Потом,  покончив  с
легким завтраком, направился лугами  в  Кэстербридж  с  письмом  в  кармане,
которое он собирался отправить  по  городской  почте,  чтобы  оно  пришло  к
адресату на день раньше.
     Утро было туманное, и деревья звучно роняли капли влаги,  собранной  из
пропитанного сыростью воздуха, а вместе с каплями на землю иногда  падал  из
своей  чашечки  желудь.  В  лугах,  на  живых  изгородях,  складками  висела
потемневшая от влаги паутина, а  опавшие  листья  пестрели  всеми  оттенками
коричневого, зеленого и желтого цветов.
     Приближаясь к проселочной дороге, священник услышал  негромкое  веселое
посвистыванье, а затем и легкие шаги человека, шедшего в том же направлении,
что и он сам. Выйдя  на  перекресток,  священник  увидел  веселую,  открытую
физиономию Дика Дьюи. Дик приподнял шляпу, и священник свернул на ту дорогу,
по которой шел Дик.
     - Доброе утро, Дьюи. Какой у вас жизнерадостный вид!  -  сказал  мистер
Мейболд.
     - Да, сэр, у меня хорошее настроение, - и даже очень! Сейчас вот иду  в
Кэстербридж забрать Красоткин хомут; в  субботу  мы  оставили  его  там  для
починки.
     - И я в Кэстербридж, значит, нам по пути, - сказал священник.
     Дик легонько подпрыгнул, чтобы попасть в ногу с мистером  Мейболдом,  а
тот продолжал:
     - Кажется, я не видел вас вчера в церкви, Дьюи, или вы стояли в нише?
     - Нет, я ходил в Чармли. Бедняга Джек  Данформ  еще  задолго  до  своей
кончины просил меня проводить его в последний путь, и вчера  были  похороны.
Конечно, я не мог отказаться, хотя мне очень хотелось быть  в  этот  день  в
нашей церкви и послушать новую музыку.
     - Да, вам бы надо было прийти. Музыкальная  часть  богослужения  прошла
успешно, весьма успешно, и самое отрадное - никто из участников старого хора
не  выказал  ни  малейшего  недоброжелательства.  Все  с  величайшей  охотой
присоединились к пению.
     - Ясное дело, мне тоже хотелось бы  быть  при  этом,  -  сказал  Дик  и
улыбнулся про себя, - если учесть, кто играл на органе.
     Тут священник слегка покраснел и сказал:
     - Да, да, - хотя и не понял истинного смысла  слов  Дика,  который,  не
получив более пространного ответа, продолжал,  после  некоторого  колебания,
улыбаясь, как гордый своей любовью влюбленный.
     - Вы, должно быть, знаете, сэр, о чем я говорю?  Вы,  конечно,  слыхали
обо мне... и мисс Дэй?
     Мейболд побледнел, обернулся и посмотрел Дику в глаза.
     - Нет, - натянуто произнес он, - я ничего не слышал о вас и мисс Дэй.
     - Ну, как же... она - моя нареченная, и будущим летом мы поженимся.  Мы
пока что об этом никому не говорили - ведь ждать еще много месяцев,  но  так
решил ее отец, и нам, конечно, пришлось согласиться. Но ведь время  пролетит
быстро...
     - Да, время пролетит быстро - время уходит с каждым днем, да, да.
     Произнося эти слова, Мейболд совершенно не  понимал,  что  говорит.  Он
почувствовал во всем теле какую-то слабость и дрожь. Понимал он только  одно
- юное создание, чья прелесть до того опьянила  его,  что  он  принял  самое
безрассудное в своей жизни решение, -  было  далеко  не  ангелом,  а  просто
женщиной.
     - Но вы понимаете, сэр, - продолжал ничего не подозревавший  Дик,  -  с
одной стороны, оно и лучше. К тому времени я стану компаньоном своего  отца,
- дело-то сейчас очень  расширилось,  -  и  на  будущий  год  мы  собираемся
прикупить еще парочку лошадей. Одну  мы  уже  присмотрели  -  каурая,  прямо
ягодка, шея дугой, роста добрых полтора метра, и ни шерстинки серой,  -  нам
ее предлагают за двадцать пять крон. А чтоб не отстать от  века,  я  заказал
несколько карточек, так позвольте, сэр, вручить одну и вам.
     -  Разумеется,  -  отвечал  священник,  машинально  беря  из  рук  Дика
карточку.
     - Я сверну сюда, - сказал Дик. - А вы, наверно, прямиком в город?
     - Да.
     - Всего доброго, сэр.
     - Всего доброго, Дьюи.
     Мейболд неподвижно стоял на мосту, держа в руках  карточку,  пока  шаги
юноши не замерли вдали. Придя в себя, он прежде всего прочитал то, что  было
написано на карточке:

