рукой врач.
     Все уехали, а я пошел домой. Спать уже не хотелось. Вот-вот  начнется
рассвет. Через полчаса накинул куртку и вышел во двор.  Он  встретил  меня
неожиданным великолепием белого убранства. Валил плотный, как стена  снег,
и на земле его уже лежало сантиметров двадцать. Не появлявшийся  всю  зиму
снег, решил наконец дать о себе знать.
     - Да, - вслух подумал я, - трансфер у  Лени  получился  бурный.  Даже
снег пошел...
     В семь утра я потратил полчаса  на  побудку  Лени,  но  мои  действия
успеха не имели. Тогда просто вылил ему на голову чайник холодной  воды  и
еще через пятнадцать минут, сказав "до скорого", втолкнул в автобус вместе
с Филиппом.


     "Скорое" наступило гораздо раньше, чем я предполагал. Уже  через  два
дня мой сон нарушил стук в дверь. (Ох, эта дверь! Будь моя воля, я  бы  ее
порушил.) Явился Леня. Добрый чувак привез  с  собой  деньги  и  продукты,
полученные им на две недели вперед. Деньги, правда, он уже успел  к  этому
моменту превратить в  выпивку,  но  это  не  страшно,  все  равно  другого
назначения им не было.
     Дальше время полетело быстро. Леня то бывал у нас,  то  жил  у  своих
Франкфуртских знакомых.  Филипп  приезжал  как-то  в  гости.  Боря  и  Юра
ссорились без конца друг с другом и бегали  ко  мне  жаловаться,  что  его
оппонент - дурак. Мне уготовили они роль слушателя жалоб, но  занять  себя
по-прежнему нечем, так по мне хоть слушателем.
     В  лагере  происходили  всякие   мелкие   события.   Тот   пакистанец
выздоровел, встретил меня в коридоре и принялся  радостно  и  очень  бегло
что-то говорить. Я ему улыбнулся в ответ и постарался скорее ретироваться,
ибо побоялся, что он своими разговорами вгонит меня в состояние, в котором
сам недавно пребывал. Алжирские арабы не поделили  что-то  или  кого-то  с
мароканскими, в итоге одного марокканца выбросили "за  борт",  со  второго
этажа. Он встал, отряхнулся и пошел назад.  Пару  раз  приходила  полиция,
искала краденые велосипеды. Мы ездили во Франкфурт гулять.  Мое  мнение  о
городе не улучшилось. Проститутки, наркоманы и прочее все -  не  нравились
мне никак.
     Наконец вспомнили и про Юрину машину.
     Еще в начале января съездили мы в отделение полиции  и  написали  там
протокол. Точнее писал полицейский, а диктовал я. Они  зря  меня  упросили
переводить. Ибо делал я это на английском, который сам полицейский хоть  и
знал, но не в совершенстве. В итоге Юра с Леней пороли  какую-то  чушь  на
русском, а мне осталось говорить, то что считал нужным. Получилось большое
представление,  но  ничего  лучшего  предложить  не  смогли.   Под   конец
полицейский записал в протоколе, что я  сделал  перевод  с  латышского  на
немецкий. Я заметил, что ни того, ни другого не знаю. Он очень удивился  и
спросил, как же я тогда говорил со своими коллегами. Ему пояснил,  что  на
русском. Он махнул рукой и сказал мне, что это - одно и тоже. Тут от смеха
я уже удержаться не мог, но он уточнил, что для немцев это одно и тоже,  а
как там на самом деле - так то уже наша проблема.
     Теперь после ночного концерта с огнетушителем Кристина нажала на Юру,
и машину нужно срочно убирать.
     - Что делать? Что делать? - носился он из стороны в сторону,  но  это
не помогало решить проблему.
     Однако, друг мой  Юра  оказывается  иногда  и  прав:  дуракам  везет,
повезло и ему...
     Пребывание в опостылевшем месте мне не нравилось все больше и больше.
Вечером сидели мы с супругой моей за чаем.
     - Что скажешь, жена? - отставив пустую чашку, я растянулся на стуле.
     - Пойду к осетинам.
     - Тебе еще не надоело? Нашла друзей по уму?
     - Тебе все мои друзья не нравяться.
     - Да нет, как раз наоборот,  я  просто  не  вижу  никакого  прока  от
вербального  общения  с  ними.  Какие-то  другие  формы,  однако,   вполне
допустимы, хоть с обоими Виками.
     - У тебя главная забота - найти, куда от жены пойти. Вот к Мае...
     Ну,  здесь  уже  явно  начиналось.  Проблема  Маи  уже   неоднократно
появлялась у Кати в повестке дня.
