ренно  подавляет  свои
чувства и мысли, чтобы она случайно их не "увидела".
   Боже, как тяжело было  смотреть  на  его  муки!  Если  бы  только  он
доверился ей, она бы так старалась ему помочь!
   Как же сильно она любит его!
   Элизабет никогда не произносила этих слов, еще не  готовая  высказать
вслух всю глубину своего чувства. К тому же она не была уверена, что  он
захотел бы их услышать, но, Господи, неужели он не видит этого чувства в
ее глазах?
   Наконец Остин нарушил молчание:
   - Если бы я не верил, что Уильям жив и что ты могла бы помочь мне его
найти, я никогда бы тебя сюда не привез.
   - Тогда позволь мне помочь. Я не хочу, чтобы ты так мучился.  Позволь
мне найти ответы, которые ты ищешь. Я буду так близко от  тебя,  что  ты
услышишь, как бьется мое сердце.
   Она надеялась вызвать у него улыбку, но он  оставался  серьезным.  Он
отнял ее руки от своего лица и, когда их пальцы переплелись, крепко - до
боли - сжал ее руки. Она не могла прочесть  его  мысли,  но  безошибочно
почувствовала его тревогу.
   В тот момент, когда она уже решила,  что  он  отошлет  ее  домой,  он
поднес к губам ее руку и обжег ее пальцы горячим поцелуем.
   - Что ж, войдем туда, - сказал он.

***

   "Грязная свинья" - было написано на вывеске, висевшей  над  входом  в
пивную. Переступив порог, Элизабет подумала, что  это  самое  подходящее
название для подобного заведения. От резкого запаха  прокисшего  вина  и
немытых тел у  нее  возникло  ощущение,  что  она  вступила  в  какое-то
ядовитое облако. Ее чуть не стошнило от этой вони, смешанной  с  клубами
едкого дыма, висевшими в воздухе.
   В тусклом свете она  разглядела  устрашающего  вида  мужчин,  которые
сидели за  небольшими  деревянными  столами,  сгорбившись  над  грязными
стаканами. Когда они с Остином показались в дверях, разговоры затихли  и
все посмотрели на вновь прибывших с подозрением и враждебностью.
   Элизабет стало не по себе. Ее охватила дрожь, и она держалась поближе
к Остину. Вид этих людей  говорил,  что  по  малейшему  поводу  они  без
колебаний всадят в них  нож,  однако  демонстративно  угрожающий  взгляд
Остина сдерживал их.
   - Опусти глаза и  молчи,  -  тихо  произнес  Остин.  Он  повел  ее  к
покрытому царапинами столу в дальнем углу помещения. Взгляды посетителей
жгли им спины, но как только они сели, разговоры возобновились.
   К их столу  подошла  женщина  в  грязном,  покрытом  жирными  пятнами
платье:
   - Что будет угодно джентльменам?
   Элизабет украдкой взглянула на нее из-под полей шляпы,  и  ее  сердце
сжалось от сострадания. Женщина отличалась болезненной худобой, а на  ее
коже виднелись кровоподтеки. Осмелев, Элизабет чуть приподняла голову  и
увидела распухшие губы и синяк на щеке. Женщина смотрела  на  них  таким
безжизненным взглядом, какого Элизабет никогда еще не доводилось видеть.
   - Виски, - приказал Остин. - Два.
   Женщина выпрямилась, ее лицо исказила гримаса, и она схватилась рукой
за поясницу.
   - Два виски, значит. Если вам, джентльмены,  понадобится  что-нибудь,
то меня зовут Молли.
   Элизабет глубоко вздохнула. Боже, как ужасно, что кому-то  приходится
жить в столь отвратительных условиях! У нее щемило сердце от  жалости  к
Молли, и она подумала, знает ли эта бедная женщина, что такое счастье.
   - С тобой все в порядке? - шепотом спросил Остин.
