о  привлекло
внимание Джо: большинство, если не все, - чернокожие. Если бы Джо  помнил,
чему его учили по истории, то знал бы, что эти "черные города" - рудименты
эпохи  Гражданской  войны.  Рожденные  в  расовых  стычках  и  беспокойной
политике послевоенного Юга, эти города  создавались  как  самодостаточные,
самоотделенные негритянские анклавы. Большинство их жителей хотели только,
чтобы их оставили в  покое.  Оставили  в  покое  возделывать  клочки  этой
болотистой земли,  оставили  в  покое  соблюдать  собственные  традиции  и
почитать собственных богов. Для  Джо  в  этом  был  определенный  грустный
смысл.
   Поодаль  был  старый  телефон-автомат,  освещенный   одиноким   уличным
фонарем. Джо подошел, хромая, и дрожащей, перемазанной грязью  рукой  снял
трубку. Монет в кармане у него не было, но он помнил свой  код  доступа  и
набрал номер непосредственно.
   Дозвонившись до пейджерной почты Тома Эндрюса, Джо заговорил как  можно
спокойнее, объясняя, как миновал точку рандеву.
   - ...и поэтому, Томми, мне нужно встретиться с тобой ниже по  реке.  Не
знаю точно, насколько ниже. Полагаю, пара миль от Виксберга.  Быть  может,
пять. Там городишко чуть в стороне от  реки.  Не  знаю  его  названия,  но
главная улица в нем... - Джо посмотрел на стертую табличку, - ...Кроу-Фут.
Кроу-Фут-стрит.
   Тут Джо на секунду замолчал, потому что оба колена скрутило  болью.  Он
боролся с наплывами головокружения с той минуты, как выбрался на берег,  и
сейчас зрение снова затуманилось, руки закололо  холодными  иглами,  левая
рука онемела. Сердечный приступ? Джо не знал. Что он знал точно - это  что
он выжат как лимон, и ему необходим отдых.
   Тут он увидел церковь.
   Она стояла за окраиной поселка, погруженная в пойменный лес. Возвышаясь
над кипарисами,  как  стоячий  труп  элегантной  старухи.  Архитектура  ее
пострадала от времени и погоды, колониальный фасад  был  забит  досками  и
покрыт граффити, верх шпиля обломился, как грифель карандаша.  В  разбитые
витражи лезли лианы. Одна сторона ее обгорела и зияла дырами,  как  корпус
подбитой подлодки. Церковь была совершенна, совершенна во многих смыслах.
   - На северной окраине города старая заброшенная церковь, - сказал Джо в
телефон. - Там я и буду, Томми. В этой церкви.
   Он хотел уже было повесить трубку, но потом вспомнил еще кое-что.
   -  И  вот  что,  Томми...  не  забудь  привезти   все   бумаги,   новые
удостоверения личности - весь комплект.
   Он повесил трубку и пошел через заросшее сорняком поле,  к  заброшенной
церкви.


   - Все, поехали.
   Голос, донесшийся с пассажирского сиденья "блейзера" звучал  напряженно
и нервно, а звук двигателя ощущался как удар в живот.
   - Где он?
   - Пару миль вниз по реке. Кажется, я знаю это  место.  Церквушка  возле
рукава Пьер.
   - Погоди-ка! - Голос человека за рулем прозвучал недоуменно. -  Это  за
Натчезом?
   - Совершенно верно.
   Пауза была мучительной, и еще мучительнее было тарахтение двигателя  на
холостом ходу и шум ветра, и Мэйзи поняла, что это - момент истины. Подняв
пистолет, она прицелилась в заднее стекло  машины  и  отогнала  колебания.
Хвостовые огни светили в лицо, и вдруг ее взгляд поймал  что-то  на  земле
справа - блеск битого стекла и  потемневшая  фанерная  планка  с  торчащим
рядом ржавых гвоздей. И на эти ржавые гвозди и смотрела Мэйзи бесконечную,
как показалось, секунду, проворачивая у себя в голове новую идею.
