пряди
словно шелк ласкали его кожу.
   - У вас красивые  волосы.  -  Удивление,  мелькнувшее  в  ее  глазах,
заставило его добавить:
   - Конечно, многие говорили вам об этом.
   - Да нет. Боюсь, что слово "красивый" и мое имя редко  встречались  в
одной фразе.
   - Красивые, - повторил он. - Мягкие. - Остин обвил  прядью  ее  волос
палец, поднес к лицу и вдохнул. - Сирень.
   Элизабет беззвучно ахнула, и он подумал: что же она почувствует, если
он коснется не только ее волос? Так ли перехватит у нее дыхание, если он
проведет рукой по ее телу?
   - Я сама приготовляю сиреневую туалетную воду, - прошептала  она,  не
сводя с него широко раскрытых глаз. Остин  снова  вдохнул,  впитывая  ее
аромат.
   - В садах Брэдфорд-Холла цветет много сирени.  Пожалуйста,  рвите  ее
без стеснения, сколько бы вам ни потребовалось для вашей туалетной воды.
   - Спасибо. Вы очень добры.
   "Нет, я не добр. Добрый не стал бы думать, как бы  побыстрее  сорвать
это мокрое платье с твоего тела. Добрый не  стал  бы  представлять  тебя
голой, трепещущей от желания".
   Он крепко  сжал  веки,  чтобы  прогнать  чувственные  образы.  Добрый
человек заставил бы себя подняться и отвезти Элизабет домой прежде,  чем
обнаружат ее отсутствие.  Прежде,  чем  ее  репутация  будет  погублена.
Прежде, чем она поддастся желанию, безжалостно  обжигающему  его  словно
языки пламени. Нет, добрым он не был.
   Остин осторожно потянул ее за прядь, обвивавшую его палец.
   - Иди сюда.
   Элизабет подвинулась.
   - Ближе.
   Она подвинулась еще, пока ее скрытые юбкой ноги не  прижались  к  его
боку.
   - Ближе.
   Ее глаза насмешливо блеснули.
   - Остин, если я подвинусь еще, то окажусь по другую сторону от вас.
   Он запустил руку в ее волосы и медленно притянул к себе ее голову.
   - Губы. Ближе. Скорее.
   Ее веселость исчезла, и она с трудом перевела дыхание.
   - Вы хотите поцеловать меня.
   Он остановился и заглянул ей  в  глаза  -  глаза,  полные  тревоги  и
желания.
   "Я хочу владеть тобой. Безумно хочу".
   - Да, Элизабет, я хочу поцеловать тебя.
   - Вы должны отдохнуть. И я не хочу сделать вам больно.
   - Тогда иди сюда.
   Остин снова притянул ее к себе, и их  губы  встретились.  Его  сердце
заколотилось, и он чуть не рассмеялся над самим  собой.  Черт,  он  едва
дотронулся до нее, а его сердце уже готово  выпрыгнуть  из  груди.  Черт
побери, что бы с ним стало, если б он увидел ее обнаженной?
   "Я бы занимался с ней любовью, медленно, целыми часами.  Потом  снова
занимался бы любовью. И снова. И снова".
   - Остин.
   Он почувствовал на губах ее теплое  дыхание  и  едва  сумел  подавить
стон. Все глубже погружая пальцы в ее роскошные волосы, он  все  сильнее
прижимался к ее губам.
   Почувствовав прикосновение  его  языка,  Элизабет  с  легким  вздохом
раскрыла губы, и он ощутил тонкий аромат земляники. Остин еще никогда не
целовал женщину, чей поцелуй был бы так сладок, чья  кожа  была  бы  так
нежна, - женщину, близость с которой была бы так  желанна,  что  ему  не
хотелось потерять ни одной капли нежного аромата, исходящего от ее кожи.
