раздвинулась, будто прорезалась, входная дверь, и мягко осветилась
кабина внутреннего, корабельного лифта.
   ...В этот самый момент Лорка скорее услышал,  чем  почувствовал  позади
себя легкое движение, обернулся и  увидел  улыбающегося  Аргоняна.  Гаспар
Тагорович  был  старчески  массивен,   по-рембрандтовски   выразителен   и
медлителен в движениях. У него были умные, насмешливые, близко  посаженные
глаза, небольшой рот с полными, чувственными  губами  и  большой  мясистый
нос.
   - Здравствуй, командир, - певуче  сказал  он  и,  ласково  приобняв  за
плечи, посадил на старое место поднявшегося ему навстречу Лорку.
   - Здравствуй, Гаспар Тагорович.
   Они были  старыми  знакомыми,  собственно,  все  экипажи  гиперсветовых
кораблей были Аргоняну старыми знакомыми, но, помимо  этого,  несмотря  на
большую разницу в годах, они еще чисто по-человечески симпатизировали друг
другу.
   Неторопливо, основательно усевшись на свое рабочее место,  а  только  с
этого места начальник порта вел свои дела с командирами кораблей,  Аргонян
принялся с улыбкой разглядывать Лорку.
   - Все такой же красивый и сильный. И все такой же бродяга  и  непоседа.
Разве можно так часто оставлять одну молодую жену-красавицу?
   - Приходится. А то у тебя все корабли разворуют, Гаспар Тагорович.
   Скрывая смущение, Аргонян раскатисто откашлялся, но  Лорка  безжалостно
продолжил:
   - Как же это ты не уследил за "Вихрем"? Такой был корабль!
   Аргонян покачал головой.
   - Какая невоспитанная молодежь!  Неделикатная,  жестокая!  -  Он  шумно
вздохнул  и,  сменив  тон,  печально  сказал:  -  Недоглядел,  проворонил.
Наверное, старый стал, на Землю пора, в Дом космонавтов, на покой.
   Он сердито шевельнул густыми черными бровями.
   - Но подумай  сам,  кто  мог  представить,  что  в  наше  просвещенное,
интеллигентное время существуют  космические  жулики-рецидивисты?  Ума  не
приложу, как, под каким  соусом  они  в  порт  проникли?  Прямо  невидимки
какие-то, духи астральные!
   И непривычно серьезно, даже подозрительно взглянул на Лорку.
   - Скажи по совести, тебе не страшно идти на Кику?
   - Страшновато. Да ведь не первый раз, справимся.
   - И еще один вопрос... - Аргонян облокотился на стол, спросил  тихо:  -
Скажи, Федя, только по совести, почему ты  не  берешь  с  собой  живности?
Кошечку, собачку, попугая? В прежние рейсы ты всегда брал кого-нибудь.
   Лорка улыбнулся, щуря свои зеленые глаза, уважительно проговорил:
   - Ох и хитрый ты человек, Гаспар Тагорович.
   - Должность, понимаешь ли, такая. Ну, ну?
   Помолчав, Лорка коротко  рассказал  Аргоняну  о  своем  ориентировочном
предположении, что кикиане, пользуясь земными кораблями, могли заслать  на
базы да и на  саму  Землю  искусно  сделанных  роботов.  Но  не  в  облике
человека, такой робот, по общему мнению, был бы довольно быстро разоблачен
-  в  поведении  человека  множество  нюансов,  тончайших   физических   и
психологических штрихов, которые не поддаются  моделированию  даже  людям,
изучившим самих себя в совершенстве. Что уж  говорить  о  попытках  такого
моделирования инопланетянами! На животных  же,  которые  часто  гостят  на
кораблях, обращают  куда  меньше  внимания,  да  и  поведение  их  гораздо
примитивнее.
   Лорка заметил, как преобразилось лицо Аргоняна, и замолчал.
   - Продолжай! - сердито сказал Аргонян. - Я слушаю.
   Лорка пожал плечами.
   - Да я уже рассказал. Создание совершенной модели  животного-робота  не
проблема, такие опыты ставились многократно. Такого робота можно  наделить
дополнительными функциями, вовсе не  свойственными  настоящему  животному.
Например, он может собирать и передавать информацию или даже... - Лорка не
договорил и выразительно взглянул на Аргоняна.
   - Договаривай, зачем стесняешься? Или даже угонять космические  корабли
из  портов,  которыми  руководят  старые  растяпы.  -  Аргонян   задумчиво
потеребил свой мясистый нос и спросил с откровенным интересом: - Слушай, а
ты действительно веришь, что такое возможно?