   Надо будет сделать все быстро.


   Джо забился за исповедальню, думая о  Боге,  когда  появился  последний
киллер.
   Когда позади церкви послышался странный шум, Джо  поднял  глаза,  и  по
коже его побежали мурашки. Хотя это мог быть кто угодно -  любопытствующий
абориген,  рыщущий  вокруг  церкви,   или,   быть   может,   Том   Эндрюс,
подкрадывающийся с заднего хода, или даже енот в поисках съедобных  крошек
- но Джо почему-то знал, что это четвертый  и  финальный  стрелок.  Что-то
было в крадущихся шагах по гравию, какая-то уверенность.
   Это должен был быть _Профессионал_.
   Джо перешел к западной стене, залег под разбитым витражом и ждал.
   В церкви было тихо. Джо смотрел поверх церковных скамей, оглядывая весь
храм. В свое время эта старая леди  наверняка  была  величественным  домом
Божиим, католическим, вероятно, со стофутовым нефом  и  скамьями  на  всех
жителей города плюс еще несколько. Но время, небрежение и разрушение взяли
свое. В трещинах  пролета  прорастали  крупные  пучки  травы,  в  порталах
гнездились чайки. По обе  стороны  от  нефа  стояли  в  ряд  исповедальни,
сломанные  и  облетевшие  ширмы  оплели  лианы.  Во  многих  исповедальнях
поселились семьи опоссумов, конторки  исповедников  были  покрыты  птичьим
пометом, выпавшими перьями и осадками с бог знает сколько лет  протекавшей
крыши. Половина противоположной стены отсутствовала, разрушенная огнем,  и
ее зазубренная обугленная дыра зияла пастью гигантского  зверя.  Воздух  в
здании был насыщен аммиачным запахом разложения.
   Метан.
   За стеной неожиданно полоснула молния, блеснули разбитые витражи.
   Джо прислушался к шуму сзади; шаги грозно гудели. Джо собрался,  сделал
глубокий вдох, готовясь биться насмерть.
   Он сидел в сырой темноте уже вечность, ожидая  появления  Эндрюса.  Ему
удалось найти в ризнице какие-то ленты старой материи и перевязать раны, а
еще он нашел моток бечевки, старый заплесневелый моток изоляционной ленты,
несколько гвоздей. Из них он соорудил какие удалось ловушки  -  просто  на
всякий случай. И, громоздя оторванные панели и связывая разбитые окна,  он
обнаружил источник запаха метана.
   Скелеты лежали повсюду -  под  скамьями,  в  ризницах,  за  обшарпанным
алтарем. Были здесь олени, приползшие в церковь умирать. Были  барсуки  и,
норки; тела их давно разложились, тонкие скелеты опушились плесенью.  Даже
аллигатор свернулся в одном из порталов, белое брюхо его вздулось и готово
было лопнуть в любую минуту. Церковь была  полна  разложением,  она  стала
газовой цистерной, готовой к взрыву.
   Шаги заскрипели.
   Джо повернулся на звук, схватив трехфутовую веревку. Обмотка из клейкой
ленты превратила веревку в бич, и еще другие веревки лежали на полу у  ног
Джо. Некоторые из них он привязал  к  выпадающим  участкам  стены,  другие
натянул как ловушки  у  пола.  Такие  же  импровизированные  капканы  были
поставлены в ключевых точках по  всей  церкви.  Джо  не  хотел  рисковать,
особенно будучи безоружным. Шаги теперь  были  ближе,  кажется,  сразу  за
разбитым витражом у его правого плеча.
   За спиной что-то скрипнуло.
   Джо резко повернулся.