   Она положила руки ему на плечи и дотронулась до  кончика  его  языка,
разжигая в нем страсть. Крепко обхватив ее за талию, он  притянул  ее  к
себе. Ее груди  плотно  прижимались  к  его  груди,  даже  через  одежду
заставляя его кожу пылать.
   Поцелуй, перемежавшийся страстными вздохами  и  стонами  наслаждения,
длился бесконечно. "Еще один... только еще один  -  и  довольно...  И  я
почувствую, что насытился ею", - продолжал убеждать себя Остин.
   Он никак не мог полностью  ощутить  ее  близость,  полностью  вкусить
наслаждение.  Его  руки  беспокойно  гладили  ее  спину:   сначала   они
перебирали ее шелковистые волосы, затем опустились до  талии,  обхватили
округлые ягодицы, - и он еще крепче  прижал  ее  к  себе.  Ему  хотелось
перевернуться и оказаться сверху, но охватывавшая его усталость с каждой
секундой  все  больше  овладевала  им.  Его  мышцы  расслабились,  и  он
почувствовал себя беспомощным, точно новорожденный младенец.
   Элизабет тихо вздохнула и отстранилась от него. Веки его закрывались,
он постарался поднять их, но не смог.
   - Я так устал, - прошептал он.
   - Просто отдохните. Когда проснетесь, я буду рядом.
   Остин хотел ответить,  но  был  не  в  состоянии  шевельнуть  губами.
Забытье, словно бархатное одеяло, накрыло его.  Элизабет  смотрела,  как
сон одолевает его. Она понимала, что его тело  нуждается  в  отдыхе,  но
надо было следить за ним и будить время от времени, чтобы убедиться, что
он спит здоровым сном, а не пребывает в беспамятстве, вызванном раной на
его голове. Она наблюдала, как ровно и ритмично поднимается и опускается
его грудь, и, положив руку на его лоб, ощутила, что он сухой и холодный:
и то и другое было верными признаками нормального сна.
   Обрадованная, она осторожно провела кончиками пальцев  по  его  лицу.
Мускулы полностью расслабились, темные ресницы бросали тени на его щеки.
В  уголках  губ  не  таилось  ни  печали,  ни  горечи,  и  он   выглядел
умиротворенным. Она поправила прядь черных  как  вороново  крыло  волос,
упавшую на повязку на  его  лбу,  и  ей  показалось,  что  он  похож  на
беззащитного ребенка.
   Элизабет внимательно посмотрела на него и  чуть  не  рассмеялась  над
собой: нет, в этом мужчине не было ни капли ребяческого.
   Его широкая грудь ровно вздымалась во сне, приковывая ее  внимание  к
темным  волосам,  видневшимся  в  расстегнутом  вороте  рубашки.  У  нее
возникло    неодолимое    желание    дотронуться    до    него,    такое
соблазнительное...
   "Боже мой, я чуть снова не потерпела  неудачу,  я  чуть  не  потеряла
тебя". То страшное видение, в котором он без сознания  лежал  на  земле,
опять промелькнуло перед ней. "Мои видения... Я  всегда  считала  их  не
более чем неприятностью, мешавшей мне быть такой, как все. Но сегодня  я
благодарю за них Бога, потому что они помогли мне спасти тебя. Я  больше
не позволю, чтобы с тобой что-либо случилось. Клянусь!"
   Гроза  продолжалась.  Элизабет  бодрствовала,  наблюдая  за  Остином.
Каждые четверть часа она  проводила  рукой  по  его  лицу,  пока  он  не
открывал глаза и она  не  убеждалась,  что  он  в  сознании.  Только  на
рассвете она окончательно удостоверилась, что  он  спит  здоровым  сном.
Усталость одолела ее, и она разрешила себе прилечь... только на минутку.
На холодном каменном полу было невозможно согреться, поэтому,  чтобы  не
замерзнуть, она свернулась калачиком под боком у Остина.
   "Я только дам немного отдохнуть глазам".
