шения.
   Алла весело впорхнула в  маленький  кабинет  Вадима  Аркадьевича.  Он
сидел за своим столом, и как-то устало  щурился.  В  последнее  время  в
связи с  госзаказом  в  НИИ  появилось  очень  много  работы.  Это  всех
радовало. Если есть заказ - будут деньги и институт ещё  какое-то  время
продержится на плаву. Но Аллу огорчало только то, что  теперь  они  реже
встречаются в  нерабочей  обстановке  и  очень  часто  Вадим  Аркадьевич
выглядит усталым и озабоченным.
   - Присаживайся, Алла, - несколько суховато произнёс Вадим Аркадьевич,
но Алла не придала этому значения. На службе Вадим Аркадьевич  частенько
разговаривал  с  ней  таким  тоном.  Она  только  удивилась,  зачем   он
предлагает ей сесть, если нужно только условиться дождаться друг друга у
гардероба после работы. Неужели за полчаса до окончания рабочего дня, он
заведет разговор о делах.
   - Присаживайся, - настойчиво повторил он. У  Аллы  тревожно  стукнуло
сердце. Что-то не так, что-то произошло. Она внимательно  посмотрела  на
Вадима Аркадьевича.
   - Что-нибудь случилось? - осторожно спросила она.
   Вадим Аркадьевич ответил не сразу.
   - Я хочу тебе сказать, Алла, что мы не будем встречаться, - сказал он
после небольшого молчания, глядя куда-то мимо Аллы
   - У вас сегодня опять много срочной работы? - не поняла Алла, - может
быть, я могу помочь? Давайте, я тоже останусь сегодня вечером.
   - Ты не поняла, Алла, - недовольно поморщился Вадим Аркадьевич, -  Мы
вообще не будем больше встречаться. Никогда. Дело в том, что я женюсь.
   Алла  словно  не  расслышала  этих  слов.  Она  смотрела  на   Вадима
Аркадьевича и продолжала улыбаться.
   - Ты понимаешь меня, Алла? - подозрительно  покосился  на  её  улыбку
тот.
   И только тут до Аллы  дошёл  смысл  сказанного.  Ей  стало  нехорошо.
Сначала её бросило в жар, потом тело прошиб холодный пот, перед  глазами
замерцали, закружились оранжевые пятна, а  в  ушах  зазвенело.  Дрожащей
рукой Алла стиснула перехваченное  болью  горло,  чтобы  вымолвить  хоть
что-нибудь в ответ. Но у неё получилось только жалостливо-глупое
   - Почему?....
   - Пожалуйста, не надо только слёз! Ты должна меня понять...
   А разве она плачет? Алла прикоснулась пальцами к щеке.  Та  оказалась
мокрая. Слёзы самопроизвольно текли по лицу.
   - Почему? - опять повторила она, как будто ответ  на  этот  отчаянный
вопрос что-то мог изменить.
   - Ты же слышала - я женюсь. Я полюбил другую женщину, и мы собираемся
пожениться. А в подобной ситуации дальше я считаю невозможным продолжать
наши с тобой отношения. Разве я не прав?
   Как же так?! Ведь ещё неделю назад он целовал её, твердил ей о  своей
любви, что же могло  измениться  за  одну  неделю?  Он  встретил  другую
женщину и моментально  разлюбил  Аллу?  Такое,  наверное,  бывает...Алла
смотрела на Вадима Аркадьевича, видела, что губы  его  шевелятся,  но  с
трудом понимала, что он говорил. До её сознания  доходили  лишь  обрывки
фраз.
   - ... я немного виноват перед тобой...ты очень  славная,  симпатичная
девушка... нужно было признаться тебе во всё сразу...  мы  познакомились
полгода назад... понимаешь, не всё в жизни так просто...  я  может  быть
поступил несколько эгоистично... но ты должна меня понять... мне было  с
тобой всегда очень хорошо...
   Алла выскочила из его кабинета. Её  всю  трясло,  она  уже  не  могла
сдержать рыданий. Как же она дальше будет жить? Как он  мог  так  с  ней
поступить?  Значит,  всё  его  чувство  было  сплошным  обманом,  ложью,
замешанной на похоти, сексе... А она  терпеливо  сносила  всё  унижения,
прощала ему от всей души, верила  в  его  благородство  и  честь!  А  он
выкинул её из своей жизни, как ненужную вещь. Почему  же  она  была  так
слепа? Почему не видела, не замечала опасности  раньше?  Нет,  видела  и
знала, но упорно продолжала верить, как наивная дурочка, в его любовь. А
он воспользовался её наивностью, вдоволь наигрался, потешился...
