из  каменных  глыб.  С
террасы  открывался  прекрасный   вид   на   окружающие   дом   сады   с
грейпфрутовыми, банановыми и  лимонными  деревьями,  под  сенью  которых
располагался тридцатиметровый бассейн  бирюзового  цвета  с  кромкой  из
желто-голубого кафеля. С  задумчивым  видом  Декстер  закурил  сигару  и
спустился вниз по лестнице, направляясь мимо древних индийских смоковниц
к своему тренажерному залу.
   Декстер сделал еще десять упражнений на одном из тренажеров,  но  его
голова по-прежнему была занята мыслями о том, сколько  сил  и  денег  он
потратил на то, чтобы внедриться в это общество.
   Многие годы он платил журналистам немалые деньги,  чтобы  его  имя  и
фотографии регулярно появлялись в  прессе,  он  добывал  приглашения  на
приемы, где были нужные ему люди, он заранее договаривался о том,  чтобы
кто-то представил его  интересующему  его  человеку.  В  зависимости  от
интересов этого человека он менял свое хобби - от полетов  на  воздушных
шарах и фехтования до автогонок и охоты, при этом не забывал каждый  раз
приготовить хорошую  фотографию  для  прессы.  Несколько  лет  он  отдал
подобострастным поклонам и,  как  он  говорил,  "целованию  задниц".  Но
Декстер провел в Палм-Бич столько времени и так часто появлялся на  всех
приемах, что с какого-то момента все стало развиваться автоматически.  В
прошлом году его приняли  в  теннисный  клуб,  затем  последовали  клубы
"Эверглейдс" и "Сейлфиш", а также  клуб  гольфа  "Семиноул"  в  Северном
Палм-Бич.
   Он успевал всюду, и, как правило, с неизменным успехом. А  теперь  он
еще стал и членом клуба "Коконат" - эксклюзивного  клуба,  объединявшего
холостяков, которые получали приглашения на самые  изысканные  приемы  в
канун Нового года; сами они организовывали только  один  прием  в  году,
чтобы оплатить счета по своим светским обязательствам.
   Тело Декстера покрылось испариной после всех упражнений,  которые  он
заставил себя проделать в это  утро.  Он  прошел  в  гардеробную,  чтобы
посмотреть на расписание дел на сегодняшний день, которое  готовила  его
секретарь Милли.
   Большинство обитателей Палм-Бич никогда не говорили о  делах;  бизнес
расценивался ими как неприятная обязанность, которую нужно выполнять, но
о которой не стоит рассуждать. Он усмехнулся своим мыслям. Все эти  люди
обречены. Огромные состояния,  которые  они  унаследовали,  оказались  в
своем  роде  пагубными  для  них,  поскольку  не  давали  развиться   их
способностям и амбициям. Трастовые компании, в которых они держали  свои
капиталы, платили им очень низкие проценты - если,  конечно,  у  них  не
было толковых и расторопных помощников; темп же инфляции был такой,  что
эти  баснословные  состояния  таяли  на  глазах.  Многие   из   именитых
аристократов уже были не в  состоянии  платить  за  свои  великосветские
развлечения. Декстер таким никогда не будет - он  держал  под  контролем
все свои деньги.
   И  хотя  Портино  вложил  немного  средств  в  гарантийную  трастовую
компанию Моргана, он никогда не доверял никому и  делал  это  намеренно,
пытаясь найти другие серьезные  проекты  для  дополнительных  инвестиций
своих капиталов.
   У  Декстера  Портино  был  очень  разнообразный  спектр  интересов  в
денежных  вложениях.  Его  деньги  работали   в   нефтяном   бизнесе   и
золотодобыче,   биржевых   операциях   и    долгосрочных    казначейских
обязательствах,  на  рынке  недвижимости.  Львиная  доля  его   прибылей
поступала в один из швейцарских банков.
   Первый звонок, который он сделал в этот день, прозвучал, как  обычно,
у его брокера на нью-йоркской бирже. Потом он позвонил своим  менеджерам
в Южную Америку и беседовал с ними целых полтора часа без  перерыва.  Он
знал, что его самого никто не побеспокоит звонками до тех пор,  пока  он
не даст распоряжение на этот счет Милли и не перейдет  в  свой  кабинет.
Милли была очень предана боссу и охраняла его покой с верностью Цербера.
   Декстер лег в ванну и нажал на кнопку внутренней телефонной связи:
   - Милли, соедините меня с Карлосом. Он сейчас на заводе в Тукумене.
