Дина это
знала, видела, чувствовала и уже давно с этим смирилась. Илье Луганскому
предназначено было познать иные страсти, иные  чувства.  Какое  огромное
количество девчонок и женщин влюблялось в него только у Дины на  глазах!
Он со всеми был дружелюбен, мягок, внимателен. Но  и  только.  Мог  быть
секс, бесчисленные романтические вечера в ресторанах. Но для всех  своих
страстных воздыхательниц Илья оставался  персоной  инкогнито,  хотя  был
открыт для общения, сводил всех с ума своим обаянием, но ни  в  одну  не
влюблялся, ни по одной не страдал, ни в одной не  нуждался,  как  бы  ни
сильны были их чувства. Будто ждал Илья чего-то нездешнего, нереального,
далёкого от этой грешной жизни. О каких роковых страстях он мечтал, этот
сдержанный,  уверенный  в  себе  человек,  деловой   до   мозга   кости,
прагматичный, продуманный и просчитанный, в противовес Сашке далёкий  от
романтических бредней? Для какой отчаянной любви бережёт он силы и  себя
самого? Кто сможет свернуть голову его неприступности  и  гордыне?  Дине
это явно не под силу, как и многим  другим.  А  тут  ещё  эта  вертлявая
стерва Гелка крутится рядом с ним, заглядывает ему  в  глаза...  Неужели
она на что-то рассчитывает? Если между Диной и Ильёй пропасть, то  между
нею и им, учитывая их родство - пропасть пропастей!!!  Для  Гельки  этот
сопляк Костик -  предел  мечтаний!  Пусть  наслаждается  его  изысканным
обществом!
   Но обществом Кости Геля не наслаждалась.  Она  мечтала  поскорее  его
выпроводить, ей надоело танцевать с ним, слушать его разговоры про  одно
и то же - институт, лекции, друзей, праздники в общаге... Геля то и дело
поглядывала на сидящего в одиночестве Илью и боялась, что вдруг ему  всё
это наскучит  и  он  встанет  и  уйдёт.  Домой  или  в  кабак,  или  ещё
куда-нибудь. Но вот к Илье подсела мама и они принялись весело о  чём-то
говорить... Это хорошо, но сейчас же к ним присоединится отец. А у  него
и у Ильи разговор никогда не получается и заканчивается всегда одинаково
- нравоучением  отца  и  усмешкой  Ильи.  Мама  их  сейчас  разведёт  по
сторонам, а значит, Илья опять останется скучать в  одиночестве.  Выйдет
Илья покурить с Сашей на балкон, а там эта  Дина  прижимается  к  брату,
лезет к нему в штаны чуть ли не при всех! Даже выпить коньяку  или  вина
Илье не с кем. Алла тоже ушла куда-то с этим своим противным Вадиком...
   - Костя, тебе домой не пора? - не выдержала в конце концов Геля.
   - Выгоняешь меня, да? - с обидой отозвался Костя.
   - Я просто устала, хочу спать! - отрезала Геля, - если тебе  охота  -
празднуй дальше без меня!
   - Без тебя я не буду... -  промычал  огорчённый  Костик.  Он  немного
помолчал и вдруг добавил, - Слушай, Гелка, а давай тоже поженимся!...
   Геля от неожиданности замерла на мгновение.
   - Ты что, Лебедев, с ума спрыгнул? Крыша поехала? - воскликнула она в
негодовании от услышанного.
   - Ну, я так и знал, что ты сразу начнёшь орать... -  вздохнул  бедный
Костик, давно и безнадёжно влюблённый в Гельку.
   - Я не ору! И я тебе уже всё сказала по этому поводу. Ты забыл?  Если
хочешь общаться со мной - давай без этих глупостей! Мы  с  тобой  просто
друзья. Ясно?
   Но просто друзьями они были не всегда. С первого курса Костя  пытался
ухаживать за Гелей с переменным успехом. Она то снисходила до  него,  то
гнала прочь. Он ходил за ней как тень, не уставал признаваться в  любви.