     - Здорово получается! Ты бегаешь по гостям, а мне что?
     Она махнула рукой:
     - Иди к своей Майе, - и ушла.
     Вот тоже привязалась к Мае! Мы уже  имели  пару  бесед,  что  если  я
задерживаюсь у нее, так, мол, могу там и досыпать.
     Чушь все это. Но к Мае в любом случае мне не хотелось. Не хотелось  и
в уныние 33-го.
     - Эх! Придумать бы чего! - сказал я сам себе. -  Хоть  бери  и  бейся
башкой о стену. Непонятно, поможет ли, или стенка раньше развалится...
     От расстройства пришлось открыть литр пива  и  отрезать  себе  ломоть
колбасы. За месяцы азюля я поправился килограмм на семь. Многие люди  едят
много, когда нервничают, а я наоборот, когда работаю или во время стресса,
так не ем и не пью ничего. Но  стоит  расслабиться  и  опять  все  заново.
Сейчас период отдыха длится уже столько, что я начинаю порой забывать, как
работают. Может и вправду, лет двадцать так поживешь, а в одно  прекрасное
утро посмотришься в зеркало, а там - обезьяна без  кармана.  Но,  впрочем,
главное - не терять кошелек. Если в нем чего имеется,  то  хоть  обезьяной
работай...
     Второй добрый ломоть колбасы пошел вслед за вторым литром  пива.  Да!
Так жить, как оказалось, тоже можно! Ни тебе работы, ни тебе учебы. С утра
до вечера ноги кверху. Хочешь пива - пожалуйста, не хочешь - как изволите!
То ли дело у нас было и остается: хочешь жни,  а  хочешь  куй,  все  равно
получишь... сами знаете, каждый месяц первого  числа  получаете.  А  здесь
самый последний азюлянт себе на банку пива всегда наскребет, даже  если  и
не жнет и не кует.
     Мои философствования с самим собой прервала внезапно открывшаяся безо
всякого предупреждения дверь. В проем ввели друг друга Леня и Владик.
     - Мы в пуфе вчера были! - весело прокричал Леня.
     - Ну и как, пуф стоит? - со слабым интересом пробурчал я.
     - Стоит! Там такие девки! - Леня восторженно смотрел на него.
     - И?
     - Владик там к тайландке три раза ходил.
     - Ну а хоть раз смог?
     Владик утвердительно кивнул и добавил:
     - Но Ленчик ходил - бродил вокруг...
     - Да я пьяный был здорово...
     - Ты дурной был! Я ему сказал, чтоб шел... и деньги есть...
     - Зато там одна негритянка... - начал Леня.
     Владик расхохотался.
     - Леню там все одна негритянка пугала. Он в коридоре слонялся,  а  та
из комнаты вышла и хвать его за ширинку!  И  тянет  к  себе.  А  он  орет,
упирается, ей что-то лопочет и ржет.
     - Так я же ничего не понял. Я знаю, чего она хочет...
     - Конечно! В задницу тебя оттрахать! Она денег с тебя хочет.
     - Так я ей и кричу: "Нет денег!"
     - На каком языке?
     - Да на всех, что знаю...
     - Беда, что она только их не знает. Ну и чем все это закончилось?
     - А чем? Я пришел и сказал, что у парня нет денег, раз он так  сильно
не хочет.
     - Ну а откуда деньжишки-то?
     Они хитро хмыкнули.
     - Да Владик хочет на ферму устроиться работать. Так ему друг этот наш
франкфуртский помогает. Ну и он занял, в смысле Владик, у  Андрея  пятьсот
марок.
     - А на кой хрен?
     - Ну как? Может перед работой съездит домой, потом вернется. На это и
деньги.
     - Так Леня меня раскрутил. Я говорил,  что  не  могу  из  этих  денег
брать...
     - Но я же все отдам! - Леня сделал светлое лицо,  убежденное  в  том,
что говорит его обладатель. - Ты знаешь, Паша! У меня нет много друзей, но
Владик - это бесспорно лучший! Что его не попросишь, он сделает!  Все  для
дружбы!
     - И много вы всадили?
     - Да почти половину, - Владик казался раздосадованным.
     - А как теперь отдавать?
     - Заработаю, да и Леня вернет.
     - Да, я верну, ты не сомневайся!
     - Да и к тому же я могу этого Андрея больше и не увидеть...
     - А как же домой?
     - Да черт с ним!
     Леня покрутил головой и задумчиво произнес:
     - Я сейчас бабу хочу.
     Мы с Владиком дружно рассмеялись.
