рдце
Оливии сжалось.
   - Отойдите.
   - Мужчину, - сказал он решительно, отвечая на свой вопрос.
   Он  еще  сильнее  сжал  ее  руку  и  приблизился  к  ней  вплотную.   Она
почувствовала запах ночного воздуха, смешанный с особенным запахом мужчины.
   - Еще один любовник, Оливия.  Мне  кажется,  прошло  достаточно  времени,
чтобы свыкнуться с трагической утратой.
   Чего он пытается добиться? Запугать ее? Не хочет ли он заставить ее выйти
из себя, чтобы она попыталась вырваться из его рук, а он при  этом  еще  раз
смог бы доказать то, что они  оба,  в  общем-то,  хорошо  понимали:  он  без
особого усилия может взять верх над ней.
   Ну, что ж, пусть она будет проклята, если  позволит  ему  получить  такое
удовольствие.
   - Я сказала, отпустите меня. - Ее  голос  звучал  уверенно,  хотя  сердце
бешено колотилось. Казалось, в молчании  прошла  вечность,  но  наконец  его
хватка ослабла и он отпустил ее. Все еще прерывисто дыша, она включила  свет
и посмотрела в его холодное, неподвижное лицо.
   - Хорошо, - сказала она, - так что же вам нужно?
   Его губы раздвинулись в подобие улыбки, обнажая зубы.
   - Что за манеры, дорогая! Разве мне не предложат выпить  или  по  крайней
мере сесть? У меня был трудный день.
   Он стоял очень  близко  от  нее,  и  ей  не  нравилось,  что  приходилось
запрокидывать голову, чтобы увидеть его лицо. Не нравилось ей и то, как  они
стояли: она - спиной к стене, он - с ухмылочкой на лице,  которая  говорила,
что...
   Она прошла на середину комнаты для посетителей, где обычно сидели клиенты
и обсуждали выбор ткани и отделок, миновала пару красивых кресел с  высокими
спинками, стоящих возле круглого стола со стеклянной крышкой, и  направилась
к изящным, низким, покрытым замшей креслам, расположенным друг против  друга
по обе стороны низкого столика с крышкой из черного мрамора. Этот уголок она
специально устроила для  клиентов-женщин.  Но  Эдварду  Арчеру  здесь  будет
неудобно. Кресла были слишком мягкие и низкие, он утонет в подушках сиденья,
и у него не останется другого выбора, как задрать колени до  подбородка  или
согнуть ноги под неимоверным углом и засунуть их под столик. Как бы  там  ни
было, ему будет ужасно неудобно. А ей только того и надо. До сих пор, каждый
раз, как они сталкивались, он был в выигрышном положении, потому  что  играл
свою игру, по своим  правилам,  хотя  в  этой  игре,  она  знала,  не  будет
победителей до тех пор, пока она не поговорит с Риа. Но сейчас  преимущество
на ее стороне. Она будет спокойной,  выдержанной.  Она  воспользуется  всем,
чтобы поставить его в дурацкое положение. Например,  этими  креслами,  столь
удобными для женщин,  но  никак  не  для  мужчин.  Эта  мысль  доставила  ей
удовольствие, и она улыбнулась почти вежливо, когда обернулась к нему.
   - Я так понимаю, мистер Арчер, что вы здесь не для того,  чтобы  заказать
нам отделку вашей квартиры?
   Его зубы сверкнули в широкой улыбке.
   - Нет, отнюдь.
   Оливия опустилась в одно из кресел, закинула ногу за ногу и положила руки
на колени.
   - Тогда зачем вы сюда явились?
   На кресло, в которое она намеревалась его усадить, он даже  не  взглянул.
Просто подошел к нему со стороны спинки, положил на нее руки и наклонился  в
сторону Оливии. Эта поза была случайна, но он чувствовал  себя  свободно.  И
при этом широкая линия плеч стала еще явственнее. Испытывая раздражение, она
поняла, что вынуждена опять откинуться назад, чтобы  смотреть  на  него,  то
есть снова принять то положение, которого она хотела избежать, стоя у двери.
   - Я ожидал увидеть ваши пальчики в чернилах.
   Оливия нахмурила брови.
   - Что?
   Легкая улыбка пробежала по его губам.
   - Только не говорите мне, что никто не просил вас оставить свой  след  на
страницах сегодняшнего номера "Чаттербокса", дорогая. Я было подумал, что  у
вас от непрерывного писания к вечеру пальцы свело.
   Значит, он видел  эту  чертову  статью.  Ее  пульс  участился,  но  ответ
прозвучал холодно, - на этот раз ее не запугаешь.
