на,  исторгнув  из  нее  тихий
стон. Она скорее почувствовала, чем увидела, как расстояние  между  ними
сократилось, и по внезапно повеявшему на нее теплу и безошибочно мужско-
му запаху свежевыбритого лица поняла в тот самый момент, что он  подхва-
тил ее в свои объятия и избавил от неудобства  приземлиться  на  слишком
жесткий пол.
   Несмотря на обморок, сознание не успело полностью отключиться. Еще до
того, как ее быстро и без усилий усадили в кресло, мозг вновь почувство-
вал живительную силу кислорода. Какая самонадеянность с ее стороны  пос-
читать себя готовой к встрече с Тэйном в подобных  обстоятельствах.  Она
явно недооценила силу его воздействия на нее  и,  возможно,  переоценила
себя.
   - Возьми. Это поможет тебе восстановить силы. - Он протянул ей  хрус-
тальный бокал с бренди.
   - "Метакса"? Мне? - Она уже успела прийти в себя и окинула его  вызы-
вающе насмешливым взглядом. - Но ведь день Святой Доминики будет в янва-
ре, а не в июне!
   С болезненным удовлетворением отметила она, как побелели суставы  его
пальцев, обхвативших хрустальную поверхность бокала.  Прекрасно,  стрела
достигла цели! Значит, он не забыл, как однажды, увидев ее с  бокалом  в
руке, он заметил с ядовитым сарказмом, что она, повидимому, каждый  день
воспринимает как праздник Святой Доминики! Сапфира  не  поняла,  что  он
имеет в виду, и с чувством спокойного  превосходства  он  объяснил,  что
имеет в виду событие, когда гречанки празднуют День повитухи.
   - Этот праздник имеет сомнительную славу единственного  дня  в  году,
когда нашим женщинам позволено быть несколько неумеренными в  питье  без
страха подвергнуться критике за свою невоздержанность, -  сказал  он  со
значением.
   Незаслуженный выпад глубоко ранил ее. Правда, она действительно  каж-
дый вечер перед сном стала выпивать по рюмке бренди, чтобы  заснуть,  но
она вовсе не ожидала, что он оскорбит ее, назвав  пьяницей,  и  боль  от
обиды все еще не утихла.
   - Запомнила? - В устремленном на нее задумчивом взгляде уже  не  было
напряженности. - Ты удивляешь меня. Сапфира. Я всегда думал, что  обычаи
и культура моей страны глубоко тебе безразличны.
   - Я думаю, несправедливость надолго остается в памяти, - сухо сказала
она. - Греция никогда не была мне безразлична.
   - Значит, причина в самих греках или, точнее, в одном из них, не  так
ли? - Насмешливость его тона вызывала в ней желание ответить дерзостью.
   Понимая, что это небезопасно, она сделала глубокий вдох, пытаясь сов-
ладать с волнением, гордая тем, что может контролировать себя, и спокой-
но сказала:
   - Если тебе хочется так думать, - ее плечи покорно  опустились,  -  у
меня нет никакого желания с тобой спорить.
   - Твои взгляды явно изменились к лучшему, - мягко заметил он и  вновь
протянул ей рюмку. - Ну что ж, в таком случае прими свое лекарство  -  и
улыбнись!
   - Нет, нет, я не буду, - она сделала отстраняющий жест рукой. - Глупо
пить на пустой желудок, особенно в такую жару.
   - Ты не завтракала? - От раздражения его лоб прорезали морщинки.  Вся
его фигура выражала требовательное желание услышать от  нее  немедленный
ответ.
   Со вчерашнего дня у нее не было во рту ни крошки. В  последнее  время
она утратила всякий интерес к пище. Чем меньше она ела,  тем  меньше  ей
хотелось есть. Она пожала плечами, болезненно ощущая критический, изуча-
ющий взгляд Тэйна, от внимания которого не ускользнула ее чрезмерная ху-
доба.
   - Мне не хотелось есть, - равнодушно ответила она,  надеясь,  что  он
переменит тему. - Иногда в жару со мной такое случается.
   - Г-м... - нетерпеливым жестом он поставил рюмку на стол рядом с  нею
и поспешил к двери, чтобы позвать Эфими. Его голос властно нарушил тиши-
ну холла. - Пожалуйста, чтонибудь повкуснее для моей жены, и немедленно.
Что-нибудь для поднятия аппетита...
