оего банковского счета.
   - Ты не понимаешь, о чем говоришь!
   - Я знаю, что вы обе - ты и Риа - спали с моим отчимом.
   - Нет! - Ее мучительный  крик  раздался  в  ночи.  -  Нет,  это  ложь.  Я
никогда...
   - Один раз точно. - Он взял ее лицо в свои руки и сжал его. - И все же ты
- старомодная девушка, не так ли?
   - Ты, полоумный ублюдок!
   - Но женщине вроде тебя необходимо безраздельное внимание мужчины.
   Он наклонился к ней - она почувствовала в  его  дыхании  запах  виски,  -
потом он прижался губами к ее  губам.  Она  вертела  головой  из  стороны  в
сторону, но не могла избежать его поцелуя.
   Боже, как она ненавидела этого человека! Как  он  был  ей  противен!  Как
она... Как она...
   Легкий озноб охватил ее. Его губы касались  ее  губ,  кончиком  языка  он
легко их ласкал, моля их раскрыть. Его руки обвили ее, прижали  к  его  телу
так тесно, что она чувствовала тяжелые удары его сердца.
   - Открой, - шептал он ей. - Дай мне вкусить тебя, Оливия.
   "Нет, - думала она, -  нет,  нет,  нет..."  Но  ее  губы  раскрылись  под
ласковым требованием, и с легким стоном она ощутила, как его язык  скользнет
в ее рот.
   От него исходило ощущение подогретых виски страсти, желания  и  ночи.  Он
шепотом снова и снова повторял ее имя, его рука скользнула под ее  жакет,  и
она  почувствовала,  как  ее  груди  напряглись  под  его   прикосновениями,
почувствовала, как ее тело оживает под его лаской. Она теряла  контроль  над
собой, теряла уже много дней, много  недель  с  той  самой  минуты,  как  он
внезапно вошел в ее жизнь.
   Оливия ненавидела его, - не только за то, что он думал о ней, но и за то,
кем он был: человеком, от рождения получившим право на власть и  привилегии,
который уверен, что ему позволено все и что он может поступать с  людьми,  в
том числе и с ней, по своему усмотрению. Она выросла среди таких, как он,  и
рано узнала, что мужчины вроде него думают о таких девушках, как она.
   Рыдание сдавило ей горло. Она здесь, и  подтверждает  свою  правоту.  Вот
она, в его объятиях, прижимается к нему.
   Злоба, не на Эдварда, а на саму себя, придала Оливии  силы.  Она  впилась
зубами в его губу.
   - О-о! - Он отпрянул и приложил руку ко рту. - Что за черт?!
   - Отойди от меня, Эдвард, - сказала она.  -  Уйди  из  моей  жизни  и  не
возвращайся.
   Он смотрел на нее, пока доставал носовой платок из кармана. Приложил  его
к губе. Оливия  перевела  дыхание,  ожидая  реакции.  Она  наступила  спустя
мгновение, но это была не ярость, как она ожидала: он  посмотрел  на  нее  и
криво улыбнулся.
   - Чарлзу нравилось, когда ты грубо играла?
   - Ты слышал меня, Эдвард? Я больше никогда не хочу тебя видеть.
   - Хорошо. -  Его  голос  удивил  ее.  Он  был  ровный,  спокойный,  почти
бесстрастный. - У нас с  тобой  будут  деловые  отношения,  Оливия.  Я  хочу
вернуть пай. Он принадлежит моей семье...
   - Он не мой. Ты знаешь это.
   - Я знаю, что он у твоей подружки, но я не могу найти ее.  Она  играет  в
кошки-мышки.
   - Это не имеет ко мне никакого отношения. Эдвард снова улыбнулся.
   - Имеет, дорогая. Ты знаешь, где она. Оливия покачала головой.
   - Возможно, - сказала она, чтобы подразнить его.