Готов был страдать и любить безответно вечно, лишь бы только быть рядом.
Поначалу Геля воспринимала проявление его чувств с пониманием, старалась
не обижать Костю резкими отказами, терпеливо переносила проявление любви
в виде поцелуев и объятий. Но однажды, после какого-то бурного праздника
она оказалась с ним в  постели.  Не  сказать,  что  Геля  пошла  на  это
бессознательно. Это был своего рода эксперимент, юношеское  любопытство,
жажда познаний и новых ощущений. Но эксперимент превратился  для  неё  в
ужас. Никогда ещё  Геля  не  чувствовала  себя  так  отвратительно,  как
обнажённая рядом с Костей в его постели. Стыд и  разочарование  испытала
она тогда, в ту ночь, на его ужасно скрипучей кровати, которую,  как  ей
казалось, слышали все в доме. Она не  чаяла,  когда  наступит  конец  её
мучительной пытке, ей было тошно и больно, хотелось заорать благим матом
и оттолкнуть от себя неумелого, но очень пылкого и неуёмного  Костю.  Но
Геля сжав зубы выдержала,  снесла  всё  до  конца,  а  потом  поднялась,
стремительно оделась и убежала от  Кости  домой  среди  ночи.  Дома  она
больше часа стояла под душем и ругала себя последними словами за то, что
поддалась, уступила, разменяла себя на весьма сомнительное  удовольствие
без любви, без страсти. Потом  разбудила  Аллу,  потребовала  выдать  ей
срочно какие-нибудь противозачаточные пилюли,  и  принялась  их  глотать
пригоршнями.  Алла  ничего  не  могла  понять,  только   всё   спросонья
повторяла, что Гелька отравится. Но Геле было всё равно, лишь бы вот так
по-глупому не забеременеть. После этого случая Геля решительно запретила
Косте любые проявления чувств, включая поцелуи и признания в любви, если
он хотел продолжать с ней общаться. Самой ей проще было вообще про  него
навсегда забыть, но он постоянно напоминал о себе, ходил по пятам, дарил
цветы и подарки, приглашал на свидания. Он, к  сожалению,  учился  в  её
студенческой группе и деваться от него было некуда. Но самое интересное,
что на него как раз Геля зла не держала и кроме раздражения ничего к его
персоне не испытывала. Она злилась на себя одну и себе  одной  не  могла
простить той ужасной ночи.
   Костя продолжал безответно вздыхать по её поводу, бледнея  и  краснея
одновременно при её появлении. Её это мало трогало.  Это  были  уже  его
проблемы. Но когда Костя начинал говорить подобные глупости, как сейчас,
Гелю начинало трясти.
   - Если не хочешь поссориться со мной раз и навсегда - чтобы я  больше
такого не слышала, - безапелляционно заявляла она ему.
   Сегодня Костик явно перегрелся и ему тем более было пора домой.
   - Когда ты повзрослеешь, Лебедев...  -  вздохнула  она  на  прощание,
отстраняясь от его поцелуя, - сколько тебе можно  повторять  одно  и  то
же?
   - Я тебя  люблю!  И  никуда  тебе  от  меня  не  деться!  -  вдруг  с
несвойственной ему уверенностью произнес Костя, - Сама ко мне  прибежишь
когда-нибудь!
   - Давай - давай, шагай, - только хмыкнула ему в ответ  Геля,  закрыла
за ним дверь и выдохнув с облегчением взлетела по лестнице птицей.
   И буквально натолкнулась на Илью. Он нес из кухни новую бутылку вина.
В гостиной, видимо, расходиться никто не собирался.
   - Ну, выдворила своего героя  -  любовника?  -  спросил  Илья,  легко
улыбнувшись. - Ты совсем извела бедного парня. За весь вечер не  одарила
ни единой улыбкой.