   Он быстро вернулся в гостиную и остановился перед ней,  высокий,  му-
жественный, прекрасный в своей властной уверенности в себе. Его  неотра-
зимое обаяние когда-то произвело на нее глубокое впечатление. Теперь же,
гладя на него, она не испытывала былой радости. От того, что было и  что
она искренне считала любовью, осталась лишь боль, боль, ставшая неотъем-
лемой частью ее существования в последние несколько месяцев.
   - Эфими принесет тебе что-нибудь поесть, - сухо сказал он, с  вызовом
глядя на нее. - Сделай одолжение, поешь немного, Сапфира. В данных  обс-
тоятельствах твой отказ будет выглядеть непростительно безответственным.
Если ты не боишься садиться за руль в таком состоянии, подумай хотя бы о
том, что рядом будет моя дочь.
   Слишком взвинченный, чтобы спокойно стоять на месте, он нервно расха-
живал по комнате, глубоко засунув руки в карманы домашних  брюк,  отчего
они плотно обтягивали его стройные ягодицы. Слегка ссутулив свои  мощные
плечи, он вышагивал перед нею с грациозной стремительностью хищного зве-
ря. Его жесткие, непокорно вьющиеся темные волосы красиво обрамляли  ве-
ликолепную голову.
   - Я пришла сюда пешком, - спокойно заявила она, почувствовав на мгно-
вение торжество от его внезапного смятения.
   - Пешком! - в гневе выкрикнул он. - Ради всего святого! Ты шла пешком
от самого города? В такую жару? Неудивительно, что ты выглядишь полутру-
пом!
   - Благодарю, Тэйн. - Она криво усмехнулась, не обидевшись на его сло-
ва, так как знала, что это была самая  настоящая  правда.  Каждое  утро,
глядя на себя в зеркало, она убеждалась в том, что в ней не осталось ни-
чего от прежней привлекательности. Это исхудалое лицо, выпирающие ключи-
цы, эти костлявые руки, когдато изящные, принадлежавшие водяной фее...
   - Какие у тебя планы? - резко спросил Тэйн. - Может, вездесущий Майкл
возьмет на себя роль твоего шофера или ты вызовешь такси? -  Не  получив
ответа, он помрачнел. - Полагаю, ты не надеешься, что я отвезу тебя?
   Сапфира инстинктивно сжалась от его сдерживаемой ярости,  но,  ощутив
спиной мягкость диванных подушек, успокоилась. Не  хватало  еще  унизить
себя, попросив у него одолжения! Даже видеть его вот так, наедине,  было
для нее слишком большим испытанием, и она пошла на  это  только  потому,
что хотела сохранить чувство собственного достоинства.
   - Мне от тебя ничего не нужно, - сказала она холодно. - Я намереваюсь
вернуться так же, как и пришла сюда.
   - Пешком! - взорвался он, с трудом сдерживая захлестнувший его  гнев.
- С трехлетним ребенком? - Прежде чем она успела что-нибудь понять, Тэйн
быстро подошел к ней и, схватив за руки и рывком подняв с дивана,  уста-
вился в ее побледневшее от страха лицо. - Ты пришла, чтобы забрать  Вик-
торию, не так ли? Ты в самом деле собираешься лишить меня дочери, Сапфи-
ра?
   - А что? - бросила она ему в лицо, опьяненная внезапной смелостью.  -
Неужели ты согласился бы отдать мне сына? - Гордо  откинув  голову,  она
без страха встретила его спокойно-уверенный взгляд. В ее прекрасных  го-
лубых глазах он прочел дерзкий вызов.
   - Нет, - сказал он с затаенной угрозой в голосе, впившись пальцами  в
нежную кожу ее беспомощных рук. - Нет, - тихо повторил он. - Если ты  за
этим приехала, забудь об этом. Я никогда, слышишь, никогда, не отдам те-
бе сына. По закону Стефанос мой и останется моим сыном! - Печать страда-
ния и боли осветила какой-то необычной красотой это смуглое лицо, заста-
вившее Сапфиру солгать ему. - Так вот почему ты пришла сюда? Чтобы  заб-
рать Стефаноса?
   - Убери от меня руки! - Сапфира поразилась собственной смелости и то-
му, как он повиновался ее резкому требованию. Она машинально подняла ру-
ки и потрогала кожу там, где он вцепился в нее  пальцами,  заметив,  как
изменилось при этом выражение его глаз. Что это  было?  Сожаление?  Или,
может быть, раздражение? Трудно сказать. - К твоему сведению, ты  ошиба-
ешься, - сказала она со спокойствием, которого вовсе не чувствовала. - Я
пришла не для того, чтобы забрать у тебя сына. Напротив, я хочу  сказать
тебе, что готова отказаться от прав на опеку над нашей  дочерью.  -  Она
помолчала, вовсе не с целью произвести драматический эффект,  а  потому,
что ей было не просто произнести эти слова. - Считай,  что  оба  ребенка
принадлежат тебе.
