сладковатый  медный
запах. Очень много раз слышал Джо этот запах, но никогда это не  была  его
собственная  кровь  -  всегда  предсмертная  кровь  какого-нибудь  другого
несчастного сукина сына. Что ж, удача переменилась. Боль становилась резче
- созвездие жгучих огоньков по всему бедру, на запястье и в животе.  Нутро
сводило тошнотой.
   - Ладно, спокойней, спокойней...
   - Т-т-ты это с-с-сделал!
   Глаза Джо чуть не выпрыгнули из орбит, он посмотрел в  зеркало  заднего
вида  и  подавил  в   себе   приступ   внезапной   паники.   Галлюцинации,
головокружение и галлюцинации, а значит,  надо  куда-то  деваться,  потому
что, если ты слышишь голоса, то ты на волосок от смерти.
   - Я з-з-нал, что т-ты с-с-сможешь!
   С заднего сиденья вынырнула уродливая голова с грязно-белыми волосами и
низко посаженными ушами, блеснули простодушные  монголоидные  глаза,  лицо
азартно дергалось. Мальчишка  прятался  сзади,  сложившись  на  полу,  как
вчерашняя газета.
   - Я говорил м-м-м-маме, что ты настоящий Бэтмен, я говорил, но  она  не
поверила. Теперь я точно знаю! Т-только н-настоящий Бэтмен  м-м-м-мог  так
ус-с-скользнуть от плохих людей! Эт-то ты! Ты н-н-настоящий Б-бэтмен!



        "12"

   Джефферсон Лайл выполнил  половину  своей  утренней  нормы  на  гребном
тренажере, когда по интеркому раздался голос секретарши:
   - Мистер Лайл?
   - В чем дело, Мелани?
   Лайл пыхтел и пыхтел, очень недовольный, что его  прервали.  Безупречно
подстриженные под бритву волосы были зачесаны назад, на загаре, полученном
от крема  "Бока  Ратон",  выступили  бисеринки  пота  -  Лайл  был  хорошо
налаженным  механизмом.  Сердце  его  проверялось  ежедневно.  Диета  была
тщательно спланирована специалистом по  питанию  и  гомеопатом  совместно.
День его был упорядочен и  организован  максимально  эффективным  образом.
Постороннему это могло показаться эксцентричным, но только так  смог  Лайл
превратить свой бизнес из компьютерной мастерской в угловом магазинчике  в
начале  семидесятых  в  одну  из  богатейших  компаний   по   программному
обеспечению для персоналок, входящую в список пятисот лучших компаний мира
журнала  "Форчун".  И  он  не  собирался  позволять  мелким  происшествиям
ежедневной коммерции нарушать свой распорядок.
   - Сэр, я прошу прощения, что вас беспокою, но приехал мистер Окуда  для
встречи с вами.
   Лайл перестал грести.
   _Окуда?_
   Лайл не помнил,  чтобы  назначал  на  сегодня  встречу  с  Окудой.  Уже
несколько месяцев он с профессором даже не говорил. Накануне  было  письмо
по электронной почте, и  его  было  вполне  достаточно,  чтобы  продолжать
работу. Для встречи определенно не было никакой причины. Что за чертовщина
случилась? Что-то неправильно. Так  не  делается.  Есть  очень  конкретные
правила насчет незапланированных встреч. Палата -  священное  товарищество
доверия,  а  неожиданные  встречи  не  только  рискованны,  они  полностью
контрпродуктивны. Палата требует спокойной и разумной  осторожности.  Лайл
повернулся к интеркому.
   - Гм, да, ладно, Мелани, - сказал он  наконец,  замолчал  и  на  минуту
задумался.  -  Проведите  его  в  восточный   конференц-зал.   Закуски   и
минеральную воду. Скажите ему, что я приду прямо туда.
   Сойдя с тренажера, Лайл растерся полотенцем и оделся.