   Значили ли его слова то, что он не спускал с неё глаз, следил за  нею
весь вечер, или всё это сказано им так, для красного словца? То что Геля
не очень-то жалует Костю, известно всей семье.
   - Ты что, переживаешь о нём? - спросила Геля, пристально глядя Илье в
глаза.
   - Я просто думаю, неужели ты  коварная  притворщица?  -  засмеялся  в
ответ Илья.
   - Значит, переживаешь обо мне? Я не притворщица, я всегда говорю  то,
что думаю. Хочешь, тебе скажу?! - Геля не отводила взгляда от глаз Ильи.
   - Боюсь услышать что-нибудь  из  ряда  вон...  -  с  иронией  покачал
головой Илья, - давай, Ангелинка, лучше потанцуем.
   Илья поставил бутылку вина на стол и  за  руку  вывел  Гелю  в  центр
комнаты туда, где забыв про всех, покачивались в танце Кирилл и его Юля.
Геля положила Илье руки на плечи, а он легко притянул её к  себе,  обняв
за талию. Как приятны ей были  его  объятья,  пусть  ненастоящие,  пусть
всего лишь на время танца. Она чувствовала его тепло, тонкий аромат  его
одеколона, смешавшийся с горьковатым запахом сигарет и таяла от счастья.
Ей не хотелось сейчас думать, что это всего лишь своего  рода  игра,  он
близок, но непреодолимо далёк...  Он  рядом  -  только  протяни  руку  и
коснись его лица, но какое  невероятное  между  ними  расстояние!...  Он
улыбается  ей  в  полутьме  комнаты,  а  ей  хочется  плакать  от  всего
невысказанного, что так жжёт, мучит и  томит...  Геля  опустила  голову,
стараясь не думать ни о чём, но музыка  вдруг  как-то  внезапно  стихла,
словно  оборвалась.  Геля  подняла  голову   и   увидела   близко-близко
внимательные глаза Ильи. Почему они так близко? Неужели она  забылась  и
прижалась к нему, нарушив допустимую грань?... Но он не отстранился,  не
отодвинулся... он таким долгим взглядом  смотрит  на  неё.  Словно  ждёт
чего-то. Чего он ждёт? А что если вот сейчас  признаться  ему  во  всём,
высказать то, что столько лет держала она  в  душе?  Как  изменится  его
взгляд, его улыбка? А  впрочем,  ей  всё  равно,  что  он  ответит,  как
посмотрит на неё. Ей важно только одно - её собственное  чувство  и  то,
что он пока рядом. Пока...
   - Я люблю тебя,  -  услышала  Геля  издалека  собственный  голос.  Он
прозвучал глухо и отозвался эхом в груди. Ей показалось, конечно,  будто
Илья вздрогнул. Нет, он по-прежнему спокойно смотрел на неё.
   Только он теперь должен был сказать, что, конечно, тоже любит её, она
самая любимая его племянница, ненаглядный малыш... но Илья молчал, и  от
этого её признание неожиданно приобрело особую значимость. Он  понял,  о
какой любви говорит Геля и не высмеял её, не отшутился! Мог и, наверное,
должен был, но почему-то не стал. Вместо ответа Илья тихонько отвёл Гелю
в сторону и усадил на диван, словно она вот-вот упадёт. А сам  рядом  не
сел, сел напротив. Между ними оказалось  несколько  свечей,  они  горели
ярко и им не видно было лиц и глаз друг друга.
   " Я сделала что-то не то", - вдруг яростно забилась в  мозгу  у  Гели
тревожная  мысль.  "  Я  не  должна  была  это  ему  говорить!   Я   всё
испортила!..."
   - У меня есть  тост!  -  вдруг  раздался  голос  Саши.  Они  с  Диной
наконец-то вернулись с балкона в гостиную. - Мы сегодня ещё не  пили  за
нашу большую дружную семью! За всех нас! Знаешь, Юля, что на  протяжении
многих лет в нашей семье не  было  ссор  и  конфликтов.  Я  хочу  вам  с
Кириллом пожелать, чтобы вы продолжили эту традицию.
