ят!  -
примирительно проговорил я.
     - Нет! - Юра запетушился. - Я  даже  за  паспорт  не  соглашусь  быть
идиотом!
     - А чего тебе соглашаться, ты и так идиот, только без паспорта и  без
денег! - Леня глупо заржал.
     - Ты дурак! Немцы все равно идиоты!
     С последним  высказыванием  никто  спорить  не  стал,  ибо  оно  было
аксиомой у этого  "ученого"  человека,  а  сотрясать  воздух  бесполезными
убеждениями никто не хотел. Проще убедить стенку.
     Минут через пять дорога привела к местной центальной площади. В любом
провинциальном городке в таком месте концентрируется вся культурная  жизнь
в виде магистрата, полиции и магазинов. Здешнее  общество,  планируя  свое
село, не  стало  "изобретать  велосипед".  Ближайший  супермаркет  созывал
покупателей  ярко-зеленой  вывеской  "Тенгельман",  бургомистр  и  полиция
расположились тут же.
     - Сюда заходить не нужно, - авторитетно заявил Юра. - Здесь  дорогой.
Там чуть дальше есть "АЛДИ". Тот лучше и дешевле.
     Ну, "АЛДИ",  так  "АЛДИ"!  Весь  путь  моему  сознанию  представлялся
маленький ужин на троих из свинины с салатом, картошкой, разной  колбасой.
Нужно как-то пытаться выходить из тяжелого положения с питанием. В  супере
удалось к счастью найти пару-тройку видов продуктов, которые должны помочь
моей семье бороться с голодом в лагере. Я долго набирал коляску, потом  не
удовлетворился и перешел в другой магазин...
     Аппетит  медленно,  но  верно  разыгрывался.  Несмотря   на   недавно
съеденный обед, сытость не обуревала ни желудок,  ни  включала  покупочные
тормоза. Впрочем, наполнить мой пищеварительный тракт не по плечу  многим,
и немецкому правительству в особенности.
     Посещать на несытый или, тем  более,  на  голодный  желудок  немецкий
супермаркет,  в  момент,  когда  карман  греет  порядочная  сумма,  совсем
недальновидно, и задача вовсе не по мне. Хочется съесть все,  и  начинаешь
набивать продуктовую коляску, будто на пороге стоит грядущая блокада.  Юра
и Леня, составляя почетный эскорт,  торжественно  сопровождали  меня.  Они
подходили к полкам, рассматривали, пускали слюни и клали товары назад.
     - Это хорошее! - пояснял Юра, оказавшийся, как  и  следовало  ожидать
еще и экспертом в торговле продтоварами. В его глазах горел  голод  неделю
не евшего волка. - Вот, вот - это хорошая ветчина. Угу! Я знаю точно.
     В его руках вертелась большая банка.
     Пристальный взгляд на нее помог понять, что  и  вправду  не  помешает
полакомиться консервой. Потом дружно подошли к винному ряду. Большая полка
занимала всю стену и уходила в  далекую  перспективу,  плотно  уставленную
бутылками. В четком порядке от крепкого к более слабому, гнездилось всякие
виски, водки, за ними ликеры, вина. Этикетки и  наклейки  пестрели  гаммой
красок. От них рябило в глазах и возмущало податливые  мозги.  Пестрели  и
цены.
     - Вот! - Юра вытащил бутылку яичного ликера и демонстративно  показал
мне. - Вот таких "Адвокатов" в Голландии я много пил.
     В его голосе звучало безразличие, но  все  же  он  чуть-чуть  дрожал,
выдавая Юрино беспокойство, что прозрачные намеки до  меня  не  дойдут.  Я
подумал, что, мол, ладно, так и  быть.  Может  и  нужно,  как  новенькому,
что-то поставить. Впрочем,  это  -  лишь  отговорки  для  самого  себя  и,
главное, для Кати.
     Назад отправились тем же способом, что и сюда. Попутная  машина  была
поймана  сразу.  Мы  обменялись   с   шофером   традиционными   вопросами,
соответствующими  кодексу  поведения  немца  и  азюлянта  при   совместной
встрече, однако, на этот раз последовало и продолжение.
     - Русские - это  хорошо!  -  немец  покачал  головой,  правда  как-то
необычно, наискось. Не было понятно, выражал ли он этим  жестом  одобрение
или, наоборот, неудовольствие.  -  Много  негров  берут.  Плохо,  ненавижу
негров.
     Я уже второй раз за день слышал, что ненавидят негров. Потому  пришло
в голову развить тему.
     - Но я слышал, что многие немцы любят негров... А?