   Метнулась тень, шуршащий звук  за  треснувшей  стеной,  лучи  натриевых
фонарей резанули тьму - и ничего. Тишина. Сердце Джо гулко  застучало,  во
рту пересохло. Джо схватил веревку и  стал  медленно  пятиться  от  стены,
ощущая изменение в воздухе, чье-то присутствие в самой  церкви,  _внутри_.
Он продолжал пятиться, медленно, под туфлями потрескивал мусор.
   Его шеи коснулось что-то холодное и металлическое.
   - Не двигайся, - сказал голос.
   Джо поднял руки, не выпуская рукояти импровизированной плети,  подавляя
панику.
   - Я никуда не собираюсь.
   - Не поворачивайся.
   - Как прикажешь.
   От пришельца пахло, пахло  странной  смесью  пота,  мускуса  и  чего-то
щелочного, вроде чистящей жидкости. Ствол пистолета твердо упирался в  шею
Джо.  По  ощущению  -  большой  калибр,  "магнум",  быть   может,   десять
миллиметров,  наверное,  а  при  таком  положении  ствола   -   прижат   к
трапециевидной мышце, между пятым и шестым  позвонком,  -  первый  выстрел
пробьет кору головного мозга Джо и убьет его не  только  наверняка,  но  и
быстро. Гуманно. Да, это точно был киллер номер четыре.
   _Профессионал_.
   - Брось веревку, - велел голос киллера.
   - Воля ваша, босс, -  ответил  Джо  и  бросил  веревку.  Живот  сводило
судорогой. Ему так хотелось повернуться, что даже в глазах щипало.
   - Прежде чем я убью тебя, - сказал голос,  -  я  хочу,  чтобы  ты  знал
некоторый вещь.
   Джо узнал этот  ритмичный  тембр,  этот  странный  акцент,  но  не  мог
вспомнить, где его слышал.
   - Я весь внимание, - ответил Джо.
   - Годами твоя работа была меня восхищать.
   - Да что уж тут... знаешь поговорку: "Добавь еще бакс и считай,  что  я
купился"?
   - Не понимаю.
   - Так, ерунда.
   - Ты быть очень умен.
   И тут Джо вспомнил, где  слышал  этот  акцент,  и  осознание  было  как
пощечина. Он просто не мог поверить, что был таким  лопухом.  Как  он  мог
этого не заметить? Ведь в лицо же смотрел! Джо закрыл глаза и вдруг понял,
что, несмотря на весь  ужас,  улыбается.  Как,  черт  возьми,  он  мог  не
заметить?
   - Очевидно, недостаточно умен, - сказал он наконец.
   - Мне очень жаль, - произнес голос.
   - Послушай, коллега... до того как меня шлепнуть, тебе тоже надо узнать
одну вещь.
   - Говори, говори все, что тебе хотеться. Это не будет тебя спасти.
   - Я только говорю, раньше, чем ты начнешь  здесь  стрелять,  тебе  надо
знать: это место - чисто пороховая бочка.
   - Объясняй.
   - Объяснять? Прежде всего, здесь больше мертвых тел, чем в  детройтском
окружном морге. Олени, мускусные крысы, что захочешь. Здесь хватит метана,
чтобы запустить шаттл.
   Долгая, мучительная пауза.
   Джо почувствовал, что  ствол  отодвинулся  от  шеи,  и  услышал  щелчок
снятого с боевого взвода курка.
   - Очень хорошо, - произнес голос.
   Джо повернулся и взглянул в эти глаза гончей собаки, в глаза  румынской
горничной из гостиницы "Эванджелин Инн". Она была все в том-же  заляпанном
халате и ортопедических ботинках. Так же были сбиты на толстых  щиколотках
чулки, и так же  убраны  назад  под  сетку  редеющие  волосы,  открывающие
перерезанные морщинками лысеющие брови. Единственная разница, что глаза ее
глядели по-новому. Грустный, затравленный, устало-горестный взгляд исчез.
   Это был твердый, холодный взгляд хищника.
   - Я буду убить тебя голыми руками,  -  спокойно  произнесла  женщина  и
направилась к Джо с медленной уверенностью грозового фронта.