 
 
   Глава вторая
 
   Сапфира все утро готовилась к этому моменту, так что сейчас ей не хо-
телось давать волю слезам. Видит Бог, она  и  так  выглядит  непривлека-
тельно, не хватает ей еще опухших глаз и покрасневшего носа. К тому же в
дверях показалась Эфими с подносом, на котором стояли тарелки с  фрукта-
ми, яйцами, сыром, ломтиками свежеподжаренного хлеба и  нарезанным  тор-
том, и на ее приятном лице был написан плохо скрываемый ужас.
   Прикоснувшись к глазам поспешно извлеченным из сумки платком. Сапфира
увидела, как Тэйн, поблагодарив прислугу, взял из ее рук поднос.
   - Ешь, Сапфира, - не терпящим возражений тоном скомандовал он.
   Она молча подняла одну из тарелок,  приглашая  его  присоединиться  к
ней.
   - Благодарю, - с сухой вежливостью произнес он. - Я не голоден.
   Его отказ не был для нее неожиданностью. Прошло немало времени с того
дня, когда они в последний раз ели вместе, и еще больше с тех пор, когда
к их совместной трапезе не примешивалось чувство обоюдного раздражения и
горечи. Без всякого удовольствия она заставила себя взять  кусок  торта.
Он был еще теплый от жара духовки и буквально таял во рту.
   - Итак. - В голосе Тэйна, первым нарушившего  затянувшееся  молчание,
во всем его облике чувствовалась враждебность. - Ты решила отказаться от
детей. Странно. Единственное, в чем я никогда не сомневался, это в твоей
любви к Виктории и Стефаносу. Кто внушил тебе эту мысль? Твоя  эмансипи-
рованная подруга или ее потворствующий тебе во всем братец? - В его низ-
ком голосе звучали горечь и гнев.
   - Я решила сама. - Она старалась не показать, как больно задел ее его
презрительный тон и оскорбительное отношение к ее друзьям. - К  тому  же
это наши дети, Тэйн, а не только мои! - со спокойным достоинством  заме-
тила она.
   - Ах да! - Тэйн буквально впился в нее глазами, словно  пытаясь  про-
никнуть в тайный ход ее мыслей. - Наши дети. Один для меня,  другая  для
тебя, с позволения закона. Это поистине Соломоново решение.  Сапфира!  А
ты пренебрегаешь им. Почему? Потому что решила жить  в  грехе  со  своим
дружком? Решила отказаться от обоих, чтобы иметь возможность потворство-
вать своим желаниям, не так ли?
   - Господи, Тэйн! Как можно быть таким жестоким! - Волна гнева  вытес-
нила чувство боли. Она думала, что он образумится, получив  право  опеки
над детьми, и не позволит себе опуститься  до  оскорблений.  -  Ты  что,
действительно ничего не понимаешь? - Она задержала взгляд на его самолю-
бивом, выражающем неприязненное осуждение лице, пытаясь найти  хоть  ка-
кие-нибудь признаки понимания, и не увидела таковых. - Все это не  имеет
никакого отношения к Лорне или Майклу. Лорна желает мне только  счастья,
а Майкл всего лишь друг, и то, что он мужчина, абсолютно неважно.
   Выражение его лица ни на йоту не изменилось, и она поняла, что все ее
попытки переубедить его тщетны. Она вздохнула, сознавая свое бессилие.
   - Дело не в том, что я не хочу быть с Викторией... - От волнения  она
почувствовала комок в горле, но она тут же сумела взять себя в  руки.  -
Разумеется, я хочу, чтобы Виктория была со мной, чтобы они оба  были  со
мной! Но ведь они близнецы... близнецы! Ты в самом  деле  не  понимаешь,
что это значит? Если бы ты хоть раз видел их вместе - по-настоящему  ви-
дел их вместе, - ты бы знал, что они  нуждаются  друг  в  друге  намного
больше, чем во мне! Соломоново решение! - Она горько  рассмеялась.  -  В
Англии мне бы по закону оставили обоих детей.  Какой  судья  решился  бы
разъединить близнецов, поделив их между родителями? Я не могу позволить,
чтобы эта дьявольская затея осуществилась!
