, чего ты
не знаешь, но сначала я должен тебе кое-что сказать.
   Остин взял ее руку и крепко сжал.  Выражение  его  лица  стало  таким
серьезным и напряженным, что сердце Элизабет дрогнуло от предчувствия.
   - Элизабет, я принял решение.
   - Решение?
   Он заглянул ей в глаза и покачал головой:
   - Черт побери, я так долго ждал, когда ты придешь в себя  и  я  смогу
поговорить с тобой, что теперь, когда этот момент наступил, я  не  знаю,
как это выразить словами.
   Ей стало трудно дышать. Она-то  слишком  хорошо  знала,  как  нелегко
сказать кому-нибудь, что желаешь расстаться с ним.
   Отпустив ее руки, Остин наклонился.  Когда  он  выпрямился,  Элизабет
увидела у него в руках небольшое помятое ведерко.
   - Я принес тебе кое-что, - тихо произнес  он.  И  достал  из  ведерка
большую спелую ягоду земляники.
   Она растерянно смотрела, как он держит ягоду за зеленый черешок.
   - Помнишь, как после свадьбы мы ехали в Лондон? - пристально глядя на
нее, спросил Остин. Элизабет молча кивнула.
   - Ты  рассказала  мне  сказку  о  том,  как  появилась  земляника,  о
супругах, которые жили удивительно счастливо, но потом поссорились. Жена
ушла от своего мужа и шла не  останавливаясь,  пока  не  увидела  спелые
красные ягоды земляники. Она попробовала их, и ей захотелось  вернуться,
чтобы угостить ими мужа, и она пошла обратно. - Он  поднес  ягоду  к  ее
губам. - Я хочу, чтобы ты вернулась ко мне.
   Сердце забилось у нее в груди. Ошеломленная, Элизабет надкусила ягоду
и ощутила знакомый аромат.  Когда  ягоды  были  съедены,  Остин  опустил
ведерко на пол.
   Взяв ее руку, он долгим горячим поцелуем приник к ее ладони.
   - Элизабет, когда я думал, что ты умираешь, мне  показалось,  что  во
мне все умирает вместе с тобой. В ту минуту я понял, что ничто, ничто на
свете не имеет значения, только бы ты оставалась  со  мной.  Я  не  могу
отпустить тебя,  -  продолжал  он,  согревая  ее  пальцы  своим  горячим
дыханием. - Я не могу  позволить  тебе  вернуться  в  Америку.  Если  ты
уедешь, я поеду за тобой. Я не откажусь от нашего брака. То, что  у  нас
не будет детей, не имеет значения. Если захочешь, мы  усыновим  ребенка.
Десяток детей, если тебе этого захочется, но у тебя не будет ребенка  от
другого мужчины. А я не буду искать утешения в объятиях другой  женщины.
Если ты не захочешь спать в моей постели, я  подчинюсь  твоему  решению.
Единственное, что имеет значение, -  это  чтобы  ты  осталась  со  мной.
Понимаешь?
   Ее пересохшие губы не могли произнести ни одного слова, даже если  бы
от этого зависела ее жизнь. И Элизабет просто кивнула.
   - Хорошо. И больше не будем говорить о разводе.
   Остин смотрел на нее пристальным горящим и очень серьезным взглядом.
   - Я люблю тебя, - прошептал он. - Бесконечно люблю.  И  соглашусь  на
любые условия. Мое сердце принадлежит тебе. Сейчас и всегда.
   Эти слова Остина лишили Элизабет дара речи, и она только смотрела  на
него. Он любит ее. Вопреки всему он все еще хочет, чтобы она  оставалась
его женой. Боже, он готов отказаться от...  настоящего  супружества,  от
детей! Потому что любит ее. Ей была так  понятна  такая  глубина  любви,
готовность отказаться от всего ради человека, которому принадлежит  твое
сердце.
   Именно так она любила его.
   - Остин, - дрожащим голосом произнесла она, - ты должен знать, что  я
никогда бы не родила ребенка от другого мужчины. Пожалуйста, поверь мне.