   - Эта женщина... она... - Элизабет покачала головой и прикусила губу,
не найдя слов, чтобы описать такую безысходность.
   - Шлюха. - Он наклонился. - Тебе жаль ее?
   Горячие слезы навернулись на  глаза  Элизабет.  Взглянув  украдкой  в
другой конец помещения, она увидела Молли,  пробиравшуюся  сквозь  толпу
мужчин. Почти никто не пропускал ее, не схватив за грудь или не ущипнув,
но Молли едва ли замечала эти "знаки внимания",  никак  не  реагируя  на
них.
   -  Я  в  отчаянии,  -  прошептала  Элизабет.  -  Я  никогда  еще   не
сталкивалась с такой безнадежностью.
   - Не сомневайся, она бы не  постеснялась  обворовать  тебя,  если  бы
знала, что сумеет. Спорю, что,  прежде  чем  мы  уйдем,  она  попытается
залезть тебе в карман.
   - Если бы у меня  были  деньги,  я  бы  с  радостью  отдала  их  этой
несчастной. Боже мой, Остин, ее избили, и у нее такой вид, как будто она
давно уже не ела досыта!
   В этот момент появилась Молли и  поставила  перед  ними  два  грязных
стакана с виски. Остин сунул руку в карман и,  достав  несколько  монет,
выложил их на стол. В глазах Молли ничего не отразилось.
   - Ладно, - равнодушно сказала она. - Кто из вас первый? - Ее  опухшие
глаза вдруг сузились. - Не думайте, что я возьму вас обоих сразу. Потому
что  я  этим  не  занимаюсь.  Элизабет  вся  сжалась,   пытаясь   скрыть
потрясение. Она еще не до конца понимала,  с  какими  ужасами  ежедневно
сталкивалась эта бедная женщина. Жалость охватила ее,  и  она  с  трудом
сдержала слезы.
   - Мне нужны только сведения о человеке по имени Гаспар, - тихо сказал
Остин. Он описал наружность француза. - Видела его?
   Молли на мгновение задумалась, а затем покачала головой:
   - Не могу сказать наверняка. Слишком много людей каждый день проходит
через этот свинарник, и, по правде говоря, я стараюсь не смотреть  им  в
лица. Одно я знаю: они воняют, и у всех большие загребущие руки.  -  Она
взглянула на монеты, лежавшие на столе. - Вам еще чего-нибудь надо?
   - Нет, Молли. Спасибо. - Собрав со стола монеты, он протянул  их  ей.
Достав затем из кармана несколько золотых, тоже отдал их Молли.
   Она с изумлением воззрилась на Остина:
   - Вот это все мне? Только за несколько слов?
   Остин коротко кивнул. Сунув монеты за корсаж, Молли  поспешила  уйти,
словно опасаясь, что он потребует деньги назад.
   - Сколько ты ей дал?
   - Достаточно, чтобы прокормиться.
   - Как долго?
   Он заколебался, как будто ему неудобно было говорить это, затем пожал
плечами:
   - По крайней мере месяцев шесть. Ты больше ничего не чувствуешь?
   - Нет. В толпе это часто трудно. Слишком много ощущений сразу, и  все
путается. Мне надо закрыть глаза и расслабиться.
   - Хорошо. Так и сделай, а  я  пока  осмотрюсь  кругом,  не  узнаю  ли
кого-нибудь.
   Элизабет кивнула и закрыла  глаза.  Остин  внимательно  оглядел  всех
посетителей, но ни один не показался ему знакомым.
   Прошло несколько минут, Элизабет открыла глаза.
   - Прости меня, Остин, но я не могу различить ничего, что могло бы нам
помочь.
   - Тогда пойдем, - сказал он, поднимаясь. - Надо  осмотреть  и  другие
места.
   Они благополучно выбрались из пивной и сели в  ожидавшую  их  карету.
Остин дал кучеру адрес и занял место напротив Элизабет. При слабом свете
в мужской одежде она и вправду могла сойти за  молодого  человека,  что,
как ни странно, обеспокоило его, потому что он-то знал, что она истинная
женщина во всем.
