розового сока земляники губы. Он вспомнил сладкий ягодный вкус  поцелуя,
и тут же приказал себе думать о чем-нибудь другом. Черт, почему это  так
трудно?
   Они с наслаждением доедали ягоды, а он в это время думал о  том,  что
ему следует делать, чтобы держать свои руки подальше от нее, пока они не
доберутся до Лондона. Но жена разрешила его проблему,  как  только  была
съедена последняя ягода.
   - Боже мой, - произнесла она, подавляя зевок, - так хочется спать!
   Элизабет закрыла глаза, и у него вырвался вздох облегчения. Ему будет
легче отказаться от соблазна, если она уснет. Притянув  ее  к  себе,  он
положил ее голову на свое плечо.
   - Иди сюда, мисс Крепкое Здоровье, -  поддразнил  Остин,  -  пока  не
сползла и не заснула на полу.
   - Полагаю, я оказалась бы в довольно унизительном положении, - сонным
голосом произнесла она, устраиваясь под боком у Остина.
   - Поведение, совершенно не приличествующее  герцогине,  -  согласился
он, но Элизабет уже не слышала его. Она спала.
   Осторожно подвинувшись, чтобы не разбудить ее, Остин  сел  поудобнее,
уютно устроив ее рядом.  Аромат  сирени  окружал  его,  ее  нежное  тело
прижималось к нему, и  в  нем  опять  пробудились  чувства,  которые  он
старался  заглушить.  Проклятие!  Оказалось,  сопротивляться   искушению
труднее, чем он предполагал.
   И все время, пока он боролся  с  собой,  она  спала.  Он  напрягся  и
отяжелел от желания, она же во сне расслабилась,  обмякла  и,  вздохнув,
еще крепче прижалась к нему. Тяжкий стон вырвался из его груди.
   Поездка обещала быть чертовски долгой.

Глава 12

   Элизабет проснулась, не сразу вспомнив, где  она  находится.  Первое,
что она заметила, - это то, что вокруг было темно. А второе  -  что  она
лежит на мягких бархатных подушках.
   Остин обнимал ее. Она попыталась отодвинуться, но его руки еще крепче
сжали ее, не давая пошевелиться.
   - Ты куда? - прозвучал  возле  ее  уха  чуть  хрипловатый  голос,  от
которого у нее холодок пробежал по спине.
   - Должно быть, я тебя придавила...
   - Нисколько. Мне очень удобно.
   Успокоенная, Элизабет снова прижалась  к  нему,  вдыхая  удивительный
аромат,  исходивший  от  него.  Так,  должно  быть,  пахнет...  в   раю.
Сандаловым деревом и теплым солнечным светом. Остином.
   Она глубоко вздохнула.
   - Когда мы приедем в Лондон?
   - Мы будем дома самое большее через полчаса. Но как  ни  приятно  мне
обнимать тебя, нам лучше заранее привести себя в порядок.
   Элизабет села и просунула руки в рукава жакета.
   - Где в Лондоне твой дом?
   - Наш лондонский дом - на Парк-лейн, на той же улице, что и городской
дом твоей тети Джоанны. Мы живем рядом с Гайд-парком, в районе,  который
называется Мейфэр. Мы также недалеко от  Бонд-стрит,  где  можно  купить
все, что пожелаешь.
   - О, купить! Да, надо будет пройтись по магазинам.
   Равнодушие, прозвучавшее в ее голосе, выдало ее.
   - Тебя не интересуют магазины? - с  нескрываемым  удивлением  спросил
он.
   - По правде говоря, нет. Я считаю хождение по десяткам  магазинов,  в
которых разглядываешь вещи, покупать которые нет никакой  необходимости,
пустой тратой времени. Однако если это входит в обязанности герцогини, я
постараюсь ходить по магазинам.
