как  со  всякими
мятежниками, не очень церемонятся с коренными жителями... Но что  это  я
вам, княгиня, рассказываю? Вернемся лучше к нашей больной.
   - Как вы считаете, кто она?
   - Не знаю. Если не принимать во внимание этот  безобразный  синяк  на
левой скуле, девчонка прехорошенькая, вы не находите? И ей к лицу ночная
сорочка Екатерины Гавриловны... Думаю, с нею случился  глубокий  обморок
от пережитых волнений.
   - По-моему, сейчас она просто спит.
   - Я могу лишь предполагать, каким образом обморок перешел в сон:  она
проснулась в чистой постели, не прикованная,  как  обычно,  поняла,  что
теперь ей ничего страшного не угрожает, и с облегчением заснула.  А  что
думаете вы, Елизавета Николаевна?
   - Я не знаю медицинского термина этого состояния, но  думаю,  что  ее
организм таким образом защищает хозяйку от дальнейших потрясений,  коими
она и так переполнена.
   - И какое лечение вы ей пропишете, пани доктор? - шутливо поклонилась
Василиса.
   - Полный покой. Ласковое обращение. Уход. На ночь - теплое  молоко  с
медом...
   - Молоко? О господи, я совсем забыла, у меня ведь  Зорька  не  доена!
Простите, но я вас покидаю!
   Василиса быстрым шагом вышла из комнаты,  и  Лиза  слышала,  как  она
заправляет маслом фонарь, чтобы взять его с собой в хлев.
   Лиза еще некоторое время задержалась возле девушки.  Ее  дыхание,  до
того тяжелое и прерывистое, теперь стало спокойным,  на  щеках  появился
чуть заметный румянец. По  крайней  мере,  она  стала  напоминать  живую
девушку, а не восковой манекен.
   Лизе сделалось тепло на душе. Она не  только  спасла  девушку,  но  и
лечила ее, ухаживала за нею. До сих пор делать этого ей не  приходилось.
Чувство собственной ценности,  нужности  было  для  нее  новым  и  очень
приятным.
   Ночью  неожиданно  резко  потеплело.  С  крыши  обильно  потекло;  от
журчания падающей воды Лиза и проснулась.
   Она попыталась опять заснуть, но больше не  смогла  и  лежала,  не  в
силах понять, откуда появилось у нее чувство тревоги. Будто бы случилось
что-то нехорошее. Чувство было неясным, неопределенным и раздражало, как
заноза в пальце: не очень больно, но саднит и не дает о себе забыть...
   Стукнула дверь спальни Василисы и Игнаца. Молодая пошла доить корову,
а Игнац, конечно, в свою оранжерею. Лиза подумала, что теперь  и  у  нее
появились в доме свои обязанности. Надо проведать Аниту. Перед  тем  как
идти спать, Василиса вынесла из своей комнаты платье, которое  стало  ей
мало.
   - Вряд ли я когда смогу вернуться к этому размеру, - нарочито  тяжело
вздохнула она и отдала платье Лизе. - На случай, если вы пойдете  к  ней
раньше меня.
   Вместе с платьем Лиза взяла,  к  принесенному  ранее  нижнему  белью,
шерстяные чулки с подвязками и, помедлив немного, прихватила  и  корсет,
который женщины  простого  сословия  не  носили.  Подумала  и  удивилась
собственным мыслям: "Пусть привыкает!"
   К чему привыкать, зачем эти  изыски  бедной  девушке,  Лиза  пока  не
знала.
   Услышав скрип  отворенной  двери,  девушка  зашевелилась  и  замерла,
вглядываясь в Лизу.
   - Тебе стало лучше? - спросила та, прошла к кровати  и  пощупала  лоб
больной. - Замечательно. Я боялась, у тебя поднимется температура  после
лежания в снегу.
   - Кто вы? - почему-то  шепотом  спросила  девушка  -  настороженность
стыла в ее взгляде.
   - Зови меня пани Ванда, - отозвалась Лиза. -  Не  бойся,  ты  у  меня
дома, тебя здесь никто не обидит.
   - Никто? - как ребенок переспросила девушка. - Они будут искать  меня
и найдут.
   - Кто - они?
   - Австрийцы.  Солдаты.  Моя  хозяйка  продала  им  меня.  Они  так  и
говорили: ты наша собственность.
   Они придут за мной!
   В голосе девушки послышалась истерика.
   - Они не знают, что  ты  здесь,  -  успокоила  Лиза.  -  И  перестань
задавать глупые вопросы. Посмотри лучше, какое платье я тебе принесла.