   - Неужели  вы  действительно  вообразили,  что  я  способна  на  что-либо
подобное? Он рассмеялся.
   - Действительно, не могу вообразить. Как начну думать об этом,  то  никак
не могу представить, что вы можете подписывать свое имя на  чем-либо,  кроме
чеков.
   - Именно это вы пришли сюда обсуждать? Мой почерк?
   Он выпрямился и медленно прошелся вдоль  стенда,  занимающего  всю  длину
одной из стен комнаты.
   - Ваши проекты? - спросил он,  рассматривая  рисунки  и  фото  комнатного
дизайна, развешанные на стенде.
   - Мистер Арчер...
   -  Прекрасно.  -  Он  легко  провел  рукой  по  двум-трем   рисункам.   -
Действительно прекрасно. - Он повернулся к ней. - У вас настоящий талант.  -
Ухмыльнулся. - В дополнение к вашему другому, я думаю, яркому таланту.
   Оливия вскочила на ноги.
   - Я задала вам вопрос, мистер Арчер. Зачем вы сюда пришли?
   - Эдвард. - Он улыбнулся, подходя к ней. - Не  думаете  ли  вы,  что  нам
давно следует называть друг друга по  имени?  Черт  возьми,  ведь  мы  почти
родственники.
   - Мы не имеем друг к другу никакого отношения, - сказала она холодно.
   - Неужели? - Он остановился прямо перед ней, ухмыльнулся. -  Вероятно,  в
наш век, когда понятие "семейный круг" так расширилось, должен  существовать
термин для обозначения отношений между человеком и любовницей его отчима.
   При этих  словах  все  ее  намерения  оставаться  спокойной  и  собранной
улетучились.
   - Убирайтесь из моего дома, - тихо, но внушительно потребовала она. -  Вы
слышите? Убирайтесь из моего...
   - Но это не ваш дом.
   - Значит, из моего магазина. Бросьте эти игры, мистер Арчер.  Вы  знаете,
что я имею в виду.
   - Выходит, вы так все воспринимаете, Оливия? Игра? - Он быстро подошел  к
ней и схватил за руку. - Да, - сказал он медленно, - вы это понимаете именно
так. Таким образом вы пробили себе дорогу, играя в игры с мужчинами.
   - А к какой разновидности относите вы свою игру? - спросила она,  нарочно
устремив взгляд на то место, где его пальцы сжали ее руку.  -  Вы  получаете
удовольствие от грубого отношения к женщинам?
   - Я с вами не груб, Оливия, просто должен быть уверен, что вы внимательно
слушаете то, что я хочу вам сказать.
   - Только вы виноваты в том, что в газете появилась эта мерзкая  статейка,
не так ли? - спросила она, выставив подбородок. - Именно вы...
   - Не смешите меня, - огрызнулся он. - Уж чего я меньше  всего  хочу,  так
это смешивать имя Райта с грязью.
   - О, конечно. - В голосе Оливии послышались  саркастические  нотки.  -  Я
почти забыла. Сыновняя преданность.
   - Вы - дура! Моя мать носит имя этого человека  или  вы  забыли  об  этой
маленькой обузе старины Чарлза?
   Его рука  еще  сильнее  сжала  запястье  Оливии,  так,  что  у  нее  даже
перехватило дыхание.
   - Я же рассказывала, - проговорила она сквозь зубы,  -  он  говорил,  что
собирается развестись.
   - Да, конечно. - Смех Эдварда прозвучал неприятно. - Иначе вы бы  никогда
не связались с ним.
   Вы не из тех девушек, что спят с женатыми мужчинами.
   - Совершенно верно, - согласилась она, почувствовав, что лицо ее горит от
гнева, - я не из таких.
   Эдвард ухмыльнулся.
   - Ах, вы из тех, кто прежде всего думает о вознаграждении, - говоря  это,
он все ближе притягивал ее к себе. - Трепет тайных  свиданий,  немного  лжи,
что придает пикантность каждой встрече.
   - Будьте вы прокляты! - она с трудом дышала, стараясь  вырваться  из  его
рук.
   - Черт возьми, чем-то вам надо  за  это  компенсировать,  -  как  же  мне
сделать это? В конце концов, мужчина в возрасте Чарлза... Много  ли  страсти
он мог дать вам в постели, Оливия?
   - Сукин сын, - выдавила она.
   - Как вы сдерживали растущую скуку, интересно узнать? Вы закрывали  глаза
и представляли рядом с собой более молодого, более сексуального мужчину?
   Оливия подняла раскрасневшееся лицо.