     - Так надо было в пуфе хотеть.  А  сейчас  если  только  с  дыркой  в
матраце.
     - Хэ! Я так не могу.
     - Так чем мы можем тебе помочь?
     - Нет. Я бабу хочу.
     - Ну так иди к вьетнаму! - предложил я.
     - Во! Точно! Я пошел к вьетнаму!
     Пошли к вьетнаму. Точнее не ко всему Вьетнаму, а просто  к  одной  из
представительниц этого славного государства. Леня стремился  удовлетворить
потребность, Владик, как получится, а я просто посмотреть,  что  из  этого
выйдет. Направлялись мы  на  первый  этаж,  где  жила  молодая  вьетнамка,
неизвестно какими путями попавшая в комнату одна. В  Германию  ее  привело
много причин, но бесспорно главная - деньги. Вот и решила девочка  подойти
к вопросу основательно, играть, так по  большому.  Занимается  она  мелкой
продажей: спиртное, сигареты всегда к услугам клиентов. К услугам клиентов
и сама хозяйка. По слухам за двадцать  марок  удовлетворяет  все  желания.
Дело движется бойко. Коллектив в лагере преимущественно мужской, и  женщин
многие давно не видели.
     Компанией подошли мы к ее двери. В коридоре кружились жившие рядом то
ли бангладешцы, то ли пакистанцы. Они все одинаковы и различить их сложно,
да и не  нужно.  Поскольку  зачинщиком  был  Леня,  то,  несмотря  на  все
заявления, что он не может разговаривать и договариваться, его подтолкнули
к двери. Мне стоять рядом не позволял  имидж  семейного  человека.  Владик
просто сомневался  в  успехе  и,  потому,  тоже  решил  в  переговорах  не
учавствовать.
     Леня постучал и тут же хотел  бежать  назад,  смутившись  пристальных
взглядов  со  стороны  жужжащей  толпы  коричневых   бангладешцев.   Дверь
открылась, и женский голос спросил что-то, но мы с Владиком  происходящего
в комнате не видели  и  наблюдали  только  Леню,  выдавливающего  из  себя
какие-то слова.
     - Я... Я... Ну мне нужно... - нудел он по-немецки.
     - Ты - дурак, - громко шептал ему Владик с безопасного расстояния,  -
скажи сразу, зачем ты пришел, да и все.
     - У тебя есть, - Леня почесал затылок. - Во! У тебя есть виски?
     - Дурак! - Владик постучал себе по лбу. - Какое виски?
     Вьетнамка, видимо, вынесла ему виски, но Леня покачал головой,  давая
понять, что ему они не нравятся.
     У Владика нервы не выдержали и он бросился к двери, но так, чтобы его
не видели.
     - Что ты чушь порешь? - опять зашептал он  на  весь  корридор.  -  Ты
скажи ей! Это по немецки будедт фики-фики! Что ты все виски, да виски!
     Леня прыснул от смеха и бросился  оттуда.  Владик  с  ним.  Вьетнамка
недовольно закрыла двери. Бангладешцы-пакистанцы посмеялись.
     - Ты что - дурак? - кричал Владик на Леню. - Какие виски? Совсем ты с
ума спятил. Как маленький! Ты что баб никогда не видел?
     - А вот ты иди сам!
     Владик плюнул и пошел сам. Мы же остались  наблюдать  со  стороны.  С
решительным видом он побарабанил в дверь и та распахнулась.  Лицо  Владика
резко изменилось с боевого на изумленное и он тихо пролопотал  по-немецки,
потупив взгляд в сторону стенки.
     - Я хочу виски.
     Леня истерично захохотал и во весь голос заорал Владику:
     - Фики-фики, дурак, какое виски?
     Тот  покраснел,  как  рак,  потом  мелькнула   бутылка,   но   Владик
отрицательно покачал головой. Дверь опять закрыли.
     - Ты что - идиот? - набросился Владик на Леню опять. -  Там  не  баба
вышла, а вьетнамец какой-то. Что, я ЕМУ  скажу  "фики-фики"?  Чего  орешь,
когда тебя никто не просит?
     Леня расхохотался. "Облом" у них получился со всей этой историей.
     - Ладно, ребята, давайте хоть виски возьмем, а то и  перед  вьетнамом
неудобно и делать все равно нечего, - предложил  я  им,  чувствуя,  что  в
противном случае вечер окажется слишком утомительным.
     Они живо согласились, но идти из них уже никто не решился.  Положение
семейного человека купить виски позволяло. На мой стук, вместо  ожидаемого
вьтнамца появилась, однако, девушка. Я открыл рот,  но  она  не  дала  мне
высказаться, а просто затянула вовнутрь.