   - Жаль, что я не смогла ничего почувствовать, - вздохнула Элизабет. -
Возможно, нам больше повезет в другом месте. Куда мы сейчас едем?
   - В игорный притон. По моим сведениям, там недавно видели Гаспара.
   - Понятно. - Она замолчала, и он заметил, что она  нервно  сжимает  и
разжимает пальцы. - Я  хотела  бы  поблагодарить  тебя  за  щедрость  по
отношению к Молли.
   Остин почувствовал укол совести, заставивший его признаться: если  бы
не Элизабет, он и не взглянул бы на эту шлюху. Но прежде  чем  он  успел
что-либо сказать, она положила руку на его рукав.
   -  Ты  необыкновенный  человек,  Остин.  Замечательный  и  прекрасный
человек.
   У него сжалось горло. Черт побери,  опять  она  одним  прикосновением
превращает его в желе! От одного ее ласкового слова он тает,  как  снег,
брошенный в огонь.
   Вместо того чтобы испугаться этой мысли  и  оттолкнуть  Элизабет,  он
протянул руки, чтобы обнять  ее.  Держать  ее  в  объятиях.  Любить  ее.
Пытаться разобраться в тех волнующих чувствах, что она пробуждала в нем.
   Взяв ее руку, он страстно, почти с отчаянием поцеловал ее затянутую в
перчатку ладонь.
   - Элизабет, я...
   Карета резко остановилась, не дав ему закончить. Выглянув  в  оконце,
Остин увидел, что они добрались до цели.  Он  помог  Элизабет  выйти  из
кареты и повел ее по узкому проходу  между  двумя  убогими  обшарпанными
кирпичными зданиями. Они спустились по  грязным  ступенькам  и  вошли  в
игорный притон.
   В тускло освещенной комнате было шумно. За столами  сидели,  играя  в
карты или кости, мужчины из самых разных слоев общества: грубые матросы,
группа ищущих  приключений  лондонских  денди,  люди  полусвета  -  сюда
пускали любого, у кого были деньги на игру.
   Остин снова попросил ее надвинуть шляпу на глаза и медленно повел  ее
вдоль стен. У края истертой деревянной стойки Элизабет остановилась.
   Заслонив Элизабет от посторонних взглядов своей широкой спиной, Остин
шепотом спросил:
   - В чем дело?
   Элизабет нахмурилась и покачала головой.  Не  говоря  ни  слова,  она
сняла перчатки и сунула их в карман.  Затем  положила  руки  на  стойку.
Закрыла глаза.
   Остин пристально следил за ней. Она глубоко дышала. И лишь  когда  ее
молчание стало для него невыносимым, она открыла глаза.
   - Гаспар был здесь, - сказала она.
   - Когда?
   В ее глазах он увидел тревогу.
   - Сегодня, Остин. Он был здесь сегодня вечером.

Глава 17

   Крепко сжав  веки,  Элизабет  прижимала  ладони  к  стойке,  стараясь
связать воедино множество образов, проносившихся в ее  голове.  Человек,
которого искал Остин, был здесь всего несколько часов назад. В этом  она
была уверена.
   Перед ней мелькнула ясная  картина.  У  него  пистолет.  Она  ощутила
слабость в коленях. Он привык убивать. Он уже не раз убивал.
   Остин сжал ее руку, и тотчас же  перед  ней  возникли,  проносясь  со
скоростью молнии, другие образы. Ее сердце болезненно  сжалось,  и  стал
отчетливо  виден  бившийся  на  шее  пульс,  когда   бессвязные   образы
постепенно обрели форму. В  голове  появилась  четкая  картина.  На  лбу
выступил пот. Голова закружилась - силы покидали Элизабет.
   - Элизабет, что случилось?