   - Пошли ей письмо. Расскажи ей, что я хочу, чтобы  она  перевела  пай  на
меня. Напиши ей, что я хочу видеть ее немедленно. Сообщи ей...
   - Скажи ей сам, - спокойно сказала девушка. - Если сможешь ее найти.
   Затем она повернулась, толкнула отпертую дверь  и  вошла  в  спасительную
темноту дома.

Глава 5

   В далеком детстве мать Оливии, утешая ее после того, как девочка обдирала
коленку или царапала палец, брала ее на руки и приговаривала:
   - Все пройдет,  дорогая.  Думай  о  чем-нибудь  хорошем,  и  ты  сама  не
заметишь, как солнышко снова будет тебе светить.
   Когда  Оливии  было  десять  лет,  ее  родителей   унесла   автомобильная
катастрофа.  После  этого  ей  часто  приходилось  вспоминать   эти   слова,
произносимые ласковым шепотом, особенно после того, как ее  привезли  в  дом
Боскомов в качестве подопечной ее двоюродной бабушки, которую до  этого  она
видела всего несколько раз.
   "И это пройдет", - говорила она себе на крутых  поворотах  своей  молодой
жизни. И действительно, это  проходило  спустя  некоторое  время.  Память  о
родителях была глубоко спрятана в ее сердце,  и  она  сохраняла  ее  всегда,
приспосабливаясь к реальности: ее  воспитывала  двоюродная  бабушка  Мариам,
которая, хотя и была  достаточно  добра  к  ней,  держала  ее  на  некотором
отдалении. А когда с  ней  сдружилась  Риа  Воском,  в  жизнь  Оливии  снова
вернулось тепло.
   Оливия прилежно училась и, став  взрослой  девушкой,  сама  сделала  свою
карьеру и построила свою жизнь. Она никогда не опускала  рук,  -  ни  тогда,
когда умерла ее двоюродная бабушка, ни тогда, когда стало ясно, что ее и Риа
пути  разошлись.  И  раньше  она  никогда  не   нуждалась   в   том,   чтобы
воспользоваться старой детской привязанностью.
   До сей поры. Она подумала об этом на следующий день, когда одного взгляда
на лицо Дольчи оказалось  достаточно,  чтобы  понять,  что  в  "Чаттербоксе"
появилась очередная ужасная статья.
   - Тебе даже не надо читать ее, - сказала Дольчи.
   Но она прочитала. Не прочитать ее было все равно что удержаться от  того,
чтобы потрогать языком больной зуб.
   С  нее  было  достаточно  уже  одного  наглого  заголовка.  Ее  имя  было
напечатано для всеобщего обозрения:  "Эта  увертливая  Оливия  Харрис".  Она
прочитала лишь первый абзац и яростно швырнула газету об стену.
   - Я буду здесь держать оборону, - сказала Дольчи, - а ты иди наверх.
   Оливия так и сделала. Она вернулась в студию и  села  за  свой  чертежный
стол, пытаясь немного поработать. Каждый  раз,  когда  звонил  телефон,  она
слышала в трубку одно и то же - аннулирование заказа. У нее  появилось  было
искушение отключить телефон, но как можно без него заниматься  бизнесом?  "У
тебя больше не будет никакого бизнеса, - шепнул ей  маленький  чертик,  -  а
будет цирковое представление сразу на трех аренах".
   К концу дня ей казалось, что перезвонил весь Нью-Йорк.  Но  это  было  не
совсем так. Не позвонили, по крайней мере, два человека. Одним из  них  была
Риа. Вторым - Эдвард Арчер.
   Почему не позвонила Риа? Оливия разорвала очередной бесполезный  набросок
из блокнота. Разумеется, никто во всем Западном полушарии не мог остаться  в
неведении, что здесь произошло. Риа должна была  знать  из  "Чаттербокса"  и
телевизионных программ, что случилось с ней, не могла не понимать,  в  какую
она мясорубку попала.
   Выходит, Риа оказалась в числе тех немногих, кто ничего не знал.
