- _Отчего вы, евреи, не хотите принять нашей культуры и нашей религии и
нашего языка? Вы - племя кочующих пастухов: мы - могущественный  народ.  У
вас нет городов и нет богатств: наши города словно людские муравейники,  и
наши  барки,  триремы  и  квадриремы,  груженные  всевозможными  товарами,
бороздят воды  всего  известного  мира.  Вы  едва  вышли  из  первобытного
состояния: у нас  есть  литература,  священство,  многовековая  история  и
государственные законы_.
   Нил.
   Ребенок - мужчина - изваяние.
   На берегу Нила прислужницы преклонили  колена,  тростниковая  люлька  -
муж, искусный в битве - каменнорогий, каменнобородый, сердце каменное.
   -  _Вы  поклоняетесь  темному  безвестному  идолу:  в   наших   храмах,
таинственных и великолепных, обитают Изида и Озирис. Гор и  Амон  Ра.  Ваш
удел - рабство, страх, унижения: наш  -  громы  и  моря.  Израиль  слаб  и
малочисленны сыны его: Египет - несметное воинство, и грозно  его  оружие.
Бродягами и поденщиками зоветесь вы: от нашего имени содрогается мир_.
   Беззвучная голодная отрыжка ворвалась в его речь. Повышением голоса  он
отважно поборол ее:
   - _Но, леди и джентльмены, если бы юноша Моисей внял этой речи и принял
бы этот взгляд на жизнь, если бы он  склонил  свою  голову,  склонил  свою
волю, склонил дух свой пред этим надменным поучением,  то  никогда  бы  не
вывел он избранный народ из дома  рабства  и  не  последовал  бы  днем  за
столпом облачным. Никогда бы не говорил он с Предвечным  средь  молний  на
вершине Синая и не сошел бы с нее, сияя отсветами боговдохновения на лице,
неся в руках скрижали закона, выбитые на языке изгоев_.
   Он смолк и оглядел их, наслаждаясь молчанием.


   ЗЛОВЕЩИЙ ЗНАК - ДЛЯ НЕГО!

   Дж.Дж.О'Моллой не без сожаленья заметил:
   - И все же он умер, не ступив на землю обетованную.
   - Внезапная - в - тот - миг - хотя - и - от - продолжительной - болезни
- нередко - задолго - сжижаемая - кончина, - изрек Ленехан. - И  позади  у
него лежало великое будущее.
   Послышалось, как стадо босых ног ринулось через вестибюль и по лестнице
вверх.
   - Вот что такое искусство речи, - сказал профессор, не встретив ничьего
возражения.
   Унесено ветром. Людские скопища в Моллахмасте и в Таре королевской.  На
целые мили - ушные полости. Громовые речи трибуна звучат - и  развеиваются
ветром. Народ обретал убежище в его голосе. Умершие  звуки.  Акаша-хроника
где все что происходило когда-нибудь где-нибудь где угодно. Обожайте его и
восхваляйте - но с меня хватит.
   У меня есть деньги.
   - Джентльмены, - произнес Стивен.  -  Следующим  пунктом  повестки  дня
позвольте внести предложение о переносе заседания в другое место.
   - Вы меня изумляете. Надеюсь, это не пустая любезность  на  французский
манер? - спросил мистер О'Мэдден Берк. - Ибо, мыслю, сие есть время, когда
винный кувшин, выражаясь  метафорически,  особливо  приятствен  в  древней
вашей гостинице.
   - Быть по сему и настоящим решительно  решено.  Все  кто  за  говори  в
глаза,  -  возгласил  Ленехан.  -  Прочим  молчок.  Объявляю   предложение
принятым. В какое же именно питейное  заведение?..  Подаю  свой  голос  за
Муни!
   Он возглавил шествие, поучая:
   - Мы резко отвергнем возлияния крепких напитков, разве не так?  Так  да
не так. Ни под каким видом.
   Мистер  О'Мэдден  Берк,  шедший  за  ним  вплотную,   произнес,   делая
соратнический выпад зонтом:
   - Рази, Макдуф!
   - Весь в папашу! - воскликнул редактор, хлопнув  Стивена  по  плечу.  -
Двинулись. Где эти чертовы ключи?
   Он порылся в кармане и вытащил смятые листки.
   - Ящур. Помню. Все будет в порядке. Пойдет. Где же они? Все в порядке.
   Он снова сунул листки в карман и ушел в кабинет.