   Лорка засмеялся.
   - Верить можно по-разному.
   - Ты не крути, говори прямо. Это тебе не любовное объяснение.
   Федор задумался. Верил? Пожалуй, нет. Слишком  уж  нелепо  выглядел  бы
зверь за пультом управления корабля. Не столько  разум,  сколько  все  его
существо протестовало против такой возможности. Не  верил?  Тоже  нет!  Он
хорошо знал, как многое, казавшееся людям  совершенно  невозможным,  вдруг
становилось не только возможным, но и простым, более того -  естественным,
и тогда упрямое сердце переставало протестовать против  этого.  Он  не  то
чтобы верил или не  верил,  а  просто  страховался,  чтобы  избежать  даже
маловероятного. Кроме того, кикианские роботы вовсе не обязательно  должны
иметь постоянный звериный облик. Это могут быть  роботы  трансформативные,
которые в зависимости от обстановки или по  команде  меняют  свой  внешний
облик. Зверь, человек, инопланетный сапиенс - все это может быть заключено
в одной протоформе.
   - И как же выглядит эта протоформа? - с интересом спросил Аргонян.
   Лорка засмеялся.
   - Ты слишком многого от меня хочешь. Я ведь не кикианин.
   Щуря свои черные глазки, Аргонян покачал в воздухе поднятым пальцем.
   - Ты не крути! Я тебя знаю - не поверю, чтобы у тебя не  было  каких-то
предположений.
   Немного поколебавшись, Лорка рассказал ему о встрече с шаровой  молнией
и о своих разговорах по этому поводу с  Игорем  Дюком.  К  его  удивлению,
Аргонян отнесся к рассказу очень серьезно.
   - Скажу тебе по секрету, - хмуро сказал Гаспар Тагорович, - мне  как-то
докладывали о появлении шаровой  молнии  в  районе  космодрома.  Но  я  их
высмеял. Шаровая молния на Плутоне? Бред!
   Приглядываясь к Аргоняну, Лорка счел нужным оговориться:
   -  Я  вовсе  не  убежден  в  истинности  своих  предположений,   Гаспар
Тагорович. Просто страхуюсь, чтобы избежать маловероятного.
   - Это ты молодец, - уважительно одобрил Гаспар Тагорович. - Командир! А
я вот не подстраховался. - Аргонян шумно вздохнул и, словно осуждая самого
себя, покачал головой. - Плохо, очень плохо. И знаешь,  что  плохо,  Федя?
То, что животные - это не люди. И по этой самой печальной причине их никто
серьезно не учитывает даже на Плутоне. Ты хоть  знаешь,  что  у  нас  есть
зоопарк?
   - Да, бывал как-то.
   - Бывал, - презрительно процедил Аргонян. - Это наша гордость! Все, как
у настоящих людей. Ты это должен хорошенько  понять.  -  Он  погрустнел  и
неохотно добавил: - Конечно, всяких тигров, крокодилов и бегемотов  мы  не
держим. Хлопотно! Все-таки Плутон, а не Копакабана. Но симпатичных  птичек
и зверюшек у нас немало. Даже еноты есть.
   - Почему даже?
   - А потому, что лапка  у  них  как  рука.  -  Аргонян  для  наглядности
растопырил свою  мясистую  пятерню  и  пошевелил  пальцами.  -  Смышленые,
подлецы! Несколько раз умудрялись открыть  запор.  И  разбегались!  Хорошо
помню, что последний раз это случилось как  раз  накануне  угона  "Вихря".
Понимаешь ситуацию?
   - Понимаю, - серьезно сказал Лорка. - Придется тебе, Гаспар  Тагорович,
произвести всеплутонную перепись зверей и птиц.
   - Придется. Я же все время твержу, что бюрократия - это не только беда,
но и благо!
   Он присмотрелся к Лорке и тяжело поднялся из-за стола, понял,  что  тот
засиделся и начинает нервничать - впереди ведь не что-нибудь,  а  старт  в
дальний космос!
   - Будем прощаться, Федя.
   Приобняв Лорку за плечи, он повел его  к  двери,  но,  войдя  в  полосу
нежного света далекого солнца, приостановился, полез  в  карман  и  достал
брелок с часами.
   - Держи. Показывают не только часы, но и день,  и  месяц,  и  год.  Без
этого у нас на Плутоне совсем запутаться можно. Учти, это не просто  часы,
а талисман,  приносящий  счастье.  Помнишь,  я  чудом  уцелел  при  аварии
вездехода? С тех пор всегда ношу их с собой.