   - В Греции нельзя отнять у отца сына! - От внутреннего напряжения уг-
лубились морщины по углам его рта, но на суровом лице не было сожаления.
Если глаза действительно зеркало души, то  Сапфира  видела  перед  собой
тайник с глубоко запрятанным в нем  страданием,  и  на  минуту  она  по-
чувствовала, как горячая волна жалости затопила ее. Лишь в минуту  край-
ней безысходности могла она позволить себе сомневаться в любви  Тэйна  к
детям.
   - Все это время ты был уверен, что суд назначит тебя  опекуном  обоих
детей, - сказала она, впервые со всей ясностью представив себе положение
вещей.
   - Да, - сухо признался он. - Да, я был уверен в этом. В нашей  стране
по крайней мере мужчина считается главой дома,  ответственным  за  своих
детей.
   - Ну что ж, твое желание исполнилось. - Не в состоянии больше спокой-
но сидеть  на  месте,  Сапфира  поднялась,  нервными  движениями  тонких
пальцев разглаживая складки на платье. Какой наивной дурой она была,  не
понимая, насколько отличны законы Англии  от  законов  стран  Восточного
Средиземноморья. Она считала, что одержала  убедительную  победу,  когда
Тэйн, после многих месяцев упорного отказа, вдруг согласился  юридически
оформить раздельное проживание.
   Если бы не ее тогдашнее состояние, она бы сообразила, что он,  как  и
она, надеется на право опекунства над детьми.  Вместо  этого  суд  вынес
идиотское, непристойное постановление о раздельной опеке над близнецами,
которые, несмотря на разность пола, были с рождения настолько  привязаны
друг к другу, что любой, видевший их вместе, не мог не заметить этого...
   - Ты так считаешь? - Тэйн встал и подошел к Сапфире,  в  задумчивости
стоящей у окна. - Как ты думаешь, почему я отказывал тебе в разводе, ко-
торого ты так добивалась? Разумеется, не потому, что ты могла отказаться
от своих детей! Ты их мать, и от этого факта. Сапфира, не уйти. Это  уже
не изменишь, как бы мы сейчас ни относились друг к другу - И ты не  пра-
ва, говоря, что они не нуждаются в тебе. Если ты в самом деле так  дума-
ешь, значит, твое увлечение Майклом Уэстом мешает тебе видеть вещи в ре-
альном свете!
   - Я вовсе!.. - она чуть было не сказала "никем не увлечена", но  Тэйн
внезапно прервал ее возгласом, в котором слышалась неподдельная брезгли-
вость:
   - Избавь меня от описаний своих  любовных  переживаний.  У  меня  нет
настроения их выслушивать. То, что мы не можем жить вместе как мужи  же-
на, еще не означает, что наши дети должны быть лишены матери.  Так  что,
если у тебя есть другие мысли на этот счет, можешь забыть их, иначе при-
дется расстаться с довольно щедрым денежным содержанием, положенным тебе
по решению суда! - При этих словах его голос задрожал от отвращения. - Я
как-то не могу представить тебя кухаркой, еле сводящей концы с концами!
   Она почувствовала, как все ее тело буквально онемело  от  страха  при
мысли о том, что у нее мало шансов  противостоять  такому  безжалостному
противнику, как Тэйн, который не остановится ни  перед  чем,  чтобы  до-
биться своего.
   - Итак? - с нетерпеливым раздражением спросил он, наблюдая за выраже-
нием ее лица. - Я хочу знать правду. Сапфира. Ты собираешься бросить на-
ших детей? Именно эта причина привела тебя сюда сегодня?
   Она гордо вскинула голову и обожгла его холодно-презрительным  взгля-
дом своих прекрасных глаз.
   - Нет, я совсем не собиралась вычеркнуть себя из их жизни. Я все  еще
хочу воспользоваться своим правом видеть их как можно чаще.
   - А-а, - в этом невольном возгласе слышалось не облегчение, а  скорее
торжество, как если бы она испугалась его угроз оставить ее без  копейки
денег. Ну что же, придется ему кое-что объяснить.
   - Что касается денежной стороны вопроса, - с упрямым вызовом  продол-
жила она, - я сама себя обеспечу, как только мне удастся найти работу.
   - В этом не будет необходимости! - жестко отрезал он. - Мое предложе-
ние в суде было сделано без всякого давления с противной стороны.  Номи-
нально ты все еще моя жена, и как таковой я буду выплачивать тебе содер-
жание, пока ты будешь заботиться о наших детях.
   Сапфира в отчаянии всплеснула руками.
