й, я все-таки прервусь.
     Она взяла тряпку и стала вытирать кисть.
     - Нет, пожалуйста, продолжай.
     - Не говори глупостей. Я могу это делать в любое время.
     Она сунула кисть в жестянку со скипидаром, сбросила свой халатик и уселась рядом с Бесс, захватив с собой свой чай.
     - Ну что ж... Лиза беременна. Трудно себе представить. Это делает меня прабабушкой, не так ли?
     - А меня бабушкой.
     - Впрочем, это как раз не столь важно. Могу себе представить - ты в шоке?
     - Была. Но прихожу в себя.
     - Она хочет этого ребенка?
     - Да, очень.
     - Уже легче.
     - Угадай, что еще.
     - Еще что-то?
     - Я видела Майкла.
     - Бог мой, ничего себе выдалась неделька.
     - Лиза все это устроила. Она пригласила нас обоих, чтобы сообщить новость.
     Стелла засмеялась, подняв кверху подбородок:
     - Молодец Лиза.
     - Мне хотелось ее прибить.
     - Как она?
     - Счастлива, возбуждена и уверяет, что очень влюблена.
     - А Майкл?
     - Опять один. Разводится.
     - Господи.
     - Он просил передать тебе привет. Буквально он сказал: "Передай привет старой кукле. Я скучал о ней".
     Стелла отсалютовала своей кружкой.
     - Привет, Майкл! - И отпила из нее, наблюдая за Бесс. - Понятно, почему тебе захотелось со мной пообщаться. А что Рэнди? Как он все это принимает?
     - Так, как всегда. Очень обижен, отца избегает.
     - А ты?
     Бесс вздохнула:
     - Не знаю, мама.
     Она опустила глаза, задумалась, вздохнула, подняла голову и сказала в потолок:
     - Я носилась с обидой шесть лет. Трудно от этого избавиться.
     Стелла потягивала чай и ждала. Прошла почти минута, прежде чем Бесс взглянула на Стеллу.
     - Мама, я... - Она остановилась.
     - Ты... Что?
     - Когда мы разводились, ты мне почти ничего не сказала.
     - Не хотела вмешиваться.
     - Когда я узнала, что у Майкла есть женщина, я очень хотела, чтобы ты возмущалась вместе со мной. Я хотела, чтобы ты подняла кулак, назвала его негодяем, сочувствовала мне, но ты этого не сделала.
     - Мне нравился Майкл.
     - Да, но ты могла взять мою сторону, а ты не сделала этого. Видимо, на то были причины.
     - А ты уверена, что готова выслушать их сейчас? В каждом разрыве всегда замешаны двое, дорогая. Но, если у мужчины есть кто-то на стороне, обычно во всем винят его.
     - Да, но что я-то сделала? - стала защищаться Бесс. - Я вернулась в колледж получить диплом! Что в этом было плохого?
     - Ничего. Но, когда ты сделала это, ты вообще забыла о своем муже.
     - Нет, не забыла. Он не дал забыть. Мне все равно приходилось готовить, стирать, убирать.
     - Я не о том. Я говорю о ваших личных взаимоотношениях.
     - Мама, мне не хватало времени.
     - Ну вот видишь. Это уже по существу, - довольно улыбнулась Стелла и, оставив Бесс переваривать сказанное, пошла на кухню налить еще чаю.
     Когда она вернулась в комнату, Бесс сидела, закусив большой палец и уставившись в окно.
     - Помнишь - это было давно, - ты попросила нас с отцом взять детей к себе, чтобы вы с Майклом могли поехать за город одни? А на Рождество ты подарила ему пистолет, который ему так хотелось иметь, и спрятала его у нас, чтобы он не нашел его раньше времени? Помнишь всю эту возню, когда накануне Рождества мы принесли его тебе и ты прятала его уже у себя? А первого апреля, в День дураков, что ты придумала?
     Бесс уставилась на заснеженное поле для гольфа за окном, забыв о своей коке.
     - Вот все такое нельзя было прекращать, - сказала ее мать.
     - А я что, сама все это прекратила?
     - Не знаю. Сама?
     - Я тогда об этом не думала.
     - Ты была поглощена учебой, а по окончании колледжа - открытием магазина. Ты к нам заглядывала всегда одна, без Майкла, постоянно на бегу. А потом ты вообще перестала навещать нас, и дети иногда приходили сами, такие неухоженные и заброшенные.