     - Да, но они - идиоты, - спокойным,  почти  знающим  тоном  продолжал
тот. - От негров прока нету. Они совершенно глупые  и  ничего  не  делают.
Румыны и албанцы воруют.
     - Но русские тоже воруют, - подковырнул я его каверзно.
     - Тоже, но не все. Многие работают и  хорошо  зарабатыавают.  В  моей
фирме есть двое, они хорошие. А воровать - это нехорошо.
     Лично я с ним согласен.


     В лагере с Катей состоялся долгий разговор,  главной  темой  которого
было то, что приобретает ее муж, ей не надо. "Она может вполне питаться  и
тем, что дают в лагере." Потом спросила, что мы начнем есть.  Я  предложил
ей начать с лагерного пайка. На этом возмущения зря потраченными  деньгами
прекратились.
     Через полчаса в дверь постучали, Леня и Юра с радостными лицами, явно
предвкушая что-то, стояли на пороге.
     - Ну? - Леня добро уставил свою глупую физиономию на меня.
     - Ну, - передразнил его, уже заранее зная, что плакал тихий ужин.
     - Что у нас на перекус? - Юра довольно потирал  руки  просачиваясь  в
дверной проем. Его глаза и щеки ярко  сигнализировали  лишь  одну  эмоцию:
"Жрать!" Не ожидая приглашения, "генерал" плюхнулся на стул  и  утвердился
на нем.
     - У меня для вас есть дерьмо кошачье под сладким  соусом.  Вчерашнее,
но можно разогреть, - мрачно глядя  предложил  я  для  них  меню  в  своем
понимании.
     - Ну а нам,  тогда,  пожалуйста,  колбаски,  -  ничуть  не  возмутимо
отчеканил Юра.
     - Оно и есть в виде колбаски, - злобненько пробурчал я и добавил  про
себя матерно.
     - Ладно, зови Филиппа! - Катя решила взять инициативу в свои руки. До
нее скорей дошло то, что мы в любом случае  не  отделаемся  от  назойливых
посетителей. - Нам нужна печка. Сейчас будем чего-нибудь готовить.
     Через несколько минут привели Филиппа. Силу применять для этого  явно
не пришлось. Он уже знал, что готовится  сабантуй  и  суетился,  предлагая
свою помощь.
     -  Ну,  чего,  ребятки,  разбогатели?  Молодцы!  Сейчас   чего-нибудь
сообразим. Давайте картошечки, еще чего-нибудь.
     Через  полчаса  "чего-нибудь"  резали,  "картошечка"   начала   глухо
шкворчать на  сковородке,  густо  приправленная  жирной  свининой.  Филипп
колдовал над ней, приговаривая себе под нос заклинания или просто повторяя
"рецепты домашней кухни". Мы сидели вокруг и за этим внимательно  следили,
сглатывая потоки слюны. У всех она давно наполнила желудок до предела и  с
каждой минутой становилось все больше невмоготу. У меня срабатывал рефлекс
на жаркое, у всей компании на предполагаемую бутылку.  Филиппа  эта  тема,
как оказалось, тоже занимала. Оторвавшись от  камлания  вокруг  сковородки
он, наконец, задал долгожданный вопрос.
     - Ну как, господа хорошие, нужно что-то сообразить по такому случаю?
     Его вопрос заранее не предусматривал возражений. В ответ Юра  и  Леня
дружно загудели, а я поддерживающее кивнул головой. Филипп, как человек не
слов, а действий, достал из кармана хрустящую немецкой  свежестью  зеленую
двадцатку и протянул Юре.
     - На, сходи к югам, возьми пачку сигарет, ну и чего-нибудь там.
     Юра в таком деле оказался расторопным и быстро вернулся с  сигаретами
и коньяком.
     -  Сорок  четыре  оборота!  -  оценивающее  посмотрели  на  бутыль  с
плескавшейся в ней омерзительно-коричневой жидкостью. Я предложил  позвать
Бориса, чтобы хоть таким образом подпортить настроение Юре.
     - Да, ребятки, он из вашей компании, - Филипп поддержал инициативу.
     - Ну его! Он - дурной! - Юра скривил губы. - Зачем он вам нужен?
     - Тебе жалко? Боишься, что тебе не достанется? Твою порцию съедят?
     - Боюсь! - петушился он, и был вполне искренен: вправду боялся.
     - Так тебе и так никто не даст.
     Я пошел за Борисом, не обращая внимания  на  недовольные  выступления
Юры. Он обиделся, что его мнение не приняли. Ну и пускай его!
     Борис лежал у себя на кровати и учил  немецкий  или  делал  вид,  что
учит.
     - Пойдем! - позвал я его.