   БУДЕМ НАДЕЯТЬСЯ

   Дж.Дж.О'Моллой, собравшись последовать за ним, тихо сказал Стивену:
   - Надеюсь, вы доживете, пока это напечатают. Майлс, одну минутку.
   Он прошел в кабинет, затворив дверь за собой.
   - Пойдемте, Стивен, - позвал профессор. - Это было блестяще, не  правда
ли? Прямо-таки пророческие виденья. Fuit Ilium!  [Миновал  Илион!  (лат.)]
Разграбление  бурной   Трои.   Царства   мира   сего.   Былые   властители
Средиземноморья - ныне феллахи.
   Первый мальчишка-газетчик,  стуча  пятками,  промчался  по  лестнице  и
ринулся мимо них на улицу с воплем:
   - Специальный выпуск, скачки!
   Дублин. Мне еще многому, многому учиться.
   Они повернули налево по Эбби-стрит.
   - Меня тоже посетило видение, - сказал Стивен.
   - В самом деле? - сказал  профессор,  подлаживаясь  с  ним  в  ногу.  -
Кроуфорд нас догонит.
   Еще один мальчишка пронесся мимо них, вопя на бегу:
   - Специальный выпуск, скачки!


   ДОБРЫЙ ДРЯХЛЫЙ ДУБЛИН

   Дублинцы.
   - Две дублинские весталки, - начал Стивен, -  престарелые  и  набожные,
прожили пятьдесят и пятьдесят три года на Фамболли-лейн.
   - Это где такое? - спросил профессор.
   - Неподалеку от Блэкпиттса.
   Сырая  ночь  с  голодными  запахами  пекарни.  У  стены.  Пухлое   лицо
поблескивает под дешевою шалью. Неистовые сердца. Акаша-хроника.  Поживей,
милок!
   Вперед. Попробуй, рискни. Да будет жизнь.
   - Они желают посмотреть панораму Дублина с вершины колонны Нельсона.  У
них накоплено три шиллинга десять пенсов в красной жестяной копилке в виде
почтового  ящика.  Они   вытряхивают   оттуда   трехпенсовые   монетки   и
шестипенсовики, а пенсы выуживают, помогая себе лезвием ножа. Два шиллинга
три пенса серебром, один шиллинг семь пенсов медью. Они надевают шляпки  и
воскресные платья, берут с собой зонтики на случай дождя.
   - Мудрые девы, - сказал профессор Макхью.


   ЖИЗНЬ БЕЗ ПРИКРАС

   - Они  покупают  на  шиллинг  четыре  пенса  грудинки  и  четыре  ломтя
формового  хлеба  у  мисс  Кейт  Коллинз,  хозяйки  Северных  Столовых  на
Мальборо-стрит. Потом они  покупают  двадцать  и  четыре  спелые  сливы  у
девчонки, торгующей у самого  подножия  колонны  Нельсона,  чтобы  утолять
жажду после грудинки. И, заплатив две трехпенсовые монетки  джентльмену  у
турникета, они медленно начинают взбираться по винтовой лестнице,  кряхтя,
подбадривая  друг  друга,  пугаясь  темных   мест,   борясь   с   одышкой,
переспрашивая одна другую, а грудинка  у  вас,  вознося  хвалы  Господу  и
Пречистой Деве, грозясь повернуть назад и  выглядывая  в  смотровые  щели.
У-уфф, слава Богу. Мы и понятия не имели, что это так высоко.
   Зовут их Энн Карнс и Флоренс Маккейб. Энн Карнс страдает радикулитом  и
растирается от него лурдской водой,  которую  ей  дала  одна  леди,  а  та
получила бутылочку от одного монаха-пассиониста. У Флоренс Маккейб  каждую
субботу на ужин свиные ножки и бутылка двойного пива.
   - Антитезис, - молвил профессор, кивая дважды. - Девы-весталки.  Так  и
вижу их. Но что же наш друг там мешкает?
   Он обернулся.
   Стая стремглав летящих мальчишек неслась вниз по  ступеням,  разлетаясь
во все стороны, вопя, размахивая белыми листами газет. За ними на лестнице
появился Майлс  Кроуфорд,  в  нимбе  шляпы  вокруг  малиновой  физиономии,
продолжая беседовать с Дж.Дж.О'Моллоем.
   - Нагоняйте, - крикнул ему профессор и помахал рукой.
   Затем он снова зашагал рядом со Стивеном.