   Встревоженный шепот Остина  доносился  откуда-то  издалека.  Элизабет
попыталась открыть глаза, но обрушившиеся на нее видения лишили ее  сил.
Она едва заметила, что поднялась суета, ее подняли  и  понесли,  но  она
была слишком слаба, чтобы протестовать. Темнота поглотила Элизабет - она
погрузилась в забытье.
   Никогда в жизни Остин не был так  напуган.  Проклятие,  она  потеряла
сознание! Лицо Элизабет побледнело, кожа стала  влажной,  она  дышала  с
трудом. Не обращая внимания на любопытные взгляды некоторых игроков,  он
поднял ее и понес к выходу. Оказавшись на улице, он крикнул кучеру адрес
и приказал везти их домой как можно быстрее. Закрыв  дверцу  кареты,  он
осторожно посадил Элизабет к себе на колени.
   - Элизабет, - в страхе взволнованно сказал он, -  поговори  со  мной.
Дорогая, пожалуйста, скажи что-нибудь!
   Он похлопал ее по щекам и пришел  в  ужас,  когда  почувствовал,  как
холодна  ее  кожа.  Мрачная  атмосфера  и  ядовитый  воздух,   вероятно,
подействовали на нее, но почему, черт побери, она  не  приходит  в  себя
сейчас, когда они уже вышли оттуда? Ему не следовало брать ее  с  собой.
Если с ней что-то случилось...
   Веки Элизабет дрогнули, и она посмотрела прямо ему в  глаза.  Радость
оглушила Остина,  Приложив  ладонь  к  ее  бледной  щеке,  он  попытался
улыбнуться, но мышцы не слушались его. Черт побери, он  чувствовал  себя
слабым, как, младенец.
   Она хотела сесть, но он удержал ее, с нежностью положив  руку  ей  на
плечо.
   - Отдыхай. - Это единственное, что ему удалось сказать.
   Элизабет огляделась:
   - Где мы?
   - В карете, на пути домой.
   Морщинка пересекла ее лоб.
   - Домой? Но почему?
   - Боюсь, ты упала в обморок.
   - В обморок? Глупости. - Она  снова  попыталась  сесть,  и  снова  он
удержал ее.
   - Обморок, - подтвердил Остин, гладя ее  бледную  щеку,  не  в  силах
удержаться, чтобы не коснуться ее. -  Хоть  ты  и  крепкая  девушка,  ты
свалилась, словно кегля.
   Элизабет покачала головой:
   - Нет, это был не обморок. У меня было видение. Я  видела,  Остин.  Я
все видела. Уильяма. Француза Гаспара.
   Та ужасная ночь, та  страшная  сцена,  навеки  отпечатавшаяся  в  его
памяти, преследовала его, нанося удары со всех сторон. Она, схватив  его
руку, сжала ее, и ее глаза расширились.
   Остин не успел ничего сказать, как она зашептала:
   - Боже милостивый, ты был там! Ты видел их  вместе,  они  грузили  на
корабль  ящики  с  оружием...  -  Элизабет  сильнее  сжала  его  руку  и
продолжила:
   - Уильям заметил тебя, стоявшего в тени. Он  подошел  к  тебе,  и  вы
горячо заспорили. Ты  пытался  остановить  его,  но  он  не  хотел  тебя
слушать. Затем ты смотрел, как твой брат  уплывает  -  вместе  с  врагом
твоей страны.
   Боль от сознания своей вины пронзила его.
   - Он передавал оружие, - прошептал  Остин,  почти  не  сознавая,  что
говорит. - Он увидел меня и сошел с корабля.  Он  завел  меня  в  аллею,
чтобы не увидел Гаспар. Я спросил, как он может  так  поступать,  но  он
отказался отвечать. Сказал, что это не мое дело  и  я  должен  уйти.  Мы
поссорились. Я угрожал выдать его... Сказал, что он больше мне не брат.
   - Ты никогда никому не рассказывал.