        "21"

   Взлетевший кулак ударил Джо в центр лица, бросив плашмя спиной вперед.
   Джо грохнулся на пол, проехал  несколько  футов  по  грязи  и  плесени,
завертевшись, и ударился боком в скамью. От удара  перехватило  дыхание  и
мелькнули перед глазами искры. Джо хватал ртом воздух,  цепляясь  за  край
скамьи, как новорожденный, впервые попавший в холодный,  твердый  реальный
мир. Он поднял глаза. Столбы света пробивались  сквозь  разбитые  витражи,
сквозь растресканные изображения Голгофы и Тайной Вечери.
   Монолит снова надвинулся, заслонив свет. Она улыбалась. Она была тысячу
футов роста, небоскреб в ортопедических ботинках, и смотрела на Джо, будто
собираясь прикончить больную собаку.
   - Прости меня, - сказала она-тихо.
   И обрушилась на него.
   Джо мгновенно откатился в сторону, мощный кулак свистнул мимо его  уха.
Он с грохотом вскочил  и  бросился  к  стене,  к  своим  импровизированным
ловушкам, к веревкам и сломанным доскам. Но женщина по имени  Илиана  тоже
оказалась в тот же момент на ногах, железные пальцы как рельсовые  костыли
вцепились в плечо Джо,  выворачивая  его  назад.  Он  внезапно  обернулся,
перейдя в нападение, и крюком ударил ее в живот. Она пошатнулась.
   В долю секунды Джо перестал быть джентльменом, инстинкт  самосохранения
взял верх, и он нанес еще три удара. Апперкот в ребра,  отбросивший  ее  в
сторону  и  приложивший  об  скамью.  Прямой  в  живот,  от  которого  она
сложилась. И последний апперкот в челюсть, отбросивший женщину назад.  Она
отлетела к порталу, мамонтовая ее  туша  загремела  о  балки,  в  мигающую
темноту взлетела туча пыли и осколков.
   Но эта женщина отказывалась вырубаться.
   -  Господи  Иисусе!  -  пробормотал  Джо  никому  конкретно,   медленно
отступая, и сердце его колотилось.  Ему  трудно  было  решать  именно  эту
проблему - вести рукопашную с женщиной. Он был прирожденным бойцом,  видел
несчетно драк, в лучших из них участвовал сам, но _это_... Это было против
его правил. Черт возьми, это было против его, мать его так,  природы.  Эта
женщина была семиглавым драконом, которого  изрыгнула  бездна,  знамением,
знаком наступления апокалипсиса. Но она была женщиной.
   Он видел, как эта тетка поднимается,  мотая  головой,  стряхивая  боль,
наклоняет голову - разъяренный бык, собирающийся с  силами.  Господи,  она
все еще улыбается. Хороший завод. Отряхивает пыль с  халата.  Эта  гадская
улыбка прилипла к толстому лицу, будто на нее произвела  впечатление  сила
Джо.
   И она бросилась снова.
   Это было как объятие взбесившегося автопогрузчика. Руки  ее  сомкнулись
вокруг тела Джо, Она бросила его через пролет, как медицинский мяч, и  Джо
с треском ударился в опорный брус, на голову посыпались осколки дерева, он
начисто потерял равновесие. Илиана была уже рядом, два раза ударила его  в
живот, три раза в почки и наконец - последний, добивающий удар в челюсть.
   Джо отлетел, шатаясь, споткнулся  о  торчащую  половицу  и  полетел  на
скамью.
   Он приземлился на бок и схватился за живот, пожираемый  изнутри  огнем.
Будто все его кишки заплели косичками, облили керосином и подожгли.  Спина
раскалывалась.  Он  соскользнул  со  скамейки,  упал  в  грязь,  попытался
отползти, но почти ничего не видел - так ему досталось. Отчаянно мигая, он
уже ощущал ее приближение, огромный контур, очерченный мигающим серебряным
светом.