   Алла очнулась уже на улице.  Она  бежала,  ничего  не  замечая  перед
собой, по мокрым тротуарам под дождём в плаще нараспашку. Куда она бежит
и зачем? Почему  она  убежала  из  его  кабинета,  как  будто  в  чем-то
провинилась перед ним? Почему расплакалась, вместо того,  чтобы  влепить
пощёчину? Неужели и после всего этого он достоин её любви и  заслуживает
прощения? Алла пыталась об этом подумать, но непереносимая душевная боль
не позволяла ей хоть на миг  сосредоточиться.  Неожиданно  дома  и  люди
вокруг закружились в нервном ритме, потом начали расплываться и медленно
меркнуть...
   - Алла, что с тобой?!...
   Алла с трудом открыла глаза. Она сидела на какой-то совершенно мокрой
скамейке, а возле неё стояли Геля и Илья. Как они тут оказались,  почему
они вместе, почему так темно на улице... и вообще - где она, что с  ней,
почему так больно давит сердце?...
   Илья сел рядом с ней на мокрую лавку.
   - Почему ты плачешь? - осторожно и мягко спросил он.
   - Опять твой Вадик на тебя наорал? - резковато  добавила  Геля.  Илья
метнул на неё предупреждающий взгляд.
   - Он меня бросил, - отрешённо сказала Алла.
   - Ну и фиг с ним, - не вняла немой просьбе Ильи быть тактичнее  Геля,
- тебе самой давно было пора это сделать!
   - Замолчи, Гелка! - строго приказал Илья. - Ал, хочешь сигаретку?
   Алла растерянно кивнула. Илья вытащил пачку и щелкнул зажигалкой.
   - Ты что, куришь? - вытаращила глаза Геля, - Вот это да! И давно?
   - Да мы вместе ещё в подростковом возрасте баловались,  -  усмехнулся
Илья - помнишь, Ал? Прятались от малышни в кустах за домом  и  заправски
смолили.
   Илья хотел отвлечь Аллу от  неприятных  мыслей  разного  рода  пустой
болтовнёй. Хоть бы Геля ему подыграла, а то сейчас ещё  начнёт  выяснять
подробности Аллиной трагедии.
   - От малышни - это от нас с Кирюшкой? - хмыкнула Геля, - Ух, что бы с
вами было, если бы папа узнал!
   - Меня, наверное, сдал бы в детский дом, чтобы  я  плохо  на  вас  не
влиял,  -  засмеялся  Илья.  -  Но  я  вел  подрывную  работу   тихо   и
профессионально.
   Алла затянулась сигаретой, закашлялась с  непривычки,  последний  раз
она курила в колхозе на картошке, когда была абитуриенткой.
   - Крепковатые, да? - виновато спросил Илья.
   - Нормально, спасибо, Илюша.... - отсутствующе  проговорила  Алла.  -
ребята, что мне теперь делать....как жить дальше?...
   - Как жить - нормально! - с бодрой уверенностью  произнесла  Геля,  -
этот Вадик из тебя все соки вытянул, ты вспомни, сколько ты  из-за  него
переживала.
   - Но я же его люблю...любила..
   - Он недостоин твоей любви! - Гелка была безапелляционна, - Ты у  нас
самая красивая, самая умная - и  нашла  себе  какое-то  недоразумение  в
штанах, хорька бледного...
   - Геля, ну ты разошлась, - остановил её Илья, - во - первых, не  суди
о человеке, которого плохо знаешь, а во-вторых, какой бы он ни был, Алла
его любила, и оскорбляя его, ты тем самым оскорбляешь сестру. Ты  прости
её, Алла...А сама забудь как можно скорее этого человека. Это,  конечно,
трудно, но иначе - никак.
   - А как же  с  работой?  -  Алла  немного  успокоившись,  уже  начала
задумываться о другом, - я ведь ни за что туда не  вернусь.  Довольно  с
меня насмешек и любопытных взглядов окружающих!
   - О работе ты не переживай, - ответил Илья, - я поговорю с Максом,  и
он возьмет тебя к нам. Он, конечно, тоже не подарок, но тут-то мы тебя в
обиду не дадим. Зато у тебя будет приличная зарплата, а  не  эти  жалкие
слёзы, что в вашем НИИ.
   Алла вздохнула, погасила сигарету.
   - Как хорошо, что я вас встретила... Не знаю, куда бы я ушла, что  бы
со мной случилось. Я сама не своя была, бегала, металась, даже как будто
галлюцинации у меня были...  Вот  мне  например  померещилось,  когда  я
сидела  здесь,  что  будто  вы   целовались   вон   у   того   киоска...