Я была в отчаянии оттого, что разрушаю наш брак, но я не могла  просить,
чтобы ты оставался со мной, когда я не могу быть тебе женой.
   Он замер.
   - Ты мне лгала?
   Она внутренне сжалась от его тона, но не отступила.
   - Да, я лгала. Я хотела дать тебе свободу, чтобы ты  мог  вступить  в
новый брак, какого ты заслуживаешь. С женщиной, которая родила  бы  тебе
детей. Развод, ребенок от кого-то другого, желание получить твой титул -
все это было выдумкой. Но пойми, пожалуйста, я бы сказала любую  ложь  -
любую ложь, лишь бы убедить тебя.
   Спазмы сжимали его горло.
   - Почти такие же слова вчера сказал мне Уильям, когда  объяснял,  что
должен был защищать Клодину. - Остин глубоко вздохнул.  -  Ты  говоришь,
что сказала все это только для того, чтобы заставить меня  жить  дальше.
Без тебя.
   - Да.
   - Ты лгала мне.
   Элизабет кивнула:
   - Это был единственный раз, когда я солгала, и клянусь своей  жизнью,
что больше никогда не солгу.
   Остин, казалось, не сразу опомнился,  затем  на  его  лице  появилась
широкая  улыбка,  его  потрясающая  улыбка,  при  виде  которой  у   нее
перехватило дыхание.
   - Ты мне лгала, - повторил он.
   - Кажется, ты счастлив?
   - Дорогая моя, я просто в восторге.
   Радость Элизабет была так велика, что лишала ее сил.
   - Я должна сказать тебе что-то еще.
   Выражение ее лица настолько подтверждало  серьезность  ее  тона,  что
искорки радости исчезли из глаз Остина.
   - Я слушаю, - сказал он.
   - Когда я думала, что умираю  и  никогда  больше  не  увижу  тебя,  я
почувствовала горькое раскаяние. За тебя. За нашего ребенка. -  Элизабет
положила ладонь на его заросшую щетиной щеку. - Больше раскаяния нет,  -
прошептала она. - Я хочу, чтобы мы по-настоящему были мужем и  женой.  Я
хочу нашего ребенка, какие бы беды ни обрушились на нас обоих.
   Остин пристально смотрел ей в лицо.
   - Элизабет, ты уверена?
   Она кивнула, и твердый узел, сжимавший ее горло, разжался.
   - Жизнь так коротка и так драгоценна. В нашем будущем есть прекрасный
ребенок, дитя, которому я могу дать жизнь, и я не хочу отказывать ему  в
этом - даже если этой жизни суждено быть короткой. У  меня  хватит  сил,
потому что  я  люблю  тебя,  потому  что  ты  любишь  меня.  -  Элизабет
пристально посмотрела на  его  помрачневшее  лицо.  -  Ты  хочешь  этого
ребенка? Зная, что мы потеряем девочку? Зная,  какие  страдания  ожидают
нас?
   Остин сжал ее руку.
   - Я всегда хотел иметь ее, даже зная,  что  могу  ее  потерять.  И  я
клянусь, что сделаю все, что в моих силах, чтобы этого не случилось.
   - А если случится?
   - Тогда я буду благодарить Бога  за  то  время,  которое  мы  прожили
вместе с ней, за те бесценные дни, когда могли любить ее.
   Боже, ее охватывал ужас оттого, что надо рассказать ему все, что  она
видела, - его отчаяние и чувство вины, его самобичевание, но  он  должен
был знать все.
   - Остин, а если один из нас станет причиной ее гибели?
   Не сводя с нее глаз, Остин с нежностью погладил ее руку.
   - Мы справимся с  этим.  Вместе.  -  Он  осторожно  коснулся  ее  губ
сладостно-горьким поцелуем. - Наша любовь так сильна, что  мы  перенесем
все.