   ВОЗВРАЩЕНИЕ БЛУМА

   - Да-да, - сказал он, - я их вижу.
   Мистер  Блум,  весь  запыхавшийся,  попавший  в   оголтелый   водоворот
мальчишек-газетчиков  возле  редакций  "Айриш  католик"  и  "Дублин  пенни
джорнэл", воззвал:
   - Мистер Кроуфорд! Минуточку!
   - "Телеграф"! Специальный выпуск, скачки!
   - Ну, в чем дело? - спросил Майлс Кроуфорд, замедляя шаг.
   Выкрик газетчика раздался перед самым носом мистера Блума:
   - Ужасная трагедия в Рэтмайнсе! Ребенка защемило тисками!


   ИНТЕРВЬЮ С РЕДАКТОРОМ

   - Все об этой рекламе, - начал мистер Блум, проталкиваясь  к  ступеням,
отдуваясь и вынимая вырезку из кармана. - Я только что говорил с  мистером
Ключчи. Он сказал, что закажет на два месяца. А там посмотрит. Но  он  еще
хочет заметку в "Телеграфе", в субботнем розовом, чтобы привлечь внимание.
Я уже говорил советнику Наннетти, он хочет такую же, как была в  "Килкенни
пипл", если еще не слишком поздно.  Я  бы  мог  ее  взять  в  Национальной
Библиотеке. Понимаете, дом ключей. Его  фамилия  Ключчи,  получается  игра
слов. Но он, можно считать, обещал, что закажет. Но он только хочет, чтобы
это немножко раздуть Что мне ему передать, мистер Кроуфорд?


   П.М.Ж.

   - Передайте, что он может поцеловать  меня  в  жопу!  -  отрезал  Майлс
Кроуфорд, сделав выразительный жест. - Вот так в натуре и передайте.
   Слегка нервничает. Надо поосторожней. Все  двинулись  выпить.  Рука  об
руку. Морская  фуражка  Ленехана  поспешает  на  дармовщинку.  Как  всегда
подольстился. Интересно кто всех подбил молодой Дедал что ли.  Сегодня  на
нем вполне приличные башмаки. В последний раз как я его видел у него пятки
высвечивали. И где-то вляпался в грязь. Беззаботный малый. Что же он делал
в Айриштауне?
   - Что же, - сказал мистер Блум, снова переводя взгляд на  редактора.  -
Если я достану эскиз, стоит, по-моему, поместить маленькую заметку. Думаю,
он даст это объявление. Я ему передам...


   П.М.Б.И.Ж.

   - Он может поцеловать мою благородную ирландскую  жопу!  -  громогласно
объявил Майлс Кроуфорд. - Совершенно в любое время, так вот и передайте.
   И  покуда  мистер  Блум  стоял,  взвешивая  положение  и   нерешительно
улыбаясь, он двинулся дальше своей подергивающейся походкой.


   В ПОИСКАХ ССУДЫ

   - Nulla bona [никакого имущества (лат.)], Джек, -  сказал  он,  поднося
руку к подбородку. - Я и сам вот посюда. Тоже крупные передряги. Не  далее
как на прошлой неделе  разыскивал,  кто  бы  дал  поручительство  под  мой
вексель. Мне очень жаль, Джек. Будь хоть малейшая возможность. Если бы мог
где-нибудь найти, я бы со всей душой.
   Дж.Дж.О'Моллой кисло поморщился и молча  зашагал  дальше.  Они  нагнали
остальных и пошли рядом с ними.
   - И когда они съели свою грудинку и хлеб и вытерли все двадцать пальцев
о бумагу от хлеба, тогда они подошли поближе к перилам.
   - Тут кое-что для вас, - пояснил  профессор  Майлсу  Кроуфорду.  -  Две
дублинские старушки на вершине колонны Нельсона.


