,  которые
достойны самого высокого пьедестала почета?
   Лорка провел ладонями по лицу, шумно вздохнул и вызвал Корсакова.
   - Наверное, догадались запараллелиться на просмотр легенды?
   - Догадались.
   - Пятидесятка на месте?
   - Нет.
   - Как? - удивился Лорка.
   - Пятидесятка так и не появилась, - уже обстоятельнее пояснил Тимур.  -
Как будто растаяла!
   - Понял, - пробормотал Лорка.
   Он надолго задумался. Значит,  случившееся  происшествие,  исчезновение
первой  опорной  звезды,  -  не  полностью  аналогично  феномену,  который
наблюдал капитан Лунц. Может быть даже,  это  и  не  аналогия,  а  простое
совпадение, одно из тех сказочно-счастливых совпадений, которые,  несмотря
на свою научную невероятность,  все-таки  время  от  времени  случаются  в
жизни. С этой историей стоило разобраться подробно и во всех  деталях,  но
это потом. Потом! Когда отдохнет усталый мозг  и  измученное  перегрузками
тело. А теперь сон - лучший лекарь, а утро вечера мудренее.
   - Отбой ходовой тревоги. Всем спать. На завтра объявляю  дневку:  отдых
экипажу, компьютерный ремонт двигателей.



21

   Тимур заснул  как  убитый.  Сказалось  нервное  напряжение  экстренного
торможения и последующая разрядка. Перед тем как отправиться на покой, они
с Лоркой, не тревожа остальной экипаж, около часа  колдовали  над  главной
гравитостанцией. Был послан вызов  на  связь,  но  ответного  контрольного
сигнала корабль не получил. Непрохождение гравитоволн или поломка  станции
связи? Проверка показала, что гравитостанция в полном порядке.  Оставалось
надеяться,   что   к   утру   гравитационная   обстановка   станет   более
благоприятной.
   Проснулся Тимур внезапно, от сильного испуга, и некоторое время не  мог
понять, где он и что с ним происходит. Сердце  в  груди  стучало  гулко  и
часто, по лицу и груди стекали  струйки  липкого  пота.  Такое  случается,
когда снятся кошмары, но Корсаков спал без сновидений. Скорее  машинально,
чем сознательно, он включил дневной свет и сел на постели. Пульс понемногу
приходил в норму, но по всему телу были разлиты слабость, утомление, точно
Тимур только что совершил длительную пробежку. Вяло вытираясь  полотенцем,
он взглянул на часы - четыре часа утра с минутами, до подъема еще  далеко.
Рассеянно  оглядываясь  по  сторонам,   Корсаков   почувствовал   смутное,
подсознательное беспокойство, словно из его памяти выпало нечто важное,  о
чем сейчас следовало бы вспомнить обязательно, или взгляд  натолкнулся  на
какой-то незримый источник опасности.
   Отбросив  полотенце,  Тимур  огляделся  вокруг   теперь   уже   цепким,
оценивающим взглядом. И удивился! В каюте  стоял  довольно  большой  шкаф,
которого не было ни вчера, ни позавчера - вообще никогда не было! Иллюзия?
   Помедлив, Корсаков встал с постели,  подошел  к  загадочному  шкафу  и,
преодолев некоторое внутреннее  сопротивление,  положил  на  него  ладонь.
Ничего не случилось. Тимур оглядел шкаф внимательнее.  Самый  обыкновенный
шкаф, отчасти похожий на бытовой  термостат  для  хранения  продуктов!  По
своей форме и расцветке он хорошо вписывался в каютный интерьер, отнюдь не
бросался в глаза, а поэтому несмотря на солидные размеры его было  не  так
просто заметить. Не исключено, что он уже стоял в каюте, когда  утомленный
Тимур, приняв душ, свалился на постель и  заснул  мертвым  сном.  Корсаков
пошлепал шкаф ладонью, а потом и огладил его. Рука, тактильное чувство  не
могли ошибиться: шкаф был сделан из электрофа, из того  самого  материала,
из которого была создана и вся остальная  каютная  мебель.  Сев  за  пульт
управления, Тимур за  какую-нибудь  минуту  мог  сработать  десяток  таких
шкафов. Но он не делал этого! Может быть, это  невинная  шутка  одного  из
товарищей?  Скажем,  Виктора  или  Игоря?  Нет!  По   неписаному   кодексу
космонавтов даже заходить в каюту  в  отсутствие  ее  владельца  считалось
неприличным, а уж хозяйничать в ней - тем более. Да и ситуация на  корабле
была не из тех, что располагают к таким шуточкам. Откуда  же  взялся  этот
проклятый шкаф?