   - А я хочу пожелать, - сказал Антон, - чтобы все мои остальные дети в
скором  времени  последовали   примеру   Кирилла,   раз   уж   он   стал
первооткрывателем, и создали собственные  большие  и  дружные  семьи!  И
чтобы главной силой в них была любовь!
   - За любовь! - воскликнул Саша, но чокнулся сначала с мамой, а  потом
уж с Диной и остальными. Юля старательно и звонко чокалась со  всеми.  А
Илья  приподнялся  и  легко  коснулся  своим  бокалом  только  одного  -
Гелиного, словно никого больше вокруг не было. Потом сел как ни в чём не
бывало, выпил вино и поставил бокал, когда все ещё продолжали чокаться.
   - Ну что, ваш праздник  затягивается?  -  Антон  больше  не  выглядел
сердитым  и  озабоченным,  -  Веселитесь,  а  мы  пойдём  отдыхать.  Да,
Полинушка, столько событий в один день, что просто голова идёт кругом. С
тобой, оболтус, я завтра поговорю...
   Антон  многозначительно  посмотрел  на  Кирилла,  но  всем  уже  было
понятно, что гроза  миновала  и  с  Кирилла  просто  возьмут  клятвенное
обещание, что он не бросит учёбу и впредь постарается быть серьёзнее.
   Снова включили музыку, правда немного убавили громкость. Но танцевать
уже никому не хотелось в столь поздний час. Тут Саша вспомнил,  что  ещё
они  покупали  мороженое  и  фрукты  на  десерт.  А  гурманам  предложил
попробовать ананасы с шампанским. Гурманами оказались все, про мороженое
забыли и потребовали открыть  банку  с  ананасами  и  очередную  бутылку
шампанского.

3

   - Как ты думаешь, может быть нам стоит съездить вместе с  Кириллом  к
Юлиным родителям? - спросил Антон у Полины, когда они остались вдвоем  в
своей комнате. - Нужно всё-таки познакомиться...
   Антон расстёгивал ворот военной рубашки. Даже домашняя одежда у  него
была в основном военного образца. Антон терпеть не мог  расхристанности,
вытянутых коленок на домашних трико. Он всегда был " в форме".
   - Решим  вместе  с  ребятами,  -  ответила  Полина,  -  не  стоит  им
навязываться... Если позовут, конечно, поедем.
   Антон  хотел  было  возразить,  что  не  пристало  им  ждать  особого
приглашения в таком случае, но посмотрев  на  жену,  медленно  снимающую
ажурную блузку заботливо спросил:
   - Ты устала, милая?
   - Нет, не  особенно...  Как  можно  устать,  когда  у  детей  столько
радости.
   Антон приблизился к жене и ласково погладил её по голове.
   - Устала... - возразил он, пристально глядя ей в глаза, - хоть  и  не
подаёшь виду, я поэтому и увел  тебя  оттуда...  Давай  я  помогу  тебе,
милая.
   Антон повернул жену за плечи  к  себе  спиной,  и  щёлкнул  застёжкой
лифчика. Потом медленно спустил  с  плеч  бретельки,  а  затем  коснулся
пальцами её груди, одновременно целуя жену в шею.
   У Полины закружилась голова и от знакомо пугающей дурноты потемнело в
глазах. Она попыталась высвободиться, но горячие руки мужа  стиснули  ей
грудь. Антон прижимал её к себе, возбуждённо дыша, целовал  шею,  плечи,
волосы.
   - Антон, не надо! - глухо проговорила Полина.
   - Почему, милая, - Антон развернул жену к себе лицом,  -  я  так  уже
давно не видел от тебя ласки. Я истосковался по тебе!