     - Ты хочешь фики-фики? - прикрыв дверь, спросила она.
     Я не успел ответить, а та продолжала.
     - Когда хочешь ко мне, не нужно орать  на  весь  коридор.  Это  стоит
только двадцать марок, - без дальнейших разговоров девка стала стягивать с
себя халат, а стоявший тут же вьетнамец, вышел.
     Пока я пытался справиться с растерянностью,  и  сказать  ей  зачем  я
пришел, как она уже  была  в  чем  мать  родила.  Несмотря  на  отсутствие
моральной стойкости,  боязнь  получить  СПИД  все  же  достаточно  велика,
поэтому мне пришлось разочаровать жаждущую не столько любви, сколько денег
вьетнамочку.
     - Извини, но мне нужно виски.
     - Виски? - удивилась та. - Зачем тебе виски?  Я  тебе  делаю  что  ты
только хочешь.
     Пришлось опять покачать головой:
     - Нет, лучше виски.
     - Ну ладно пятнадцать...
     - Нет, виски, а это в следующий раз.
     Она разочорованно протянула бутылку.
     - Приходи позже, когда выпьешь, я буду одна, - с последней надеждой в
голосе предложила она напоследок.
     Я неопределенно качнул головой, а вьетнамка открыла дверь и выпустила
меня, при этом задержавшись, чтобы стоявшие пакистанцы смогли  ее  получше
рассмотреть. Те восторженно зашумели,  а  она,  сделав  характерный  жест,
позвала их, но  добавила,  что  удовольствие  сегодня  не  бесплатное.  Те
разочарованно развели руками.
     Я подошел к Лене в Владиком.
     - Что ты там делал? - озабоченно пристал Леня.
     - Я там ничего не делал. А чего ты там ничего  не  делал?  Она  голая
бегает, мужика  за  дверь  выставила  и  за  двадцать  марок  всем  подряд
предлагает.
     - И ты?.. - восторженно хихикнул Леня.
     - Я виски взял, а двадцать марок мне жалко.  Ты  можешь  хоть  сейчас
идти. Тетя ждет.
     - А вы? Ты, Владик, пойдешь? - Леня заколебался.
     - Нет! Я пойду виски пить!
     - Ну... - Леня почесал опять затылок, - ну и я не пойду, а то вы  все
без меня выпьете.
     Пошли пить виски.


     Через несколько дней выяснилось, что Лене пора съездить к себе  домой
и получить полагающиеся ему пятьсот марок. По  этому  поводу  спланировали
путешествие. Я находился в качестве  сопровождающего  лица  и  спонсировал
вместе с тем дорогу туда. Леня  клятвенно  обещал  деньги  вернуть  и  еще
обязался меня содержать всю поездку, то есть кормить,  поить  и  создавать
прочие комфортные условия.
     Поезд катил нас из Франкфурта в Фульду, мы пытались спать, но сидения
естественно мешали этому, а спальные вагоны в Германии не  приняты.  Прямо
рядом с нами расположились мама с дочкой и щебетали на весь вагон, как  на
Одесском базаре. Их русский язык нес в себе тяжелый провинциальный акцент.
Правда немцы того не понимали, они вообще с трудом понимали,  что  это  за
люди. Знают  -  аусляндер  (иностранец),  да  и  ладно.  Кто  в  них-то  в
иностранцах этих разбирается, все они на одно лицо: воруют, да пьют  кровь
из немцев. При том все полные дебилы,  ничего  не  понимают,  неграмотные,
ничего им не надо, только  бы  водку  хлестать...  Мамочка  с  девушкой  о
немцах, в свою очередь, тоже не высокого мнения,  судя  по  их  разговору.
Правда о Германии у них сложилось  весьма  положительное  впечатление,  но
заслуги немцев во всех успехах капиталистического строительства  никто  из
них не видел. Одеты они, как типичные СНГовые туристы, попавшие первый раз
за границу и успевшие побывать в дешевом магазине по распродаже одежды.  Я
не произносил ни слова, предчувствуя ужасный эффект  в  случае,  если  это
произойдет. Но Леня таки ляпнул:
     - Надо в Макдональдс зайти.
     Я не успел прореагировать, как две дамы резко повернулись к нам, и  я
почувствовал, что готов втереться в кресло.
     - Ой, вы - русские! - дружно воскликнули те.
     - Да, мы - русские, - я скрипнул зубами.
     - И давно вы здесь?
     - Уже и сами не помним.
     - Так вы - не туристы? - со страхом в голосе спросила молодая.