   Несколько минут спустя он шагал по внешнему коридору в кирпичного цвета
костюме от Версаче и туфлях от  Гуччи  за  триста  долларов.  Коридор  был
сделан в виде пояса орудийной  башни  из  хрома  и  стекла,  охватывающего
здание офиса в Вашингтоне. Лайл настоял, чтобы  дизайнером  была  Элизабет
Чанг, и даже выдал несколько шелковых лихтенштейнских гобеленов из  личной
коллекции для украшения офиса. В конце концов не  обязан  же  Лайл  только
из-за того, что он самый скандально знаменитый  левый  либерал  в  стране,
жить по-пролетарски.
   Лайл подошел к двери восточного конференц-зала и вошел.
   В комнате, отделанной дубовыми панелями,  ждал  профессор  Теодор  Луис
Окуда.
   Профессор был не один.
   - Джефф, как дела? - Маленький азиат  вскочил  на  ноги  и  вытер  руки
салфеткой. Чуть выше пяти футов, с круглым добродушным лицом и глазами,  в
которых  светился  ум,  Окуда  был   старшим   преподавателем   английской
литературы в Джорджтауне и одним из основателей  Палаты.  -  Сожалею,  что
пришлось так на тебя навалиться.
   Лайл подошел к профессору и пожал ему руку.
   - Не говори глупостей, Тедди. Только  не  пытайся  у  меня  выиграть  в
теннис.
   - Я с тобой близко к корту не подойду.
   - Мудро.
   В дальнем конце  зала  стоял  еще  один  человек,  разглядывая  залитые
солнцем берега Потомака.  Помоложе,  в  костюме  от  "Брукс  Бразерс".  Он
повернулся и улыбнулся Лайлу.
   Окуда показал на него рукой:
   - Джефф, это Том Эндрюс  из  адвокатской  фирмы  "Уилбер  и  Майклз"  в
Чикаго.
   Лайл кивнул, подошел к окну и обменялся с Эндрюсом рукопожатием.
   За те секунды, пока еще не было ничего сказано, Лайл  быстро  оценил  в
уме игроков этой конкретной Игры.  Этот  молодой  индюк  был  единственным
контактом  Палаты  на  Среднем  Западе.  Другими  словами,  когда   Палата
предназначала какого-нибудь фашиствующего экстремиста к ликвидации, именно
этот парень занимался контрактом и нес  окончательную  ответственность  за
его быстрое и  профессиональное  выполнение.  И  Лайл  обычно  предпочитал
держать  таких  людей  на  расстоянии  вытянутой  руки,  общаясь  с   ними
посредством  стандартных  подпольных  каналов,  но  Компания   предприняла
серьезные  усилия,  чтобы  этот  конференц-зал  был   без   подслушивающих
устройств. Может быть, единственный такой зал во всем Вашингтоне.  Значит,
не страшно говорить открыто. А кроме  того,  Лайл  почти  наверняка  знал,
зачем этот юноша сюда пожаловал.
   - Присаживайтесь, мистер Эндрюс.
   Лайл показал на кресло вишневого дерева.
   Человек сел.
   - В обычных обстоятельствах, - начал он, - мне бы в  голову  не  пришло
лететь сюда и вас  беспокоить  таким...  э-э...  нелогичным  делом.  Но  я
полагаю, что, услышав всю историю, вы поймете, зачем я здесь.
   Лайл ждал.
   - Видите  ли,  ситуация  такова,  что...  тот  джентльмен,  которого  я
использую в Чикаго для различных проектов... этот  джентльмен  оказался  в
несколько затруднительном положении.
   - В затруднительном положении, - повторил Лайл с рассудительным  видом.
Он уже точно знал, о чем говорит  адвокат,  но  предпочел  выслушать  весь
рассказ.
   - Да, именно так,  в  весьма  затруднительном.  Видите  ли,  он  принял
несколько... скажем, спорное деловое решение,  скажем  так...  и  он  ищет
способ некоторым образом... _реструктуризовать_ свой контракт.
   Эндрюс переплел пальцы перед собой,  очень  тщательно  подбирая  слова.