   - Он звонил пятнадцать минут  назад,  мистер  Портино.  Там  какие-то
проблемы с отгрузкой.  Он  перезвонит  вам  в  одиннадцать  тридцать,  -
отрапортовала Милли. - Кроме того, Франко летит в Боливию.  Кажется,  их
правительство ужесточает контроль над консервными линиями. И еще для вас
есть  дополнительная  информация,  касающаяся  мисс  Грэм,  -  осторожно
закончила она.
   В ответ Декстер начал диктовать распоряжения:
   - Пригласите на ужин Уолли Баркера, отмените мою поездку в Африку для
охоты на тигров четырнадцатого числа - я поеду  в  Париж.  Закажите  мне
номер люкс в "Ритце" на восемь дней. И вообще, отмените все мои  встречи
и визиты на две предстоящие недели.
   После  этого  Декстер  нажал  другую  кнопку,  чтобы  соединиться   с
камердинером.
   - Велите Ирме принести мне материалы об Энн Грэм. Я  принимаю  ванну.
Пусть еще  соединит  меня  С  менеджером  гольф-клуба  "Бернинг  три"  в
Мэриленде. Зятя Артура почему-то не хотят туда принимать.
   Тот в ответ сообщил:
   - В час вы завтракаете с конгрессменом Кингстоном на предмет нефтяной
компании, в три у вас партия в гольф в "Эверглейдс" с вашим адвокатом, в
шесть тридцать - массаж и в восемь тридцать - ужин на яхте. Кроме  того,
вы не подтвердили вашего участия в танцевальном вечере у Марджори  Поуст
на этой неделе.
   - Я еще соединюсь с вами, - ответил  Декстер  и  взял  из  рук  Ирмы,
своего личного секретаря, папку, которую та только что принесла.
 
   "Энн Грэм смотрит на чужие страны  глазами  путешественника,  который
попал туда впервые".
   "Восхитительные и полные глубокого смысла работы Энн Грэм  заставляют
вспомнить, что жизнь не так уж плоха".
 
   Он пролистал еще несколько критических статей.
 
   "Энн Грэм знает какой-то  необъяснимый  секрет  того,  как  создавать
неповторимые произведения. Ее работы стоят особняком в ряду  подобных  -
они не могут быть истолкованы до конца".
   "Она видит мир по-своему, в каком-то очень ярком свете".
   "Очень нестандартный подход к сюжетам снимков".
 
   Набросив на плечи полотенце, Декстер продолжал читать.  Он  поражался
глубокому знанию политики и  уму  этой  девушки,  но  больше  всего  его
впечатлила  откровенность  ее  ответов  на  вопросы   журналистов.   Она
высказывала свои взгляды  с  какой-то  колоссальной  духовной  энергией.
Среди бумаг Декстеру попалась записка от Фрэнка, в которой тот  сообщал,
что этим летом Энн собирается в круиз по Эгейскому морю. Да, она  знает,
что такое труд в поте лица,  и  умеет  получать  от  него  удовольствие,
восхитился он. К таким людям Декстер всегда питал глубокое уважение.
   Вернувшись в гардеробную,  Декстер  отдернул  гардины,  откинулся  на
спинку софы, инкрустированной золотом и  обтянутой  ситцем,  и  поставил
видеокассету с материалами об Энн. Она была красива, талантлива, умна  и
не бедна. На экране перед ним она сидела в простом белом платье,  полная
грации и очарования. Лицо ее было живым и светилось лучезарной  улыбкой.
Непоседа, полная жизненной энергии и сил.
   Изящные линии ее рта четки, а чуткие губы плотно сжаты.
   Глаза Декстера  поблескивали,  как  у  кота  в  полумраке.  Он  давно
находился в поиске новой пассии.
   А, насколько он понимал, женщины,  которую  он  мог  бы  полюбить,  в
Палм-Бич не было.
   Решено. Она будет принадлежать ему.  Она  станет  тем  чистым  листом
бумаги, на котором Декстер напишет свою собственную историю.
   После партии в  гольф  Декстер  помчался  в  галерею  "Нортонарт"  на
Олив-авеню. Небольшой музей, снискавший себе славу одного  из  лучших  в
Соединенных Штатах, вносил огромный вклад в культурную жизнь Палм-Бич. В
галерее размещалась постоянная экспозиция,  в  которую  входили  полотна
таких мастеров, как Матисс, Дега, Гоген;  особого  внимания  заслуживала
коллекция китайского искусства.
   Декстер часто посещал новые выставки, открывающиеся в галерее,  но  в
основном по деловым соображениям. И хотя в  его  собственном  доме  было
немало шедевров, в искусстве он толком ничего не понимал.