     - Нет, мы здесь  живем,  -  пояснил  Леня  состроив  привычно  глупое
выражение на лице. Те, правда, к таким лицам  явно  привыкли  и  этого  не
заметили.
     - Ой как хорошо! - опять хором воскликнули обе.
     - Кому? - нечаянно  выскочило  у  меня  с  насмешкой,  хоть  я  и  не
собирался этого говорить.
     - Как кому? Вам! Это же так  прекрасно!  Здесь  так  здорово!  Просто
ужас, как прекрасно! - Затрещали те по очереди и на перебой. -  Вам  здесь
нравится? Деньги есть?
     - Да! - Леня понял правила игры  и  мы,  как  бы  не  хотя,  небрежно
махнули руками. - Это у нас не проблема.
     - Так у вас, наверное, и машина есть? -  завороженно  глядя  на  наши
хамские морды, опять влезла молодая девушка.
     - Да. Есть, - мы опять небрежно махнули руками. - У него "Гольф", - я
указал на Леню.
     - А у него BMW, - он указал на меня.
     - А почему же вы на поезде едите?
     - Ха! - я злобно ухмыльнулся. - Да  я  уже  забыл,  как  по  железной
дороге ездить. Мы решили отдохнуть, прокатиться.
     - Мы, вообще, едем в  Фульде  в  Макдональдсе  покушать  и  назад,  -
добавил Леня.
     - А что, во Франкфурте нет Макдональдса? - опять удивилась мама.
     Я уничтожающе взглянул на нее.
     - Там пом-фриц недожареный.
     - Да, - поддержал меня мой друг. - Лучший пом-фриц в Европе -  это  в
Фульде. Даже в Париже не такой.
     Мы покачали головами с видом знатоков.
     - А что такое пом-фриц? - поинтересовалась тетя.
     - Мама! - дочка сильно толкнула ее в бок. - Это жареная картошка.
     - Ну а вы откуда и куда, - по долгу вежливости пришлось задать вопрос
и нам.
     - Ой, а мы из Тулы, - наперебой заговорили те. - Мы уже неделю здесь.
У нас знакомые. Мы во Франкфурт ездили. Там были в магазинах, скупились.
     После пояснений перешли к разговору о  Германии,  поведали  им  много
всякой ерунды, половина из которой просто никуда не лезет. В Фульде мама с
дочкой увязались за нами. Подумав немного, я все же пригласил их с нами  в
этот пресловутый Макдональдс  за  свой  счет.  Там  они  восторженно  ели.
Жареная картошка, как и следовало ожидать, оказалась недожареной, но  меня
это не особо волновало. Женщины рассказали нам много интересного про  Тулу
и немецкие покупки, но труба звала нас в дальнейший поход и  уходил  поезд
на конечную цели поездки - Лаутербах.
     Распрощавшись, мы отбыли, и еще через  полчаса  оказались  на  месте.
Переговоры с социальными работниками, которые выдавали пособие, оказались,
не долгими, и не трудными. Они просто вручили чек на Ленино  имя,  который
мы тут же и превратили в деньги в ближайшем банке.
     Слегка скупившись марок на сто пятьдесят  вслед  за  этим  в  местном
магазинчике, отправились мы на вокзал к автобусам. Ленино жилище,  по  его
словам, лежало в районе какой-то деревни, имя  которой,  правда,  он  знал
лишь приблизительно.  На  вокзале  я  провел  занимательные  переговоры  с
несколькими водителями и еще парочкой знающих обстановку людей.  Никто  из
них никогда не слышал ни о чем подобном тому названию,  которое  предложил
Леня. Времени уже порядочно, близится вечер и,  судя  по  расписанию,  все
возможные автобусы должны уже скоро отбыть в последний  на  сегодня  рейс.
Назад уехать у нас тоже оставалось мало шансов, ибо  поезда  здесь  редки,
как и автобусы. Кроме того мне не терпелось увидеть  "нормальное"  жилище,
вид которого я уже порядком позабыл, привыкнув к лагерю.
     Леня продолжал сохранять полное спокойствие. Ему легче, чего обо  мне
сказать трудно. Я совсем не люблю оказываться посреди незнакомого города и
ночевать на лавке, которой здесь и  в  помине  нет,  тем  более  в  парке,
который здесь не разбивали никогда.
     - Ничего. У нас виски есть две бутылки, - успокаивал он меня,  -  вон
целый мешок закуски...
     - Ты курицу сырую будешь зубами резать или на зажигалке поджаривать?
     Он посмеялся я его передразнил. На  улице  стоял  приличный  морозец,
здесь на возвышенности, даже снег лежал, не то что у нас под  Франк