   У шкафа, как и полагается, была дверца во всю  переднюю  панель,  а  на
дверце - обычная ручка. Тимур наперед знал, что обязательно откроет дверцу
и посмотрит, что находится внутри, но оттягивал операцию. Кто  знает,  что
произойдет, когда распахнется эта тонкая, заурядная на вид дверца!  Взрыв?
Чепуха! Но вдруг этот шкаф нечто вроде сосуда Пандоры? Стоит открыть  его,
и множество странных неземных бедствий  незримо,  но  властно  вольется  в
корабельную жизнь! Или наоборот, шкаф - своеобразный рог изобилия, который
наделит космонавтов, да и все человечество, массой удивительных  неведомых
благ. Боже, какие только глупости не лезут в  голову  в  таких  ситуациях!
Корсаков коснулся пальцами ручки шкафа. Может быть, и  не  открывается  он
вовсе? Может быть, дверца всего  лишь  декоративное  украшение?  Казалось,
ладонь Тимура сама собой надавила на ручку, он ощутил легкий щелчок -  это
сработал стопор, удерживающий дверцу в закрытом положении.  Тимур  перевел
дух: сомнения насчет назначения дверцы отпали сами собой.
   Ожидание становилось тягостным. Сказав себе, что он лишь  на  мгновение
приоткроет дверцу и в  случае  чего  тут  же  захлопнет,  Тимур  осторожно
потянул ручку на себя. Нервы его натянулись как  струны.  Дверца  подалась
легко, без шороха и скрипа. Когда образовалась щель в  два  пальца,  Тимур
придержал руку... Ничего!  Из  темной  щели  не  доносилось  ни  звука.  И
все-таки каким-то шестым чувством Корсаков понял, что в шкафу  кто-то  или
что-то есть. Прошло несколько полновесных,  длинных-длинных  секунд,  пока
Тимур не догадался наконец в чем  дело  -  запах!  Слабый,  но  достаточно
отчетливый  аромат  доносился  из-за  приоткрытой  дверцы.  Запах  не  был
неприятным. Наверное, так пахнет земля, с которой лишь кое-где под  лучами
весеннего солнца сошел снег. Из шкафа пахнуло весной! Странно,  но  именно
поэтому Тимур окончательно осмелел и распахнул дверцу. Внутренне  Корсаков
был готов немедленно же захлопнуть ее,  но  содержимое  шкафа  было  таким
банальным и нелепым, что он сразу забыл о своем намерении. В  шкафу  лежал
объемистый мешок из светло-серой ткани! Тимур отпустил ручку и  присел  на
корточки, чтобы удобнее было разглядывать содержимое. Вообще говоря, мешок
не лежал, а стоял, занимая внутренний объем почти полностью  -  свободного
пространства  оставалось  совсем  немного.  Мешок  имел  округлые   формы,
напоминая собой гигантское асимметричное яйцо:  вверху  оно  было  заметно
сужено, внизу основательно утолщено, а посередине имело легкую  перетяжку.
Своими формами это образование напоминало матрешку,  а  все-таки  это  был
мешок,  куль,  потому  что  ткань,  из  которой  он  был  сделан,  местами
морщилась, образуя складки. Тимур протянул было руку, чтобы потрогать  эту
диковинную вещь, но, испугавшись, рефлекторно  отдернул  ее.  "Подожди,  -
сказал он себе, - в этой  ситуации  надо  разобраться  обстоятельно  и  не
торопиться".
   Шкаф. В шкафу куль, сделанный из синтетика, напоминающего лосиную кожу,
наполненный  чем-то  неизвестным.  Все  это  неким  таинственным  способом
появляется в жилой каюте  гиперсветового  корабля,  который  от  ближайшей
звезды находится на расстоянии в полтора световых года.  Нелепо?  Пожалуй.