   Не позвонил и Арчер. Это удивляло Оливию. Ведь он просил ее написать Риа.
   Нет. Не совсем точно. Он потребовал,  чтобы  она  написала  Риа,  но  она
отказалась. Трудно представить, чтобы он на этом остановился. Он был  не  из
тех людей, кто легко отступает от своего.
   Зазвенел телефон. "Черт", - подумала она, снимая трубку.
   - О-ли-и-ви-и-яя, - протянул шепотом мужской голос, а  затем  последовало
предложение, от которого ее бросило в краску, и она швырнула трубку.
   Потом Оливия встала, отодвинула кресло и вышла из кабинета. Она  накинула
на себя куртку с капюшоном и спустилась вниз.
   - Я выйду, - бросила она, проходя мимо Дольчи.
   - Выйдешь? Но...
   - Ты можешь все запереть и тоже пойти домой.
   Помощница уставилась на нее:
   - Но это наш последний вечер...
   Оливия толчком открыла дверь и  вышла  наружу.  Она  прошла  полквартала,
когда на улице появился мини-автобус с эмблемой телевидения. У нее  забилось
сердце. Она с трудом удержалась, чтобы не  побежать,  и,  свернув  за  угол,
ускорила шаг.
   Ей следовало пойти  куда-нибудь  и  хорошенько  все  обдумать,  но  куда?
Центральный парк был недалеко, но уже наступали сумерки, а  в  это  время  в
парке небезопасно. Куда она  могла  пойти  в  этом  городе,  чтобы  остаться
неузнанной? Она медленно сошла с края тротуара. "Думай, - твердила она себе,
- думай".
   Раздался резкий гудок. Оливия вскрикнула и отпрянула назад,  на  тротуар,
едва  не  попав  под  колеса  обтекаемого  черного  автомобиля,   с   визгом
затормозившего рядом с ней.
   - Эй! - Оливию затрясло: это было хорошим поводом выпустить  пар,  и  вот
она уперла руки в бока и закричала:
   - Вы с ума сошли? Вы едва...
   И замолкла. Гневные слова застряли в ее горле. Она знала  эту  машину,  и
знала водителя. Она повернулась, чтобы скрыться, но было поздно. Эдвард  уже
распахнул дверцу и выбрался  на  тротуар.  Его  руки  охватили  ее  плечи  и
развернули девушку лицом к нему.
   - Это я сошел с ума? - Приблизил он к ней  свое  побелевшее,  разъяренное
лицо. - Это вы брели, словно лунатик, по мостовой...
   - А вы что думаете, это гоночный трек? И свет, если вы...
   - Правильно.
   Красный, и означает он "стоп!", - или вам это очень трудно запомнить?
   - Послушайте, мистер Арчер...
   - Нет, это вы послушайте, мисс Харрис. - Его пальцы  по-прежнему  сжимали
ее плечо. - Самое последнее, чего мне не хватало, это...
   - Не кричите на меня! - гневно сказала Оливия.
   - Я не кричу! - заорал он.  Тут  послышался  автомобильный  гудок  -  его
машина  мешала  уличному  движению.  Эдвард  обернулся,  зло   взглянул   на
сигналившего водителя, потом схватил Оливию за руку.
   - Поедемте.
   - Я никуда не поеду с вами, - заявила она, вырываясь.
   - Нет, поедете,  -  сказал  он  мрачно,  открывая  дверцу  машины.  -  Вы
представляете опасность и для себя, и для окружающих.
   - Черт возьми, я не... Эдвард скрипнул зубами.
   - Садитесь в машину, если не хотите, чтобы вам помогли. Я  просто  сгребу
вас и засуну в салон.
   Она взглянула на  него  и  поняла,  что  он  не  шутит.  Рванувшись,  она
освободилась от его руки и сама села  в  машину.  Эдвард  захлопнул  за  ней
дверь, обошел машину, занял водительское  сиденье  и  резко  надавил  педаль
газа. Автомобиль сорвался с места, словно пуля.