   - Мы опять возвращаемся к этому? Я же говорила вам, что никогда  не  могу
представить себя с вами.
   Он рассмеялся, обняв ее, и привлек к себе.  Это  была  игра,  по  крайней
мере, поначалу. Но затем, когда ее тело оказалось прижатым  к  нему,  Оливия
поняла, что совершила ошибку, увещевая его. Она почувствовала,  что  он  все
больше возбуждается, его глаза потемнели и он все сильнее прижимается к ней.
   - Нет, - умоляла она, но было уже  поздно.  Эдвард  сомкнул  руки  за  ее
спиной, его губы коснулись ее губ, и он целовал девушку до тех пор, пока она
не почувствовала, что сама загорается этим поцелуем и сдается.
   Ее губы раскрылись в ответ на сладостное движение его языка. В глубине ее
горла раздался звук, который возбудил его, и он застонал, прижимаясь  спиной
к стене и прижимая ее все крепче; его поцелуй становился все глубже, сильнее
и страстнее, чем ближе она приникала к  нему.  Одной  рукой  он  нащупал  ее
грудь, и она застонала, почувствовав, как его пальцы гладят сосок.
   Девушка вся дрожала, когда он наконец отпустил ее. Они смотрели  друг  на
друга несколько коротких, как удары сердца, секунд, затем Эдвард  глубоко  и
резко вздохнул.
   - Черт вас возьми, - слабым голосом сказал он. Его рука скользнула по  ее
горлу, потом по лицу, и пальцы легко коснулись  ее  губ.  Эти  прикосновения
обжигали Оливию.
   - Почему я желаю того, что другие мужчины покупают?
   - Вероятно, потому, что вы знаете, что никогда не сможете этого получить,
- произнесла она каким-то чужим голосом.
   На какое-то мгновение его руки опять сжали ее. Но  он  уже  контролировал
себя, это было видно по холодному выражению его глаз и по его улыбке.
   - Нечего сомневаться в этом, Оливия, - сказал он мягко. - Вы могли только
что убедиться, что я способен получить такую возможность.
   Когда он отпустил ее,  Оливия  быстро  отошла  от  него  подальше,  чтобы
пространство комнаты разделило их. Тогда только она позволила себе взглянуть
ему в глаза.
   - Почему вы пришли сюда сегодня?
   Он молчал довольно долго, потом ответил.
   - Я разговаривал сегодня с адвокатом  Райта.  Оливия  скрестила  руки  на
груди.
   - И вы подумали, что меня это интересует? Он натянуто улыбнулся.
   - Мы , обсуждали завещание  Чарлза.  -  Он  начал  опять  мерить  комнату
шагами, переходя от одного рисунка к другому, но было видно, что он  на  них
даже не смотрит. Полагаю, вы знаете,  что  в  нем  содержится,  не  так  ли?
Женщины вроде  вас  никогда  не  доверяются  случаю.  Они  оговаривают  цену
взаимоотношений до того, как вступают в них.
   Оливия вся подобралась.
   - Ближе к делу, пожалуйста.
   - Он оставил кое-что паре своих "особых друзей".
   В  значении  подтекста  его  слов  можно  было  не  сомневаться.   Оливия
внимательно смотрела на стоящего перед ней человека с презрительной улыбкой.
   - Я не отношусь к его "особым друзьям", - сказала она холодно. - Это меня
не касается.
   - Конечно, касается, дорогая. Старик списал вам данную ссуду.
   Это известие удивило ее.
   - Он.., что сделал?.. Рот Эдварда скривился.
   - Это был благородный жест, не так ли? Не такой щедрый,  как  другой  его
подарок, но... Оливия покачала головой.
   - Я не могу... Я не верю этому. Я никогда не представляла...
   - Вы еще не устали разыгрывать эту комедию? - Он подошел к ней  ближе.  -
Чарли всегда по-доброму относился к  своим  любовницам.  Она  уставилась  на
него.
   - Но я не была его любовницей.
   - Не были? - Он язвительно засмеялся. - Кто же был тогда? Ваш двойник?
   "Риа, - подумала она в отчаянии, - это была Риа, а не я..."
   Его губы презрительно скривились:
   - Что случилось, дорогая? Проглотили язык?
   - Мы были... Мы были просто друзьями, - сказала она беспомощно. - Даже не
так. Знакомыми. Ваш отчим и я...
   - Вы получите официальное извещение, конечно. От  адвоката  Райта.  -  Он
метнул  на  нее  взгляд,  и  под  этим  взглядом  она   почувствовала   себя
незащищенной и оскверненной. - Я только хотел получить удовольствие, сообщив
вам эту новость.