                            Дьюи и сын, возчики

                            Перевозка и доставка
                                  Меллсток

     N. В. Мебель, уголь, картофель, живность и другой груз  доставляются  в
любое место без задержки.

     Мистер Мейболд облокотился о парапет моста и стал смотреть на  реку.  И
не вглядываясь, он видел,  как  вода  стремительно  вырывается  из-под  арок
моста, падает  плавно  небольшими  порогами,  а  затем  разливается  широкой
заводью, где среди пучков длинной зеленой травы,  вздымающейся  и  опадающей
под напором течения,  резвятся  ельцы,  пескари  и  форели.  Простояв  минут
десять, священник выпрямился, достал из кармана письмо, тщательно порвал его
на мелкие клочки, - так что и двух слогов не осталось рядом, - и бросил  всю
горсть бумаги в воду. Он стоял и глядел, как клочки кружились в водовороте и
устремлялись прочь, как их уносило вдаль, к океану,  и  как  они  постепенно
исчезали из виду. Наконец он сдвинулся с места и быстро зашагал  обратно,  в
Меллсток.
     Дома он  долго  и  мучительно  собирался  с  силами,  наконец,  сел  за
письменный стол и написал следующее:

     "Дорогая мисс Дэй,
     по чистой случайности мне стал ясен смысл Ваших слое: "Соблазн  слишком
велик", Вашего расстройства и Ваших слез. Сегодня я знаю то,  чего  не  знал
вчера, - что вы не свободны. Отчего же Вы не сказали мне этого?  Отчего?  Вы
думали, я это знал? Нет, я не знал. Если б знал, мой приход  к  Вам  был  бы
непростителен. Но я не упрекаю Вас! Возможно, тут и  нет  Вашей  вины  -  не
знаю. Хотя я не могу выразить, какому  испытанию  подвергли  вы  мое  о  Вас
мнение. Я все равно люблю вас, Фэнси, и то, что я сказал  Вам,  не  утратило
силы. Но, отдавая должное достойному человеку, который  полагается  на  Ваше
слово, подумайте, честно ли будет при сложившихся обстоятельствах,  если  Вы
ему откажете?
     Искренне Ваш

                                                             Артур Мейболд".

     Он позвонил.
     - Велите Чарльзу сию минуту отнести вот эти тетради  и  эту  записку  в
школу.
     Служанка взяла у него пакет и письмо, и вскоре священник увидел в окно,
как мальчик вышел из ворот, держа  пакет  под  мышкой,  а  письмо  в  руках.
Подперев рукой голову, Мейболд смотрел, как мальчик спустился  по  дороге  и
свернул на тропинку, бежавшую по берегу реки в сторону школы.
     Тут  ему  повстречался  другой  мальчишка,  и   после   непринужденного
приветствия,  за  которым  последовал  легкий  обмен   тумаками,   встречный
мальчишка направился к дому священника, а первый скрылся за поворотом.
     Мальчишка постучался в дверь, и мистеру Мейболду вручили записку.
     Он узнал почерк. Распечатав конверт нетвердой рукой, он прочел:

     "Дорогой мистер Мейболд!
     Всю ночь напролет, полная  грусти,  я  серьезно  думала  над  вопросом,
который Вы задали мне вчера вечером, и над своим ответом. Давать  Вам  такой
ответ я, как честная женщина, не имела права.
     По  натуре  я,  как,  возможно,  и  все  женщины,  склонна  восхищаться
изяществом манер и тонкостью ума, более того, меня вечно манит мечта жить  в
окружении более изысканном, чем то, к которому я привыкла. Вы к тому же  так
лестно отозвались обо мне, а похвалы для меня  дороже  жизни.  Всем  этим  и
вызван был мой  необдуманный  ответ.  Тщеславие  и  гордыня  -  так  зовутся
охватившие меня чувства. Вероятно, таковы они и есть на самом деле.
     Надеюсь, что после этого объяснения Вы великодушно освободите  меня  от
слова, которое я слишком поспешно Вам дала.
     И еще одна просьба - навсегда сохраните в тайне нашу вчерашнюю  встречу
и все, что произошло между нами. Если это откроется, навеки  будет  омрачено
счастье благородного человека, который мне верит и  которого  я  по-прежнему
люблю и буду любить всегда.
                                                    Искренне Ваша
                                                                 Фэнси Дэй".
     На этом переписка  между  священником  и  Фэнси  закончилась,  если  не
считать полученной от него записки в несколько слов:

     "Скажите ему все. Так будет лучше. Он вас простит".