     Бесс посмотрела на мать:
     - Это когда Майкл обвинил меня в том, что я стала чересчур свободной.
     - Так и было.
     - Но ведь я просила его помочь по дому, а он наотрез отказывался. Разве нет его вины?
     - Может быть. Но эти вопросы как-то решаются. Может, он и стал бы тебе помогать, если бы не оказался последним в списке твоих приоритетов. А ваша интимная жизнь? Как это было?
     Бесс посмотрела в окно.
     - Паршиво.
     - У тебя на нее тоже не было сил и времени?
     - Я думала, что, когда закончу учебу и открою свое дело, все станет на свои места. Что возьму домработницу и буду больше времени уделять ему.
     - А он не стал ждать.
     Бесс поднялась, обошла мольберт и остановилась у окна, положив руку на бедро. Она выпила свою кока-колу и повернулась к Стелле:
     - Во время нашей последней встречи он сказал, что я здорово выгляжу, и это меня взбесило.
     - Почему?
     - Потому! Потому... я не знаю. Потому что он бросил ту женщину и, наверное, одинок. А я не хочу, чтобы он приполз ко мне при таких обстоятельствах. Я вообще не хочу, чтобы он ко мне приполз... И Рэнди следил за нами, когда мы сидели рядом за столом! Я злилась на себя, потому что больше часа готовилась к этому проклятому ужину. Я хотела его потрясти... и, когда я действительно произвела на него впечатление... - Бесс закрыла глаза рукой. - Черт возьми, мама. Я не знаю. Мне вдруг стало так зверски одиноко, и эта свадьба... и я... спрашиваю сама себя... - Она уставилась невидящими глазами в окно и закончила уже спокойнее:
     - В общем - не знаю.
     Стелла поставила кружку на стол и подошла к дочери. Она провела рукой по ее волосам и слегка помассировала плечи.
     - Ты проходишь через катарсис, который зрел шесть лет. Вот что это такое. Все это время ты ненавидела его, винила, а тут внезапно начала искать свою собственную вину. Это нелегко.
     - Я больше не люблю его, мама. Правда, не люблю.
     - Хорошо, хорошо. Не любишь.
     - Тогда почему мне так больно его видеть?
     - Потому что это вынуждает тебя посмотреть на себя другими глазами. Вот, возьми.
     Стелла достала скомканный бумажный носовой платок и протянула дочери.
     Бесс высморкалась. От платка пахло скипидаром.
     - Извини, мама, - сказала она, вытирая глаза.
     - Не извиняйся. Я уже большая девочка. Я понимаю.
     - Пришла и испортила тебе день.
     - Ты не испортила мне день. Скорее, наоборот.
     Полуобняв Бесс одной рукой, Стелла подвела ее к софе.
     - Чувствуешь себя лучше?
     - Да, пожалуй.
     - Тогда послушай меня. Это нормально, что после развода ты злилась. Это помогло тебе. Ты стала энергичной, деловой, собрала все силы, чтобы доказать ему, что можешь все сама. И ты доказала. А сейчас у тебя другой период. Ты задаешь себе вопросы, сомневаешься, думаю, что так будет еще какое-то время. Приходи, выговоришься, как сегодня. А теперь сядь, расскажи о свадьбе, о Лизином молодом человеке. Что мне надеть? Как ты считаешь, я там могу встретить интересных мужчин?
     Бесс засмеялась:
     - Мама, ты неисправима. Тебе ведь, кажется, не нужны ядро и цепь на ноге?
     - Не нужны. Но нельзя же без конца слушать только писклявые женские голоса. Хочется и мужской услышать, я так много в этом году играла в бридж.
     Бесс порывисто обняла мать:
     - Мама, может, я тебе раньше этого не говорила, но ты - мой идеал. Я бы хотела как можно больше походить на тебя.
     - Ты и так очень на меня похожа. Я это с каждым днем все больше вижу.
     - Ты молодец, не сдаешься.
     - Еще как сдаюсь. Но, когда это случается, я иду развлекаться, записываюсь в новый клуб.
     - Или ищешь нового мужчину.
     - Ну да, а что в этом плохого? А у тебя, кстати, как с Кейтом?
     Бесс скорчила гримасу и передернула плечами:
     - Он расстроился, потому что я отказалась поужинать с ним, ведь мне надо было вчера идти к Пэдгеттам. Ты знаешь, какой он, когда дело касается моих детей.