Эвфемизмы лились рекой, как вино на вакханалии. Адвокат умел лицемерить не
хуже пресс-секретаря Пентагона под действием стимуляторов.
   - И?.. - спросил Лайл, все еще ожидая кульминации.
   - Ну, видите ли, причина того, что я приехал, узнать ваше  мнение...  -
Эндрюс искал слова, - ...поскольку, скажем, этот джентльмен недавно пришей
ко мне с предложением весьма неожиданным. Даже, я не  боюсь  этого  слова,
неортодоксальным.
   - Это правильное слово? - спросил Лайл.
   Он оглянулся на профессора и увидел, что глаза азиата слегка прищурены,
а на губах играет улыбка, будто ему рассказывают анекдот.
   - Да, _неортодоксальное_, - повторил  Эндрюс.  -  Именно  так  я  бы  и
сказал.
   - Мистер Эндрюс, - мягко сказал Лайл. - Эта комната безупречно  чистая.
Почему бы вам не изложить ваше дело простым английским языком?
   На  минуту  повисла  неловкая  тишина,  а  Эндрюс,   казалось,   что-то
рассчитывает в уме.
   Потом молодой адвокат рассказал все - состязание,  организованное  Джо,
телефонные звонки - все.
   Когда он закончил свой рассказ, Лайл встал  из-за  стола  и  подошел  к
окну. Он стоял и смотрел на цветущие вишни по берегам  Потомака.  Весна  в
этом году пришла в Вашингтон под фанфары цвета,  симфонией  яркой  зелени,
розового и желтого,  и  утреннее  солнце  посверкивало  на  воде,  как  на
бриллиантовой ленте.
   Лайл вздохнул и спросил:
   - И теперь он хочет отменить свое маленькое состязание? В этом  состоит
ситуация, мистер Эндрюс?
   Адвокат встал.
   - Да, совершенно верно.
   Лайл повернулся, посмотрел Эндрюсу в глаза и улыбнулся.
   - Мы свяжемся с вами по этому вопросу, Том.
   Адвокат удивленно вытаращил глаза.
   - Простите?
   Лайл продолжал улыбаться.
   - Мы свяжемся с вами, Том.
   - Но...
   - Ждите наших сообщений, - сказал Лайл и направился к  двери.  -  Всего
доброго.


   - Ну, как сейчас, Бэтмен?
   Мики  прилежно  трудился  на   трясущемся   заднем   сиденье   фургона,
перегнувшись вперед и оборачивая запястье Джо полосой  клейкой  ленты.  Он
нашел у задней дверцы фургона под запаской аптечку первой помощи и  старое
потертое одеяло, и  разорвал  это  одеяло  на  самодельные  бинты.  Теперь
мальчик заканчивал бинтовать  запястье  Джо  с  неуклюжей  старательностью
ребенка, складывающего мозаику.
   - В-вот. - Мальчик сумел завязать узел, - теперь ты как новый,  Бэтмен,
и готов биться с преступниками!
   - Это точно, малыш, преступники меня как огня боятся.
   Джо глубоко вздохнул, стер пот  со  лба,  стараясь  сосредоточиться  на
дороге.
   Черной, опаленной солнцем полосой убегала под колеса дорога,  бешено  и
ритмично мелькали линии белой разметки. Машина шла на юг по хайвею 336,  к
реке,  к  самому  пустынному  району   штата   Иллинойс.   Дорога   лентой
выщербленного  асфальта  вилась  сквозь  коридор  гранитных  обрывов.  Джо
понятия не имел, сколько  он  сможет  проехать  на  заполненном  всего  на
четверть баке. Он полагал, что, несмотря на любящие руки Лема, машина жрет
бензин как свинья. Плюс к тому  сама  величина  машины  делала  ее  легкой
целью.  Одна  крупнокалиберная  разрывная  пуля  по  колесам  -  и   тачка
опрокинется. Джо сосредоточил внимание на  линии  горизонта  и  постарался
мыслить нормально. Они ехали в сторону Сент-Луиса, но Джо не  знал  точно,
куда ведет именно этот хайвей. В  этой  части  штата  хайвей  образовывали
лоскутное одеяло, сужаясь  до  занюханного  двустороннего  шоссе  примерно
каждые пять миль.