 * ЧАСТЬ ПЯТАЯ *
     ЗАКЛЮЧЕНИЕ

I
     УЗЕЛ, КОТОРЫЙ НЕ РАЗВЯЖЕШЬ

     Последний день пашей повести следует сразу за тем переломом во временах
года, когда сельские жители ложатся спать под шум дождя в домах,  окруженных
голыми деревьями, а проснувшись утром, с изумлением видят, что за ночь ветви
оделись  зеленью;  когда  ландшафт  словно  обременен   неожиданно   плотной
сверкающей листвой; когда прилетает козодой и начинает призывать лето  своим
напевом из одной-единственной ноты; когда яблони уже  отцвели  и  дорожки  и
трава в садах усыпаны облетевшими лепестками; когда  нежные  венчики  цветов
темнеют и головки клонятся долу под тяжестью хлопотливых пчел, а  те  жужжат
все громче и громче, и  наполняющий  все  вокруг  звон  переходит  в  мощное
гуденье; когда кукушки, дрозды и воробьи, до той поры веселые и неназойливые
друзья, становятся шумными и навязчивыми соседями... Жилище  Джеффри  Дэя  в
Иелберийском лесу снаружи выглядело так же, как и всегда в это  время  года,
но неистовый лай собак во дворе говорил о том, что в доме происходит  что-то
необычное. И правда, для жилища нелюдимого лесника зрелище было редкостное -
у Джеффри собралось многочисленное общество.
     В комнате сидели и стояли в принужденных позах наши старые  знакомцы  -
дед Джеймс и дед Уильям, возчик, мистер Пенни, трое ребятишек - в том  числе
Джимми и Чарли, - а сверх того несколько  сельских  дам  и  джентльменов  из
более отдаленных мест, которых нет надобности называть по  именам.  Из  дому
было видно и слышно, как Джеффри хлопотал в пристройке и в саду, стараясь  в
этот день пораньше отделаться  от  повседневных  дел  и  забот.  Рукава  его
рубашки были закатаны, и рабочий фартук до поры до времени  закрывал  новые,
парадные брюки, в которые он облачился с самого утра. Бегло оглядев  ульи  -
не роятся ли пчелы, - он наконец раскатал рукава и вошел в дом; разговаривая
с возчиком Дьюи, Джеффри, чтобы не терять времени, застегивал манжеты, затем
поднялся наверх, надел новый жилет, снова спустился вниз  и,  застегивая  на
ходу жилет, продолжал начатый разговор, уставившись в  лицо  возчику  словно
перед ним было зеркало.
     Количество мебели в  комнате  до  крайности  уменьшилось  -  убрали  те
предметы обстановки, которых было по два, в том числе и часы Томаса Вуда,  и
Изикиел Сондерс наконец остался единственным судьей во  всем,  что  касалось
времени.
     Фэнси еще не выходила, в своей комнате  наверху  она  надевала  все  те
одежды и украшения, какие полагались невесте, и скорее нервно,  чем  весело,
посмеивалась в ответ на замечания,  миссис  Дьюи  и  миссис  Пенни,  которые
помогали ей одеваться, потому что миссис Дэй, сославшись на  головную  боль,
заперлась с самого утра у себя в спальне. У миссис  Пенни  с  каждого  виска
спускалось по девять закрученных  штопором  локонов,  и  гребень  торчал  на
макушке, словно замок на скале.
     Разговор шел об оглашении,  в  последний  раз  состоявшемся  в  прошлое
воскресенье.
     - И как прозвучали наши имена? - лукаво спросила Фэнси.
     - Чего уж там, - отвечала миссис Пенни. -  Сроду  не  слыхивала  ничего
лучше.
     - Ну а как же все-таки?
     - Ах, до того мило, до того хорошо, правда  ведь,  Рейбин?  -  крикнула
миссис Пенни вниз возчику через незаделанную щель пола:
     - Что такое? - откликнулся возчик, вопросительно глядя на потолок.
     - Правда ведь, оглашение Дика с Фэнси в прошлое воскресенье  прозвучало
очень хорошо? - снова донесся сверху голос миссис Пенни.
     - Еще как, ребятки!  Особенно  в  первый  раз.  А  уж  как  вся  паства
зашепталась - просто страх, верно, сосед Пенни? - сказал возчик, подхватывая
нить разговора и обращаясь к сидевшему в двух шагах от  него  мистеру  Пенни
очень громко, чтоб его услышали наверху.
     - Просто не могу припомнить, чтобы когда еще так шептались,  -  отвечал