   - Мне? - Глаза девушки загорелись, она безо всякого усилия  поднялась
и села на кровати.
   Посидела, с удивлением прислушалась к себе.
   "Наверное, она расстроится, что я обрезала  ей  волосы",  -  подумала
Лиза и решила упредить возможное разочарование Аниты.
   - Ты не будешь  переживать,  если  я  скажу  тебе  не  очень  хорошую
новость? - осторожно начала она.
   В глазах девушки опять метнулся испуг.
   - Видишь ли, я обрезала твои волосы. Они были в таком состоянии  -  я
просто не смогла их расчесать.
   - Волосы? - просияла Анита. - Это ничего, волосы отрастут. У меня они
быстро растут! Мне можно встать?
   - А у тебя не кружится голова? Ничего не болит?
   - Ничего не болит, дай бог здоровья пани!
   Лиза понимала нетерпение девушки: ей  хотелось  осмотреться,  узнать,
куда она попала.
   Княгиня помогла своему  найденышу  одеться  -  видно,  той  было  это
непривычно, но оказалось необходимым, потому что девушка чувствовала еще
некоторую слабость. Главным  образом,  как  подумала  Лиза,  от  голода.
Потому она быстренько показала ей, как чем пользоваться в  целях  личной
гигиены, и поспешила на кухню.
   Печка уже топилась, и Лиза почувствовала некий укол совести: в  конце
концов, Василиса не простая прислуга, а на нее и в самом деле  свалились
обязанности, которые экономке прежде выполнять не доводилось.
   Но вот и она сама появилась в  дверях  с  ведром,  полным  молока,  и
проговорила весело:
   - Весна на дворе, Елизавета Николаевна, самая настоящая  весна!  Снег
тает как на огне...
   - Если помните, Василиса Матвеевна, то я теперь пани Ванда.
   - Ага, наша малышка пришла в себя?
   - Пришла и, по-моему, голодна, спасу нет!
   -  Ну,  это   мы   быстро   исправим...   -   Лицо   Василисы   стало
сосредоточенным. - Такое дело, вельможная пани: весна на пороге  -  это,
конечно, хорошо, а только дороги к нам размыло - ни проехать, ни пройти!
   - Хотите сказать, у нас туго со съестными припасами?
   - С ними-то как раз у нас преотлично. Князь Станислав,  дай  бог  ему
здоровья, сделал запасы, кажется, не на один год. Жаль только,  продукты
питания столько времени не хранятся... Главное, не только мы  не  сможем
куда-то поехать, но и к нам никто не доберется...
   - Хотите сказать, Станислав не сможет прислать ко мне сына?
   Лиза побледнела. Ее сердце кольнуло недоброе  предчувствие.  Так  вот
откуда появилась в ее душе тревога!
   Василиса, сочувственно глядевшая на нее, шагнула к  твоей  госпоже  и
подруге и обняла ее.
   - Пани Ванда, пани  Ванда,  ничего  страшного  не  случилось.  Солнце
высушит наши дороги за три дня, и вы увидите своего сыночка.
   - А если начнется дождь?
   - Не будем думать о плохом!
   - Пани Ванда, - раздался у двери девичий голосок, - покажите,  что  я
должна в вашем доме делать?
   Здоровья вам, шановная пани!
   Она поклонилась Василисе.  Женщины  посмотрели  на  нее  и  отчего-то
засмеялись.
   - Ишь ты, шустрая какая! Корову доить умеешь?
   Что  поделаешь,  у  каждого  свои  интересы!  И  она   с   превеликим
удовольствием услышала ответ:
   - Умею, шановная пани!
   - Ангел  мой!  Спасительница!  -  Василиса  бросилась  к  девчонке  и
расцеловала ее. - Веришь ли, я  и  недели  не  подоила,  а  уже  рук  не
чувствую.
   - В нашем деле привычка нужна, - солидно ответила Анита.
   -  Может,  сначала  мы   эту   спасительницу   покормим?   -   лукаво
поинтересовалась Лиза.
   - Конечно, покормим, - развеселилась Василиса, - до отвала  накормим.
Раз у меня такая помощница объявилась.  Для  начала  парного  молочка  с
пирогом. А потом я разогрею что-нибудь посерьезнее.
   Пойдет?
   - Пойдет! - кивнула Анита, судорожно сглатывая слюну. - А как мне вас
называть?
   - Зови пани Васа.
   Они все трое сели за небольшой стол на кухне  и  стали  пить  молоко.
Причем старшие женщины больше посматривали, с какой быстротой исчезают с
блюда куски пирога. Анита заметила  их  изучающие  взгляды  и  отдернула
руку.