   - Нет. - Он откинул голову и закрыл глаза.  -  Если  бы  узнали,  что
Уильям оказался  изменником,  это  погубило  бы  нашу  семью.  Я  должен
защитить Каролину и Роберта. Мою мать. Я не могу  поверить,  что  Уильям
способен изменить Англии, но я знаю то, что я видел, да и сам  он  этого
не отрицал. Вопрос в том, почему. Почему он сделал это?
   Остин знал, что ему надо посмотреть на Элизабет,  чтобы  узнать,  что
она об этом думает, но не мог заставить себя взглянуть ей в  глаза.  Как
ему быть, если он увидит в них осуждение? Вполне возможно,  что  теперь,
когда она узнала правду, она отвергнет его и его семью.  А  из-за  того,
что она его жена, ей придется сносить позор, обрушившийся на семью.
   Взяв себя в руки, он открыл глаза, посмотрел на  нее  и  почувствовал
комок в горле. Разные чувства увидел он в ее глазах, но осуждения в  них
не было. Они светились нежностью, теплотой, заботой.
   Она обхватила ладонями его лицо:
   - Боже мой, Остин! Как ты  должен  был  страдать,  храня  эту  тайну,
стараясь уберечь свою семью! Какие муки ты должен был испытывать! Но  ты
больше не одинок.
   Этот  ясный,   полный   сочувствия   взгляд,   успокаивающее   нежное
прикосновение рук, тихий голос - вместе с нахлынувшими на него чувствами
- разбили лед, сковывавший его душу. Он больше не одинок.
   Прижав ее к себе, он уткнулся  лицом  в  ее  теплое  плечо.  Судорога
пробежала по его телу, и он все сильнее сжимал Элизабет  -  так  сильно,
что у нее, должно быть,  заболели  кости,  но  она  не  жаловалась.  Она
обнимала его, гладила по волосам, по спине - до тех  пор,  пока  чувство
вины, терзавшее его, не  вырвалось  из  него  потоком  слез,  остановить
который у него не было сил.
   Прошло много времени, прежде чем  он  успокоился.  Но  еще  долго  он
оставался в объятиях Элизабет, стараясь собраться с мыслями.
   Остин всегда будет  горько  сожалеть  о  том,  как  прошли  последние
минуты, проведенные с Уильямом, но теперь появилась  надежда  на  вторую
попытку: Уильям был жив. Необходимо найти его, поговорить с ним, узнать,
почему он это сделал.
   Элизабет сказала, что Уильяму грозит опасность. Почему? Не  хочет  ли
кто-то отомстить за его дела во время войны? Или ему  угрожает  какая-то
иная опасность, заставляя скрываться? Не пытается ли Уильям спастись  от
того зла, что побудило его пойти на измену? Независимо от прошлого, если
Уильяму нужна помощь, он поможет ему.
   Мрачная решимость овладела Остином. Он  найдет  Уильяма.  И  Гаспара.
Чего бы это ему ни стоило.
   Впервые после той ужасной ночи, случившейся более года назад, он  мог
свободно дышать. Облегчение, которое он испытал,  привело  его  почти  в
радостное настроение. Так долго он был одинок, обреченный на одиночество
своей тайной. Но теперь это кончилось. Теперь ему есть с  кем  разделить
тяжелую ношу. Элизабет. Теперь она знала его страшную тайну.
   Эта необыкновенная женщина прижимала его к  своему  сердцу,  впитывая
его боль и отдавая ему свою доброту. Она  освободила  его  и  вернула  к
жизни. Она дала ему надежду на будущее.
   Боже, как она нужна ему!
   Остин поднял голову и посмотрел  ей  в  глаза.  Ему  было  необходимо
столько ей рассказать, но волнение  сжимало  ему  горло,  и  он  не  мог
произнести ни звука.
   Карета остановилась. Оторвав взгляд  от  жены,  он  увидел,  что  они
подъехали к их городскому дому. Он молча помог ей сойти и расплатился  с
кучером.