Представляете, дошла...
   Илья и Геля многозначительно переглянулись.  Алле  это,  конечно,  не
показалось. Они именно там и целовались, спрятавшись от дождя под  одним
зонтом. Хорошо, что Алла находится в прострации и слабо ориентируется  в
окружающей обстановке, иначе, им пришлось бы кое-что объяснять...
   - А вы ещё долго  собираетесь  сидеть  на  этой  мокрой  скамейке?  -
быстренько перевела разговор Геля.
   - Может, зайдем в  кафе,  -  предложил  Илья,  -  тебе,  Алла,  нужно
согреться, выпить горячий кофе, а лучше коньяку...
   - Он женится на другой....  -  вдруг  будто  вспомнила  Алла,  горько
расплакалась и уткнулась Илье в плечо,  -  ну  почему  он  так  со  мной
поступил... что я сделала ему плохого?...
   Алла плакала навзрыд. Илья обнял её за плечи одной  рукой,  а  другой
подал Геле яростно-красноречивый жест, чтобы она  не  смела  пикнуть  ни
слова и дала сестре выплакаться, выговориться, облегчить душевную боль.
   Усилился ветер, снова полил дождь, но они всё так и сидели на  лавке.
Алла безудержно и безутешно плакала,  Илья  молча  обнимал  её,  а  Геля
держала над ними зонтик, не замечая того, что сама мокнет под дождём.

3

   В конце июня Полина подала документы на развод. Она сказала  об  этом
Антону в тот же вечер. Он ничего не ответил, отвернулся в сторону, будто
ему было абсолютно безразлично. Но Полина заметила, как заходили желваки
на его лице и поняла, что он взбешён. Неужели он рассчитывал, что месяцы
затишья и спокойствия вернут всё на круги своя? Вот уж  воистину,  он  и
примерно не представляет, что творилось с ней все эти годы.
   Работая в кризисном центре, Полина наслушалась  множество  печальных,
грустных, трагических историй из  жизни  самых  разных  женщин.  Женщины
подвергались  насилию,  побоям,   издевательствам,   им   изменяли,   их
предавали, их унижали. Своя собственная  история  после  леденящих  душу
признаний должна была показаться Полине  каким-то  надуманным  пустяком.
Она-то ведь всегда была окружена любовью и заботой,  ей  щедро  дарились
ласки и поцелуи, нежные слова сыпались на неё как из  рога  изобилия.  И
всё же... и всё же для Полины не было ничего страшнее жизни с человеком,
которого ненавидишь. Даже сейчас, когда они  почти  перестали  общаться,
стали жить как соседи, Антон прекратил любые посягательства на её душу и
тело, она ни дня не переставала  думать  о  том  времени,  когда  сможет
собрать свои вещи и уехать из этого  дома  навсегда.  Навсегда  -  какое
замечательное, манящее слово... Она даже случайно не забежит в этот дом,
даже чтобы посмотреть, как живут её дети. Да они ведь уже и не нуждаются
в ней особо. Даже младший Кирилл теперь женатый  человек.  У  него  своя
семья, свои проблемы. Он целый день занят, сначала в институте, потом на
работе. А в свободное время они с Юлей поглощены друг другом. Алла,  так
тяжело пережившая разрыв с Вадимом,  теперь  тоже  немного  успокоилась,
повеселела, будто бы ожила. Уже неделю она работает в  фирме  у  Ильи  и
Саши. Работы значительно прибавилось, но  это  даже  хорошо,  она  может
отвлечь её от печальных воспоминаний.  И  сама  говорит,  что  ей  очень
нравится на новом месте,  призналась  даже,  что  не  предполагала,  как
работа может увлекать, заинтересовывать. Геля тоже уже  самостоятельная.
Сдала экзамены в летнюю сессию, перешла на последний курс. А  теперь  её
почти не бывает дома, она всё время  где-то  пропадает,  домой  приходит
очень поздно. Антон сердится, но запретить ей возвращаться домой чуть ли
не заполночь не может. Геля спокойно ему объясняет, что её провожают  до
дверей и ничего с ней не случится.
   Дети  выросли  и  не  нуждаются  в  опеке  родителей.   Это   процесс
неизбежный, закономерный, вспять время  не  повернуть.  Полине  наоборот
хотелось, чтобы он шло быстрее, чтобы настал наконец тот день, когда она
расстанется со своим мужем и попытается начать новую жизнь. Но пока Саша
живёт в этом доме, она будет рядом с ним. Она  могла  бы  конечно  снять
себе жильё и уехать хоть завтра, но как она оставит здесь  своего  Сашу.