   - Ешь, не стесняйся, - поощрительно кивнула Василиса.
   Но девчонка уже пришла в себя и решила, что и  так  достаточно  сыта.
Боялась насторожить добрых пани - вдруг решат, что она страшная  обжора?
Они же не могут знать, что у Аниты дня три во рту не было ни крошки!
   Василиса незаметно подлила ей молока.
   - Я еще умею сбивать масло,  делать  сыр  и  творог!  -  похвасталась
девушка.
   - Глядите-ка, ваше сия.., пани Ванда, какое сокровище нам  досталось.
А мы уже печалились,  где  найти  в  дом  работницу.  В  нашей-то  глуши
поблизости нет ни других домов, ни вообще каких-то селений...
   - Нету других людей? - обрадовалась Анита. - И никаких мужчин?
   При одном этом слове  она  привычно  сжалась  и  зверьком  огляделась
вокруг.
   - Есть мужчина, - ответила Василиса и поспешно добавила:
   - Всего один. Мой муж. Он садовник.
   -  Садовник.  Муж,  -  точно  зачарованная,  повторила  Анита   и   с
облегчением вздохнула.
   - Что же это ты так мужчин боишься? - удивилась Василиса  и  осеклась
от незаметного толчка Лизы.
   А та проговорила:
   - Когда-нибудь Анита  расскажет  нам  о  страшных,  грубых  мужчинах,
которые мучили ее  и  считали  своей  собственностью.  Ведь  ее  хозяйка
продала им девушку.
   - Продала? Бедная детка! - Василиса ласково погладила ее по стриженым
волосам и, предупреждая слезы, которые уже готовы были пролиться из глаз
Аниты, заговорила о другом:
   - Надо нам, пани Ванда, себе птицу какую завести. Может, кур да  пару
гусачек...
   - И индюков надо! - решительно присоединилась Анита. - А на Рождество
я могу такое приготовить!
   Они  обсуждали  этот  серьезный  вопрос,  а  наевшаяся  Анита  сидела
откинувшись на стуле и  со  счастливой  улыбкой  посматривала  на  обеих
женщин.
   - Пани Васа, - опомнилась Лиза, - а Игнаца мы наверняка не кормили.
   - Не кормили. А он и не  вспомнит.  Вот  сейчас  пойдем  отнесем  ему
молока с пирогом, а заодно познакомим Аниту с нашим мужчиной...
   - Нет, - отшатнулась Анита, - я не хочу знакомиться!
   - Надо, - строго сказала Василиса. - Ты не волчонок, всю жизнь в лесу
жить не будешь, да и привыкать  тебе  надо  к  тому,  что  среди  мужчин
встречаются не только насильники.

23.

   Через неделю дорога от дома на Змеиной  пустоши  просохла  настолько,
что Василиса смогла поехать в город, с  тем  чтобы  по  пути  заехать  в
замок, узнать, когда князь Станислав пришлет к Лизе сына с кормилицей.
   Ей пришлось составить целый список  нужных  вещей,  включая  рассаду,
которую она собиралась купить у пана Ежи Янковича - ни в коем случае  не
брать бесплатно! - так наказывал ей муж. Просьбу высказала  даже  Анита,
которая попросила купить ей соломенную  шляпку,  потому  что  она  возле
дома, на самом солнечном участке посадила небольшой огородик и у нее  от
солнца  появились  веснушки,  от  которых,  по  выражению  девушки,  она
становится страшной как смертный грех.
   Лиза поначалу твердила, что главное для нее увидеть  сына,  но  потом
вспомнила, что у нее закончился крем для лица, и чтобы  Василиса  купила
парочку корзинок, ходить за грибами и ягодами, и  что  у  нее  тоже  нет
соломенной шляпки... Тут Анита  заметила,  что  ей,  конечно,  нужна  не
такая,  как  для  пани,  а  совсем  простенькая,  какие  покупают   себе
крестьянские девки...
   За неделю, что Анита провела у Лизы в  доме,  девушка  изменилась  на
глазах. Она необыкновенно похорошела... Впрочем, она и раньше, очевидно,
была прехорошенькой, отчего австрийские солдаты и купили ее у хозяйки...
А главное, из глаз девушки исчезло выражение загнанного зверька.
   Обе женщины потихоньку баловали ее, потому что девушка  оказалась  на
удивление ласковой и благодарной, она, казалось, расцветала  от  каждого
доброго  слова.  И  по  первому   намеку   бросалась   выполнять   любое
распоряжение своих добрых хозяек. Она панически боялась, что ее  недавно
обретенный рай на земле в какой-то момент кончится.