   НУ И КОЛОННА! - ВОТ ЧТО СКАЗАЛА ПЕРВАЯ ИЗ ВЗОБРАВШИХСЯ

   - Это свежо, - одобрил Майлс Кроуфорд. -  Это  материал.  Выбрались  на
гулянье сапожников в Дагл. Две старые плутовки, а дальше что?
   - Но они боятся, что колонна упадет, - продолжал Стивен. -  Они  глядят
на крыши и спорят о том, где какая церковь:  голубой  купол  в  Рэтмайнсе,
Адама и Евы, святого Лаврентия О'Тула. Но, когда смотрят, у  них  начинает
кружиться голова, так что они задирают платья...


   ЛЕГКАЯ НЕОБУЗДАННОСТЬ ЭТИХ ЖЕНЩИН

   - Полегче, - сказал Майлс Кроуфорд. - Без  поэтических  вольностей.  Мы
тут в епархии архиепископа.
   - И усаживаются на свои полосатые исподние юбки, взирая вверх на статую
однорукого прелюбодея.
   - Однорукий прелюбодей! - воскликнул профессор. - Мне это  нравится.  Я
уловил мысль. Я вижу, что вы хотите сказать.


   МОЖНО ПОДУМАТЬ, ДАМЫ ОДАРИВАЮТ ГРАЖДАН ДУБЛИНА
   СКОРОСТНЫМИ ПИЛЮЛЯМИ И БЫСТРОЛЕТНЫМИ МЕТЕОРИТАМИ

   - Но у них от этого затекает шея, - говорил Стивен, - и они так устали,
что уже не могут смотреть ни вверх ни вниз ни даже  говорить.  Они  ставят
между собой пакет со сливами и начинают их поедать одну за другой,  утирая
платочками сливовый сок, стекающий изо рта, и не спеша выплевывая косточки
через перила.
   В конце у него  вдруг  вырвался  громкий  молодой  смех.  Услышав  его,
Ленехан и  мистер  О'Мэдден  Берк  обернулись  и,  помахав  им,  повернули
наискосок в сторону Муни.
   - Это все? - спросил Майлс Кроуфорд. - Закончим, пока  они  не  сделали
чего похуже.


   СОФИСТ ПОРАЖАЕТ НАДМЕННУЮ ЕЛЕНУ ПРЯМЫМ ПО СОПАТКЕ. СПАРТАНЦЫ
   СКРЕЖЕЩУТ КОРЕННЫМИ. ИТАКИЙЦЫ БОЖАТСЯ, ЧТО ИХ ПЕН ЧЕМПИОНКА

   - Вы мне напоминаете Антисфена, - сказал профессор, -  ученика  софиста
Горгия. О нем рассказывают, что никак не могли решить,  кого  он  яростнее
хулил, других или же себя самого. Он был сыном аристократа и рабыни. И  он
написал книгу, в которой отнял пальму первенства по  красоте  у  аргивянки
Елены и передал ее бедной Пенелопе.
   Бедная Пенелопа. Пенелопа Рич [Rich - богатая (англ.)].
   Они приготовились перейти через О'Коннелл-стрит.


   АЛЛО, ЦЕНТРАЛЬНАЯ!

   В различных точках на всех восьми линиях стояли на рельсах с застывшими
дугами  трамваи,  шедшие  в  или  из  Рэтмайнса,   Рэтфарнэма,   Блэкрока,
Кингстауна  и  Долки,  Сэндимаунт  Грин,  Рингсенда  и  Сэндимаунт  Тауэр,
Доннибрука,  Пальмерстон  парка  и  Верхнего  Рэтмайнса,   в   неподвижном
спокойствии короткого  замыкания.  Наемные  экипажи,  кабриолеты,  ломовые
телеги, почтовые фургоны, собственные  кареты,  повозки  для  газированных
минеральных вод с громыхающими ящиками бутылок громыхали, катили, влекомые
лошадьми, - стремительно.


   КАК? - И АНАЛОГИЧНО - ГДЕ?

   - А как вы это назовете? - осведомился Майлс  Кроуфорд.  -  И  где  они
взяли сливы?