   - Спасибо. - Лорка взвесил брелок  на  ладони  и  положил  в  нагрудный
карман. - Ты веришь в талисманы, Гаспар Тагорович?
   Аргонян засмеялся.
   - Ишь ты! Что я тебе, неандерталец или монах? Как это  ты  очень  мудро
говорил? Просто страхуюсь на всякий  случай.  -  Он  доверительно  понизил
голос. - Очень давно жил на свете такой ученый - Нильс Бор. Он собирал  на
счастье не то копыта, не то подковы, что-то в  этом  роде.  Его  спросили,
неужели он серьезно верит, что эти штуки приносят счастье. "Нет, -  сказал
Нильс Бор, - конечно, не  верю.  Но  знаете,  говорят,  что  они  приносят
счастье даже тем, кто в это не верит!" -  И  Аргонян  расхохотался.  Возле
самой двери он опять  задержался.  -  Возвращайся,  буду  встречать  тебя,
Федя...



11

   Передняя стена ходовой рубки гиперсветового корабля представляла  собой
экран в виде шарового  сегмента  -  диаметром  около  четырех  метров.  На
некотором расстоянии от него располагался дугообразный  пульт  управления,
за которым сидел командир корабля Федор Лорка и его дублер  Виктор  Хельг.
Позади них восседал Соколов, очень довольный  и  несколько  торжественный.
Присутствие Соколова в рубке было,  вообще  говоря,  некоторым  нарушением
установившихся традиций: на старте посторонним  в  святая  святых  корабля
находиться не разрешалось. Но эксперт сумел уломать Лорку.
   - Понимаете, Федор, -  проникновенно  говорил  он,  -  так  уж  странно
сложилась моя жизнь, но я еще ни разу не переходил световой барьер!
   Он заметил  недоверие,  отразившееся  на  лице  командира,  и  поспешил
добавить:
   - В солнечной системе на сверхсвете не ходят, я имею  в  виду  рейсовые
корабли. Когда я был молодым, прогулочные сверхсветовые трассы еще не были
введены, а когда их ввели, я стал уже солидным человеком,  интересных  дел
хватало и без этой сверхскоростной экзотики. - Он доверительно  улыбнулся.
- Да и, если говорить честно, страшновато было без надобности пускаться  в
такую жутковатую авантюру.
   Лорка усмехнулся, разглядывая Соколова. И  Соколов,  благо  теперь  это
можно было делать без помех, разглядывал его с профессиональным интересом,
который за годы экспертной работы стал неотъемлемым качеством его  натуры.
Лорка как-то плавно, незаметно, но ощутимо изменился за последние дни.  Он
стал собраннее, суше, глаза если и не совсем потеряли присущее им  лукавое
выражение,  то  стали  строже,  даже  цвет  их  казался  теперь  не  таким
задорно-зеленым, как прежде. Лорка принял на свои  широкие  плечи  тяжелый
груз ответственности, который всегда лежит на командире корабля, и это  не
могло не сказаться на его состоянии.
   - Хорошо, - после паузы  решил  Федор,  -  будь  по-вашему.  При  одном
условии - никаких восторгов и  пустопорожней  болтовни.  И  вообще  ничего
лишнего.
   Соколов молча приложил руку к сердцу.
   В общем, у эксперта были основания для торжественности,  хотя  к  этому
примешивалась и некая неудовлетворенность, если не сказать  разочарование:
уж очень примитивной, простой казалась ему ходовая рубка. Пульт управления
разочаровал Соколова больше всего: он  был  ничуть  не  сложнее  приборной
панели простой авиетки или заурядного мобиля, кабины которых эксперту были
хорошо знакомы. Хельг,  заметив  недоумение  на  лице  своего  подшефного,
спросил с улыбкой:
   - Я вижу, эта келья показалась вам скучноватой?
   - Н-да. - Соколов оглядел ходовую рубку и снова задержался взглядом  на
пульте управления. - Ваше святилище действительно скучновато. И как бы это
выразиться поточнее? Простовато.
   Огляделся и Виктор, улыбка его приобрела насмешливый оттенок.
   - Приборов можно понаставить столько, что не только рубки,  но  и  всех
остальных  корабельных  помещений  не  хватит.  Не  только  черт,   но   и
современный инженер ногу сломит.  Вместо  этого  изобилия  один  прибор  -
нуль-индикатор.  Если  все  идет  по  программе  и  укладывается  в  нормы
допусков, стрелки этого прибора стоят по нулям, а пилот благодушествует. А
вот когда одна из стрелок сходит с нуля, на эти  вот  экраны  проецируются
показания нужной группы приборов и параллельно бортовой  компьютер  выдает
словесную информацию.