     - Знаешь что, - решительно произнесла Стелла, - раз мы сегодня откровенны друг с другом, скажу. Он тебе не подходит.
     - Вы что, с Лизой сговорились?
     - Не исключено.
     Бесс засмеялась:
     - Вот черти. Если вы надеетесь, что эта свадьба вернет меня к Майклу, то вы ошибаетесь.
     - Я этого не говорила.
     - Не говорила. Но ты так думаешь. Забудь об этом, мама.
     - Как он выглядит?
     - Ма-ма!
     - Просто любопытно.
     - Этого никогда не будет, мама. - Бесс подняла руку, словно произносила клятву.
     Лицо Стеллы стало непроницаемым, и она спокойно возразила:
     - Откуда ты знаешь? Случались и более странные вещи.

Глава 5

     В это же воскресное утро Майкл Куррен, проснувшись, потянулся и, заложив руки за голову, остался лежать. Не хотелось вставать и вообще шевелиться, хотя желудок требовал своего.
     Огромная спальня была квадратной, с мраморным камином, со стеклянной во всю стену раздвижной дверью, из которой было видно озеро. Вся обстановка в ней была - телевизор да матрасы, на которых и лежал Майкл, предусмотрительно придвинув их к стене, чтобы подушки не падали.
     Утреннее солнце, отражаясь от покрытого льдом озера, заливало светом потолок, на который падали пятна теней от елей за окном.
     В доме было абсолютно тихо. Он так и замышлялся: жильцам с детьми квартиры здесь не продавались. Большинство богатых владельцев квартир проводили зиму на юге, и Майкл редко встречался с кем-то в лифте.
     Было одиноко.
     Он вспомнил прошлый вечер, разговор с Рэнди. Закрыл глаза и увидел своего девятнадцатилетнего сына, такого родного и такого враждебного к нему. Все пробудившиеся в нем вчера воспоминания нахлынули вновь - их любовь с Бесс, надежды, разочарования. И это чувство поражения, которое он пережил там. Стало тяжело дышать.
     Майкл открыл глаза и уставился в потолок.
     Как это больно - когда тебя отвергает собственный сын. Может быть, Бесс и права: он виноват - сам исключил себя из жизни Рэнди. Но разве в том нет вины и Рэнди? Ведь это сын отказывался видеться с ним. И, если бы Бесс могла почувствовать то же, что и он, когда увидел Рэнди вчера вечером, она бы задумалась над своими словами.
     Этот мальчик, этот молодой мужчина, был его сыном. Но несколько последних, столь важных для Рэнди лет были потеряны и для отца, и для сына. И главная причина - не в Майкле.
     Если бы Бесс поощряла их встречи, если бы Рэнди не забили мозги, то он, Майкл, встречался бы с ним постоянно. Они многое могли бы делать вместе, например охотиться или просто наслаждаться природой. Но Майкла не допустили даже на школьный выпускной вечер сына. Он ведь позвонил, спросил, будет ли вечер, и Бесс ответила:
     - Он не хочет, чтобы ты на нем присутствовал.
     Он послал деньги, пятьсот долларов. На их получение никак не отреагировали, ни устно, ни письменно. И только Лиза, когда Майкл спросил об этом по телефону несколько недель спустя, сообщила:
     - Он потратил их на комплект барабанов, который стоил тысячу триста долларов.
     Комплект барабанов.
     Почему Бесс не настояла, чтобы парень поступил в колледж? Или в торговую школу? Ну, пусть куда-нибудь, только бы не торчать в этом тупике, на этом складе. Ведь сама-то она так боролась за то, чтобы окончить колледж. Почему же не стала добиваться того же для детей? Хотя, может, она и пыталась, да у нее ничего не получилось.
     Бесс.
     О-ля-ля, как она изменилась. Когда она вчера вошла в комнату, случилось нечто невероятное. Да, иначе и не скажешь, именно невероятное. В нем вспыхнуло сильное желание. А она так далека, так холодна и недоступна, к ней не пробиться. Но эта изысканная дама - мать его детей, и, хотя она подчеркнуто сохраняет дистанцию между ними, их связывает общее прошлое. Он готов поспорить на что угодно - временами она ощущает то же самое.
     Ни один из них не мог уйти от воспоминаний, когда они сидели рядом за этим обеденным столом, глядя на Лизу и Рэнди.