   Некоторое время они ехали молча. Потом он заговорил:
   - Какого черта вы здесь делали?
   - Это не ваше дело.
   - С некоторых пор вы сделали это моим делом. Куда, черт  возьми,  вы  так
по-дурацки неслись?
   - В.., в парк, - сказала она, глядя перед собой.
   - В парк? В Центральный парк? - Эдвард колко засмеялся. - Вы что,  шутите
или любите опасные приключения?
   Она вздохнула и уселась поудобнее. Он побарабанил  пальцами  по  рулевому
колесу, когда они вырвались на освещенную магистраль.
   - Чего мне не хватало, - сказал  он  угрюмо,  -  так  это  задавить  вас.
Господи, я уже вижу заголовки: "Пасынок задавил женщину, которая была у  его
отчима..."
   Оливия резко повернулась к нему и гневно потребовала:
   - Хватит!
   Эдвард взглянул на нее:
   - Ладно. - Он запустил руку в свои волосы и вздохнул. - Послушайте, нынче
выдался трудный день...
   - Вы об этом рассказываете мне! Мой  телефон  звонил  непрестанно.  Целый
батальон охотников за новостями разбил лагерь вокруг моего дома...
   -  Вы  думаете,  что  вы  единственная,  кому  приходится   противостоять
батальону психов? Да?
   Да. В самом деле, она думала именно так. Сейчас впервые до нее дошло, что
Эдвард  как  пасынок  Чарлза  Райта  тоже  может  оказаться  под  таким   же
прессингом. "Кроме того, - внезапно подумала она, - существует же еще и мать
Эдварда".
   Оливия положила руку себе на лоб. "Риа, - подумала она, - Риа, где ты?"
   - Они.., они как акулы, когда чуют в  воде  запах  крови;  я  никогда  не
представляла...
   - Оливия, нам надо поговорить.
   - Я знаю, чего вы хотите, Эдвард.
   - В самом деле? - Его голос прозвучал напряженно. - Мне почему-то так  не
кажется.
   - Вы хотите знать, связалась ли я с Риа. - Она глубоко вздохнула.  -  Так
вот, я этого не сделала.
   Его смех на сей раз прозвучал более искренно.
   - Я не слишком удивлен. У меня  было  чувство,  что  вы  не  та  женщина,
которую можно легко заставить что-то сделать.
   Это было совсем не то, что он говорил вчера вечером. Она  закрыла  глаза.
Вчера вечером он ясно дал понять, что он думает о таких женщинах,  как  она,
он...
   - Вы ужинали?
   Она открыла глаза и уставилась на него. Ужинала? Она даже не  завтракала,
если не считать бесчисленного количества чашек кофе, которые  она  выпила  в
течение дня.
   - Нет, - сказала она, - еще нет.
   - Я тоже. - Он повернул направо. -  Что  бы  вы  хотели?  Стейк?  Морские
блюда? Оливия подняла брови.
   - Что означает это предложение?
   - Это означает, что я должен поесть, и вы  тоже,  и  мы  прекрасно  можем
сделать это вместе. - Он взглянул на  нее,  -  Если  у  вас,  -  добавил  он
холодно, - нет более интересных планов на вечер. Она напряглась.
   - Разумеется, я намеревалась поужинать  с  парочкой  миллионеров.  -  Она
отвернулась и взглянула в окошко. - Я лучше умру от голода,  чем  буду  есть
вместе с вами.
   У него заходили желваки на скулах.
   - Хорошо. Я  буду  есть,  а  вы  смотреть.  Оливия  вздохнула.  Она  была
подавлена, несчастна, а сейчас поняла, что еще и голодна.
   - О'кей, - сказала она. - Но угостить меня ужином еще не означает...
   - ..Ничего, - сказал он. - Я знаю.