     Тот быстро откинул книжку и спустился с кровати.
     -  А  к-куда?  -  спросил  он,  продолжая  оставаться   в   состоянии
готовности, но несколько удивленно.
     - Мы там решили чего-то отпраздновать, - нетерпеливо потянул я его  к
выходу.
     - Чего отпраздновать? - (Чтоб его забрало! Педант проклятый! Все надо
знать!)
     - Пока не знаю, но Филипп ставит. Наверное, он и решает, чего!
     - Да я не хочу, - произнес он без большого  энтузиазма,  скорее  ради
куража, но все равно стал двигаться вперед.
     - Пойдем, пойдем! Потом не будешь хотеть, когда пойло закончится.
     У нас компания уже крутилась вокруг стола с  бутылкой,  почти  танцуя
гопака от явного нетерпения.
     - Ну, что, ребятки, - это слово присутствует у Филиппа  постоянно.  -
Давайте по одной. Нельзя ж так душу мучать. За что страдаем?
     - Так картошка еще не готова! - удивленно вытаращился я на него.  Вот
дают! Без закуса. Лишь бы нажраться!
     - Ну, мы как раз и согреемся - убедительно продолжал он тянуть в свою
сторону.
     - Нет, извини, без закуски я не могу, - я и вправду не могу.  Пьем-то
для кайфа, а не чтобы блевать потом!
     - Давай, давай, потом закусишь! - Ленины глаза горели,  как  огромные
кошачие изумруды при виде валерьянки.
     - Ты что - не русский? - "генерал" раздражался совершенно серьезно  и
очень злобно. Одно это обстоятельство улучшало мое настроение.  -  Русские
после первой не закусывают.
     - Ну, во-первых, немцы уже пару дней как лишили  меня  этого  звания.
Во-вторых, русские не закусывают по привычке, у меня такой привычки нет.
     Юра клацнул зубами  от  моей  твердости.  Но  портить  настроение  не
хотелось. Пришлось,  вздохнув,  вытащить  колбасу  и  разрезать  ее  тоже.
Разлили виньяк по чашкам.
     - За что пьем? - Борис единственный вспомнил правила приличия.
     Компания напряглась, как бегуны перед стартом и молчаливо  посмотрела
на меня. Проклятье!  Терпеть  не  могу  говорить  тосты.  Не  умею...  Они
смотрели на меня своими  добродушными  глазами,  а  я  стал  терятся,  как
ребенок.
     - За нас с вами, за хрен с ними! - я высказал свой традиционный тост.
Меня дружно поддержали, опрокинув в себя содержимое чашек.
     Жидкость в сорок четыре оборота  была  дрянью.  Пфу-у-у!  Порядочной,
надо отметить, дрянью! Я пробовал и более поганые штуки,  но  до  сих  пор
никто меня не убедил, что в нормальных условиях их возможно употреблять.
     Скривив лицо и стараясь не вдохнуть воздух, положил в рот пару кусков
колбасы - вдруг поможет. Уф! Не очень помогло.  Другие  участники  попойки
или званого ужина - каждый называл,  как  нравится,  принялись  довольными
голосами расхваливать дрянь: "Коньяк, хоть и дерьмо, но пить можно!"  Я  с
ними не согласен ни в том, что это - коньяк, ни в том, что его можно пить.
     Несмотря на заявления, что русские после первой  не  закусывают,  все
дружно расхватали мою колбасу. Я бросился отбирать тарелку,  но  было  уже
поздно.
     На сковородке шла тяжелая битва, прерываемая трескам и шумом.  Оттуда
разносился чумящий запах съестного. Однако, само это  съестное  готовилось
слишко медленно. Голоса у нас повеселели и все заметно расслабились.
     - Вот, ребятки, что значит выпивка! - Филипп принял позу философа. Он
был нашим штатным Сократом. - Она разбивает барьеры между людьми. Человек,
когда он выпил, всегда поймет другого. И сам он сможет раскрыть душу  так,
как никакой трезвый не сумеет.
     - Да, но его поймет только выпивший. Трезвый пьяному - не товарищ,  -
опытным голосом вклинился Юра и  поводил  головой  в  подтверждение  своих
слов. Я уже отмечал,  что  этот  был  нашим  штатным  трепачом  и  клоуном
по-совместительству. - Я дома, как с армии пришел, каждый день пил.  Бабки
были, - его нос почти задел потолок, но все же не обрушил.
     - Я тоже, - поддержал Леня -  еще  один  новоявленый  "крутой"  нашей
компании. - У нас в Эргли меня все знали. Так то там позовут, то здесь. Я,
как с женой развелся, то часто пил.
