и твои экивоки. Ближе к делу, черт возьми.
   -  Понимаешь,  позитивная  сторона  заключается   в   том,   что   твой
работодатель согласился выкупить тебя из Игры...
   Джо изумленно уставился на него.
   - Фантастика!
   - ...на определенных условиях.
   - Понял.
   - И это негативная сторона.
   - Я слушаю.
   Адвокат сделал еще одну затяжку и выдохнул сверкающий в неоновом  свете
дым.
   - Очевидно, согласно нашим последним сведениям, в Игре осталось  только
четыре участника. Всего четыре. Что, кстати, просто невероятно.
   - Давай горькую пилюлю, Томми. Не тяни.
   - Пилюля вот она: если ты сможешь устранить их всех, всех четырех, дело
сделано, и ты свободен.
   У Джо вдруг все в голове поплыло, будто он заскользил по гладкому льду.
   - И это все, что я должен сделать. Убрать четырех финалистов.
   - Ты ухватил суть, Слаггер. Ты  получишь  обратно  пятьдесят  процентов
своих денег и сто процентов жизни. Новый  паспорт,  новую  личность,  весь
комплект. Все, что ты должен, - убрать этих четырех гадов, и потом хоть  в
Парк-Плейс.
   - Это и все, что я должен.
   - Именно. -  Адвокат  сделал  последнюю  затяжку,  бросил  сигарету  на
бетонный пол и  растер  подошвой  дорогого  кожаного  ботинка.  Он  нервно
поглядывал в другой конец коридора - слышно  было,  как  где-то  в  недрах
тюрьмы гудит зуммер. -  Теперь  я  должен  линять,  Слаггер.  Мне  удалось
договориться только на несколько минут.
   - Томми, подожди!
   - Извини, друг. Должен идти.
   Томми пятился в тень, куда не доставал свет неоновой лампы.
   - Томми!
   - Мы будем следить за тобой, Слаггер. Не подведи нас.
   В мгновение ока Эндрюс исчез за дверью, и  лязг  дверного  засова  эхом
разнесся по пустому коридору.


   Дождь барабанил по ветровому  стеклу  мелкими  гвоздиками,  его  резкий
монотонный шум усиливал нетерпение Мэйзи, сидевшей в машине на автостоянке
перед тюрьмой. Из окна ей был еле виден главный въезд на фоне потемневшего
горизонта.
   То ли это была пресловутая женская интуиция, то ли какая-то  неуловимая
душевная связь с Джо, то ли просто догадки. Каково бы ни было  объяснение,
но она чуяла, что сегодня Джо  будут  перевозить.  Пару  часов  назад  она
уловила  обрывок  разговора  двух  охранников.  Один  сказал  кому-то   из
администраторов: "Они будут  здесь  в  шесть".  И  администратор  ответил:
"Проследите, чтобы Большой был готов".  Мэйзи  тут  же  скрылась  в  своей
машине, ожидая в свете  единственного  натриевого  фонаря,  пока  начнется
действие.
   - Спокойно, muchacha [девушка (исп.)], - пробормотала она себе под нос,
чиркая соболиной кисточкой по рулевому колесу.
   Всегда, когда Мэйзи Варгас приходилось нервничать, она начинала  играть
с гримерными инструментами,  и  сейчас  ее  инструменты  лежали  рядом  на
сиденье в кожаной сумке. Мэйзи никуда без гримерного набора не выходила, и
было их у нее три. Один, самый большой, был у нее в театре, другой -  дома
для экспериментов и случайной работы, и еще один с самым  необходимым  она
держала под задним сиденьем "ниссана" для работ по вызову. В сумке  лежали
стандартные инструменты и обычный набор  сценического  грима  и  накладных
материалов - тона разных цветов, каучуковые губки, бальзамировочный  воск,
хирургический клей, парики,  ацетон,  парикмахерские  ножницы,  даже  клок
дорогой  шерсти  тибетского  яка,  который  Мэйзи  использовала  в   своем
фирменном гриме для стариков. Вот уже двадцать минут Мэйзи непрестанно все
это перебирала, раскладывая, подсчитывая, тиская  пальцами  комья  старого
гумуса - все, что угодно, лишь бы не думать, как  плохо  может  обернуться
дело.