   На его губах мелькнула улыбка удовлетворения. Оливия откинулась на спинку
сиденья, удобно устроив голову на подголовнике,  пока  Эдвард  маневрировал,
выводя свой автомобиль из потока машин. "Что он  делал  по  соседству  с  ее
домом?  -  подумала  она  неожиданно.  -  Ехал  ли  он   специально,   чтобы
встретиться? Должно быть, он был в сильном отчаянии, если  искал  встречи  с
нею, по-прежнему презирая  ее  и  даже  зная,  что  Риа  оставила  себе  его
драгоценные акции Джемини."
   Она устало закрыла глаза, вспоминая  свой  жизненный  путь  за  последние
десять лет. Риа была далеко, в закрытом пансионате,  и  Оливия  пребывала  в
полном одиночестве. Ее двоюродная бабушка,  как  всегда,  больше  занималась
хозяйством Боскомов, чем воспитанием своей юной племянницы, и стало до  боли
очевидно, что девочки, с которыми она выросла, были подругами Риа, а не ее.
   Затем неожиданно, словно в одну ночь, ее детское тело  приобрело  женские
очертания, и телефон в их квартире начал то  и  дело  звонить.  Это  звонили
мальчики, которые росли вместе с нею и Риа; теперь они домогались свиданий.
   Это льстило Оливии, и она была счастлива. Она посещала футбольные  матчи,
домашние вечеринки, ходила на прогулки и школьные балы.  Вместе  с  Риа  они
бегали на свидания, когда Риа приезжала летом домой.
   Но приглашения одного рода девушка неизменно отвергала.
   - Как насчет  кино  сегодня  вечером,  Ливви?  -  предлагал  какой-нибудь
мальчик. Не требовалось слишком больших усилий, чтобы понять, что  на  самом
деле это означало: как насчет того, чтобы  немного  поразвлечься  на  заднем
сиденье моего автомобиля, Ливви?
   Когда она  ясно  давала  понять,  что  это  ей  неинтересно,  они  бывали
уязвлены. Что, в самом деле, она о себе воображает? Она ведь не одна из них.
Она никто. Они прекрасно знали, какое  положение  в  обществе  занимает  эта
девочка.
   Так же вел себя и Эдвард Арчер. Оливия открыла глаза и  искоса  взглянула
на него. Он не слишком колебался, когда оценивал ее, да и почему  он  должен
был колебаться? Мужчины его типа всегда чертовски уверены в себе, уверены  в
своих суждениях, вынесенных из опыта общения с другими людьми.
   Ничего не изменилось за эти годы, по крайней мере в том мире, к  которому
принадлежал Эдвард Арчер. Но она изменилась.  Она  стала  кем-то,  она  сама
построила свою жизнь и заслужила репутацию, репутацию, которая так  внезапно
оказалась под столь страшной угрозой.
   - J-.День и ночь. Оливия вздрогнула и очнулась.
   - Вы что-то сказали?
   - Я сказал,  что  наших  самоотверженных  журналистов  нахлестывают,  как
гончих собак, чтобы они охотились за добычей день и ночь...
   Оливия кивнула.
   - Они очень назойливы.
   - "Назойливы" - слишком вежливое определение, - сказал он  угрюмо.  -  Вы
были правы, когда назвали их акулами. Они  кормятся  на  чьем-то  несчастье.
Думаю, я сделал чертовски  доброе  дело,  когда  убедил  мою  мать  провести
несколько недель у ее сестры в Палм-Бич.
   Оливия чуть нагнулась к нему:
   - Да, - сказала она миролюбиво, - я подумала, что  все  это  будет  очень
тяжело для вас. Эдвард пожал плечами.
   - Я-то не та тема, которая нужна им. Но им бы очень хотелось побыть  хоть
пять минут наедине с вдовой Райта.
   - Но ведь это ужасно. Она все еще в трауре. Она не  должна  иметь  ничего
общего с этими ужасными слухами и...