   Джо буквально на секунду взглянул в зеркало  заднего  вида,  щурясь  от
света  в  лицо.  Сзади  было  несколько  безобидных  с  виду  автомобилей:
грузовик, седан и спортивная машина. Есть ли  среди  них  стрелки?  У  Джо
начинала кружиться голова от неотрывного глядения вперед на дорогу,  ярких
солнечных зайчиков, игравших на ограждении, как грязная жидкая  ртуть.  Ум
его беспомощно вертелся, как часы со спущенной  пружиной.  Шок  от  потери
крови? Столько ее ушло, что он начинает отключаться?  Или  что-то  другое,
что-то, что пробудил в нем этот лопоухий ребенок?
   - Они гонятся за нами, да?
   Пацан заметил взгляды Джо в зеркало.
   - Кто?
   - Т-ты же з-знаешь - Р-р-р-ридлер, Д-д-д-джокер и Пингвин.
   - Ты имеешь в виду плохих парней?
   - Да, п-п-п-плохих парней. Они ведь гонятся за н-н-н-нами?
   Джо сказал мальчику, что это вполне возможно. Плохие  парни  более  чем
вероятно гонятся за ними, а  уж  в  том,  что  они  действительно  плохие,
сомневаться не приходится.
   - А потому, - добавил Джо, глянув на отражение Мики в зеркале, -  будет
очень неплохо, если  Мальчик-Чудо  затаится  и  будет  сидеть  тихо,  пока
Бэтмену не представится шанс высадить его где-нибудь в безопасном месте.
   Парень какое-то время напряженно  молчал,  потом  наморщил  нос,  будто
задумался.
   - Ты их не б-б-боишься, н-нет?
   - Конечно же, боюсь, малыш.
   - Правда?
   - Правда. Все люди кого-то  или  чего-то  боятся.  Даже  Бэтмен.  Чтобы
никогда ничего не бояться, надо быть психом.
   - А м-м-мой п-п-апа говорит, что т-только чего н-не понимаешь, т-того и
н-надо бояться.
   - Поверь мне, малыш, этих плохих парней я чертовски хорошо  понимаю,  а
все равно боюсь до чертиков.
   - Т-то есть м-мой п-папа м-мне врал?
   Джо снова посмотрел в зеркало на парня,  на  его  круглое,  похожее  на
пирог лицо, на его невинные глаза -  чахлый  маленький  херувим  в  желтом
шелковом маскарадном костюме  Робина.  Правду  сказать,  дети  никогда  не
играли в жизни Джо особой роли. Они всегда были  частью  другой  культуры,
роскошью, которую позволяли себе обычные  люди.  В  его  работе  они  были
радиоактивной зоной, препятствием. Профессионал никогда не ударит по  цели
ближе чем за десять миль от ребенка.  Дети  были  табу.  А  Джо,  кажется,
нарушает еще одно правило: слушает  ребенка.  _Слушает  внимательно_.  Это
странное ощущение, будто Джо вывернулся  наизнанку  и  посмотрел  на  себя
глазами Мики.
   - Твой папа говорил правду, - наконец ответил Джо. - Он говорил о  том,
чтобы быть храбрым, и это ты от него унаследовал. Поверь мне, твой папа  -
один из самых правдивых людей, которых я видел.
   Мики облизал губы.
   - Но он не т-такой, к-как ты. Он не с-с-с-супергерой.
   Джо горько улыбнулся:
   - Знаешь, малыш, быть супергероем - это далеко не самое лучшее.
   - А я хочу б-б-быть к-как ты, когда вырасту.
   - Нет, малыш, ты этого не хочешь, поверь мне.
   - Н-нет,  х-хочу.  Т-ты  самый  храбрый  человек  в  м-м-м-ире.  Т-т-ты
з-з-застрелил эту плохую леди и т-ты  н-н-напугал  х-хулиганов,  и  т-т-ты
м-м-можешь победить любого п-п-плохого...