   От его тихого обещания у Элизабет сжалось сердце, и она едва сдержала
горячие слезы, готовые пролиться. Его слова проникли в самую глубину  ее
сердца, и теперь она молилась, чтобы он не  пожалел  о  сказанном  после
того, как узнает остальное. Она  должна  рассказать  ему.  Будет  только
справедливо показать ему всю глубину страданий, ожидавших их.
   - Остин, я видела тебя в глубоком горе. Я чувствовала твое  отчаяние,
безнадежность, вину. Я слышала как ты  говорил:  "Боже,  пожалуйста,  не
говори мне, что я убил ее тем, что привез сюда!"
   Сдвинув брови, он с недоумением посмотрел на нее:
   - Но я уже говорил эти  самые  слова.  Вчера.  Когда  думал,  что  ты
умираешь.
   За дверью послышались голоса, и Элизабет не  успела  ответить.  Остин
встал.
   - Вернулся Уильям. С ним Клодина и Жозетта, -  сказал  он.  -  Им  не
терпится познакомиться с тобой.
   Остин подошел к двери и распахнул ее. Вошла женщина, которую Элизабет
видела привязанной к стулу, она  опиралась  на  руку  мужчины.  Не  было
никаких сомнений, что он брат Остина.  Элизабет  улыбнулась.  Однако  не
успела она поздороваться, как в дверях появилась маленькая девочка.
   Элизабет увидела черные волосы и серые глаза ребенка.
   И весь мир перевернулся в ее глазах.

Глава 28

   Прошло всего два дня после отъезда Остина во Францию,  а  Роберт  уже
понял, что у него нет никакой надежды справиться с перепиской брата.  Он
сидел за массивным столом  красного  дерева,  принадлежавшим  Остину,  и
тяжело вздыхал, глядя на все растущую гору писем, высившуюся на середине
стола. Задача справиться с ней  до  возвращения  Остина  и  Элизабет  из
Европы могла оказаться невыполнимой.
   В дверь постучали. Обрадованный, что  сможет  заняться  чем-то  более
приятным, чем письма, Роберт крикнул:
   - Войдите!
   Вошел Майлс:
   - Ты хотел меня видеть?
   - Да. Мне надо с тобой поговорить.
   Майлс сел на стоявший напротив стул.
   - Слушаю.
   - Дело касается Каролины, и я буду говорить с тобой без обиняков. Моя
сестра влюблена в тебя. - Он откинулся на спинку стула и,  чуть  прикрыв
глаза, посмотрел на Майлса. - Я  хотел  бы  знать,  что  ты  собираешься
предпринять по этому поводу.
   Майлс сидел не шевелясь.
   - Это Каролина сказала тебе, что неравнодушна ко мне?
   - Нет. Прямо так она не сказала, но и не смогла отрицать этого, когда
я напрямик спросил ее. Господи, Майлс, даже слепому видно, что она  тебя
любит! Я считаю, что ты был бы прекрасным мужем для сестры, при условии,
конечно, что она тебе нравится.
   Майлс постучал пальцем по подбородку, явно обдумывая свой ответ.
   - А если я не хочу сейчас жениться? - наконец спросил он.
   - В таком случае, я уверен, Остин рассмотрит  другие  предложения.  -
Роберт махнул рукой в сторону писем, заваливших стол. -  Где-то  в  этой
чудовищной  куче  есть  письмо  Чарльза  Блэкеншипа.  В  нем  он  весьма
прозрачно намекает, что собирается сделать предложение Каролине.
   Роберт встал и положил руку на плечо Майлса.
   - Подумай об этом, друг мой, - сказал он и вышел из кабинета.
   Оставшись один, Майлс схватился за голову и взволнованно  заходил  по
комнате, пытаясь осознать услышанное. Каролина влюблена в него! От  этой
мысли он остановился как вкопанный. Он вспомнил, как она буквально таяла
в его объятиях, как жадно искала его губы, и у него забилось сердце.  На
лбу выступили капли пота. Черт побери!