   - Я тебя умоляю, не трогай меня! - Полина решительно убрала руки мужа
со своего тела. - Я не хочу ничего этого!
   - Что с тобой? Мы уже полгода не живём нормальной жизнью! Ты измучила
меня своей холодностью, своими постоянными отказами. Я - живой человек!
   - Я тоже живая, -  тихо  ответила  Полина,  -  и  я  больше  не  буду
заниматься с тобой любовью!
   Антон обмер от услышанного.
   - Как так - не будешь? - каким-то странным,  недобрым  и  напряжённым
шёпотом произнёс он, - ты думаешь, что говоришь? Ты моя  жена,  хотя  ты
стала забывать об этом в последнее время. Я знаю, всему виной  это  твоя
работа в кризисном центре! Эта секта какая-то,  тебя  словно  подменили,
будто промыли мозги! Очнись, Полина!
   - Оставь меня в покое, Антон!
   - Нет, я не оставлю тебя в покое! Ты сама не понимаешь, что  говоришь
и что делаешь!
   - Я всё понимаю! Я устала от  тебя,  от  твоей  навязчивой  любви!  Я
ничего  не  хочу  от  тебя  больше!  Не  прикасайся  ко  мне!  -  Полина
чувствовала, что ещё немного и не сможет сдержать слёз.
   А Антон словно обезумел. Он вдруг сильно побледнел,  черты  его  лица
исказились не то от боли, не то от отчаяния. Он схватил Полину за  плечи
и что есть силы рванул к себе и начал в каком-то неистовстве целовать её
губы. Она отталкивала его, но он быстро скрутил  ей  руки  за  спиной  и
через мгновение повалил на кровать.
   - Не смей.. Я не хочу.. Я ненавижу тебя, - Полина уже плакала, но  он
будто не слышал её слов, прорывающихся сквозь  рыдания.  Он  всем  своим
телом вдавливал её в кровать, и ей стало трудно дышать. Но она всё равно
сопротивлялась ему, хотя Антон был гораздо сильнее и Полина  знала,  что
ей никогда с ним не справиться.
   - Какой бред ты несёшь! Я не хочу это слышать! Замолчи! - исступлённо
повторял он и продолжал целовать её лицо.
   Полина от собственной беспомощности и слабости почти теряла сознание,
но когда Антон сорвал с неё остальную одежду  и  распял  её  под  собою,
перестала сопротивляться и плакать. Она безучастно лежала со скрученными
за спиной руками, как можно выше закинув голову назад, чтобы только  его
губы не касались её лица, чтобы  только  она  не  слышала  его  тяжёлого
дыхания. Она была растоптана и унижена настолько,  что  ей  не  хотелось
жить. Просто бы закрыть глаза и умереть, улететь отсюда далеко-далеко...
только бы ничего не видеть, ничего не слышать и не чувствовать.
   Когда всё закончилось, Полина с трудом поднялась с кровати  -  болела
каждая клеточка тела, изломавшегося  в  мучительном  сопротивлении.  Она
встала, надела длинный халат, наглухо запахнув его на груди. Антон сидел
на краю кровати, свесив руки ниже колен  и  низко  опустив  голову.  Под
полурасстегнутой рубашкой нервно вздымалась грудь, на  шее  пульсировала
вздувшаяся от напряжения вена.
   - Господи... - простонал Антон сквозь зубы, -  господи,  до  чего  ты
меня довела, Полина... Ты этого  хотела?  Этого?..  Чтобы  я  взял  тебя
силой? Что ты со мной сделала, любимая?!
   Антон поднял на Полину глаза, и она увидела в них  слёзы.  Но  ничего
уже больше не могло её взволновать в нём - а особенно  его  отчаяние  от
совершённого. Он изнасиловал её физически, но если разобраться,  то  все
эти годы не этим ли самым занимался с её молчаливого позволения?