     Майкл лежал в своей пустой спальне, которую заливало светом воскресное солнце, и вспоминал, как они начинали. Бесс - еще ученица старших классов, а он - студент-второкурсник, приехавший на каникулы. Как она выросла! Он даже не помнил ее - она была на несколько лет моложе. Он поцеловал ее первый раз осенью 66-го, когда они шли к его машине после футбольного матча в университете Миннесоты. Они первый раз занялись любовью в конце ее последнего года в школе, вечером в воскресенье, когда их компания отправилась на пикник. Они захватили с собой еду и кучу одеял. Через год после этого они поженились, он, новоиспеченный выпускник колледжа, ей оставалось учиться еще три года. Они провели первую свадебную ночь в номере люкс для молодоженов в отеле "Рэдисон" в центре Миннеаполиса.
     Это был подарок от ее родителей, а ее подружки подарили ей кружевную белую почти прозрачную ночную рубашку. Она вышла в ней из ванной, а он ждал ее в своих голубых пижамных штанах. Они оба были смущены и растерянны так, как будто это все предстояло им впервые. Ему казалось, что он никогда не забудет ни одной детали той ночи, но время все равно размыло воспоминания. Хотя одно он запомнил очень четко: как они проснулись на другой день.
     Был июнь, солнечно, на туалетном столике стояла корзина с фруктами - подарок администрации отеля, два недопитых с прошлого вечера бокала с уже не пузырящимся шампанским. Он открыл глаза и обнаружил Бесс рядом с собой, в той же ночной рубашке. Он лежал и не мог сообразить, когда это она успела встать и надеть ее. Значит ли это, что он тоже должен быть в пижаме? И будет ли она, несмотря на то что они занимались сексом до свадьбы, притворяться и жеманиться? Она проснулась, потянулась, улыбнувшись, и повернулась на бок к нему лицом. Руки ее были на коленях, и он, не прикасаясь к ней, а лишь глядя на нее, почувствовал желание.
     Она просто сказала:
     - Привет.
     - Привет, - ответил он.
     Они долго лежали, глядя друг на друга, наслаждаясь чувством новизны и радостью уже теперь узаконенного блаженства. Он вспомнил, как она покраснела. Наверное, он тоже.
     Наконец она сказала:
     - Подумать только, теперь уже никто не сможет отправить тебя домой в час ночи. Мы будем просыпаться вместе до конца нашей жизни.
     - Потрясно, правда?
     - Ага, - прошептала она, - просто потрясающе.
     - Ты опять надела свою ночную рубашку.
     - Я не могу спать без всего. Я просыпаюсь. А ты?
     Простыня покрывала его до груди.
     - У меня нет этой проблемы, - ответил он. - Но у меня есть другая.
     Она положила руку ему на бедро - он помнил это очень отчетливо, потому что за всю его жизнь с ним не происходило ничего подобного тому, как это было в то утро. Секс и до свадьбы был им знаком, но с этого солнечного июньского утра отпали все ограничения. Они чувствовали, что женаты, они принадлежали друг другу, и разница была огромной. Клятвы, которые они произнесли, принесли им свободу, и они ее ощущали.
     Он много раз видел ее полураздетой, почти раздетой, сам снимал с нее почти все. Они занимались любовью при свете солнца, закутавшись в одеяла, при свете луны, укрывшись в тени, в машине, в свете уличных фонарей. Но в это утро, первое утро после их свадьбы, солнце с востока лилось в большие высокие окна, и она сняла с него пижамную рубашку, он снял с нее прозрачное кружево, и они впервые так увидели друг друга. В этом смысле они были девственниками, и ничто ни раньше, ни позже не могло с этим сравниться.
     Им привезли их завтрак на тележке, накрытой белой скатертью с красной розой. Они смотрели друг на друга и осознавали вновь, что все, что они сделали, было правильным, и это чувство, наверное, было самым сильным из всего, что они испытывали.
     Больше всего он запомнил это чувство - освящения происходящего с ними. Они встретили друг друга в то время, Когда в моде были уверения: брак умер, и, для того чтобы быть вместе, совсем не обязательно бракосочетание и все с ним связанное. Они обсуждали такой вариант, но отказались от него, решив, что любят друг друга и хотят быть вместе всю жизнь.
     После завтрака тогда, в отеле, они вновь занялись любовью. Потом приняли душ, оделись и отправились на мессу в церковь Святого Олафа.
     8 июня 1968 года, день их свадьбы.