   Но он еще не готов жениться! Жениться! Связать  себя  на  всю  жизнь.
Черт, нет уж! Только не он. Каролина очень мила, но на свете много милых
женщин. Только ни одна из них не вызывает у него таких чувств.
   Майлс  пытался  отмахнуться  от  настойчивого   внутреннего   голоса,
угрожающего его священному положению холостяка, но голос не умолкал.
   Каролина подарит ему славных сильных  сыновей  и  дочерей,  таких  же
красивых, как и их мать.
   Сыновья? Дочери? К черту, он сходит с ума!
   Почти бегом Майлс бросился к графинам  с  вином.  Налив  себе  щедрую
порцию бренди, он одним глотком выпил крепкий напиток. И  ему  сразу  же
стало легче.
   Каролина в него не влюблена, а всего лишь немного увлечена им. И  она
привлекает его только тем, что не похожа на других известных ему женщин.
Так что ему требуется только одно - уйти из этого проклятого дома и  как
следует  развлечься.  Со  стуком  поставив  опустошенный  бокал,   Майлс
направился к двери.
   Выйдя в холл, он услышал, что Картерс с кем-то разговаривает.
   - Я очень сожалею, лорд Блэкеншип, но его светлости сейчас нет  дома,
- убеждал Картерс.
   Майлс  остановился.  Блэкеншип!  Он,  должно  быть,  приехал   делать
Каролине   предложение.   Роберт   говорил,   что    Остин    рассмотрит
предложения...
   - Послушайте, а вы в  этом  уверены?  -  спросил  лорд  Блэкеншип.  -
Несколько дней назад я послал письмо, сообщая, что приеду сегодня  днем.
Он, конечно, ожидает меня.
   - Его совершенно неожиданно куда-то вызвали...
   - Позвольте мне, Картерс, - вмешался, подходя, Майлс. - Его светлость
поручил мне кое-что передать лорду Блэкеншипу.
   Картерс поклонился и ушел, оставив их одних. Майлс повернулся к лорду
Блэкеншипу и наградил его ледяной улыбкой:
   - Блэкеншип.
   - Всегда рад тебя видеть, Эддингтон.

***

   Спустя десять минут лорд Блэкеншип уже был не рад, что увидел Майлса.
Прижимая платок к разбитому в кровь носу, он в гневе вышел из  гостиной.
Встретив в холле Каролину, он, не говоря ни слова, пробежал мимо нее. Не
дожидаясь, пока Картерс откроет перед ним дверь, он сам распахнул  ее  и
затем с силой захлопнул за собой.
   - Боже мой! - воскликнула удивленная Каролина, обращаясь к Майлсу.  -
Что случилось с Чарльзом?
   - Чарльзом? Вы называете его Чарльзом?
   - Конечно. С ним все в порядке? Мне показалось, что у него кровь идет
из носа. - Она выглянула в окно  и  увидела,  как  отъезжает  элегантная
карета лорда Блэкеншипа.
   - У него действительно идет кровь из  носа,  -  с  заметным  чувством
удовлетворения подтвердил Майлс.
   - Как это случилось?
   - Боюсь, произошло небольшое столкновение. - Смутив Каролину за руку,
Майлс почти потащил ее за собой по коридору.
   - Какое столкновение? Куда вы меня ведете?
   Майлс не отвечал. Он решительно шел дальше, не  останавливаясь,  пока
они не оказались в кабинете Остина.
   -  Господи,  Майлс!  -  воскликнула  Каролина,  когда   они   наконец
остановились. Ее глаза метали синие молнии, и она вырвала свою  руку.  -
Что это нашло на вас? Тащите меня куда-то...
   Она не успела высказать ему свое негодование, ибо он,  не  говоря  ни
слова, приник к ее губам.
   Каролину охватила слабость,  колени  подогнулись,  а  гнев  мгновенно
испарился от нахлынувшей на нее горячей волны.  Она  провела  руками  по
широкой груди Майлса, по его плечам  и  погладила  его  волосы.  Она  не
понимала, почему он ее целует,  но  поскольку  он  целовал  ее,  причина
Каролину уже не интересовала.