   - Наверняка найдутся какие-нибудь безделушки и вещи для  тебя  лично,
которые тебе захочется купить. В  конце  концов,  тебе  придется  что-то
делать с теми деньгами, которые я буду давать тебе на булавки.
   - На булавки?
   - Да. Это  английское  выражение  означает  "регулярно  выплачиваемая
сумма". Каждые три месяца ты будешь  получать  деньги,  которые  сможешь
тратить как пожелаешь.
   - И какова же эта сумма?  -  спросила  она,  недоумевая,  что  же  ей
придется покупать, когда у  него  уже  все  есть.  Он  назвал  цифру,  и
Элизабет изумленно открыла рот:
   - Ты шутишь. - Не мог же он и в самом деле давать ей столько.
   Даже в полутьме кареты она увидела, каким суровым стало его лицо.
   - В чем дело? Этого недостаточно?
   Она растерянно заморгала, глядя на него.
   - Недостаточно? Господи, Остин! Я знала, что ты далеко не нищий, но я
и представить не могла, что ты предполагаешь давать мне столько денег  -
даже раз в десять лет, не говоря уже о трех месяцах. -  Она  дотронулась
до его рукава. - Я благодарна за предложение, но, честное слово, в  этом
нет необходимости. У меня уже есть все, что мне нужно.
   Настала  очередь  Остина  изумиться.  Она  не  знала,  что  он  может
позволить  себе  это?  Неужели  она  действительно  не   видит   никакой
необходимости в этих деньгах? Неужели она и вправду считает, что  у  нее
уже есть все, что ей нужно? Он подумал о бесчисленных светских  дамах  -
ограниченных, жадных, расчетливых, распутных - и  попытался  представить
себе хотя бы  одну  из  них  говорящей  те  слова,  которые  только  что
произнесла Элизабет. Он покачал головой. Неужели его жена  действительно
такая?
   Он продолжал пристально смотреть на нее, вглядываясь в  ее  глаза.  И
нашел в них  ответ.  Да.  Да,  эта  женщина,  его  жена,  именно  такая.
Благородная, добрая, бескорыстная. Он даже не искал, а  случайно  набрел
на настоящее сокровище.
   "А я-то подумал было, что за ее реакцией на размер  содержания  стоит
жадность".
   Он покачал головой, осуждая себя за ошибку.
   Его размышления прервал тихий голос Элизабет:
   - Я расстроила тебя. Извини.
   - Я не расстроен, Элизабет. Я... изумлен.
   - Изумлен? Чем?
   Он поднес ее руку к своим губам.
   - Тем, что ты необыкновенная.
   В эту минуту карета остановилась - они приехали.
   - Продолжение следует, - пообещал он таким  многозначительным  тоном,
что у Элизабет порозовели щеки.
   Они вышли из кареты, и  Остин  провел  ее  через  узорчатые  чугунные
ворота. В окнах элегантного кирпичного  городского  дома  горели  свечи,
отбрасывая на  стены  теплый,  мягкий,  гостеприимный  свет.  Когда  они
приблизились, им навстречу распахнулись огромные двойные двери.
   - Добро пожаловать домой, ваша светлость, - произнес дворецкий, вводя
их в выложенный мрамором холл.
   - Спасибо, Картерс. Это твоя новая хозяйка,  ее  светлость  герцогиня
Брэдфордская.
   Дворецкий низко поклонился.
   -  Слуги  приносят  свои  искренние  поздравления  по  поводу  вашего
бракосочетания, ваша светлость, -  обратился  он  к  Элизабет,  сохраняя
серьезное выражение лица.
   - Спасибо, Картерс, - улыбнулась она.
   Остин заметил, как она перевела взгляд на других слуг,  выстроившихся
за спиной Картерса и  ожидавших  своей  очереди  приветствовать  хозяев.