   - Благодарю за щедрость, Тэйн, но мне не нужны твои  деньги.  С  моей
стороны было бы нечестно пользоваться ими теперь, когда...
   - Когда я не имею права на твое тело? - грубо прервал ее он.
   - Да... нет... - Смутившись, она все же заставила себя выдержать  его
обладающий магнетической властью взгляд и увидеть искривленные в  холод-
ной, а прежде столь добродушной улыбке губы. Прошло немало времени с тех
пор, когда он наслаждался ее телом. Все эти месяцы тянулись унылой чере-
дой серых будней, лишенных радости и душевного подъема,  который  раньше
вызывало в ней одно лишь его присутствие рядом. И все же однажды, не так
давно, он опять стал боготворящим ее рабом и щедрым властелином. - О Бо-
же! Это теперешнее положение просто нестерпимо! - внезапно  вырвалось  у
нее с болью. - Развод был бы самым правильным решением для нас обоих!
   - Только не для меня, - спокойно возразил он. - Я человек слова, пок-
лявшийся быть твоим мужем в горе и в радости, до самой  смерти,  не  так
ли?
   - Все меняется... - Она отвернулась, не в силах вынести боль незаслу-
женной обиды. Тэйн поклялся также любить ее и заботиться о ней,  но  это
вовсе не значило, что он может спать с ее сестрой и сделать Ангелию Анд-
роникос своей любовницей!..
   - Нет, не все. - Он смотрел на нее холодным и твердым взглядом. -  Ты
не раздумала поселиться где-нибудь поблизости, когда  найдут  что-нибудь
подходящее, чтобы ты могла регулярно встречаться с детьми? - Она  кивну-
ла, и Тэйн не замедлил продолжить: - У тебя нет  намерения  вернуться  в
Англию и полностью отказаться от своих прав видеться с детьми?
   - Нет... - Она представила себе оживленные детские мордашки, их  неж-
ные ручки и радостно-возбужденные голоса, их бескорыстную любовь и  чуть
не задохнулась, почувствовав внезапный спазм  в  горле.  -  Мне  незачем
ехать в Англию. - Особенно теперь, когда ты посеял ненависть между  мною
и моей единственной сестрой, могла бы добавить она, но промолчала.
   - Ты можешь навещать детей так часто, как только пожелаешь, - небреж-
но заверил ее Тэйн. - Я вовсе не собирался  запрещать  тебе  видеться  с
детьми - но я принял бы любые меры, чтобы помешать тебе отнять их у  ме-
ня!
   - Как странно, - губы Сапфиры тронула легкая улыбка, -  мы  оба  были
уверены в нерушимости своих прав, а вышло так,  что  судебные  чиновники
обвели нас вокруг пальца.
   - Ха, эти жалкие комедианты! Они выбрали для меня неподходящую  роль!
- В его низком голосе звучали гневные нотки, не сулившие ничего  доброго
тем, кто стремился лишить его права опеки над собственной дочерью.  Будь
он божественным обитателем Олимпа, он, без сомнения, обрушил бы небесный
гром на головы этих безумцев, чтобы заставить их изменить решение, гово-
рил он всем своим видом в эту минуту яростного гнева.
   - Ладно, теперь-то ты, надеюсь, расстанешься с красным носом и  рыжим
париком? - с горечью пошутила Сапфира. - В конце концов, ты получил все,
что хотел.
   - Не все, но пока вполне достаточно, - нахмурившись,  отрезал  он.  -
Кажется, ты ждешь от меня благодарности?
   - За что? - Сапфира устало отвернулась от окна. - Мое  решение  отка-
заться от своих прав не имеет к тебе никакого  отношения.  Оно  касается
лишь благополучия детей.
   - В таком случае тебе следует подняться и сказать им об этом, - пока-
зал он жестом наверх. - Они в детской. Я пытался объяснить им,  что  се-
годня ты заберешь Викторию назад в Кефину, хотя,  должен  признать,  без
особого успеха. - Насмешливо-добродушная ирония смягчила  леденящую  яс-
ность его светлых глаз. - Они умудряются не видеть и не признавать того,
чего им не хочется видеть и признавать, наши  не  по  возрасту  развитые
didimee.
   Услышав, что он употребил греческое слово didimee, означающее  "близ-
нецы". Сапфира невольно улыбнулась, обрадовавшись тому,  что  Тэйн  тоже
признал существующую между детьми тесную психологическую  зависимость  и
не отмел с ходу ее наблюдения, приписав их игре воображения.
   - Тог