   - Я ухожу от тебя, Антон, - безжизненно - ровным  голосом  произнесла
Полина. - Дети выросли. Я тебе больше ничего не должна.
   - Я разве когда-нибудь от тебя что-то требовал? - он смотрел на  жену
сузившимися от горечи и страдания  глазами,  голос  его  срывался,  губы
безвольно подрагивали. - Я так тебя любил всегда... А ты, почему ты меня
разлюбила?
   - Я не  любила  тебя  никогда,  Антон.  Прости  меня,  за  то  что  я
лицемерила... Я слабая, двуличная, беспринципная. Я как раз всё то,  что
ты так ненавидишь...
   - Нет! Не говори так! - Антон замотал головой, - Ты замечательная, ты
прекрасная...Боже мой, как я люблю тебя! Ты - моя жизнь,  без  тебя  мне
ничего не надо - ни семьи, ни детей! Полинушка, пощади меня,  не  уходи,
не оставляй меня! Я не смогу без тебя жить!...
   - А  я,  Антон,  не  смогу  жить  с  тобой...  я  прошу  тебя,  давай
расстанемся спокойно, мы взрослые люди. Не нужно  вот  этих  стенаний  и
слёз - они ровным счётом ничего не дадут, - Полина говорила эти жестокие
вещи так равнодушно и хладнокровно, словно её душа  навечно  очерствела.
Ей перестало быть больно от чужой боли, она нисколько  не  сочувствовала
человеку, с которым прожила большую часть своей жизни. Она вообще сейчас
ничего не чувствовала, глядя на его сгорбленные плечи -  ни  отвращения,
ни жалости.
   - Нет! - Антон  вдруг  с  какой-то  упрямой,  дерзкой  решительностью
посмотрел ей в глаза, -  я  не  отпущу  тебя,  ты  моя  жена  -  была  и
останешься ею навсегда.  Слышишь?  Если  ты  хочешь  превратить  меня  в
чудовище, монстра - я им стану, но ты будешь моей! Будешь спать со мной,
будешь любить меня - подчиняясь силе или добровольно - мне всё равно!  Я
тебе не позволю разрушить нашу семью! Не позволю  тебе  причинить  детям
боль!
   Сердце Полины сдавило ледяным обручем накатившейся вместо уверенности
обреченности и безысходности. Она снова почувствовала себя  беспомощной,
маленькой и слабой. Силы для сопротивления чужой воле покинули её. Антон
смотрел на неё прожигающим насквозь взглядом, надменным и повелительным.
Полина стиснув ладонями виски метнулась к двери.
   - Стой! - прозвучал приказ, - вернись немедленно ко мне!
   Он повысил на неё голос,  он  говорил  с  ней,  как  с  провинившимся
ребёнком. И первым её позывом было желание послушаться. Но она набралась
решимости, чтобы ответить:
   - Не смей так со мной разговаривать!
   А когда Антон взял её за запястье, чтобы притянуть к себе, решительно
повела рукой, высвобождаясь, и вышла из комнаты, захлопнув  дверь  перед
его лицом. Полина боялась сейчас только одного, что  Антон  выскочит  за
ней следом и свидетелями скверной сцены станут дети. Но Антон не  вышел,
даже не приоткрыл дверь. Полина быстрым шагом, чтобы никто  из  гостиной
её не заметил, прошла в кухню и обессилено опустилась на табурет.
   Однако Саша заметил, как мама зашла в кухню и сразу  понял  -  что-то
произошло. Он быстро поднялся и направился следом.
   Дина, сообразившая что к чему, в сердцах ругнулась  про  себя.  Опять
сейчас ручьем польются эти сладкие сопли! " Моя  ненаглядная  мамочка...
уси-пуси!.." Как это  противно,  как  осточертело!  Дина  рывком  допила
коньяк из рюмки и, не сказав никому ни слова, с гордо  поднятой  головой
удалилась из гостиной в их с Сашей комнату.
   Ну