   - Мистер Портино, это все, что осталось у  нас  после  выставки  мисс
Грэм, - сказал  седовласый  служитель  музея,  протягивая  Декстеру  три
фотографии детей, сделанные на Дальнем Востоке. - Вот те книги из  нашей
библиотеки, которые вы просили, - о творчестве  Анселя  Адамса  и  Билла
Брандта.
   Вернувшись домой, Декстер бросил ключи от машины на столик, стоящий в
углу его  роскошной  прихожей  с  мраморными  полами  и  закругляющимися
стенами, и направился в сторону лестницы, дубовые  перила  которой  были
отделаны великолепной резьбой ручной работы. По дороге он сбросил  туфли
с ног, предоставив позаботиться о них дворецкому. Войдя в свой  кабинет,
стены которого были заставлены стеллажами  с  книгами,  он  подобрал  со
стола  пачку  корреспонденции  и,   нажав   кнопку   внутренней   связи,
продиктовал повару меню сегодняшнего ужина:
   -  Сырное  суфле,  стейки  из  рыбы-меч,  свежая  спаржа,   винегрет,
шоколадный мусс на десерт и "Монтраше". Да, и привезите  на  яхту  букет
белых орхидей, - добавил он в конце и направился к лифту.
   Пальцы  массажистки  были  сильными  и   мягкими,   своими   плавными
движениями они удаляли из тела Декстера напряжение, скопившееся за день.
   Лежа на массажном столе, Декстер нажал кнопку внутренней связи:
   - Милли, свяжитесь  с  моим  бухгалтером  и  скажите  ему,  что  надо
начинать ту операцию  с  муниципальными  ценными  бумагами,  которую  мы
обсуждали сегодня утром. И увольте нового помощника шеф-повара  -  того,
который отвечает за закупку продуктов. Вчера во  всем  доме  не  нашлось
кукурузных хлопьев "Келлогз", которых мне захотелось после игры в  поло,
- гневно закончил он.
   - Но... Я думаю, что... - начала было Милли, но  Декстер  не  дал  ей
закончить, отключив связь.
 
*** 
 
   Декстер стоял на палубе своей яхты, опершись на  перила  из  тикового
дерева. На нем  была  двубортная  куртка  цвета  морской  волны,  желтый
шелковый галстук,  темно-серые  отутюженные  шерстяные  брюки  и  легкие
кожаные туфли от Гуччи на босу ногу. Он подставлял  свое  красивое  лицо
соленому и свежему океанскому бризу. Яхта  сорокаметровой  длины  делала
разворот, выходя из дока в  сторону  озера  Уорт.  Он  наклонился  через
перила, чтобы посмотреть на свою  восемнадцатиметровую  рыбацкую  шхуну,
которая слегка покачивалась на волнах на фоне чудесного  вида  Палм-Бич,
открывавшегося отсюда.
   - А почему бы нам не порыбачить завтра на моей  шхуне?  Вы  могли  бы
захватить и ваших друзей, - сказал он  одному  из  своих  гостей,  члену
совета директоров компании, которую Декстер хотел подмять под себя.
   - Спасибо, Декстер. Ловлю тебя на слове.
   Мимо  прошел  стюард  в  белой  униформе,  предлагая  гостям  розовое
шампанское в изящных фужерах баккара.
   - Завтра утром я смогу поиграть на пятьсот тысяч долларов,  -  сказал
Декстер, обращаясь  к  своему  биржевому  брокеру,  маленькому  толстому
человечку, совершенно лысому, с  подобострастно  бегающими  глазками  за
линзами очков. - Предвидится еще что-нибудь интересное?
   - Да. Могу порекомендовать сеть предприятий быстрого питания. По моим
сведениям,; в этом году это может  стать  самым  выгодным  вложением,  -
понизив голос, ответил тот.
   - Сколько я могу получить?
   - В моем распоряжении шестьдесят тысяч акций, и я уже имею заказы  от
клиентов на сорок пять.
   Возьмете оставшиеся пятнадцать?
   - Я беру все шестьдесят. А своих клиентов можешь послать  подальше  в
задницу, - ответил Декстер голосом, холодным, как декабрьская  стужа,  и
лишенным всяких эмоций.
   " Хэнк отпил бурбон из своего бокала,  а  затем  молча  уставился  на
Декстера сквозь линзы очков в металлической оправе.