Гордость распирала грудь Остина,  когда  Элизабет,  сделав  шаг  вперед,
улыбнулась им. Одного за другим Картере представлял ей  слуг,  и  каждый
был очарован новой хозяйкой, когда та  повторяла  его  имя  и  одаривала
дружелюбной улыбкой. Недостаток  светского  лоска  его  жена  более  чем
восполняла добротой и естественным очарованием.
   -  Уже  поздно,  Картерс.  Я  предлагаю  вам  всем  идти   спать,   -
распорядился  Остин,  когда  представление  закончилось.  -  Я   провожу
герцогиню в ее покои.
   - Слушаюсь, ваша светлость, - снова поклонился Картерс  и  вместе  со
слугами вышел, оставив Остина с женой одних в огромном холле.
   - У Картерса довольно  грозный  вид,  -  прошептала  Элизабет.  -  Он
когда-нибудь улыбается?
   - Никогда. По крайней мере я такого не помню.
   - Где ты только находишь таких ужасно серьезных людей?
   Не в силах удержаться от того, чтобы не дотронуться до нее, он дернул
за один из ее локонов.
   - Семья Картерса уже  три  поколения  служит  герцогам  Брэдфордским.
Картерс родился серьезным.
   Взяв жену под руку, Остин повел ее вверх по изогнутой  лестнице.  Она
вертела головой то вправо, то влево, разглядывая свой новый дом.
   - Боже, просто  сказка!  Как  и  Брэдфорд-Холл.  Все  твои  дома  так
величественны? Нет ли у тебя чего-нибудь, ну... поменьше?
   Он на минуту задумался.
   - Есть скромный домик в Бате.
   - Насколько скромный?
   - Около двадцати комнат. Немного больше или меньше.
   Элизабет рассмеялась:
   - Двадцать комнат? Едва ли назовешь это скромным.
   - Боюсь, это все, что могу предложить. Если хочешь, ты можешь  купить
хижину или шалаш на свои карманные деньги. - Он лукаво подмигнул  ей.  -
Что-нибудь так из десяти комнат. - Остин распахнул дверь.  -  Вот  мы  и
пришли.
   Она переступила через порог и замерла от восторга. Все в спальне было
цвета слоновой кости  и  золота  -  от  кремовых  бархатных  портьер  до
роскошного персидского ковра у них под  ногами.  Несколько  низких  ламп
заливали комнату мягким светом, а в мраморном камине весело  потрескивал
огонь.
   - Какая красивая комната! - с явным восхищением сказала Элизабет. Она
слегка провела пальцами по обитому золотой  парчой  дивану  и  таким  же
креслам. Широко раскинув руки, она с развевающимися  юбками  закружилась
по комнате. - А что там? - спросила она, указывая  на  дверь  в  боковой
стене.
   - Ванная комната, она соединяется с моими  апартаментами.  Это  часть
того, что я недавно обновил. Твоя горничная сейчас готовит тебе ванну. Я
буду ждать тебя у себя.
   Элизабет открыла дверь в ванную комнату, где ее встретила застенчивая
молодая девушка.
   - Добрый вечер, ваша светлость. Меня зовут Кэти. Я ваша горничная.
   Слава Богу, что в комнате  никого  больше  не  было,  иначе  Элизабет
вытянула бы шею, оглядываясь в поисках "вашей светлости", что  она  чуть
не сделала в холле, когда к ней обратился Картерс.  Видимо,  потребуется
время, чтобы привыкнуть к титулу.
   Кэти помогла ей раздеться и  сесть  в  ванну,  которая,  к  удивлению
Элизабет, располагалась на уровне пола и легко могла вместить  двоих,  а
возможно, и троих  человек.  Элизабет  погрузилась  в  теплую,  пахнущую
сиренью воду, и у нее вырвался вздох блаженства. Когда через полчаса она
вышла из ванны, кожу приятно пощипывало.
   - Я приготовила ваш чудесный пеньюар, ваша светлость, - сказала Кэти.
   - О, спасибо! Это подарок моей тетушки. Мне не терпится посмотреть на
него.