   - Послушай меня, малыш. Послушай. Убить человека - это ерунда. Ничего в
этом нет, кроме того, что кто-то стал мертвым. Все дело  в  том,  кого  ты
убиваешь и _зачем_ убиваешь. К тому же это не способ прожить жизнь.
   Джо крепко стиснул руль и проглотил кислый комок, застрявший  в  горле.
_Не способ прожить жизнь_. Не это ли говорила ему мать  в  последние  свои
часы, лежа на смертном одре в нищем бунгало на Ларчмонт-стрит?  Тогда  Джо
посчитал,  что  это  старческое  слабоумие.  Церковная  промывка   мозгов.
Отупение от горечи всей жизни.
   Эти воспоминания были как вкус пепла на языке.
   _Ее комната..._
   Старая, изъеденная древоточцем мебель французского колониального стиля,
пожелтевшие от времени  кружева,  свисающие  с  крючков  платяного  шкафа,
кислый сырный запах ментоловых капель и бараньего жаркого, и самое главное
- иконы. Куда ни повернись - на стенах, в углах  -  повсюду  лики  Христа,
Богоматерь,  Тайная  Вечеря.  Распятия  черного   дерева,   изречения   из
Священного Писания, выжженные на дереве и покрытые лаком.  Кэтрин  Флад  к
своему закату стала нелюдимой и религиозной  старой  каргой.  В  последние
недели тело ее пожирал рак, ум  покидал  ее,  как  уходит  вода  во  время
отлива, и она отказалась ложиться в больницу.
   Последний раз, когда  Джо  видел  ее  живой,  она  сидела  на  кровати,
прислонившись к подушкам,  на  морщинистом  лице  была  свежая  косметика,
ресницы слипались от туши, губы накрашены иссиня-алой помадой.
   - Что случилось, Джо? - спросила Кэтрин, и рука ее вздрогнула в воздухе
- раненая птица, пытающаяся взлететь.
   Джо подошел ближе  к  кровати,  настолько  близко,  что  услышал  запах
кольдкрема и духов.
   - Мама, послушай. - Он сделал глубокий вдох и посмотрел матери прямо  в
глаза. - Я никогда не говорил тебе, чем зарабатываю на жизнь.
   - Ты занимаешься строительством.
   - Не совсем так, мама.
   - Ты мне говорил, что работаешь в строительстве,  с  большими  кранами,
которые строят, и ты строишь, все время  строишь.  -  Кэтрин  дрожала,  но
старалась прямо держать голову. - Что ты хочешь сказать, Джо? Что мой  сын
не занимается строительством?
   - Я не занимаюсь строительством, мама. - Джо,  глядя  на  мать,  тяжело
вздохнул. - Что я делаю, это убиваю людей. Плохих людей. Я избавляю их  от
их собственного ничтожества.
   Кэтрин вытаращилась на сына, губы ее сжались, она не могла понять.  Джо
начал объяснять, говорить  о  Вьетнаме  и  о  "мяче  в  лунке",  и  помощи
человечеству, когда стирает с лица земли эту заразу.
   - Не может быть.
   Этот ответ прозвучал неожиданно ровным и ледяным голосом, будто говорил
неисправный робот. И если бы не поворачивалась голова матери из стороны  в
сторону жестом отрицания, Джо мог бы поклясться, что она мертва.
   - Мама...
   - Не может быть.
   - Мама, выслушай меня.
   - Это неправда, это ложь, мой сын не убивает людей.
   Глаза Кэтрин были крепко зажмурены, смазанные алые губы сжались  сурово
и больно.
   - Я не знаю, зачем ты мне такое  говоришь,  Джо?  Это  жестоко.  Прийти
навестить мать и довести ее до безумия такими рассказами.
   - Мама, я просто пытался тебе сказать...
   - Нет. - Старуха махала обеими сморщенными руками, будто отгоняя дурной
запах. - Нет. Нет. Нет.