мистер Пенни, тоже очень громко, - пусть слышат  наверху.  -  А  девушки  от
зависти даже в лице переменились. Право слово,  сроду  не  видал,  чтоб  так
завидовали невесте.
     Лицо Фэнси то и дело вспыхивало румянцем; а сердце то и дело  трепетало
от радости.
     - Да, может, это только потому, что в ту минуту  никто  не  молился?  -
сказала она с притворным равнодушней.
     - Ну, нет, ничего подобного. Все из-за вашего высокого  положения.  Они
так переполошились, будто застали Дика, когда он,  обнимал  и  целовал  вас.
Правда, миссис Дьюи?
     - Вот, вот, похоже на то.
     - До чего же любят люди судачить про других! - воскликнула Фэнси. -  Да
ведь, милая, коли вы сложили про себя песню, чего  же  винить  тех,  кто  ее
распевает?
     - Господи! Как я все это выдержу? - снова вымолвила  невеста,  на  этот
раз обращаясь лишь к находившимся в ее комнате женщинам. Лицо у нее  пылало,
широко раскрытые глаза блестели, она дышала тяжело и прерывисто.
     - Отлично все выдержишь, детка, -  спокойно  отвечала  миссис  Дьюи.  -
Самое страшное - когда за тобой приезжают, чтоб ехать в церковь, а уж  когда
идешь к алтарю, откуда только храбрость берется. Я сама через все это прошла
и глазом не моргнув, хотя, само собой, опустила очи долу и приняла  скромный
вид, как оно и подобает девушке. И ты смотри про это не забудь, Фэнси.
     - А я, как сейчас помню, входила в церковь  смирная,  будто  овечка,  -
подхватила миссис Пенни. - Да ведь Пенни, вы знаете,  какой  коротышка.  Но,
само собой, внутри-то у меня все дрожало. Ну,  думаю,  чему  быть,  того  не
миновать! Вот и вы скажите таким же манером: "Чему быть, того не миновать!"
     - Неужели в словах "чему быть, того  не  миновать"  такая  удивительная
сила? - спросила Фэнси.
     - Еще  бы!  Если  только  скажете  с  верой,  то  и  не  заметите,  как
обвенчаетесь.
     - Ну, если так - хорошо, - сказала Фэнси, вспыхнув. - Чему  быть,  того
не миновать!
     - Ай да невеста - не посрамит жениха! - сказала миссис Дьюи.
     - Надеюсь, он придет вовремя! - продолжала  невеста,  придумывая  новую
причину для тревог, раз предыдущая была опровергнута.
     -  Страх  как  будет  жалко,  если  он  не  придет,  коли  вы  уж   так
расхрабрились, - сказала миссис Пенни.
     Дед Джеймс, уловивший обрывки разговора женщин, громко промолвил  внизу
озорным голосом:
     - А я помню такие случаи, когда жених и вовсе не являлся на свадьбу.
     - Да, верно, бывало раньше и такое, - подхватил мистер Пенни,  протирая
стекла очков.
     - Ах, вы только послушайте, что они  там  внизу  говорят,  -  зашептала
Фэнси. - Тише, тише! Она прислушалась.
     -  Всякое  бывало,  ведь  правда,  Джеффри?  -  продолжал  дед  Джеймс,
обращаясь к вошедшему Джеффри.
     - Что бывало? - спросил Джеффри.
     - Да когда жених не являлся в церковь.
     - А то как же, - отвечал лесник.
     - Вот я и говорю, один раз было так, что свадьба не состоялась,  потому
что жениху невеста надоела, он взял и не явился. А в другой  раз  жених  шел
лесом и  попал  в  капкан  и  три  месяца  провалялся  в  постели,  пока  не
поправился, так что пришлось делать оглашение снова.
     - Какой ужас! - воскликнула Фэнси.
     - Да они это нарочно, милочка, чтобы подразнить тебя, - сказала  миссис
Дьюи.
     - Прямо жалость берет, как подумаешь,  чего  только  не  проделывают  с
бедными невестами, - опять донеслось снизу. - Послушали бы вы  моего  шурина
причетника Уилкинса, - чего он только  не  нагляделся  за  тридцать-то  лет,
присутствуя при венчаниях, - то одно стрясется, то другое, горе одно,  прямо
волосы встают дыбом.
     - По-моему, такие случаи  бывают  не  часто,  -  с  затаенной  тревогой
заметила Фэнси.
     - Да, право, пора бы уж Дику быть тут, - сказал возчик.
     - Хватит вам изводить меня, дедушка Джеймс, и мистер Дьюи, и все вы там