   - Он невероятно красивый.
   Увидев пеньюар, Элизабет решила, что "невероятно" - самое  подходящее
слово. О, это была очень красивая вещь, из прозрачного материала  самого
бледного оттенка голубого цвета, но пеньюар так облегал фигуру, что  это
показалось Элизабет просто неприличным.
   - Господи! О чем только думала тетя  Джоанна?  -  воскликнула  она  в
ужасе от низкого выреза, оставлявшего ее  грудь  почти  открытой.  Ткань
едва прикрывала соски. Сзади пеньюар оказался не лучше: голой оставалась
вся спина - почти до талии. - Я не могу надеть это.
   - Вы потрясающе выглядите, ваша светлость, - заверила ее Кэти.
   - Может быть, с халатом будет лучше? - пробормотала Элизабет.
   Но лучше не стало. Халат  представлял  собой  два  длинных  рукава  и
спинку из нескольких ярдов материи, спускавшуюся до пола.  По  краям  он
был обшит  кремовыми  кружевами,  которые  не  только  не  скрывали,  но
подчеркивали обнаженность ее тела.
   - Никогда не видела ничего подобного,  -  ахнула  Элизабет,  стягивая
вместе полы халата, пытаясь прикрыться. Тщетно. - Что же мне  делать?  И
самое главное - что скажет мой муж?
   - Мне почему-то кажется, что его светлость будет доволен,  -  сказала
Кэти.
   Его светлость действительно был доволен, когда  открыл  дверь  на  ее
тихий стук. Остин почувствовал, что лишился способности дышать.
   Перед  ним  в  бледно-голубом  шелке  стояло   видение.   Видение   с
каштановыми волосами и белой кожей,  обольстительно  светившейся  сквозь
ткань,  почти  не  скрывавшую  ее  тела.  Он   перевел   взгляд   с   ее
раскрасневшегося лица на  смелое  декольте  и  линии  ее  фигуры,  четко
обрисованные тонким пеньюаром. И тотчас же его тело напряглось.
   - Ты выглядишь восхитительно, - тихо произнес он, поднося к губам  ее
руку.
   Элизабет нерешительно сказала:
   - Я чувствую себя довольно... раздетой. Не могу  представить,  о  чем
думала тетушка, делая мне такой подарок.
   Остин с трудом удержался от  смеха  и  повел  ее  в  свою  просторную
спальню. Он  хорошо  знал,  о  чем  думала  леди  Пенброук,  и  мысленно
благодарил ее.
   - Великолепно, - заверил он.
   - Значит, герцог доволен?
   - Герцог очень доволен.
   - Тогда, полагаю, я делаю все так, как должна делать герцогиня.
   - Вот видишь! Я  говорил  тебе,  что  это  просто.  -  Он  указал  на
небольшой столик у камина, красиво накрытый. - Ты голодна?
   - Нет.
   - Хочешь чего-нибудь выпить?
   - Нет.
   - Волнуешься?
   - Н-н... - Виноватая улыбка появилась на ее губах. -  Да.  Но  я  так
старалась, чтобы это не было заметно.
   - Боюсь, тебя выдают твои выразительные глаза. А также  алый  румянец
на щеках и сжатые пальцы.
   Она взглянула на свои руки и разжала пальцы.
   - Элизабет, ты знаешь, что должно произойти между нами? - спросил он,
проводя кончиком пальца по ее нежной щеке.
   Она подняла голову и посмотрела ему в глаза.
   - О да, - сказала она, удивив его своим спокойным тоном. -  Я  хорошо
знакома с трудами по разведению животных и с анатомией человека.
   - Я... понимаю.
   Приблизившись к ней, он осторожно положил руки на ее плечи.
   - Так вот, если тебе будет от этого легче, знай: я тоже волнуюсь.
   Она широко раскрыла глаза:
   - Ты хочешь сказать, что тоже никогда раньше этого не делал?