   Но не прошло и минуты, как она задремала. Морщинка пересекла ее  лоб,
что-то мешало ей уснуть. Что-то... что-то было не так  в  ее  видении...
Она была уверена, что слышала  выстрел...  Но  утомленный  мозг  не  мог
объяснить, что тревожило ее, и усталость одолела Элизабет.

Глава 9

   Солнце только взошло, когда Каролина спустилась вниз. Обычно  она  не
вставала так рано, но щебетание птиц под окном спальни разбудило ее, а в
голове теснилось слишком много мыслей, чтобы  снова  заснуть.  Для  того
чтобы во всем разобраться, ей была нужна долгая прогулка в  одиночестве.
Но не успела она ступить на террасу, ведущую в сад,  как  за  ее  спиной
раздался голос:
   - Ой, какой сюрприз - встретить тебя так рано!
   Каролина прикусила язык, чтобы не застонать. Тьфу,  это  же  одна  из
этих проклятых дочерей Дигби - судя по писклявому голосу,  Пенелопа  или
Пруденс. Стиснув зубы, Каролина обернулась.
   Господи, все даже хуже, чем она предполагала: перед ней  стояли  обе.
Пенелопа, прищурившись, смотрела на нее  сквозь  толстые  стекла  очков,
увеличивавших ее глаза. Она напоминала Каролине жука. Жука  с  огромными
зубами, с тремя дюжинами болтающихся локонов, похожих на колбаски,  и  в
капоре с рюшами.
   Рядом с сестрой стояла Пруденс с худым недовольным лицом.  Она  имела
неприятную привычку постоянно открывать и закрывать  рот,  не  произнося
при этом ни слова, что придавало  ей  удивительное  сходство  с  карпом,
которого вытащили из воды.
   - Доброе утро, Пенелопа, Пруденс, - выдавила из себя улыбку Каролина.
   - Ты идешь на прогулку? - спросила Пенелопа,  склонив  голову  набок,
отчего стала похожа на кривобокого жука.
   - Да. -  Каролина  понимала,  что  бесполезно  пытаться  избежать  их
общества, не приглашая с собой на прогулку, ибо они все равно сами  себя
пригласят. Кое-как подавив вздох, она спросила:
   - Не хотите ли присоединиться ко мне?
   - С удовольствием, - ответила Пенелопа. Пруденс раскрыла  рот,  и  из
него выскочило "да".
   - Повезло, что мы проснулись так  рано  и  можем  пойти  с  тобой,  -
продолжала Пенелопа, - потому что ты, кажется, без провожатого.
   - Действительно, - пробормотала Каролина. - "Повезло" - это  как  раз
то слово, которое я хотела сказать.
   Они спустились со ступеней, и Каролина направилась к тропе, ведущей к
развалинам башни. Пенелопа пустилась  в  невыносимо  подробное  описание
своих новых платьев, Пруденс  же,  слава  Богу,  помалкивала.  Время  от
времени Каролина  кивала  и  издавала  неопределенные  звуки,  а  вообще
старалась представить себе, что идет одна.
   Когда вдали показалась башня, Каролина  вспомнила,  сколько  раз  она
взбиралась по  осыпавшимся  каменным  ступеням,  воображая  себя  дамой,
попавшей в беду, а Уильям или  Остин  спасали  ее.  Иногда  к  их  играм
присоединялись Роберт и Майлс, и  тогда  от  злых  сил  ее  спасали  уже
четверо рыцарей.
   Майлс. Тяжелый вздох сорвался с ее губ. Ей лучше не думать о  Майлсе.
Он был истинной причиной того, что она мечтала побыть в одиночестве. Она
хотела попытаться забыть о нем. Но это было невозможно, даже непрерывная
болтовня Пенелопы не могла отвлечь Каролину. Этот  человек  завладел  ее
мыслями и душой, и каждый раз, когда они оказывались в одной комнате, ее
сердце готово было замереть навсегда.