Смешно? Не очень. Если это не идиотская шутка, а это маловероятно, то этот
мешок - послание кикиан и предназначен экспедиции.  Но  почему  мешок?  Не
контейнер, не футляр,  не  какое-нибудь  иное  совершенное  устройство,  а
примитивный мешок! Во всяком случае, стоило вскрыть его и посмотреть,  что
находится внутри. Но сколько Тимур ни всматривался, он не мог заметить  на
мешке ни застежек, ни молнии, ни просто шва - он казался отлитым, а  может
быть, надутым из цельной  заготовки.  Руки  так  и  тянулись  ощупать  эту
странную  посылку,  но  осторожность  брала  свое.  Борясь  с  искушением,
Корсаков вдруг мысленно чертыхнулся. А нейтридные  перчатки?  Как  он  мог
забыть об этой надежной, даже сверхнадежной защите?!
   Торопливо поднявшись, Тимур подошел к встроенной в  стену  вешалке,  на
которой хранилась защитная спецодежда, и натянул на  кисти  рук  тончайшие
перчатки,  сделанные  из  практически  непроницаемой   нейтридной   ткани.
Конечно, они не могли защитить от удара и других механических повреждений,
зато намертво ограждали руки  от  воздействия  температуры,  радиоактивных
излучений, химических ядов и других агентов, воздействующих на организм на
основе контактного прикосновения.  Вернувшись  к  шкафу,  Тимур  опустился
теперь уже не на корточки, а на колени, чтобы удобнее производить  осмотр.
И насторожился. Форма мешка изменилась! Слегка, но тем  не  менее  заметно
для  глаза  изменились  пропорции  между  отдельными  его  частями,  резче
обозначилась перетяжка в верхней части; наряду с ней заметно  ниже  начала
образовываться и вторая перетяжка. Корсаков еще и еще раз пробежал глазами
по мешку и вдруг отшатнулся: по  мешку  медленно  прокатилась  волна,  его
поверхность вздувалась и снова опадала, верхняя перетяжка обозначилась еще
заметнее. Молнией сверкнула ослепительная догадка и смешала,  спутала  все
остальные мысли. Мешок живой! Да и никакой это не мешок, это  рождающееся,
формирующееся существо. Если сначала мешок был похож на старинную  русскую
игрушку-матрешку, то теперь он напоминал архаичные  скульптурные  фигурки,
изображающие человека весьма условно и стилизованно - ни рук, ни  ног,  но
уже намечены общие контуры тела, обозначены голова  и  грудь.  Преодолевая
страх и, уж если говорить  честно,  некоторое  отвращение,  Тимур  положил
правую ладонь на поверхность мешка. Он был мягок и упруг, напоминая  собой
круто заваренное желе, упакованное в замшу. Не рукой, на ней  была  надета
нейтридная перчатка, а всей поверхностью  лица  Тимур  почувствовал  поток
тепла, шедший из шкафа.  Несколько  раз  сменив  положение  ладони,  Тимур
наконец нащупал то,  что  интуитивно  искал:  "Тук-тук-тук!"  -  несколько
торопливо, ударов сто двадцать в минуту, но четко  и  мощно  билось  чужое
сердце.



22

   Соколов понимал, что дневку и отдых экипажу Лорка  объявлял  совершенно
правильно. После пережитой встряски космонавтам надо было прийти  в  себя,
обрести хорошую психологическую форму, а уж потом, так сказать, со свежими
силами браться за такое тонкое дело, как ремонт  маршевых  двигателей.  Но
были у эксперта и некоторые  сомнения:  разумно  ли  бездельничать,  когда
корабль не имеет хода? А если над кораблем вдруг нависнет некая  опасность
и возникнет необходимость срочно покинуть этот аварийный район?
   Соколов органически не  терпел  непонятного,  а  поэтому  утром,  после
завтрака, обратился за разъяснениями к своему напарнику, Виктору Хельгу.
   - Мы будем отдыхать, - сказал Виктор, подчеркивая слово "мы", - но  это
вовсе не значит, что будет отдыхать и командир.
   - Почему не значит?
   - А потому что он - командир, - ласково пояснил Хельг. -  Мы  ведь  уже
говорили с  вами  об  этом,  Александр  Сергеевич.  Аварийные  ситуации  -
командирский хлеб насущный.  Ну,  а  по  мере  необходимости  Федор  будет
привлекать к отдельным работам и других.
   Соколов пожал плечами.
   - Какой же это отдых?
   - Отдых, Александр Сергеевич, отдых -  сами  увидите.  Например,  Федор
будет устанавливать связь с Землей, это совершенно определенно.  Разве  вы
откажетесь участвовать в такой работе?