   - Каролина, - взволнованно прошептал Майлс спустя несколько минут.  -
Посмотрите на меня.
   Опираясь, чтобы не упасть,  на  его  плечи,  она  в  полном  смятении
открыла глаза.
   - Почему вы поцеловали меня? - дрожащим голосом спросила она.
   - Потому что мне так захотелось. Каролина прищурилась  от  неожиданно
мелькнувшего подозрения.
   - Вы странно ведете себя. Что произошло с Чарльзом?  Вы  упомянули  о
каком-то столкновении?
   - Да. Его лицо очень неудачно столкнулось с моим кулаком.
   - Вы ударили Чарльза? Майлс кивнул.
   - Да что это на вас нашло? - Она была совершенно ошеломлена.
   - Мерзавцу просто повезло, что он легко отделался, -  почти  прорычал
он. - Мне бы следовало вызвать его на дуэль.
   - Вызвать? Да что же такого он сделал?
   - Он солгал. Он напрочь отрицал, что целовал вас, и, по сути,  назвал
вас лгуньей. И этого  ему  показалось  мало,  у  него  хватило  наглости
перебить меня, когда я защищал вашу честь, и заявить,  что  это  не  мое
дело.
   Каролина пожала плечами:
   - Но ведь и правда, это не ваше дело.
   Майлс вскипел от возмущения:
   - Как же не мое?! Он не только поцеловал вас, но  и  солгал,  да  еще
имел нахальство сегодня явиться сюда,  чтобы  сделать  вам  предложение.
Нет, я определенно должен был вызвать его. Ему следовало бы  знать,  что
нельзя делать предложение женщине, принадлежащей другому.
   -  Чарльз  хотел  сделать   мне   предложение?   -   слабым   голосом
поинтересовалась Каролина. Морщинка набежала на ее лоб. - Что вы имели в
виду,  говоря,  что  Чарльзу  следовало  бы  знать,  что  нельзя  делать
предложение женщине, принадлежащей другому? Я - ничья женщина.
   - Вы - моя женщина. Думаю, всегда были ею...  Я  просто  был  слеп  и
долго не видел этого. - И к ее изумлению, он опустился на одно колено  и
взял ее за руки. - Выходите за меня, Каролина.
   Она не могла вымолвить и слова. Боже, он, наверное, пьян!  Или...  он
так жестоко шутит над ней.
   Вырвав руки, она отвернулась.  Из  ее  груди  вырвалось  приглушенное
рыдание.
   - Как вы можете шутить такими вещами? Майлс вскочил на ноги и схватил
ее за плечи. Повернув к себе, он крепко обнял ее и прижался лицом  к  ее
волосам.
   - Каролина, дорогая, это не шутка! -  Он  взял  ее  за  подбородок  и
посмотрел ей в глаза. - Я разбил нос Блэкен-шипу за то,  что  он  посмел
прикоснуться к тебе. Мысль о, том, что ты можешь быть с ним или каким-то
другим мужчиной, для меня невыносима.  Я  не  могу  допустить  этого.  Я
слишком сильно хочу,  чтобы  ты  стала  моей.  -  Он  не  сводил  с  нее
напряженного взгляда. - Я люблю тебя, Каролина. Я хочу, чтобы  ты  стала
моей женой. Скажи, что выйдешь за меня.
   Она не сводила глаз с его красивого серьезного лица. Если  бы  он  не
поддержал ее, она свалилась бы ему под ноги.
   - Я выйду за тебя, - тихим голосом сказала она.
   - Слава Богу. - Он  склонился  к  ней  и  хотел  поцеловать,  но  она
отстранилась.
   - Майлс?
   - Да? - Он поцеловал ее в шею.
   - Теперь, когда ты попросил моей руки и я  согласилась,  ты  ведь  не
передумаешь?