   ИЗ ВЕРГИЛИЯ, ГОВОРИТ ПЕДАГОГ. ВТОРОКУРСНИК ЖЕ
   ПРИСУЖДАЕТ СЛИВЫ СТАРИКУ МОИСЕЮ

   - Назовите это... сейчас,  минутку,  -  сказал  профессор,  в  раздумье
широко раздвинув длинные губы. - Постойте,  постойте.  Назовем  так:  deus
nobis haec otia  fecit  [нам  бог  досуга  эти  доставил  (лат.  Вергилий.
Буколики. Эклога 1, 6)].
   - Нет, - отвечал Стивен. - Я это  назову:  _Вид  на  Палестину  с  горы
Фасги, или Притча о сливах_.
   - Я понимаю, - сказал профессор.
   Он звучно рассмеялся.
   - Понимаю, - повторил он  с  явным  удовольствием.  -  Моисей  и  земля
обетованная. Это ведь мы его навели на мысль, - добавил  он,  обращаясь  к
Дж.Дж.О'Моллою.


   ГОРАЦИО - ПУТЕВОДНАЯ ЗВЕЗДА В ЭТОТ ДИВНЫЙ ИЮНЬСКИЙ ДЕНЬ

   Дж.Дж.О'Моллой  искоса  бросил  усталый  взгляд  на  статую,  продолжая
хранить молчание.
   - Понимаю, - сказал профессор.
   Он задержался на пятачке у памятника сэру Джону Грэю и глянул наверх на
Нельсона сквозь сеть морщинок своей кривой усмешки.


   УРЕЗАННЫЕ КОНЕЧНОСТИ ОКАЗЫВАЮТСЯ БОЛЬШИМ ИСКУШЕНИЕМ ДЛЯ ИГРИВЫХ
   СТАРУШЕК. ЭНН ВЕРТИТСЯ, ФЛО КРУТИТСЯ - НО СТАНЕМ ЛИ ОСУЖДАТЬ ИХ?

   - Однорукий  прелюбодей,  -  повторил  он,  усмехаясь  угрюмо.  -  Надо
сказать, это меня привлекает.
   - Старушек тоже привлекало, - сказал Майлс Кроуфорд, -  если  Всевышний
дал бы нам знать всю истину.



8

   Ананасные леденцы, лимонный  цукат,  сливочные  тянучки.  Липкослащавая
девица целыми совками насыпает ириски  учителю  из  Христианских  братьев.
Какой-нибудь школьный праздник. Один вред для детских животиков.  Сладости
и засахаренные фрукты,  поставщик  Его  Величества  Короля.  Боже.  Храни.
Нашего. Сидит у себя на троне,  обсасывает  красные  карамельки  до  белой
начинки.
   Хмурый молодой человек из  АМХ  [Ассоциация  молодых  христиан],  зорко
стоящий на посту  средь  душных  приторных  испарений  кондитерской  Грэма
Лемона, вложил какой-то листок в руку мистера Блума.
   Сердце сердцу весть подает.
   Блу... Про меня? Нет.
   Блудный сын... кровь агнца...
   Небыстрые ноги уносили его к реке, читающего. Ты обрел ли спасение? Все
омыты в крови  агнца.  Бог  желает  кровавой  жертвы.  Рождение,  девство,
мученик, война,  закладка  здания,  жертвоприношение,  всесожжение  почки,
алтари друидов.  Илия  грядет.  Д-р  Джон  Александр  Дауи  восстановитель
Сионского Храма грядет.

   Грядет! Грядет!! Грядет!!!
   Всех просим от души.