     Из всех оттенков его интонации страшно сквозило старческим  опытом  в
юношеском изложении.
     - Ты уже и жениться успел! - недоверчиво усмехнулся Филипп.  -  Когда
же ты умудрился? Сколько тебе было?
     - Восемнадцать, но через год развелся, послал ее на  хрен,  -  скорее
жалобно, чем браво пояснил он.
     - Я тоже с первой развелся, - Филипп  вздохнул,  выпустив  из  лекгих
почти весь воздух, но так и не выдавив тоску. - Давайте,  ребятки  еще  по
одной!
     - Филипп, подожди, картошка  еще  не  готова!  -  мой  отчаяный  крик
прозвучал, будто посреди пустыни, и  тут  же  все  ихнее  лобби  принялось
буквально преследовать меня.
     - Нет, нет!  -  голоса  твердо  чеканили,  став  на  его  сторону.  -
По-русски после второй не закусывают!
     Я вздохнул и пошел резать колбасу.
     - Конечно! Пьете-то вы по-русски,  а  колбасой  МОЕЙ  закусываете,  -
бурчал я себе под нос и, по-моему, совершенно справедливо.
     Разлили опять. Филипп, взяв стакан, внимательно  на  него  посмотрел,
может чего там выискивая, ничего не нашел и решил сказать тост.
     - Я хочу рассказать вам  одну  притчу,  -  завелся  он,  мы  медленно
притухли.
     "В одном далеком царстве родился человек с болтом вместо  пупка.  Рос
этот человек, рос, но не давало ему покоя это  обстоятельство,  мешал  ему
болт. И однажды плюнул он, собрался и отправился на поиски того,  что  ему
поможет. Долго ходил по разным землям, встречался  с  разными  людьми,  но
никто не мог ему помочь. Наконец, одна старушка надоумила. Рассказала  она
ему, что далеко-далеко есть место, где храниться то, что ему  поможет,  но
великие испытания выпадут тому, кто отправиться искать.
     Пошел этот человек туда, и великие испытания не заставили себя  долго
ждать. Колдуны, змеи и прочая нечисть, как и  положено,  мешались  ему  на
пути. Долгие битвы на износ пришлось вести, чтобы добраться до  цели.  Но,
наконец, потеряв в боях одну руку, одну ногу, постарев,  поседев  добрался
он до вожделенной цели. В секретном ларце  нашел  гаечный  ключ,  отвернул
гайку, и - раз, отвалилась задница! "Так выпьем же за то, чтобы не  искать
на жопу приключений!
     - Осебенно, когда их уже нашли, -  саркастически  добавил  я,  и  все
горячо поддержали дружным гоготом.
     Посмеялись, опять выпили, опять  по  русскому  обычаю  закусили  моей
колбасой и продолжали разговаривать.
     - А сам-то ты, Филипп, откуда? - спросили мужка,  чтобы  завести  его
балаболку на полную мощь, а самим тихо прикалываться.
     Филипп приосанился:  рассказывать  -  это  его  страсть,  а  может  и
призвание - просто гусляр  народный.  Он  сделал  соответствующее  лицо  и
вдохновенно начал пояснять:
     - Да родился-то я под Винницей. Мой батя с мамкой  до  сих  пор  там.
Жили мы в деревне, а народ там  сами  знаете  -  недалекий,  -  он  махнул
пятерней, подтверждая свое полное презрение к тупоумным соотечественникам.
- Пошел в армию, а потом в город подался, -  он  многозначительно  покачал
головой. - Я в Симферополе много прожил, у меня дом свой был,  там  сейчас
жена с сыном остались. Бывшая жена...
     Филипп помолчал, посмотрел  грустно  на  свой  стакан,  потом  пошел,
задумчиво помешал картошку, пытаясь скрыть мысли, блуждавшие по его  лицу,
и, вернувшись, продолжил:
     - Я по профессии строитель. Я у нас строил, в Югославии почти  с  год
строил, вот теперь сюда приехал. У меня тут хозяин - юг, у него я  уже  не
раз работал. Он меня в эту Германию позвал, вызов  сделал.  Я,  понимаешь,
приехал, а он говорит, что  дело  сорвалось.  Привез  меня  в  Швальбах  и
сказал, что как только будет подряд, то меня позовет. Я вот  ему  на  днях
звонил, говорит, что на той неделе будет стройка, - Филипп опять подошел к
сковородке  и  что-то  там   поворочал   вилкой,   уебдился   в   качестве
произведенного продукта  и  радостно  сообщил.  -  Ну,  ребятки,  картошка
готова.