   Он подавил смех.
   - Нет, я не это хотел сказать.
   -  Моя  тревога  вызвана  тем,  что  мне  предстоит  испытать  что-то
неизвестное. Если для тебя это не так, то почему ты волнуешься?
   "Потому  что  я  хочу,  чтобы  эта  ночь  стала  для  тебя   истинным
наслаждением. Во всем. Я никогда не думал, что для меня будет так важно,
чтобы ты испытала удовольствие".
   Остина несколько беспокоило, что он имеет дело  е  девственницей.  Он
всегда как чумы боялся девственниц, а вот теперь  столкнулся  с  тяжелой
проблемой: как лишить девственности собственную жену.
   - Когда люди впервые познают друг  друга,  они  испытывают  некоторые
сложности, - сказал он. - Я не хочу причинить тебе боль.
   - А я не хочу разочаровать тебя.
   Он посмотрел на нее. Такое маловероятно. Она была  такой  красивой  и
невероятно нежной. И такой невинной. И трогательной. А ее  вид  был  так
соблазнителен. Остин посмотрел на смелый  вырез  ее  пеньюара  и  увидел
выглядывавшие из него розовые соски. И его возбуждение  достигло  такого
предела, что потребовалась вся его сила воли, чтобы не застонать вслух.
   Она беспокойно пошевелилась в его руках.
   - Ты хмуришься. Что-то тебя беспокоит? Я буду рада выслушать  тебя  и
разделить с тобой твои трудности.
   - Ты и вправду хотела бы?
   - Конечно. Долг жены - избавлять мужа от неудобств, не так ли?
   Боже всемогущий, да он ждет не дождется, когда  она  избавит  его  от
неудобства!
   - В таком случае я скажу тебе, о чем я думаю. И покажу.
   Он тихонько привлек ее к себе. Она  подняла  голову  и  вопросительно
посмотрела на него.
   - Сначала, - начал он, - мне бы хотелось, чтобы ты распустила волосы.
   Протянув  руку,  Остин  вынул  инкрустированный   жемчугом   гребень,
скреплявший ее волосы. Масса длинных мягких прядей накрыла  его  руки  и
заструилась по ее спине к бедрам. Он взял в ладони шелковистые локоны  и
поднес их к лицу.
   - У тебя необыкновенные волосы,  -  прошептал  он,  вдыхая  цветочный
аромат каштановых волос. - Когда я впервые увидел тебя,  мне  захотелось
коснуться их... перебирать пальцами.
   Элизабет не шевелясь смотрела на него широко раскрытыми глазами.
   - И еще я думал, какой нежной должна быть твоя кожа, - продолжал  он,
касаясь пальцами ее щеки, шеи и маленькой ямочки на ключице.
   Она тихо вздохнула, когда его пальцы скользнули вниз и  коснулись  ее
почти обнаженной груди. Положив руки ей на плечи, он  осторожно  спустил
халат с ее безвольно опущенных рук, и тот волнами  собрался  у  ее  ног.
Остин не мог найти слов и не  мог  оторвать  от  нее  взгляда  -  от  ее
необычной красоты и глаз, в которых разгоралось пламя желания.
   - О чем ты сейчас думаешь? - прерывистым шепотом спросила она.
   - Я бы предпочел показать тебе.
   Остин взял в ладони ее лицо, чувствуя, как беспокойно бьется  на  шее
пульс - почти так же часто, как и его собственный. Он наклонил голову  и
поцеловал  ее:  сначала  нежно,   а   затем   с   нарастающей   страстью
требовательно прижался к ее губам. Когда Элизабет  поняла  его  желание,
она сама разжала губы и коснулась его языком.  Он  не  сдержал  стона  и
прижал ее к себе, гладя спину, не прикрытую пеньюаром.