Не будет ли сын чувствовать себя здесь без неё неловко,  не  перекинется
ли негодование Антона с Полины на Сашу? Как будто  ничего  подобного  не
должно случиться, но всё же Полина ещё немного потерпит,  подождёт.  Для
неё главное, чтобы сын, возвращаясь домой встречал  приветливую  улыбку,
чувствовал тепло и заботу, а не напряжённость и холод отчуждения.
   Жизнь Антона превратилась вместе с тем в кошмар. Рухнуло  разом  всё,
что он создавал, лелеял, любил. Всё разом  вышло  из-под  его  контроля.
Дети разбрелись кто куда, даже Аллочка перестала быть с ним откровенной,
словно бы перестала нуждаться в его поддержке и совете.  Особенно  после
того, как с ней ужасно обошёлся этот  человек,  который  казался  Антону
достойным   и   порядочным.   Геля   с   Кириллом   упорно    продолжают
демонстрировать свою независимость. Да и на здоровье, он будет только за
них рад, если у них получится самостоятельно встать на ноги. Нет, не это
всё, конечно, угнетало Антона.  Только  Полина  была  и  оставалась  его
главной болью. Только о ней он не  переставая  думал.  Как  вернуть  её,
удержать, убедить не уходить...  Почему  она  так  безжалостна  к  нему,
почему так решительно отвергает, неужели после стольких лет в её  сердце
не осталось ни капли тепла, сострадания, не говоря уже о любви?.. С этой
потерей Антон смириться не мог. Всё в нем протестовало, всё  возмущалось
и восставало. И чем отчётливей он понимал, что ничего уже  не  изменить,
тем сильнее болела душа, тем яростнее терзала сердце  глухая  тоска.  Он
чувствовал  себя  бесконечно  одиноким,  потерянным,  погибшим.  Полина,
Полинушка, что же ты со мной делаешь?... Дочка Алла сможет  забыть  свою
потерю, она снова полюбит, снова будет счастлива, а  он  уже  не  сможет
возродить свою душу к новому чувству, он унесёт с  собой  в  могилу  эту
боль,  эту   безысходную   любовь,   это   невыразимое   отчаяние...Ему,
полковнику, не пристало плакать,  но  где  взять  силы,  чтобы  сдержать
слёзы?

4

   Дождливый июнь сменился нестерпимо жарким  июлем.  Солнце,  не  успев
подняться,  начинало  палить  как  сумасшедшее,  ни  единое  облачко  не
набегало  на  него.  Жара  стояла  выше  тридцати  градусов.   Плавились
тротуары, от раскаленного бетона несло  зноем.  Горячий  ветер  приносил
серую колючую пыль. Город изнемогал от жары, которая томила его уже  две
недели и отпускать не собиралась. Единственным спасением были поездки за
город, на природу, к водоемам. Только там можно было отдышаться, немного
отдохнуть от беспощадного городского пекла.
   Геля за город не ехала, хотя её приглашали на свою дачу Костя  и  его
родители. Геля день коротала в парке возле дома, который выходил к реке.
Здесь было немного прохладнее, только вот с утра до вечера берега  речки
кишели народом. Но  Геля  мужественно  переносила  дневной  зной,  чтобы
вечером встретиться с Ильёй. Он мог поехать  отдохнуть  только  в  конце
лета недели на две. И конечно, собирался взять с  собой  Гелю.  Пока  об
этом приходилось только  мечтать  -  но  это  пустяк!  В  Гелиной  жизни
произошло самое главное событие - они были с Ильёй вместе - и все прочие
желания становились для неё второстепенными. Ей пожалуй, больше ничего и
не надо было от жизни. Пусть это немилосердное солнце, пусть этот  зной,
только бы рядом был её Илья. Ни  о  прошлом,  ни  о  будущем  думать  не
хотелось. Все вечера напролет они целовались, жарче любого жаркого  дня,
гуляли до полуночи, вздрагивали, как дети, в объятиях друг друга, кусали
до крови губы в поцелуях и наслаждались порочностью и греховностью своей
безумной сумасшедшей страсти. Они выбирали  укромные  уголки,  чтобы  не
попасться на глаза кому-нибудь из семьи или знакомых. Но  домой  к  Илье
тоже не шли, потому что оба знали - стоит им  только  переступить  порог
его квартиры, как их пока ещё вполне  целомудренным  ласкам  и  поцелуям
придёт конец и они как сумасшедшие начнут срывать друг с  друга  одежду.