   Она с детства была влюблена в него, но есть разница между  любовью  и
влюбленностью. Однако сейчас она не сомневалась в том, что любит его.
   Каролина ругала себя, зная,  что  не  стоит  тосковать  по  человеку,
который видит в ней всего лишь маленькую сестренку своего лучшего друга,
но, сколько бы ни называла она себя дурой, сердце не слушало ее.
   Тропинка вывела их из леса, и  впереди  показались  развалины  башни.
Осторожно пробираясь среди камней, они  почти  подошли  к  башне,  когда
Каролина услышала негромкое ржание лошади.
   Пруденс в изумлении раскрыла рот:
   - Лошадь.
   - Да, - согласилась Пенелопа. - Похоже, она в башне.
   - Явно кто-то здесь  прогуливается  сегодня  утром,  -  тихо  сказала
Каролина, удивляясь, зачем лошадь завели в башню.
   - Как интересно! - сказала Пенелопа. - О-о... может  быть,  это  твой
брат, Каролина! Пойдем поздороваемся!
   Каролина еле сдержалась. Господи, если Остин и в самом деле в  башне,
а она притащит к нему девиц Дигби, его хватит апоплексический удар.  Она
стала уговаривать их пойти в другую сторону, но,  очевидно,  возможность
встретиться с герцогом подстегнула активность девиц Дигби.  Они  прыгали
через камни, как горные козлы в период гона.
   Подобрав юбки так высоко, что ее мать, увидев это, пришла бы в  ужас,
Каролина бросилась вслед за ними, но Дигби намного опередили  ее  и  уже
добежали до  входа.  Даже  находясь  от  них  в  нескольких  ярдах,  она
услышала, как ахнула Пенелопа, а Пруденс, вероятно, дважды раскрыла рот,
потому что произнесла: "О! Ну!"
   Оттолкнув их, Каролина прошла через ничем не закрытый арочный вход.
   Прошло несколько секунд, прежде чем  глаза  ее  привыкли  к  тусклому
свету внутри башни. И тогда она тоже ахнула.
   На  каменном  полу  лежал  Остин.   Его   руки   обнимали   Элизабет,
примостившуюся на боку рядом с ним. Ее голова покоилась на его плече,  а
рукой она касалась его груди.
   Боже милостивый, они случайно набрели  на  их  тайное  свидание!  Она
должна была бы испытать потрясение. Возмутиться. Почти упасть в обморок.
   Вместо этого Каролину охватила бурная радость.  Она  не  сомневалась,
что эти двое идеально подходят друг другу, и, судя по сцене, открывшейся
перед ней, они и сами прекрасно это поняли.
   Короткое ржание привлекло ее внимание. Оторвав взгляд от спящей пары,
она увидела Миста и Розамунду, стоявших в тени.
   Каролина  отступила  назад,  решив   уйти   незамеченной,   и   вдруг
натолкнулась на кого-то.
   - Ох! - Это была Пруденс. Боже, она совсем забыла о девицах Дигби!
   Пенелопа пробралась вперед и указала пальцем:
   - Это что за повязка на голове его  светлости?  Спорю,  Что  Выскочка
устроила свидание, а затем ударила его светлость по  голове,  чтобы  все
подумали, что он обесчестил ее!
   Она проворчала что-то еще, похожее  на  "и  что  же  я  до  этого  не
додумалась?". Но внимание Каролины было приковано к Остину.
   - Стойте здесь, - велела она сестрицам.
   Неслышными шагами она подошла  ближе.  Да,  ошибки  не  было:  голова
Остина забинтована. Боже милостивый, что с ним случилось?  Очевидно,  он
ранен. Не пострадала ли и Элизабет?
   Отбросив в сторону всякое смущение, она опустилась  на  колени  возле
Элизабет и осторожно потрясла ее за плечо:
   - Элизабет, проснитесь.