   Доходное занятие. А в том году Торри и  Александр.  Многоженство.  Жена
такое покажет. Где же я видел эту  рекламу  какая-то  бирмингемская  фирма
светящееся распятие. Спаситель наш. Ночью проснешься в темноте  и  увидишь
как он на стене висит. Призрак Пеппера та же идея. И нас целиком искупил.
   Фосфором это наверно делают. Оставишь кусок трески например. Сам  видел
она светится голубым. Когда той ночью пошел  в  кладовку.  Неприятно,  все
запахи там скопились, едва откроешь, шибает. Чего это ей тогда захотелось?
Изюму из Малаги. Все думала про Испанию. Перед тем как Руди родился. Такая
фосфоресценция, голубовато-зеленоватая. Для мозга очень полезно.
   От угла дома Батлера рядом с памятником он глянул  вдоль  Бэйчлорз-уок.
Дедалова дочка еще все там, возле Аукционов Диллона.  Какую-нибудь  старую
мебель продают. Узнал ее сразу по глазам совершенно  отцовские.  Слоняется
ждет  его.  Всегда  дом  разваливается  после  смерти  матери.  А  у  него
пятнадцать детей. Редкий год не рождались. Так по их богословию не то  поп
не  даст  бедной  женщине  чего  там  исповеди  отпущения.   Плодитесь   и
размножайтесь. Вы где-нибудь про такое слыхали? Этак у  тебя  проедят  все
дотла. Им самим-то не надо кормить семью. Сыты туком земли. Их кладовые  и
погреба. Посадить бы их на черный  пост  Йом  Кипур.  Хлебцы  в  Страстную
пятницу. За день только обед и легкий завтрак, а то опасно еще свалится на
алтарь. У таких господ экономки ты попробуй что-нибудь из нее вытянуть.  В
жизни не вытянешь. Как  денежки  из  него.  Живет  припеваючи.  Гостей  не
бывает. Все только для себя. Следит за своей мочой. Хлеб и масло приносите
свои. Его преподобие: тихоня, вот подходящее слово.
   Милость Божья а  платье-то  у  бедняжки  одни  отрепья.  И  вид  совсем
отощавший. Картошка да  маргарин  маргарин  да  картошка.  Это  все  потом
сказывается. По плодам узнаете их. Подрывает здоровье.
   Когда он ступил на  мост  О'Коннелла,  клуб  дыма,  пышно  распускаясь,
поднялся над парапетом. Баржа пивоварни с экспортным портером. В Англию. Я
слышал он от морского воздуха скисает. Интересно  бы  как-нибудь  получить
пропуск через Хэнкока да  посмотреть  эту  пивоварню.  Целый  особый  мир.
Кругом бочки с портером, красота. Но  крысы  и  туда  забираются.  Упьются
раздуются с собаку и плавают на поверхности. Мертвецки упившись  портером.
Налижутся до блевотины как черти. Пить  этакое,  это  представить  только!
Бочонок - крысенок. Конечно, если бы мы обо всем знали.
   Глянув вниз, он увидел, как, шумно хлопая крыльями,  меж  мрачных  стен
набережной кружат чайки. Свежо на море. А если я брошусь вниз? Сын  Рувима
Дж. наверняка наглотался этих помоев полное брюхо.  Переплатил  шиллинг  и
восемь пенсов. Хе-хе. Забавная у него манера вдруг вставить историю  ни  с
того ни с сего. И рассказывать их умеет.
   Чайки, кружа, снижались. Ищут себе поживу. А ну-ка.
   Он бросил в  стаю  скатанный  бумажный  комок.  Илия  грядет,  скорость
тридцать два фута в сек. Не обманулись. Комок, оставленный  без  внимания,
закачался на затухающей волне, уплыл под устои моста. Не такие  уж  полные
дураки. Когда я в тот день черствый пирог выбросил за борт "Короля  Эрина"
небось подобрали в полсотне ярдов  за  кормой.  Соображают.  Они  кружили,
хлопая крыльями.

   Унылая тощая чайка,
   Куда ты летишь, отвечай-ка!

   Вот так поэты и пишут, надо чтоб одинаковые звуки.  Да  но  у  Шекспира
рифм нет - белый стих. Это поток языка. Мысли. Торжественно.

   Гамлет, я дух родного твоего отца,
   На время поскитаться осужденный.

   - Яблоки, яблоки, пенни пара! Пенни пара!
   Взгляд его прошелся по глянцу яблок, плотно уложенных у ней на лотке. В
это время они из Австралии,  должно  быть.  Кожура  блестит:  протерла  их
платком или ветошкой.
   Погоди. А бедные птахи.
   Он снова остановился, купил у старушки с яблоками два  сладких  пирожка
на пенни, разломал на кусочки и бросил в  Лиффи.  Видали?  Чайки  налетели
бесшумно, две, потом остальные, ринулись  вниз,  набрасываясь  на  добычу.
Готово. Начисто расхватали.
   Явственно ощущая их пронырливую жадность, он отряхнул мелкие  крошки  с
ладоней. Небось не ждали такого. Манна небесная. Они все  кормятся  рыбьим
мясом вся эта морская птица чайки гагары. Лебеди из Анны Лиффи сюда иногда
заплывают покрасоваться. О вкусах не  спорят.  Интересно,  на  что  похоже
лебединое мясо. Робинзону Крузо приходилось ими питаться.
   Они кружили, устало хлопа