Эта новая и серьёзная грань их взаимоотношений была неизбежна,  но  пока
оба не решались преступить эту  черту.  Что  там  за  нею  их  ждёт?  Не
накличут ли они беду, проклятие рода и вереницу несчастий? Вот так  пока
они и бродили по улицам и скверам, как пьяные, от зноя и нарастающего  с
каждым новым поцелуем возбуждения,  томились,  стискивая  друг  друга  в
объятиях и кусая до боли губы. Как часто они оказывались  на  полувздох,
полужест, полувзгляд до близости, но  находили  в  себе  силы  очнуться,
выйти из сладострастного забытья. Они терзали, мучили себя потому что их
отношения были и будут вне закона, вне морали, вне этики.  Но  осознание
жёсткого табу не могло их рассоединить, разлучить, заставить разлюбить.
   Однажды  всё  таким  же  горячим  вечером  они  встретились  в  своем
излюбленном месте - на узком мостике через  речку.  Илья  задержался  на
работе, Геле пришлось ждать его минут сорок. Илья  очень  торопился,  но
всё же успел купить для Гельки букетик белых и свежих ромашек.
   - Можешь погадать, - предложил он ей, - только начинай с "любит"... Я
проверил, это правильные ромашки.
   Им обоим очень хотелось пить. А в единственном на весь парк киоске  в
холодильнике оказалось пусто.  Гуляющий,  изнемогающий  от  жары  народ,
разобрал  всё,  что  успело  охладиться  в  натужно  гудящем   маленьком
киосковом холодильнике. Все остальные напитки, которые стояли на витрине
или в ящиках, едва ли могли утолить жажду.
   - Ну хоть что-нибудь у вас есть в холодильнике? - с мольбой в  голосе
спросил Илья.
   - Вот только бутылка шампанского, - лениво ответила  сонная  от  жары
продавщица.
   - Давайте шампанское! - выкрикнула Геля, - иначе мы сейчас иссохнем!
   Шампанское оказалось почти  ледяным.  Большего  наслаждения  Геля  не
испытывала никогда в жизни. Они пили колючую влагу прямо из горлышка.  И
через несколько минут в большой бутылке не осталось ни  капли.  А  потом
шампанское, выпитое  залпом  на  жаре,  ударило  в  голову.  Мир  вокруг
вспыхнул радостными огнями и весело закружился. Геля хохотала,  и  почти
падала от этого кружения. Илья едва успевал её подхватывать под руки. Но
один раз всё же не успел поймать и они оба кувыркнулись на траву. На них
тут же  с  осуждением  заозирались  гуляющие  -  мол,  разве  можно  так
напиваться, да ещё в такую сумасшедшую жару.
   На траве в тени было будто бы несколько прохладней и Геля с Ильёй  не
спешили подниматься. Илья снял пиджак и галстук, расстегнул  влажную  от
пота рубашку, закатал до локтя рукава.  Гелке  сбрасывать  с  себя  было
нечего - один только легкий сарафанчик. Можно было, конечно, расстегнуть
ещё одну пуговку на  груди,  но  нельзя  -  это  выглядело  бы  чересчур
вызывающе. Геля бросила быстрый взгляд на Илью.
   Он смотрел на неё не отрываясь, пристально, слегка прищурившись.  Как
будто полуопущенные ресницы могли скрыть смятенный огонь в  глазах.  Ах,
этот взгляд, он столько дней уже бередит  Гелкино  сердце,  разжигает  в
душе  пламя  иного  рода,  пожарче,  безжалостнее   этих   пронзительных
искринок. Снова мороз по коже среди знойной духоты, снова едва  уловимая
дрожь в пальцах, а  губы  безвольно  приоткрываются,  чтобы  можно  было
глотнуть воздуха, иначе, кажется, вот-вот задохнёшься.
   - У меня так кружится голова... - прошептала она пересохшими губами.
   - От шампанского? - Илья не отвёл взгляда,  он  продолжал  мучить  им
Гелю.
   - От твоих глаз, - ответила Гелка и поднесла растопыренную ладошку  к
Илюшкиному лицу, словно за тем, чтобы спрятаться от  его  взгляда.  Илья
поймал её руку и поцеловал ладонь. Он  всего  лишь  на  мгновение  отвёл
глаза от Гелиного лица, а когда снова глянул на неё, ещё  пронзительнее,
она не выдержала.
   -  Всё,  я  больше  не  могу!  -  жарким,  полным  отчаяния  шёпотом,
взмолилась Геля, - Любимый мой, хватит мучить друг друга! Мы  всё  равно
уже пропали, погибли, пали - называй это, как  хочешь!  Ты  думаешь  нас
спасёт то, что мы сейчас делаем вид,  будто  нагрешили  предостаточно  и
продолжение просто невозможно? Илюша, я устала