   Элизабет медленно приходила в себя; постепенно до ее  сознания  начал
доходить голос,  настойчиво  повторявший  ее  имя.  Она  заставила  себя
приоткрыть отяжелевшие веки. Тело ее с трудом разгибалось, оно как будто
окаменело.
   Ее сознание мгновенно прояснилось, когда она осознала две  вещи:  она
лежит, прислонившись к теплому телу Остина, и на нее смотрит пара широко
раскрытых синих глаз.
   Она села, резко выпрямившись, и отвела с лица спутавшиеся волосы.
   - Каролина!
   - Элизабет, что случилось? С вами все  в  порядке?  Почему  у  Остина
перевязана голова?
   - Он упал с Миста.
   У входа кто-то насмешливо  фыркнул.  Повернувшись,  Элизабет  увидела
стоявших там девиц Дигби. Одна смотрела на нее прищурившись, а другая  -
вытаращив глаза.
   Каролина дотронулась до ее руки:
   - Насколько серьезно он пострадал?
   - Он ударился головой и получил рану, которую  потребовалось  зашить.
Насколько я могу судить, переломов у него нет.
   Каролина заметно побледнела.
   - Боже мой, а вы не пострадали?
   - Нет. - Она потрогала лоб Остина и с облегчением заметила,  что  нет
никаких признаков жара. Беспокойство мелькнуло на лице Каролины.
   - Он поправится, не правда ли?
   - Да. - Пытаясь успокоить Каролину, Элизабет улыбнулась. -  У  вашего
брата исключительно крепкая голова.
   - Да, очень. - Каролина заключила ее в  свои  объятия.  -  Боже  мой,
Элизабет! Вы спасли Остину жизнь.  Я  навеки  у  вас  в  долгу.  Могу  я
чем-нибудь помочь?
   - Можешь начать с того, что уберешь свое колено  с  моих  пальцев,  -
раздался хриплый голос Остина. - Мне только и не хватает, чтобы  у  меня
еще что-нибудь заболело.
   Каролина поспешно отодвинулась.
   - Как ты себя чувствуешь? - Она взяла его  руку  и  прижала  к  своей
щеке.
   - Рана немного болит, а в остальном все хорошо. - Он  перевел  взгляд
на Элизабет.
   Та ответила нежной улыбкой.
   - Вы выглядите лучше.
   - Я и чувствую себя лучше. Благодаря вам.
   Их взгляды встретились и не могли оторваться друг от друга.  Элизабет
так хотелось коснуться его, но она сдержала себя,  помня  о  присутствии
Каролины и двух девиц Дигби. В глазах Остина читалось что-то настойчивое
и властное, но она не могла понять, что именно. Отведя от  него  взгляд,
Элизабет встала и попыталась стряхнуть листья и грязь со своего помятого
платья.
   - Ты достаточно хорошо себя чувствуешь, чтобы  отправиться  домой?  -
спросила Каролина. - Или мне лучше вернуться и привести помощь?
   Остин заставил себя обратить внимание  на  Каролину.  Когда  до  него
дошел смысл ее вопроса, его словно ударило. Помощь? Господи, нет!  Он  с
усилием приподнялся и сел, на минуту закрыв глаза - ожидая, пока пройдет
головокружение. Затем сделал несколько  глубоких  вдохов,  и  ему  стало
значительно легче.
   - Ты, конечно, понимаешь,  Каролина,  что  невозможно  привести  сюда
кого-либо. Репутация Элизабет будет погублена.  Нам  надо  отправить  ее
домой, прежде чем ее хватятся  или  увидят  в  таком  неприличном  виде.
Сейчас же. Пока еще не слишком поздно.
   Каролина кашлянула в ладошку и  многозначительно  кивнула  в  сторону
арки.
   Предчувствуя беду, Остин  обернулся.  Две  молодые  женщины  -  одна,
похожая на жука в капоре, а другая  -  на  карпа  с  разинутым  ртом,  -
уставились на него.