   Его руки скользнули вниз, он обхватил ладонями ее округлые ягодицы  и
поднял ее, прижимая к своим бедрам. Она попыталась поглубже вдохнуть, но
из горла вырвался хриплый стон, когда она ощутила это прикосновение.
   - Боже, как хорошо! - прошептал он ей на ухо. Она дрожала в его руках
едва  заметной  дрожью  наслаждения,  которое  пронизывало  ее  всю,  до
кончиков пальцев. - Чертовски хорошо.
   Он удержался от искушения и, убрав руки с ее  ягодиц,  стал  изучающе
гладить ее тело, пока в его ладонях не оказались ее  нежные  груди.  Она
выдохнула его имя, когда он стал медленно обводить пальцем ее  прикрытые
легким шелком соски.
   Ее груди заполнили его ладони. Он нежно ласкал острые от  возбуждения
соски, не переставая  следить  за  ее  лицом.  Он  проник  под  ткань  и
дотронулся до ее нежной кожи - ее щеки залил румянец, глаза закрылись.
   - Посмотри на меня, Элизабет, - тихо попросил он, осторожно играя  ее
сосками. - Я хочу видеть твои глаза.
   Она с трудом подняла веки и посмотрела на него затуманенным взглядом.
Он начал медленно снимать с Элизабет пеньюар.
   Постепенно она вся открывалась  его  взору  -  медленная  чувственная
пытка для Остина, ибо желание его  разгоралось.  Высокая  грудь.  Острые
розовые соски, ждущие его ласки. Тонкая талия,  переходящая  в  округлые
бедра. Рубашка выскользнула из его рук и упала вниз, открыв его  взгляду
соблазнительное гнездышко каштановых волос  там,  где  заканчивались  ее
стройные ноги, казавшиеся бесконечными. Он  мгновенно  представил  себе,
как эти ноги обвивают его талию, и желание взорвалось в нем.
   - Элизабет... ты прекрасна... ты совершенство... -  Остин  знал,  что
ему будет хорошо с ней, но она буквально ошеломила его. Наклонившись, он
поднял ее на  руки  и,  подойдя  к  кровати,  осторожно  опустил  ее  на
простыню. Быстро, насколько позволяли непослушные руки,  он  разделся  и
лег рядом с ней.
   Она тотчас же приподнялась на локте и с жадным любопытством осмотрела
его  с  головы  до  ног.  Он  постарался  лежать  спокойно  и  дать   ей
удовлетворить свое любопытство.
   - Я никогда раньше не видела голого мужчину, - сказала она, глядя  на
него взглядом, заставлявшим его тело пылать.
   - Рад это слышать.
   Она смотрела на его восставший  орган,  который  под  ее  пристальным
взглядом болезненно набух.
   - Скажи мне, все мужчины такие же... внушительные, как ты?
   - Боюсь, что не знаю, - проворчал он, не представляя себе, что кто-то
еще может испытывать такую силу желания, как он в эту минуту. А она ведь
даже не дотронулась до него.
   Ему невыносимо хотелось почувствовать ее, познать ее. В  объятиях,  в
поцелуях. Сейчас же.
   Осторожно толкнув ее на подушки, он опустил голову и обхватил  губами
набухший сосок. Тяжело дыша, она запустила пальцы в его волосы и выгнула
спину, предлагая себя его требовательным губам. В ответ на ее молчаливую
просьбу он ласкал губами и языком то одну ее грудь, то другую.
   - О Боже, - выдохнула она, - я чувствую, что...
   Голос у нее прервался, перейдя в чувственный вздох. Он поднял голову.
   - Что, что ты чувствуешь? - Ее вид: распущенные великолепные  волосы,
соски, возбужденные его ласками, глаза, потемневшие от страсти, -  почти
лишил его самообладания.
   - Мне так тепло. А я дрожу. И жду... - Она беспокойно задвигалась,  и
он сжал челюсти, когда ее живот прикоснулся к его возбужденному органу.
   О