   - Иди сюда, - шепнула она.
   Джо ощутил чудовищные руки у себя на  рубашке,  его  дернуло  вверх,  в
сидячее положение, он попытался отбиваться, но руки стали  ватными,  стали
переваренными макаронами, чувство дистанции исчезло напрочь. Она  нависала
над ним, улыбка исказилась в гримасу, и Джо ощутил ее руки у себя на шее.
   - Пришло время, - мурлыкнула она.
   И стала его душить.
   Говоря медицинскими  терминами,  выраженная  асфиксия  имеет  несколько
стадий. Первая стадия включает в себя ощущение сдавления в  груди,  легкое
головокружение,  ощущение  покалывания  в  пальцах  рук  и  ног  и  сильно
выраженный  конвульсивный  тремор,  часто  проявляющийся  в  виде   резких
беспорядочных движений. Пойманный железной хваткой старухи, Джо ощутил эти
эффекты почти сразу, и он дергался и брыкался,  как  сумасшедший,  пытаясь
что-то выкрикнуть, пытаясь укусить ее за руку, пытаясь  как-то  вырваться,
вздохнуть, выжить. Наконец ему удалось схватить ее за огромную левую грудь
и сжать изо всех оставшихся сил.
   Илиана лишь поморщилась и продолжала душить его.
   Джо стал проваливаться в асфиксию последней стадии,  и  здесь  началось
по-настоящему интересное. Грудь сводили спазмы, легкие  охватил  огонь,  и
Джо чувствовал, что его черепная крышка  сейчас  отлетит,  как  пробка  от
шампанского. Боль была чудовищной, поглощающей.  Она  лилась  сквозь  него
приливом расплавленной лавы, и морщинистое лицо  старухи  раздувалось  над
ним, как гневная сверхновая,  и  горели  мертвые  глаза.  Вскоре  лишенные
кислорода красные кровяные шарики Джо стали отключаться, и тогда  начались
видения.
   Румынка стала меняться, лицо ее плыло, черты его сливались в черты лица
его  умирающей  матери,  Кэтрин.  Грустные  глаза  излучали   горе   почти
неохватное, и Джо знал, что горе это  о  нем,  о  его  жизни  в  смерти  и
разрушении, и может быть, и надо сейчас умереть, сейчас, когда  он  увидел
эти ужасные глаза.
   Свет начал гаснуть.
   Последнее  видение  Джо  было  на  удивление  реальным,  на   удивление
уместным. Когда железные пальцы сомкнулись  вокруг  его  души,  выдавливая
самую суть его, он увидел появившуюся в проеме фигуру, за спиной  румынки,
в обрамлении зазубренного проема разбитого витража. Тонкий  абрис  молодой
женщины. _Ангел_.  Поднявшийся  в  окне  призрачной  аватарой,  освещенный
приближающейся грозой, очерченный серебряным светом.
   Пришедший отвести Джо домой.


   Мэйзи выстрелила, дульная вспышка громко и резко рявкнула у нее в ушах.
   Выстрел озарил церковь, пуля ударила в затылок старухи, отбросив  ее  в
сторону от Джо. Голова ее дернулась. Потом она обмякла, упав рядом с Джо в
лужу собственной крови. Джо свисал  с  конца  скамьи,  ловя  ртом  воздух,
хватаясь руками за горло. Ему ни до чего не было дела, кроме воздуха.
   Мэйзи даже не поняла, что пистолет выскользнул из ее вспотевшей руки.
   - ДЖОУИ!
   Мэйзи влетела через разбитое  окно  в  церковь.  Бросаясь  к  Джо,  она
плевать хотела, что сама была на грани полного и  резкого  истощения,  что
исходит потом, что дрожит от нервного напряжения после  бешеной  гонки  на
юг, что лямки рюкзака сбились комом. Она упала на  колени  и  помогла  Джо
сесть, гладя его волосы, массируя горло.