   - Ты же не хочешь потерять свою работу, не так ли? - сказал  Декстер,
а затем, заметив, что  за  ними  наблюдает  один  из  гостей,  весело  и
непринужденно рассмеялся:
   - Я думаю, тебе придется  потрудиться,  Хэнк.  Заодно  прикупи  акций
Манхэттенского кабельного телевидения и тех шахт бурого угля, о  которых
мы толковали, - с  этими  словами  Декстер  похлопал  его  по  плечу,  и
озадаченный брокер удалился.
   - Сенатор Брекстон, можно  вас  побеспокоить  на  секунду,  -  сказал
Декстер, обращаясь  к  высокому  дородному  человеку  с  пепельно-седыми
волосами и ухоженными бородой и усами. С этими словами он взял  сенатора
под локоть и повел в конец  палубы.  -  Сэм,  кажется,  ты  мне  кое-чем
обязан? В общем, мне этим летом на месяц понадобится твоя яхта.  Ты  все
так же держишь ее в Пирее?
   - Ну, после твоего вклада в  мою  избирательную  кампанию  ты  можешь
пользоваться ею не один месяц, а все лето,  но  я  прослышал,  ты  вроде
собирался в Африку на сафари? - При этом  сенатор  изогнул  в  удивлении
брови. - Что же такое происходит в Греции?
   Декстер ничего не ответил на вопрос, и  его  лицо  приняло  to  самое
выражение, которое называется непроницаемым.
   Его пассия на этот вечер сидела за столом прямо напротив него.  Кроме
нее и Декстера, за этим столом располагались еще четырнадцать человек. У
Андреа Ворфилд было лицо с тонкими  и  надменными  чертами,  белоснежная
кожа на шее, глубоко открытой груди и руках, ее густые каштановые волосы
были стянуты назад заколкой с бриллиантами и рубинами. В ее глазах -  то
ли  серых,  то  ли  светло-коричневых  -  ощущались  какая-то   пустота,
равнодушие, отчужденность и отсутствие эмоций. В Палм-Бич считалось, что
такой взгляд свидетельствует об очень хорошем воспитании и  образовании.
Декстеру же он казался омерзительным.
   Но для минета сегодня вечером она,  пожалуй,  сгодится.  Декстеру  не
терпелось освободить ее от печати  усталости,  которая  читалась  на  ее
аристократическом лице.
   Роскошный ужин протекал так же, как и  все  другие  ему  подобные,  -
вытянутые от важности лица лишь слегка наклонялись  над  тарелками,  над
столом висел гул  голосов,  в  котором  можно  было  разобрать  какие-то
малозначащие фразы о погоде и льстивые возгласы в адрес горячего блюда и
закусок.
   - Уолли, я недавно приобрел несколько работ Энн Грэм. Вы, случаем, не
думали провести ее выставку в вашей галерее  на  Уорт-авеню?  -  как  бы
невзначай спросил  Декстер,  слегка  подвинувшись,  чтобы  официант  мог
забрать тарелку.
   - Мой друг, я неоднократно пытался заполучить ее,  но  на  нее  такой
спрос, что пока у меня ничего не вышло.
   Декстер вспомнил обнаженные плечи Энн и ее фигуру в  черном  вечернем
туалете. Да,  эта  женщина  продолжала  оставаться  загадкой  для  него.
Казалось, она принадлежала всем - и никому.
   От десерта Декстер отказался. Он был  убежден,  что  к  ликеру  можно
подавать лишь контракты на подпись.
   - А знаете, я видел Энн.  Грэм  в  Белом  доме,  -  вдруг  вступил  в
разговор старый сенатор. -  Она  встречалась  с  сыном  вице-президента.
Похоже, у вице-президента появились виды  на  то,  что  она  станет  его
невесткой. - Он затянулся своей облегченной сигареткой и продолжил:
   - Кажется, он от нее без ума.
   Все  же  ее   предшественницы   казались   вице-президенту   партией,
недостойной его сына; как-никак семья великих политиков.
   Декстер изобразил на своем лице подобие улыбки.
   Большинство гостей продолжали сидеть и болтать так,  ни  о  чем,  что
было обычным финалом любого ужина, но кое-кто, ссылаясь  на,  дела,  уже
готовился уходить. Когда яхта причалила к берегу, яркая толпа спустилась
по мосткам.
   Декстер проводил гостей, после чего молча взял за руку Андреа и повел
ее вниз, в библиотеку.  Он  нажал  на  кнопку,  скрытую  за  портьерами,
перегородка отодвинулась,  и  перед  ними  открылась  потайная  комната,
освещенная  неярким  светом.  Там  на  стеллажах  из   красного   дерева
выстроились  сотни   альбомов   с   порнографическими   фотографиями   -
садомазохизм, гомосексуалисты, секс с животными, секс с детьми. В ящиках
лежали кучи каталогов, рекламирующих резиновые  члены  и  влагалища.  За
стеклянными дверцами некоторых полок находились шпоры и кнуты, сделанные
из самой качественной кожи.