   - Никогда, - заверил он, не отрываясь от ее шеи. Внезапно  он  замер,
затем поднял голову и, чуть нахмурившись, посмотрел на нее. - Почему  ты
спрашиваешь?
   Каролина прикусила нижнюю губу.
   - Ну...
   - Что "ну"?
   Она набрала в легкие побольше воздуха и выпалила:
   - Чарльз Блэкеншип никогда не целовал меня.
   - Никогда не целовал?
   Она покачала головой:
   - Нет.
   - Ты хочешь сказать, что ты...
   - Придумала. Чтобы вызвать твою ревность. Каролина смотрела на  него,
ожидая, что он  скажет.  "Пожалуйста,  Боже,  сделай  так,  чтобы  я  не
пожалела, что сказала правду! Я не хочу лжи между нами".
   Майлс нахмурился:
   - Тебе это удалось.
   - Правда? Ты ревновал?
   - Я хотел убить этого ублюдка. Теперь  же,  полагаю,  я  сохраню  ему
жизнь - при условии, что он никогда больше не подойдет к тебе.
   - После того как ты разбил ему нос, я уверена, что не подойдет. - Она
положила руки ему на грудь. - Ты не сердишься?
   Майлс притянул ее к себе и погладил ладонями щеки.
   - Сержусь? Почти нет. Ты же приняла мое предложение. А  сейчас,  если
ты немножко помолчишь, я смогу поцеловать тебя и стану самым  счастливым
человеком.
   - Больше ни слова не скажу.
   - Прекрасно. Но прежде чем ты замолчишь, ты  могла  бы  сказать,  что
любишь меня.
   - Я люблю тебя, - прошептала она и, поднявшись на цыпочки,  прижалась
к нему.
   Тяжелый вздох вырвался из его груди.
   - Надеюсь, ты не желаешь долгой помолвки?
   Ответив счастливым вздохом, Каролина руками обвила его шею.
   - Конечно, не желаю. Может быть, ты заметил: традиция нашей  семьи  -
скорые свадьбы.

Глава 29

   Элизабет смотрела на девочку. Она задыхалась, ей не хватало  воздуха.
Темные волосы девочки, ее серые глаза, ее  возраст  мгновенно  пробудили
воспоминания, и Элизабет узнала ее.
   Это был ребенок из ее видений.
   Сходство настолько поразило Элизабет, что у нее  закружилась  голова.
Матерью девочки была Клодина, что означало, что Уильям... Уильям был  ее
отцом, а не Остин.
   Ребенком, которому грозила опасность, был этот ребенок, Жозетта.
   "Не мой ребенок. И я  спасла  его.  Слова  Остина  в  видении...  его
безысходное отчаяние были вызваны  тем,  что  ему  казалось,  он  теряет
меня".
   В комнату, улыбаясь Элизабет, вошли Уильям и Клодина.  Ведя  за  руку
дочь, они приблизились к Элизабет.
   - Мы так счастливы, что вы пришли в себя, - сказал Уильям.  -  Нам  о
многом надо поговорить, а самое главное - мы должны поблагодарить вас за
то, что вы спасли жизнь нашей дочери Жозетте.
   Потрясенная Элизабет  протянула  руку.  Жозетта  застенчиво  положила
ладошку в руку Элизабет. Радостное чувство охватило  Элизабет.  Радость,
только радость исходила от этой девочки. Ни опасности. Ни смерти. Угроза
миновала. Радость была так велика, что Элизабет лишилась сил.
   Остин опустился на колени у ее постели.
   - Элизабет, что с тобой? Ты побледнела.
   Она оторвала взгляд от  девочки  и  взглянула  на  него.  С  огромным
усилием она вдохнула воздух и смочила языком пересохшие губы.
   - Остин, Жозетта... она тот самый ребенок, которого я видела.
   Он несколько мгновений молча смотрел на нее. Затем тихо спросил:
   - Ты хочешь сказать, что ребенок, которого ты видела умирающим...
   - Это была Жозетта. Она не умерла.