   Джо пытался что-то сказать, но не мог заставить слова идти наружу.  Его
лицо было темно-алым,  как  побитый  помидор,  но  с  каждым  глотательным
движением, тяжелым глотательным движением оно прояснялось.
   - Все хорошо, Джо, - выдохнула Мэйзи, осыпая поцелуями его лицо, шею. -
Мы выберемся Джо, не беспокойся.
   - Эта... горничная... она... была...
   Джо еще раз сделал глотательное движение и посмотрел на лежащую  грудой
мяса румынку.
   - Была - кто? Она была горничной?
   - Там... в "Эванджелин"...
   Мэйзи опустила глаза на мертвую. Илиана Попеску  лежала  в  собственных
извержениях, из-под грязного халата торчали  в  стороны  огромные  ноги  в
порванных в клочья чулках. Одной щекой она  лежала  в  собственной  крови,
челюсть ее отвисла. Сетка для волос порвалась и запеклась там, где в череп
вошла пуля. Что-то странное померещилось  Мэйзи  при  взгляде  на  кончики
пухлых мизинцев старухи. Ногти были длинные, с маникюром, с алым лаком.
   - Номер четыре, - тихо сказала Мэйзи, думая вслух.
   Джо кивнул.
   Мэйзи качнула головой:
   - О Господи!
   Это было как будто она вышла  в  дверь  и  обнаружила  на  той  стороне
стофутовую пропасть, черный колодец, полный безумия, и смерти, и людей,  в
которых не осталось ничего человеческого. Она овладевала этим  мастерством
убийства, и это ее пугало. Ей все труднее и труднее  было  видеть  в  этих
целях  людей.  Они  были   только   предметами,   предметами   из   плоти,
непредсказуемыми животными с золотыми зубами и алыми  ногтями.  Чужими.  И
Мэйзи становилась одной из них.
   - Мы выиграли, детка, - сказал ей Джо, еще раз  глотнув.  -  Мы  побили
этих гадов. - Он попытался встать, но тело все еще было тряпичной  куклой.
Он сел обратно и стал глубоко дышать. -  Эндрюс  должен  приехать  сюда  с
минуты на минуту. Ты его видела?
   - Джоуи, послушай, там было...
   - Мы победили, детка. Выиграли.
   - Нет, Джоуи, еще не победили. Мы ничего не выиграли.
   - Как так?
   - Все это дело подстроено с самого начала.
   Джо смотрел на нее, дыхание его успокоилось, и  молчание  охватило  их,
как черный прилив.
   - Что ты говоришь? - спросил Джо наконец хриплым и  низким  голосом,  и
глаза его горели тревогой.
   Мэйзи рассказала ему обо всем. Рассказала, как добралась до  Виксберга,
как заметила "блейзер", как слышала разговор Тома Эндрюса с  его  гориллой
Марионом о судьбе Джо Флада, и, пока рассказывала, не могла  отвлечься  от
того, что за разбитыми витражами со сценой рождества  спускается  ночь,  и
дождь сменяется густым варевом тумана и дымки. Речной рукав ожил  звуками,
призывами и ответами лягушек-быков, бесконечным, звенящим жужжанием  цикад
и еще чем-то, каким-то хлопающим шумом. Дождевые капли  падают  с  листвы?
Шаги?
   - Как бы там ни  было,  а  Эндрюс  сюда  доберется  так  или  иначе,  -
закончила Мэйзи, и по спине ее пробежал холодок. - Мой фокус с  проколотой
шиной только задержит их на время, а потом они придут за тобой.
   Джо заставил себя встать, глаза его горели  яростью,  зубы  сжались  до
хруста.
   - И мы сведем счеты раз и навсегда.
   - Джоуи, ты должен...
   Мэйзи застыла в середине фразы, а Джо бросился к противоположной стене.
Снаружи, в темноте, постукивание