   - Какая же это работа? Праздник!
   - Это  как  сказать.  -  Виктор  усмехнулся,  разглядывая  эксперта,  и
посоветовал: - Празднуйте, отдыхайте, только не слишком  молодейте,  а  то
жена не узнает.
   - В каком смысле не молодейте? - насторожился эксперт.
   - В самом прямом. Мы же вышли в пространство Эйнштейна, стало быть,  на
нас теперь распространяются все эффекты теории относительности.  Время  на
Земле сейчас летит с головокружительной быстротой! По сравнению  с  нашим,
корабельным.
   Виктор лукаво подмигнул  и  испарился,  оставив  эксперта  в  состоянии
определенной  растерянности.  Соколов  машинально  опустился  в  кресло  и
задумался. Виктор был прав! Как ему самому это не пришло в голову? Корабль
вышел в пространство Эйнштейна и летит где-то  у  самого  рубежа  скорости
света, значит, корабельное время сильно замедлено по отношению к  земному.
А земное ускорено! Дни и недели там сейчас летят, с точки зрения Соколова,
с головокружительной скоростью, а стало  быть,  его  жена  и  дети  начали
стремительно  стареть.  Эксперт  похолодел:  его   вовсе   не   привлекала
перспектива, вернувшись из экспедиции, встретиться с женой-старушкой, а то
и того хуже - найти лишь памятник на ее могиле.  Некоторое  время  Соколов
пребывал в состоянии прострации, потом пожалел, что не расспросил  Виктора
как следует, и даже собирался пойти к нему, когда  ему  на  глаза  попался
Лорка. У Федора был вид человека вполне довольного жизнью. Судя по  всему,
эффекты теории относительности его нимало не смущали,  а  ведь  и  у  него
осталась на Земле молодая жена! Что-то было в этой истории не совсем  так,
как обрисовал Виктор. Поэтому Соколов призвал себя к  спокойствию,  скорее
всего скорость корабля не так уж велика, и  не  без  некоторого  душевного
трепета уточнил значение этого  параметра  через  компьютер.  Бесстрастный
ответ заставил его похолодеть: "Смерч" шел на "двух девятках", всего  одна
сотая отделяла его от светового барьера! Призрак дряхлой жены  и  солидных
дочерей, окруженных детьми - его внуками, - снова встал  перед  внутренним
взором эксперта. Но теперь Соколов уже владел собой,  он  не  стал  пугать
себя фантазиями,  а  сел  за  вычислитель  и  сделал  простенький  расчет.
Выполнив заключительную  операцию  по  извлечению  квадратного  корня,  он
вздохнул с облегчением и поздравил себя с тем, что не  стал  приставать  к
товарищам с наивными  вопросами.  Лукавый  Виктор,  оказывается,  попросту
разыгрывал его! Выяснилось, что "две девятки" -  это  совсем  не  страшно,
корабельное время замедлялось при этом по сравнению с земным всего  в  два
раза. Сколько времени может продлиться  вынужденная  субсветовая  станция?
Неделю, максимум две. Ну и что? Что из того, если его семья  постареет  на
полмесяца или на месяц? Такие вещи в обыденной жизни неощутимы.
   Успокоившись насчет влияния эффектов теории  относительности,  Соколов,
поразмыслив, отправился в плавательный бассейн. Он любил воду и в  космосе
отнюдь не изменил своих привычек, кроме  того  бассейн  пользовался  общей
популярностью,  и  эксперт  не  без  оснований  надеялся   встретить   там
кого-нибудь из своих товарищей и,  на  всякий  случай,  все-таки  уточнить
сведения об этих проклятых эффектах субсветовых  скоростей.  По  пути  ему
встретился Корсаков. У Тимура было  осунувшееся,  утомленное  лицо,  сразу
чувствовалось, что он работал  -  провел  напряженную  бессонную  ночь.  О
непрохождении гравитоволн и отсутствии связи с Землей утром было объявлено
официально, Тимура на завтраке не было. Мысленно  связав  оба  эти  факта,
Соколов сочувственно спросил:
   - Так и не ладится со связью?
   Корсаков невидяще посмотрел на эксперта.
   - Доброе утро, Александр Сергеевич.
   Соколов  хмыкнул,  разглядывая  ставшего  столь   не