   Как это ни странно, они быстро подружились, Хельг и  Соколов,  несмотря
на большую разницу в возрасте и совершенное несходство характеров. Дело  в
том, что Виктор, в принципе, был добрым парнем, но у  него  был  чрезмерно
развит дух соперничества и соревнования. А в космосе Соколов уж  никак  не
мог быть  ему  конкурентом!  Поэтому  Лорка,  чутко  подметив  особенности
характера  неперебесившегося  Хельга,   и   объединил   его   в   паре   с
уравновешенным Соколовым.  В  особом  примечании  к  судовой  роли  Виктор
числился наставником  эксперта  -  стажера-навигатора.  А  вот  Ника  была
стажером-пилотом, наставником у нее был Игорь Дюк.
   "Смерч" отвалил от причала космопорта на дополнительной тяге: к "брюху"
гиперсветового корабля для этой цели пристыковался  небольшой,  но  мощный
буксир, который и вывел его на трассу разгона.  Когда  эта  операция  была
закончена, прозвучал доклад:
   - "Смерч" буксировку закончил.
   - Внешнюю информацию на пульт и экран, - скомандовал Лорка.
   - Выполняю, - откликнулся глубокий, хорошо поставленный мужской голос.
   Соколов знал, что это голос бортового компьютера.
   Ходовая рубка погрузилась в полумрак, который, впрочем, правильнее было
бы назвать полусветом, а обзорный экран потемнел и  вспыхнул  бесчисленной
россыпью звезд и пятнами галактик. Серебряная вышивка по черному  бархату,
украшенная драгоценными камнями всех оттенков радуги. Это было изображение
лобовой зоны, охватывающее шестую часть  небесной  сферы  при  трехкратном
увеличении. Вообще говоря,  увеличение  могло  меняться  в  очень  широких
пределах, соответственно менялся угол охвата изображения.
   - Первая опорная звезда на сопровождении, - при этих словах  компьютера
в самом центре обзорного  экрана  вспыхнула  и  снова  притухла  небольшая
звездочка, - индекс безопасности четыре  девятки,  маршевые  двигатели  на
холостом.
   - Буксиру - отцепка.
   - Понял, ухожу.
   "Смерч" легонько  тряхнуло.  Это  сработали  замки  стыковочного  узла,
буксир отделился от корабля и, описывая плавную кривую,  стал  уходить  из
рабочей зоны корабельных двигателей.
   - "Смерч", я буксир. Трассу освободил.
   - Я "Смерч", прошу старт.
   - Я главный пост. Стартуйте, "Смерч", чистой дороги.
   - Понял. Стартую. Спасибо.
   Соколов повел плечами, чтобы прогнать колючие  мурашки,  побежавшие  по
спине. Стартовая лихорадка? Она самая! Соколов чувствовал, что она владеет
не только им, но и всеми:  командиром  корабля  Федором  Лоркой,  экипажем
скромного буксира, расчетом  главного  поста.  Стоило  лишь  вслушаться  в
лаконичные, будто топором рубленные команды, в голоса,  нарочито  лишенные
всякой эмоциональной окраски, чтобы понять это.
   - Пошел!
   Этот возглас Лорки потонул в мощном  вибрирующем  гуле.  Он  начался  с
низких басовых нот, но постепенно  тон  его  повышался,  частота  вибраций
росла.  Соколову,  вцепившемуся  в  подлокотники  кресла,  казалось,   что
вибрирующий вой ввинчивается ему в мозг. Когда  терпеть  эту  пытку  стало
почти невозможно, вой в какую-то секунду утончился, превратился в стон,  в
комариный писк и исчез. Остался мягкий, ровный шум, похожий на шорох сухих
трав под горячим степным ветром.
   - Вышли на разгон, - прозвучала информация компьютера.
   Разгон! Полет на третьей производной, как  говорят  навигаторы.  Ход  с
ускорением  ускорения,  когда  скорость  растет  пропорционально  квадрату
времени. Если бы полет гиперсветового  корабля  был  обычным  механическим
движением, колоссальные перегрузки, стремительно нарастающие на разгоне, в
считанные доли секунды разломили бы корабль.  Но  движение  "Смерча"  было
движением  совершенно  особого  рода.  Каждую  секунду  ускорение  корабля
возрастало на девяносто метров в секунду за секунду! Темпы роста  скорости
были поистине чудовищными, а в ходовой рубке покой  и  тишина,  нарушаемая
лишь дыханием  маршевых  двигателей.  Сознание  хотя  и  фиксировало  этот
лавинообразный процесс  роста  скорости,  но  тем  не  менее  отказывалось
воспринимать его в сколько-нибудь ощутимой форме.  Жуткая,  невероятнейшая
штука!