   Крепко держа ее руку, Остин открыл дубовую дверь. В холле  никого  не
было: Картерс, очевидно, давно ушел спать. Не  останавливаясь  даже  для
того, чтобы снять верхнюю одежду, он повел Элизабет по лестнице  в  свою
спальню и, закрыв за собой дверь, запер ее.
   Такого непреодолимого желания, как то, что вспыхнуло в нем сейчас, он
еще, казалось, никогда не испытывал. Он должен касаться ее. Обнимать ее.
Сердце к сердцу. Тело к телу. Восторжествовала жизнь -  после  того  как
столь долгое время он был мертв.
   Ему хотелось рассказать ей, что он чувствует,  но  он  не  мог  найти
нужных слов. Он должен чувствовать ее. Рядом с ним. Под ним. Везде.
   Не сводя с нее глаз, он начал раздеваться. Плащ, сюртук выпали из его
нетерпеливых рук на пол. За ними  последовали  шейный  платок,  жилет  и
полотняная рубашка. Голый до пояса, он  подошел  к  ней,  с  нетерпением
ожидая, когда ощутит на своей коже ее руки.
   Элизабет хотела снять плащ, но он остановил ее и сделал это сам. Вещь
за вещью, он снял с нее всю одежду, а затем и то, что еще оставалось  на
нем, и вот они оказались друг перед другом нагие.
   Никогда за всю свою жизнь Остин  не  ощущал  себя  таким  беззащитным
перед владевшим им желанием.
   Он взял в ладони ее лицо и провел пальцами по щекам. Так  много  слов
ему надо было сказать, столько поведать, но он,  казалось,  потерял  дар
речи.
   - Элизабет, - хрипло прошептал он.
   Это было единственное, что ему удалось  произнести.  То,  что  он  не
сумел ей сказать, он покажет.  Он  привлек  ее  к  себе  и,  страдая  от
нежности и  -  одновременно  -  от  пылавшего  внутри  его  ада,  слегка
дотронулся до ее губ.
   Она выдохнула его имя и обхватила его руками.
   И его страсть вырвалась наружу.
   Остин прижал ее к себе, охваченный жаждой ощущать ее всем  телом.  Он
приник к ее губам,  его  поцелуи  становились  все  более  страстными  и
требовательными. Язык погружался в мягкую глубину ее рта.
   Но поцелуи не удовлетворяли его.  Откинувшись  назад,  он  пристально
посмотрел ей в лицо, и его сердце забилось с удвоенной  силой  при  виде
страсти и желания, горевших в ее глазах.
   - Элизабет, Господи,  что  ты  со  мной  делаешь!..  -  простонал  он
прерывающимся голосом.
   Он опустился на колени и прижался губами к ее молочно-белому животу.
   - Такой нежный, - прошептал он,  проводя  по  нему  губами.  -  Такой
красивый!
   Он коснулся языком ее пупка  и  двинулся  ниже.  Дойдя  до  заветного
места, он поднял голову.
   - Посмотри на меня, Элизабет.
   Она открыла  глаза  и  посмотрела  на  него,  их  золотистая  глубина
потемнела от страсти.
   - Раздвинь ноги и впусти меня, - приказал он, не отрываясь от гладкой
кожи ее живота. Она подчинилась, он провел рукой по ее телу  от  шеи  до
темно-рыжих волос, скрывавших ее женскую плоть, и начал  поглаживать  ее
бедра. Ее веки закрылись, и она тяжело дышала.
   - Ты  так  прекрасна...  так  сладка...  так  горяча!  -  стонал  он,
прижимаясь губами к ее пупку.
   Он опустился ниже  и  уже  не  пальцами,  а  языком  ласкал  ее.  Она
ухватилась за его плечи, и из ее груди вырвался стон.
   Остин поклонялся ей, держа в ладонях  ее  ягодицы,  лаская  губами  и
языком, вдыхая ее женский мускусный аромат, впитывая  всю  ее