внизу! - не стерпев, вспылила Фэнси. - Если  вы  не  замолчите,  я  умру  со
страху или что-нибудь натворю!
     - Да не слушайте вы этих старых греховодников!  -  крикнул  только  что
вошедший в комнату шафер Нэт Колком, обращаясь, как и остальные, к  щелям  в
потолке. - Все в порядке: Дик летит как на крыльях, сию минуту будет тут. Он
уже выходил из дому, как вдруг в том улье, что  ему  дала  мать  для  нового
сада, пчелы стали роиться. Он и говорит мне: "Не упускать же пчел;  надо  их
поймать, хотя сейчас оно совсем некстати, да  и  Фэнси  нипочем  не  одобрит
такого убытка". Вот он и задержался, чтоб поймать и стрясти пчел.
     - Воистину умный человек, - сказал Джеффри.
     - Ну еще бы. А уж как нам пришлось вчера поработать! - продолжал мистер
Колком гораздо тише, видимо полагая,  что  этого  женщинам  наверху  слышать
незачем, и вытер лицо чистым  уголком  своего  лучшего  носового  платка.  -
Здорово поработали.
     - Вещи-то, поди, тяжеленные, - заметил Джеффри, глядя в окошечко камина
и словно читая там эти слова.
     - Это да. - Нэт оглядел места, где вчера еще стояла вынесенная  мебель.
- А тащить-то было до чего несподручно. Сначала  через  сад  Дика,  потом  в
дверь, потом вверх по лестнице, потом по комнатам; под конец прямо руки-ноги
отнялись, да ведь Дику хотелось, чтобы все было чин чином. А уж еды и  питья
всякого наготовили - на весь Ноев ковчег хватило бы! Лучше тех окороков, что
коптятся у них на кухне, и не сыщешь; и сидра тоже я отведал  -  прямо  хоть
куда! Крепче не бывает.
     - Жить им в любви и достатке. А тебя, негодника, уж и жадность одолела!
- сказал дед Джеймс.
     - Хорошо, коли так. Вот я и говорю: "Эта парочка напасла столько  вещей
и еды, что можно  подумать,  будто  они  начинают  с  другого  конца  -  уже
обзавелись большой семьей". Ну так вот, с нас обоих семь потов  сошло,  пока
мы расставили мебель по местам!
     - И чего это потолок в нижней комнате не оштукатурили, - сказала Фэнси,
все еще одеваясь, - каждое слово слышно.
     - Батюшки! Кто ж это? - ахнула маленькая помощница  Фэнси,  которая,  к
великому своему удовольствию, в это утро тоже помогала  одевать  Фэнси.  Она
сбежала на несколько ступенек вниз и свесилась через перила.
     - Ах, да поглядите же,  поглядите!  -  воскликнула  она,  вернувшись  в
спальню.
     - На что? - спросила Фэнси.
     - Поглядите на подружек! Только-только вошли! И  чудо  как  одеты!  Что
только можно сделать из муслина! Да их просто узнать нельзя, как будто это и
не они, а их богатые сестры, про которых у нас никто не знал!
     - Зови их скорей сюда, пускай  идут  наверх!  -  в  восторге  закричала
Фэнси; и четыре выбранных подружками девицы, а  именно:  мисс  Сьюзен  Дьюи,
мисс Бесси Дьюи, мисс Вашти Снифф и мисс Мерси Онми поднялись по лестнице  и
проплыли по коридорчику в комнату.
     - Пора бы уж Дику прийти! - снова забеспокоилась Фэнси.
     В это самое мгновенье в открытое окно  влетела  веточка  с  цветком,  и
мужской голос крикнул: "Фэнси, дорогая, ты готова?"
     - Вот он, вот он! - обрадовалась Фэнси, нервно рассмеявшись, и  впервые
за все утро вздохнула с облегчением.
     Подружки, столпившись у окна, все, как одна, повернулись в ту  сторону,
где стоял Дик; восемь сережек при этом дружно качнулись в лад;  не  то  чтоб
девушкам так уж хотелось взглянуть на Дика, но они сочли это своим священным
долгом, будучи послушными исполнительницами воли  божественного  существа  -
невесты.
     - Вид у него завлекательный! - сказала мисс Вашти Снифф,  юная  девица,
которая вечно краснела и носила капор с желтыми лентами.
     Дик подходил к крыльцу в новом с иголочки  костюме,  который  его  явно
стеснял, в такой же мучительно новой шляпе, и в бледно-желтом  жилете;  ради
торжественного случая он подбрил баки короче  обычного,  а  волосы  подстриг
совсем коротко.
     - Я побегу вниз, -