   Игнаца она признала не сразу, но в конце концов поняла, что он  вовсе
не собирается приставать к ней и вообще он видел в ней  только  девочку,
которая управлялась по хозяйству и ходила в оранжерею не  иначе  как  за
спиной княгини.
   Василису из города все ждали с нетерпением: Лиза даже надеялась,  что
Станислав снизойдет  и  прямо  с  нею  пришлет  сына,  по  которому  она
тосковала;
   Анита, хоть и заказала себе всего лишь соломенную шляпку,  подслушала
разговор обеих  женщин  о  том,  что  девчонке  пора  купить  что-нибудь
поприличнее;
   Игнац убедился, что здешний торф оказался превосходным удобрением для
цветов, и решил попробовать посадить кое-что  из  тропических  растений,
которыми увлекался Ежи Янкович...
   Но их посланницы все не было, хотя каждые несколько минут  кто-то  из
оставшихся устремлял жадный взгляд в сторону леса,  через  который  вела
дорога.
   - Заболталась она с кем-то, что ли? - с досадой  вымолвила  Лиза,  не
упоминая имени; все и так знали, о ком речь.
   - Заболталась, - эхом отозвалась Анита.
   Смеркалось. Уже и Игнац пришел из своей оранжереи и сидел в гостиной,
в который раз перелистывая иллюстрированную энциклопедию цветов.
   - Не случилось ли чего? - пробормотал он, а Лизе  и  Аните  отчего-то
сделалось зябко.
   - Пойду в печку дров подброшу, - сказала Анита и ушла в кухню.
   И почти тут же услышали они скрип колес их рабочей повозки.
   - Колеса смазать надо, - вроде самому себе заметил Игнац, и в  голосе
его прозвучала радость.
   Не сговариваясь, все трое выбежали на крыльцо.
   Василиса медленно, словно на ее плечах лежал тяжелый  груз,  сошла  с
повозки и побрела к крыльцу.
   - Игнац, я привезла тебе рассаду. Анита, вытаскивай свертки в  кухню,
потом разберем... А мы с пани Вандой должны поговорить наедине...
   Она прошла мимо Лизы не поднимая глаз, но и  не  останавливаясь,  так
что той ничего не оставалось, как  последовать  за  вестником,  как  она
догадалась, недобрых новостей.
   Василиса лишь зашла на кухню и, откинув с головы теплый платок, жадно
выпила кружку молока. Лиза молча постояла  у  дверного  косяка  и  опять
пошла следом за своей  подругой  по  изгнанию  туда,  где  они  обе  уже
привыкли уединяться, - в библиотеку.
   - Плохи дела, Елизавета Николаевна, мужайтесь!
   Признаться, я всю  дорогу  думала,  как  помягче  вам  о  случившемся
рассказать? Так ничего и не придумала.
   Нет в моем запасе нужных слов. Люди  считали,  что  князь  Поплавский
остался вдовцом, а на самом деле вы стали вдовой.
   - Я знала, я чувствовала... - прошептала Лиза. - Его убили кинжалом?
   - Да. Кто - неизвестно. Официальные власти  считают,  что  его  убили
грабители. Хотели обчистить карманы, но их кто-то спугнул...
   - На пороге дома его новой пассии?
   - Можно подумать, вы там присутствовали. Именно у ее дома. Станислава
уже успели похоронить. Если бы  не  оттепель,  мы  бы  узнали  обо  всем
раньше.
   - Что толку, я все равно не смогла бы присутствовать на похоронах,  -
с горечью произнесла Лиза. - Никогда не думала, что моя  выдумка  насчет
мнимой смерти обернется такой стороной...
   - Она вообще обернулась крахом! - вырвалось у Василисы. - Я ведь  вам
еще не все сказала...
   - Что-то случилось с сыном? - В голосе Лизы  послышалось  рыдание.  -
Говорите, Васа, не тяните, что может быть хуже?
   - Дело в том, - начала медленно и  устало  рассказывать  Василиса,  -
что, поскольку вы официально умерли, наследником становится ваш  сын,  а
раз он еще малолетний, то нужно было срочно найти опекуна... К  счастью,
точнее,  к  несчастью  в  Кракове  как  раз  гостила  двоюродная  сестра
Станислава по отцу. Она ненадолго приехала из Англии,  и  тут  случилась
беда  со  Станиславом.  Кузина   быстренько   все   оформила,   оставила
управляющим в замке своего человека...
   - А как же Юзеф?
   Лизу нисколько не интересовала судьба бывшего  управляющего,  но  она
инстинктивно пыталась отдалить ту страшную весть, которую Василиса никак
не могла ей сказать.