     И вот сейчас январь 1990-го. Он скатился со своих матрасов в пустом доме, в серых пластиковых штанах для похудания. Вновь испытав желание от своих воспоминаний.
     "Забудь об этом, Куррен. Опомнись. Она тебя не хочет, ты на самом деле не хочешь ее, твои дети обращаются с тобой как с прокаженным. Посмотри на все трезво".
     Майкл прошел в ванную, включил свет, рассмотрел в зеркале свое лицо, промыл песок в глазах. Он набрал полный рот пахнущего корицей зубного эликсира, пополоскал, как положено, тридцать секунд, почистил зубы, положив на щетку добрый дюйм красной зубной пасты "Клоуз-ап". "Зачем так много пасты? - говорила она ему. - Достаточно и половины". Теперь, черт побери, он использовал столько, сколько хотел, и никто его за это не пилил. Он чистил зубы не меньше минуты, затем оскалил их перед зеркалом. "Посмотри-ка, Бесс, неплохо для сорока трех лет?"
     Как ни смешно, но вид его безупречных зубов чуть успокоил его в это утро в большом, пустом, молчаливом доме.
     Он вытер рот, бросил полотенце и пошел на кухню - белый кафель, белая, окаймленная светлым дубом мебель от "Формика". Между кухней и гостиной, выходящей в маленький парк, были раздвигающиеся стеклянные двери. Стол в центре кухни уставлен припасами: растворимый кофе, коробка с изюмом, батон хлеба, банка арахисового масла, еще одна - с виноградным желе, остатки маргарина, размазанного по золотой фольге, куча бумажных пакетиков с сахаром, пластмассовые ложка и нож, прихваченные в каком-то кафе.
     Некоторое время он изучал эту свою коллекцию.
     "Дважды я позволил женщине обобрать себя. Когда я чему-то научусь?"
     Нахлынули воспоминания: она, он, Рэнди, Лиза в те милые годы, когда дети уже выросли настолько, чтобы сидеть за столом, но ножки их еще не доставали до пола. Лиза, только что из церкви, с волосами, собранными в хвостики, положив локти на стол, откусывает маленькими кусочками тост, болтая изо всех сил ногами.
     - А я видела, как Рэнди в церкви ковырял в носу, а потом вытер палец о скамью. Уу-у-у-у-у-у-у-х!
     - Не правда! Она врет!
     - Нет, я видела. Рэнди, ты такой грубиян и грязнуля!
     - Мам, она все время врет! - Хныканье подтверждало, что он виноват.
     - Я никогда больше не сяду на эту скамейку.
     Бесс и Майкл, обменявшись взглядами, сидят со сжатыми губами, чтобы не засмеяться, и она говорит:
     - Рэнди ковыряет в носу в церкви, а его папа - когда ждет зеленого светофора.
     - Не правда! - вопит Майкл.
     И вся семья покатывается со смеху, а потом Бесс приступает к лекции о гигиене и носовых платках.
     Да, воскресные завтраки тогда были не те, что ныне.
     Майкл налил какао в белый пластиковый стакан, добавил молока из пакета - в холодильнике, кроме молока, ничего не было. Надорвал пакетик с сахаром, взял пластиковую ложку, вернулся на свои матрасы, прислонил подушки к стене, включил телевизор и принялся завтракать.
     Но он не мог сконцентрироваться ни на телепроповеди, ни на мультиках. Мысли возвращались к запутанному клубку семейных отношений, который он пытался размотать. Наверное, уже в тысячный раз в своей жизни он пожалел, что у него нет ни брата, ни сестры. Неплохо было бы поднять трубку: "Привет! У тебя кофе еще есть?"
     Посидеть с кем-то, у кого с тобой общее прошлое, родители, какие-то теплые воспоминания, может быть, ссоры, ветрянка, одна и та же учительница в первом классе, подростковая одежда и общие свидания и воспоминания о том, что готовила на завтрак мама. С кем-то, кто знал твои жизненные перипетии, кто желал тебе счастья и кого волновало бы, как ты живешь сегодня.
     Сегодня он чувствовал себя одиноким, чертовски одиноким человеком, которого одолела мысль: а что же делать дальше? Как быть отцом Рэнди? Как пережить эту свадьбу? Как вести себя с Бесс? Что делать с этой тоской по ней? Рассказать бы кому-то близкому, что он будет дедом. С каким бы удовольствием он это