   Слова замерли на устах Оливии от взгляда, который бросил на нее Эдвард.
   - Какие трогательные сантименты, -  сказал  он  холодно.  -  Звучит  так,
словно вы сами верите в то, что говорите.
   К ее щекам прилила кровь.  Как  могла  она  так  сглупить?  Ведь  по  его
убеждению, она - любовница его отчима.
   Оливия отвернулась и стала смотреть в окно.
   - Где находится этот ресторан? - спросила она таким же ровным и  холодным
тоном, как и он.
   - Здесь.
   Он направил машину в подземный гараж, занял место на стоянке  и  выключил
двигатель.
   - О'кей, пойдемте.
   Оливия смотрела, как Эдвард открывал дверь. Направляясь за ним к  лифтам,
она нахмурилась.
   - Куда мы идем? Он взял ее под локоть.
   - Я же говорил вам. Что-нибудь поесть. И поговорить.
   Дверь лифта неслышно раскрылась. Эдвард ввел ее в кабину и  нажал  кнопку
на  уровне  пентхауза  .
Оливия круто повернулась к нему.
   - Что это за ресторан?
   - Это не ресторан, - ответил он просто. - Это моя квартира.
   Она быстро нажала на кнопку "стоп", и лифт, дернувшись, остановился.
   - Что вы, черт побери, делаете?
   - Я возвращаюсь домой, - произнесла она холодно. Она ткнула раз и  другой
в кнопку лифта. - Ваша жалкая уловка не пройдет.
   - Вы никуда не уйдете, пока мы не поговорим.
   - Вы считаете меня за дурочку, Эдвард. - Она скривила губы. - Разговор  с
вами может состояться только в общественном месте.
   - И об этом  сразу  пронюхают  собиратели  сплетен.  -  Он  приподнял  ее
подбородок и заставил посмотреть в глаза.  -  Моя  квартира  -  единственное
место, где, я полагаю, мы можем поговорить, не думая о том, что вокруг нас в
воде шныряют акулы.
   - Это сумасшествие!
   Он бросил на нее быстрый, насмешливый взгляд.
   - Разве?
   Дальше они поднимались молча. Оливия размышляла, что  она  увидит,  когда
лифт остановится. То, что он жил в пентхаузе, ее не  удивило.  Его  квартира
должна быть огромной, великолепно отделанной и обставленной, с целой  свитой
слуг. Ужин, даже собранный на скорую руку, будет состоять не  менее  чем  из
пяти блюд с различными винами к каждому.
   И он воображает, что это произведет на нее впечатление? Если так,  то  он
сильно заблуждается...
   Двери бесшумно растворились; Оливия удивленно зажмурилась. Кто-то из  них
определенно заблуждался  в  отношении  другого,  но  теперь  она  неожиданно
засомневалась, кто именно.
   Прихожая и  следующая  за  ней  гостиная,  конечно,  были  просторными  и
элегантными. Но никаких особых претензий в их обстановке не было. Ее  взгляд
быстро обежал комнату, отметив современные мягкие кожаные кресла, окружавшие
красивый стол искусной работы, старинную  китайскую  вазу,  соседствующую  с
изысканной бронзой.
   Квартира производила впечатление комфортабельной, уютной и  -  отражающей
противоречивость  характера  своего  владельца.  Мгновенно  интуитивно   она
поняла, что не кто иной, как сам Эдвард  Арчер  отбирал  все  вещи,  которые
определили дух его жилища.
   Ошиблась она и в отношении слуг. Их встретил лишь один мажордом,  который
предложил ей чашку кофе, пока Эдвард пошел переодеться. Оливия отказалась, и
он  тут  же  исчез.  Оставшись  в  одиночестве,  она  медленно  прошлась  по
прекрасной комнате, наслаждаясь великолепным видом  на  город  из  огромного
окна, образующего две стены, и эстампами.  Подбор  был  эклектичен:  Расс