   Лицо Андреа оставалось все таким  же  высокомерным  и  отрешенным  от
действительности, но соски ее грудей напряглись, и это было заметно  под
ее светлой сатиновой блузкой.
   Декстер грубо схватил ее за грудь, опустил на колени,  высвободил  из
брюк свой член, сунул ей в рот и так же грубо приказал:
   - Соси!
 
Настоящее 
 
   Грейси выдергивала один за другим бледно-желтые нарциссы, тюльпаны  и
ирисы из  огромной  охапки  весенних  цветов,  привезенных  ей  утром  в
огромной вазе от Лалика из цветочного магазина по заказу Декстера.
   Она расставляла их в маленьких вазочках по всей комнате. В голове  ее
звучали слова: "Все цветы - проводники солнечного  света",  и  вдруг  из
коридора до нее донесся голос отца, говорившего кому-то:
   - Моя дочь должна иметь все самое лучшее.  Вы  должны  обеспечить  ей
надлежащий уход и внимание.
   Мне можете звонить в любое время дня  и  ночи.  -  Его  низкий  голос
становился вес громче и громче по мере того, как он приближался к двери,
и Грейси видела сквозь стекло  почтительно  склоненные  головы  в  белых
шапочках. - Я хочу, чтобы на этот раз вы лечили ее подольше, мисс  Хэтч,
- добавил он, обратившись к старшей медсестре. Это было сказано с  такой
непреклонностью и нажимом, что по  спине  Грейси  пробежали  мурашки.  -
Доктору Кейну я сам об этом скажу.
   Дверь распахнулась, и в палату вошел Декстер.
   Грейси поразила на мгновение широкая и добрая улыбка, светившаяся  на
его лице. У нее даже появилось искушение сбросить панцирь,  под  которым
она пряталась от этого человека,  и  раствориться,  как  и  все,  в  том
добродушии и приветливости, которые он,  казалось,  излучал.  Но  вместо
этого она поежилась.
   Его обаяние всегда оставляло ее равнодушной. Во всяком случае,  после
того, как он так обошелся с мамой.
   - Здравствуй, моя дорогая, - сказал Декстер безмятежным голосом.
   - Здравствуй, папа, - без всякого выражения ответила Грейси.
   - Как у тебя дела?
   Он даже не поцеловал ее. Он даже к ней не прикоснулся.  Да  он  и  не
стал ждать ответа на свой вопрос.
   - Как хорошо, что Керри с детьми  приехала  к  нам,  -  сказал  он  с
чувством и заходил из угла в угол. - Я думаю  организовать  в  ее  честь
несколько приемов.
   - Она будет прекрасной  хозяйкой  вечеров,  не  так  ли?  -  спросила
Грейси. Она внимательно следила за выражением его лица  и  видела,  что,
когда  он  заговорил  о  Керри,  его  обычная  маска  неприступности   и
непроницаемости исчезла.
   - Может быть, пока гостит здесь, она сможет забыть об этом Майкле. Он
ужасный человек. Да, она вышла замуж за ужасного человека, -  сказал  он
тоном,  полным  отвращения.  Легкие  морщинки  на  его  лице  проступили
заметнее. Но тут же он заговорил о другом, уже с явным удовольствием:
   - Слава Богу, мальчики пошли не в него. Они  словно  мои  собственные
дети.
   Грейси молча смотрела на него, поражаясь его эгоизму, и с  удивлением
заметила, что он уже начал жалеть о том, что сказал последние слова. Она
подумала, наденет ли он снова свою излюбленную маску -  портрет  Дориана
Грея - еще до ухода.
   - Я договорился в теннисном клубе, что они будут посещать  курсы  под
руководством Митча, - продолжал он. - Надеюсь, никто не будет  рыться  в
родословной их отца. Знаешь, как  в  таких  клубах  не  любят  еврейских
отпрысков.
   Грейси мысленно приставила усы пшеничного цвета под нос отцу, а в его
глазные впадины вложила по большому агату.
   - Но для меня невозможного нет, - раздражаясь, проговорил Декстер.  В
воображении Грейси он начал усыхать и сжиматься до размеров тушканчика.
   Внезапно агаты выпали из глазниц, и Грейси вернулась к реальности.
   Как всегда, Декстер говорил не с ней - он говорил  сам  с  собой.  Он
больше не задал