   - Не знаю, - пожала плечами рассказчица,  -  наверное,  его  преемник
какую-нибудь работу ему подыщет... Кузина Поплавских - кстати, у нее  та
же фамилия - забрала ребенка и уехала во Францию...
   - Во Францию?! - закричала Лиза и упала в обморок.
   Пришла  она  в  себя  от  того,  что  Василиса  поднесла  к  ее  лицу
нюхательную соль.
   - Известно, где во Франции она живет?
   - Неизвестно. Кузина живет в Англии,  а  во  Францию  она  поехала  в
гости. Говорят вроде, она собиралась навестить кого-то из  родственников
в Испании... Точно никто не  знает,  даже  управляющий.  Он  вообще  мог
ничего мне не рассказывать, но, поскольку я - крестница бабушки  Данилы,
а значит, человек не посторонний, Марек - так зовут управляющего - очень
хорошо меня принял...
   - Господи, я потеряла сына! За что ты меня так караешь?
   Горе Лизы было безмерно.  Она  даже  думала,  что  пока  не  в  силах
осознать, насколько оно огромно.
   Словно в момент она оглохла и ослепла, потому  что  для  нее  затихли
звуки и погасли краски. Остался один вопрос: "Что же мне делать?"
   - Прежде всего - взять себя в руки! - жестко заговорила  Василиса.  -
Вашего сына мы найдем. Рано или поздно Беата Поплавская вернется в  свое
поместье в Англии, адрес его я у Марека вызнала.
   - Правда?! - Охвативший Лизу ужас от мысли, что она больше никогда не
увидит своего сына, отступил, так  что  она  обрела  возможность  трезво
мыслить. - А  Марек  хотя  бы  приблизительно  знает,  когда  эта  Беата
вернется?
   - Знает. Примерно через полгода.
   - Да что же это такое! - заплакала Лиза, но уже не слезами истерики и
отчаяния, а горя, которое было небезнадежным. - С тех пор  как  в  нашем
доме в Петербурге появился Станислав Поплавский, я не знала ни  радости,
ни любви, а теперь лишилась даже возможности быть  рядом  с  собственным
сыном!..
   Погодите, значит, после моего сына  эта  Беата  -  единственная,  кто
может претендовать на наследство Станислава?
   - Можно сказать, так, - нехотя кивнула Василиса, не желая поселять  в
сердце княгини еще большую тревогу. - Но Марек заверил  меня,  что  пани
Беата - женщина добрая и набожная и она ни за что  не  станет  причинять
ребенку какого бы то ни было вреда.
   Каким бы слабым ни было утешение, но Лиза решила  последовать  совету
своей подруги и не спешить с выводами и решениями. Гоняться за Беатой по
Франции и Испании? Но будет ли от этого толк?  Может,  и  вправду  лучше
подождать, когда она вернется в Англию, и  тогда  предпринимать  попытки
увидеть сына?
   - Утро вечера мудренее, - сказала Василиса, со вздохом поднимаясь  из
кресла. - Сколько же я верст сегодня проехала - и не сосчитать!  У  меня
есть корень валерианы. Если пожелает вельможная пани, я его заварю...
   - Мне не требуется ни нарочного сна, ни забвения, - отказалась  Лиза.
- Мне нужно лишь побыть одной и подумать, почему несчастья  сыплются  на
меня, как горох из мешка?
   В своей комнате она легла на кровать, как была, одетая и  попробовала
привести в порядок свои мысли.
   И первая же мысль была о том, что она.., так и не прочла письма своей
подруги Милочки, которое Станислав унес с собой, а когда она  попыталась
взять его у супруга, он без заминки ответил, что где-то его потерял...
   "Странно, - подумала Лиза, -  что  я  думаю  не  о  сыне,  с  которым
неведомо когда доведется встретиться, а о каком-то давнишнем письме!"
   Наверное, все-таки детей от матерей нельзя отнимать  надолго,  потому
что в таком случае чувство материнства как бы притупляется.  Ругай  себя
не ругай, а горечь разлуки с ребенком она  ощущала  не  так  остро,  как
должна бы...
   "Когда у меня родится дочь... - опять мысленно сказала  себе  Лиза  и
подивилась, почему к ней уже во второй раз приходят мысли о  дочери.  От
кого она может родить эту самую дочь? - Так вот, когда  у  меня  родится
дочь, я ни за что не отпущу ее от себя и буду  кормить  грудью  столько,
сколько придется, потому что и кормление сближает мать и  дитя.  Никакой
кормилицы!"
   Интересно, о чем могла писать Милочка на не