   - Мистер Арчер, если вы только меня выслушаете...
   - Что вы можете сказать такого,  что  могло  бы  заинтересовать  меня?  -
спросил он ледяным тоном.
   "Что я была для вашего отчима никем", - подумала Оливия.
   - Мистер Арчер... - начала она, но замолчала. Он наблюдал за  ней  сквозь
полуопущенные веки, недоверие и презрение  сквозили  в  каждой  складке  его
лица, и она поняла, что он никогда не поверит ни  единому  ее  слову.  Такие
никогда не верят.
   А кроме того, разве имеет значение, что он подумал? Арчер  живо  напомнил
Оливии о мире ее детства, проведенного на задворках его мира.
   Будь она проклята, если вообще будет что-то ему объяснять.
   - Вы правы, - сказала она таким  же  ледяным  тоном.  -  Мне  нечего  вам
сказать. Абсолютно нечего.
   Что-то блеснуло в его глазах, когда он взглянул на нее.
   - Нет, - голос Эдварда прозвучал вяло. - Я не думаю...
   Она взяла себя в руки:
   - До свидания, мистер Арчер.
   - В последние несколько месяцев старые вкусы Чарли,  должно  быть,  очень
изменились, - сказал он мягко. Девушка отступила, когда он подошел к ней, но
он только легко провел рукой по ее щеке.  -  Вы  отличаетесь  от  женщин,  с
которыми он обычно имел  дело,  надо  отдать  вам  должное...  Это  холодное
презрение, этот вид недотроги, даже то, как  вы  реагируете,  когда  мужчина
целует вас, словно вы ждали всю вашу жизнь его, его одного... -  Он  глубоко
вздохнул. -  Если  я  когда-нибудь  буду  платить  женщинам,  то,  возможно,
прельщусь теми, которых отвергал Райт.
   - Во всем мире для вас не найдется достаточно денег, чтобы купить меня, -
сказала она, и голос ее дрожал от еле сдерживаемой ярости.
   Он рассмеялся. Рассмеялся, черт  его  возьми!  Затем,  очень  медленно  и
осторожно, он наклонился, обхватил ее голову  руками  так,  что  его  пальцы
погрузились в волосы, и поцеловал ее.
   - Спокойной ночи, Оливия, - ласково сказал он.
   Она стояла, замерев, пока он шел через комнату к двери,  потом  услышала,
как дверь открылась, затем захлопнулась. Очень медленно и  осторожно,  будто
сделанная из стекла, Оливия направилась к выходу и дважды повернула  ключ  в
замке, потом поднялась по лестнице в свою квартирку.
   Она постояла в темноте, затем сбросила одежду и вошла в душевую, включила
очень  горячую,  насколько  можно  терпеть,  воду  и   стояла   под   струей
долго-долго, пока, наконец, не почувствовала себя очистившейся не только  от
обвинений Эдварда Арчера, но и от его  прикосновений  и  от  стыда,  что  не
отвергла их.

Глава 4

   На  следующее  утро  Дольчи  явилась  с  коробкой  шоколадных  конфет  из
магазина, что находился на той же улице, и искренне извинилась.
   - Прости за то, что я  вчера  наговорила,  -  заявила  она  с  порога  со
смущением на лице. - Я  была  так  увлечена,  доказывая,  что  все,  что  ты
сделала, - это твое личное дело, что не обратила внимание на самое главное.
   - Ты не обязана извиняться передо мной. Дольчи взяла ее за руку.
   - Я прямо подскочила в кровати, когда наконец поняла, что  ты  мне  тогда
сказала - что девушка на той ужасной фотографии, та девушка, у  которой  был
роман с Чарлзом Райтом, не ты.
   Оливия вздохнула.
   - Нет, то была не я, - сказала она тихим голосом. - Это была вовсе не  я.
Извинения не нужны. - Она положила руку на руку Дольчи. - Я знаю, ты  -  мой
друг, и...
   - Я так сожалею, что завела вчера вечером этот глупый разговор.
   - Он не был глупым, - сказала Оливия, улыбнувшись.  -  Ты  была  добра  и
великодушна, и я благодарю тебя за это.
   Дольчи улыбнулась.
   - Поблагодари меня лучше за конфеты. - Она положила коробку на письменный
стол Оливии. - Я проявила большую силу воли и преданность тебе, поскольку не
прикончила ее, пока несла сюда.
   Оливия засмеялась.
   - Ты действительно настоящий друг, Дольчи. Сказала легко, не задумываясь.