   - Черт возьми, я же пытаюсь сказать тебе правду! - рявкнул на нее Джо.
   Мать сразу замерла.
   - Твой сын - ликвидатор, мама. - Джо бил в  нее  словами.  -  Полдюжины
ликвидации в год  с  конца  шестидесятых  годов.  Все  и  каждый  из  этой
полудюжины - негодяи. Убийцы,  мама.  Эти  парни  -  звери,  мама.  Звери,
которые убивают снова и снова. Ты понимаешь, что я тебе говорю? Я избавляю
их от их собственного ничтожества!
   Джо протянул руки, взял ее за костлявые плечи.
   - НЕ ТРОГАЙ МЕНЯ!
   Громкий крик матери хлестнул его по лицу ушатом ледяной воды. Сам  этот
звук, вопль кошки, с которой сдирают шкуру, был таким  неожиданным,  таким
невозможным для слабой маленькой женщины, что Джо отдернулся назад, как от
удара тока. Кэтрин отвернулась. Отвернула иссохшее  лицо  к  падавшему  из
окна свету и стала тихо повторять: "И сказал Господь  Давиду:  "Если  дети
твои отринут закон Мой, и не станут ходить путями Моими, жезлом  поражу  Я
семя их".
   - Мама, я не отринул закон Господа, - ответил Джо, и соленое жало  слез
жгло его глаза. - Я заставлял блюсти его.
   Кэтрин резко перевела взгляд на сына, и Джо ощутил  гнев  матери  кожей
лица, как ядовитый туман. Взгляд ее серых глаз вдруг стал  острым,  зрачки
почернели, как полированный оникс.
   - Ты отринут Господом нашим, Джо, - прошипела она, обнажив  пожелтевшие
нижние зубы. - Только Бог  может  мстить  нечестивцам.  Он  сказал  это  в
Библии. Ты оставленный Богом, Джо, вот кто ты такой.
   И Джо почувствовал, что душа его утекает вниз сквозь половицы.
   - Это было последнее, что она мне сказала,  -  пробормотал  Джо  сквозь
тихое урчание мотора.
   - П-п-последнее, ч-что ск-казал - кто?
   Мики страшно завелся. Он возбужденно подпрыгивал на  заднем  сиденье  и
гримасничал, как обезьяна.
   - Моя мама.
   Мики склонил голову на сторону, и Джо просто видел, как у него в голове
ворочаются колесики.
   - Ваша м-м-мама не хотела, чтобы вы стали Бэтменом?
   Джо грустно покачал головой:
   - Да... думаю, она очень этого не хотела.
   Снова  наступила  неловкая  тишина,  пока  Мики   старался   переварить
услышанное. Джо глянул на него в зеркало заднего  вида,  испытывая  острый
прилив симпатии к мальчику. Мир - сумасшедшее, запутанное место. Король  -
голый. Накидка Супермена куплена в дешевом универмаге, а вся эта проклятая
Игра - пустое упражнение. Джо начал подумывать, не хочет ли и  он  принять
участие в состязании.
   Он не заметил в серой дали угловатый седан, который их нагонял.


   Близнецы Сабитини сократили дистанцию до трех корпусов машин и уже были
готовы, готовы, как бывали  всегда.  Салон  арендованного  "форда-тауруса"
сверкал кофейного цвета кожей и изогнутой  приборной  панелью.  На  задних
сиденьях лежали  бок  о  бок  два  кейса,  до  краев  нагруженных  мощным,
сделанным на заказ оружием. Братья Сабитини уже двадцать минут  висели  на
хвосте  убегающего  фургона,  с  той  минуты,  когда  он   ускользнул   от
полицейских Куинси и вынырнул с другой стороны двора Куганов. Сейчас машин
между "таурусом" и фургоном стало намного  меньше.  Несколько  легковушек,
пара полугрузовиков, и все время пролетали с ревом  навстречу  полицейские
джипы, направляясь к месту происшествия у дома Куганов.
   - Верный выстрел, fr