   Впрочем, если взглянуть на этот сказочный полет не  с  механической,  а
диалектической точки зрения, он превращался в довольно обыденное и простое
явление. Нейролл - это тонкая  материальная  субстанция,  которую  сначала
именовали эфиром, потом  стыдливо  называли  вакуумом  или  пространством,
наделяя  тем  не  менее  эти  предельно  "пустые"  категории  целым  рядом
конкретных материальных свойств; этот  нейролл  расступался  перед  острым
носом корабля и снова смыкался за столь же  острой  кормой.  Если  угодно,
полет "Смерча" можно  было  считать  своеобразным,  скоростным  выходом  в
четвертое  измерение  за  пределы  действия  обычных  физических  законов,
определенных релятивистской механикой. "Смерчу" были  не  страшны  атомные
ядра, излучения, метеорная пыль и даже сами метеориты. Вместе с  нейроллом
они обтекали корпус корабля подобно  тому,  как  сухие  листья  вместе  со
струями воды огибают корпус лодки. Гиперсветовому кораблю были опасны лишь
крупные небесные тела, массы которых сравнимы с массой самого корабля,  но
такие тела или обходят, или расстреливают.
   Соколов вспомнил, что  еще  давно,  когда  он  впервые  познакомился  с
основами  гиперсветового  полета,  его  поразила  мысль:  как   же   тело,
выведенное  фактически  в  четвертое  измерение,  получает  информацию  об
окружающем? Оказалось, что  это  и  в  самом  деле  головоломная  проблема
гиперсвета. Решить ее  удалось  не  сразу  -  первые  серии  гиперсветовых
кораблей на этапе разгона были слепыми, как кроты. И лишь точный расчет  и
прогноз обеспечивали их безопасность от столкновения  с  крупными  телами.
Разумеется, люди не захотели с этим мириться. Соколов  знал,  что  картина
звездного  неба,  которую  он  видел  на  экране,  -  модель,  формируемая
компьютером. Но с интервалом в несколько секунд специальный щуп выходит на
контакт с нейроллом в лобовой зоне и, образно говоря, мгновенно фиксирует,
фотографирует мир в зоне обзора, а по этим данным  компьютер  корректирует
изображение на экране.
   - До светового барьера три минуты, - оторвал  Соколова  от  размышлений
голос компьютера.
   - Дублеру готовность на  подчистку,  -  откликнулся  Лорка.  -  Экипажу
проверить фиксацию.
   - Понял. - Хельг поставил ноги на педали и взялся за штурвал.
   Распарывавший пространство корабль стремительно накатывал  на  световой
барьер. Не будь "Смерч" в четвертом измерении, масса его сейчас непрерывно
возрастала бы  в  тысячи,  миллионы  и  миллиарды  раз.  Величина  разгона
постепенно  падала,  Соколов  не  видел  прибора,  но  слышал   информацию
компьютера. "Смерч" мягко качнуло раз, другой, и вдруг  кто-то  невидимый,
могучий швырнул Соколова вверх, а потом и вниз.
   - Раскачка по тангажу, перегрузка - норма. До  барьера  минута,  -  это
компьютер.
   - Подчистка!
   - Понял, - спокойно отозвался Виктор.
   Через секунду перегрузки ослабели, а потом  почти  пропали  -  остались
лишь их "плавающие" следы, словно корабль мчался, огибая вершины  огромных
волн.   Виктор    "подчищал"    работу    автоматики,    вручную    снимая
помехи-перегрузки, которые оставались на ее выходе. Работал он  виртуозно,
с тем чуть небрежным изяществом, которое сопутствует высокому мастерству -
действиям не на пределе, а с некоторым запасом возможностей.
   -  Всенаправленная  раскачка,  перегрузки  норма.  До  барьера   десять
секунд... Пять, четыре, три, две, одна, барьер!
   Прошел еще десяток секунд, Лорка скомандовал:
   - Отбой!
   Хельг бросил штурвал, который волшебным образом растворился в  передней
панели пульта управления, покосился на Соколова и озорно подмигнул.
   С  чудовищной  быстротой  наращивая  свою,  теперь  уже  сверхсветовую,
скорость, корабль шел на разгоне в сто десять единиц.