   Он со стоном закрыл глаза.  Кроме  прочих  недостатков  девицы  Дигби
имели отвратительное свойство появляться не вовремя.

***

   Он собирался жениться.
   Остин сидел в своем кабинете и смотрел на дверь, закрывшуюся  за  его
матерью и леди  Пенброук.  Леди  Пенброук  была  в  восторге,  ее  перья
колыхались и дрожали от радостного возбуждения. Реакция  матери  на  это
известие была  более  сдержанной,  но  Остин  знал:  она  понимает,  что
жениться на Элизабет - его долг, и уважает его решение. Естественно, она
надеялась, что он женится на английской девушке высокого  происхождения,
но он не сомневался, что мать поможет  Элизабет  освоиться  с  ее  новым
положением.  Они  с  леди  Пенброук  пришли  к   согласию   относительно
необходимых  приготовлений  к  свадьбе.  Единственная   просьба   Остина
состояла в том, чтобы они никому не рассказывали о своих планах, пока он
не поговорит с Элизабет и официально не объявит об их помолвке.
   Он провел ладонью по лицу  и  откинулся  на  спинку  стула.  Свадьба.
Увидев в башне девиц Дигби, он в ту же минуту понял,  что  должен  будет
жениться на Элизабет. Она  спасла  ему  жизнь  и  этим  разрушила  свою.
Разумеется, обе девицы Дигби поклялись, что ни слова не проронят о  том,
что видели, и он даже допускал, что такое возможно. В конце концов,  эти
идиотки не заинтересованы в том, чтобы он исчез с ярмарки женихов.  Если
только одной из них не удастся заполучить его - перспектива, заставившая
Остина содрогнуться и потянуться к бренди. И все же их обещание  молчать
не вызывало доверия.
   Женитьба. Сколько лет он избегал ее! И в то же время по  необъяснимой
причине предстоящая свадьба его не огорчала. Он  представлял  себе,  как
некоторые в недоумении поднимут брови,  узнав,  что  он  выбрал  себе  в
герцогини американку. Но она была племянницей графа, и он знал, что  шум
быстро утихнет.
   И еще он прекрасно знал, черт побери, что как только будет  объявлено
о помолвке, те самые люди, которые сейчас пренебрежительно  относятся  к
мисс Элизабет Мэтьюз, выскочке, приехавшей из колоний,  будут  наперебой
стараться завоевать благосклонность будущей  герцогини  Брэдфордской.  И
хотя эта мысль вызывала у него отвращение, он не  мог  подавить  чувства
мрачного удовлетворения,  которое  сейчас  испытывал.  Никто  больше  не
посмеет произнести недоброго слова в ее адрес без того, чтобы не навлечь
на себя его гнев.
   Перед ним возник образ Элизабет.  Элизабет  вываливается  из  кустов.
Сидит под огромным дубом. Рисует его  портрет.  Сползает  с  седла.  Вся
покрыта грязью. Улыбается. Смеется. Дразнит его.
   Его губы растянулись  в  улыбке.  Несмотря  на  то  что  нельзя  было
отрицать, что это брак по расчету, цель которого - спасти ее от  позора,
он подозревал, что его супружеская жизнь отнюдь не будет скучной.
   И конечно, законный брак позволит ему спать с ней. От одной мысли  об
этом его сердце забилось чаще. Остин  представил  ее  в  своей  постели:
прекрасные волосы рассыпались вокруг нее, руки призывно тянутся к  нему.
Эта сторона брака будет очень... приятной.
   Ему оставалось только сделать предложение.

***

   Когда в конце дня по его приглашению к нему в кабинет вошла Элизабет,
Остина позабавило, как внимательно она его осмотрела.
   - Как вы себя  чувствуете?  -  озабоченно  спросила  она.  -  Вам  бы
следовало отдохнуть.
   - Чувствую себя прекра