Но чем ближе к концу подходила неделя, тем дружба Дольчи все больше казалась
Оливии спасательным кругом. Именно Дольчи поддержала ее, когда на  следующий
день пришел номер "Чаттербокса". Первое, короткое упоминание о "таинственной
незнакомке" Чарлза Райта было только началом. На этот раз статья была больше
и содержательнее: описывались романтические детали  "любовного  гнездышка  в
Саттон Плейс", делались дерзкие намеки на то, кто же такая эта "таинственная
незнакомка", основываясь на  словах  мальчика-рассыльного  из  супермаркета,
который уверял, что однажды видел ее в прихожей.
   -  Первое  достоверное  свидетельское  показание,  -  сказала  Дольчи  об
описании, приведенном мальчиком.
   Таинственная женщина была молода и очень красива, рассказывал  посыльный.
Но  под  это  описание  подпадала  значительная  часть  женского   населения
Манхэттена.
   И она была стройной.
   - Да уж, попали в точку, - сквозь зубы сказала Дольчи.
   Оливия сделала героическое усилие, чтобы успокоиться,  прочитав  описание
"незнакомки". В действительности Риа и она не были  похожи  друг  на  друга.
Длинные темные волосы и стройные  фигуры  -  вот  и  все  сходство.  Но  для
газетенок вроде "Чаттербокса" смешивать факты с вымыслом  и  догадками  было
делом привычным, их отличительной особенностью. Реальные факты и правда  для
них значили слишком мало.
   "Выходные дни они проводили здесь, в  небольшом  коттедже  у  моря..."  -
рассказывал управляющий одного из гостиничных комплексов на Файер Айленд.
   Это, конечно же, касалось Риа. Она как-то упоминала, что вместе с Чарлзом
на уик-энды отправляется на побережье.
   "...Здесь у них постоянно проходили  интимные  ленчи..."  -  доверительно
сообщал старший официант ресторана в Гринвич Вилладж.
   А вот это была Оливия. Но ленчей было  только  два  -  и  оба  связаны  с
бизнесом, они проводились в месте, удобном для  представителя  архитектурной
конторы.
   "...Они всегда просили дальнюю кабинку, -  заливался  официант,  -  и  мы
хорошо знали, поскольку постоянно обслуживали этих клиентов, когда их  можно
побеспокоить".
   Оливия выругалась так, как не позволяла себе никогда,  оторвала  страницу
со статьей от газеты и разорвала ее на мелкие кусочки.
   - Это ложь, абсолютная ложь!
   Но ложь продолжала тиражироваться до тех пор, пока даже такой  новичок  в
мире дешевых сплетен, как Оливия, не поняла, что "Чаттербокс" готов  перейти
последнюю грань, разделяющую домыслы и обвинения.
   Она продолжала уговаривать себя, что Риа вот-вот  неожиданно  появится  и
все прояснит. И ждала неутомимого репортера из "Чаттербокса", чтобы доказать
ему, что он идет по ложному следу, смешивая истории двух разных  женщин.  Но
ни то, ни другое ее желание не осуществлялось.
   Как-то утром Дольчи вошла в магазин и протянула  Оливии  очередной  номер
газеты.
   - Ты лучше сядь, - мягко сказала она.
   - Что, очень плохо?.. - спросила Оливия. Девушка кивнула головой.
   - На третьей странице.
   Оливия обреченно вздохнула  и  развернула  газету.  Она  предвидела  этот
момент уже несколько дней и пыталась подготовить себя к самому  худшему,  но
когда увидела свою фотографию на  четверть  страницы,  -  себя,  стоящей  на
пороге "Мечты Оливии", лицо ее стало белым, как бумага.
   Четким шрифтом напечатано: "Оливия Харрис - таинственная женщина в  жизни
женатого  финансиста".  Более  мелким  шрифтом   напечатанный   подзаголовок
объяснял, что старший официант ресторана в Вилладже не задумываясь опознал в
Оливии ту самую "таинственную незнакомку".
   Оливия не знала, смеяться или плакать.  Официант,  смог  назвать  ее  имя
только потому, что она подписала счет за один из ленчей.
   - Эти деньги к делу не относятся, - настаивала она, когда Чарлз потянулся
за чеком. А теперь ее имя выплыло благодаря этому счету, чтобы  покончить  с
ней.
   Она долго сидела, уставившись на фото. Затем посмотрела на Дольчи.  Глаза
Оливии стали еще темнее на фоне побледневшей кожи.
   - Я подам в суд, - с яростью прошептала она, - я вытрясу из этих  грязных
ублюдков все до последнего пенни.
   - Усп