     Мы очередной раз поощрили его одобрительными криками, Катя  разложила
по тарелкам. Разлили по третей.
     - Ну, все допили, - разочарованно  констатиравал  Филипп,  перевернув
бутылку вверх дном. - Непорядок.
     - Тост, - Леня поднял чашку, игравшую роль рюмки, голос уже дрожал от
выпитого, но он собрался и сказал. - Ну, я не умею говорить,  но  я  хотел
вот что сказать. Вот  мы  все  ту  сидим...  Нас  судъба  забросила,  сами
знаете... Я, вот, и Юра из Латвии, Павел и Катя из Москвы, Филипп и  Борис
с Украины... Но мы все  собрались  здесь,  сидим,  вот,  пьем,  закусываем
колбасой...
     - У тебя претензии? - пришлось удивленно осведомиться мне.
     - Ха, ха. Да нет. Я вот что хотел сказать. Я хочу выпить за  то,  что
мы здесь сидим, и чтобы мы еще  когда-нибудь  потом  встретились  и  могли
также посидеть и выпить.
     - Ну ты не драматизируй так,  мы  можем  не  оттягивать.  Завтра  еще
выпьем, - отчего не подколоть дружка по пьяни?
     - Да дай ты человеку сказать, - заступился Филипп, и я заткнулся.
     - Короче, я хочу выпить за нас всех!
     Мы согласились, и Борис добавил:
     - Ничего не понятно, но хорошо.
     Чокнулись друг  с  другом.  Вилки  дружно  засверкали  в  воздухе,  и
картошка стала быстро перемещаться с тарелок в  наши  желудки.  На  минуту
повисло  молчание,   прерываемое   звуком   пережевывания   пищи.   Потом,
удовлетворив немного аппетит, Филипп вытащил пачку  сигарет  и,  предложив
всем по очереди, закурил. Все, кроме меня и Кати, закурили тоже.
     - А вы, что - не курите? - спросил он, но по-моему я уже говорил.
     - Нет, курить - вредно, - немного сморщив лицо, сообщил  ему.  Потом,
посмотрев на пустую бутылку и воззвав из памяти представление о только что
выпитой жидкости, покривился и добавил. - И пить тоже вредно.
     - Нет вредных веществ, есть вредные количества, - философски  заметил
Филипп. Мне сложно было с ним не согласиться.
     Я смирился с ролью ведущего, который задает вопросы на этом вечере, и
принялся приставать теперь к Боре.
     - А ты, Борис, откуда и зачем?
     - Он у нас кандидат наук, - влез Юра.
     - Кандидат? - удивленно преспросил я. Мы  так  не  играем!  Кандидата
наук я встретить здесь не ожидал. Хотя, впрочем, вид Бориса выдавал в  нем
или учителя или научного работника. Вот те на!
     - Да, физико-математических,  -  подтвердил  Борис,  правда  с  таким
видом, будто ему было совершенно все равно, кандитат он или нет и от каких
наук.
     - А в какой области?
     - Кристаллы. А подробно - это  слишком  запутанно,  -  военную  тайну
выдавать не захотел даже после ста граммов.
     - А чего ты там делал? - как по анкете.
     - М-много чего. Я закончил геологический, ходил в экспедиции, а потом
поступил на физический, закончил и сразу защитился. Работал завлабом.
     - Ну, так ты - крутой, - я и вправду был не готов, что завлаб сдастся
на азюль, и чуствовал себя сильно удивленным. - А чего ты сюда?
     - Сократили, - его глаза  высказали  большое  облегчение,  что  вышло
именно так.
     - А-а, ну тогда, конечно, ясно. Из какого ты места?
     - Это сложно, как и у половины советских.  Родился  под  Хабаровском,
рос подо Львовом, а жил в Полтаве. А сам-то ты что делал? -  без  перехода
он врезал мне в лоб.
     - А ничего, - лучше  всего  неопределенно  отмахнуться.  -  Учился  в
медицинском, а потом устал и бросил. Сюда приехал.
     - Хреново жилось, - то ли спросил, то ли пояснил Юра - друг дней моих
беспечных, не могущий минуты потерпеть без комментария. - Денег не было.
     - Да, - охотно согласился я. - Денег не было.
     - А у меня в Риге все круто было, - Юра медленно  покачал  головой  и
начал с видом опытного повествовать свою быль, которая, судя по  выражению
его лица была скорее небылицей. - Я, как с армии  вернулся,  так  пошел  с
братом машины чинить. Последний раз в ресторан  ходил,  так  тысячу  бэков
высадил, - "крутой" гордо вскинул голову. Делая свои сообщения, призванные
ошеломить пуб