   Что помогало ей держаться - это взгляд, который он бросил на нее, когда
его выводили из комнаты свиданий: "Не волнуйся, детка, мы  еще  поборемся,
потому что у Большого Джо есть план". Чем дольше она об этом  думала,  тем
больше сил это ей придавало. У Джо есть  план,  и  Мэйзи  собиралась  быть
поблизости, чтобы видеть,  как  он  будет  выполняться,  и  она  сидела  в
холодной машине, и дождь колотил по стеклу миллионом пуль, и Мэйзи ощутила
в себе какую-то странную  перемену.  Абсолютно  неожиданную  и  более  чем
тревожную.
   Впервые за долгие годы она чувствовала себя полностью живой.
   - Tarde, tarde, tarde o  temprano  [поздно,  поздно,  поздно  или  рано
(исп.)], - напевала она про себя снова и снова, водя по  ладони  гримерной
кисточкой и не отрывая  взгляда  от  заднего  въезда  тюрьмы.  Взглянув  в
зеркало заднего вида, она оглядела беспорядок на заднем сиденье,  отложила
кисточку, протянула руку и вытащила из пакета пончик.  Вгрызлась  в  него,
рассыпая сахарную пудру по подбородку и джинсовой куртке.
   Последние полтора месяца  Мэйзи  набивала  себя  закусками.  Мороженое,
картофельные чипсы,  банановые  пирожки,  шоколадный  пудинг,  голландские
крендельки и ее любимые шоколадные кубики. И уже набрала,  небось,  фунтов
двадцать пять лишних. Она ела не за двоих, она ела за целую армию.
   Доев пончик, она сняла куртку и бросила ее на соседнее сиденье.
   Потом Мэйзи вернулась к своему  молчаливому  бдению,  и  взгляд  ее  не
отрывался от заднего въезда тюрьмы.


   Примерно в шесть вместо обеда возле камеры Джо появились три охранника.
   - Сэр, нам приказано подготовить вас к перевозке, - сказал тот, который
был помоложе, поворачивая ключ в замке. Двое других нервничали. Они  сняли
пистолеты с предохранителя и стояли с суровыми и напряженными лицами.
   _Игра продолжается_.
   - К перевозке? - переспросил Джо, сбрасывая ноги вниз и садясь на  край
койки.
   Он курил, вспоминая, как они с Мэйзи той  теплой  летней  ночью  любили
друг друга  на  Оук-стрит-бич  и  гадал,  не  тогда  ли  они  зачали  свою
теперешнюю тайну.
   - Погасите, пожалуйста, сигарету, сэр.
   - А куда мы едем, ребята?
   Джо бросил сигарету на пол и загасил подошвой.
   - Прошу вас встать, сэр.
   Молодой охранник вошел первым и встал позади Джо. Остальные два подошли
к Джо с обеих сторон и прикрепили наручники к цепи на лодыжках. Потом  они
вывели его в коридор. Джо чуял  повисшее  в  воздухе  напряжение,  как  от
горящего  электрического  контакта,  и  запах  тел  охранников  мешался  с
удушливой дезинфекционной вонью коридора.
   - Так вы, ребята, не скажете мне, куда мы едем?
   Джо  старательно  шаркал  по  коридору,  пристегнутые  к  цепи  руки  в
наручниках были притянуты почти между колен.
   - Приехал федеральный судебный исполнитель, - пояснил молодой охранник.
   - Федеральный судебный исполнитель?
   Джо удивился, что его решили отправлять так быстро.
   - Ага, - кивнул молодой охранник. - Вас повезут в федеральный суд.
   _Черный конь берет белую ладью_.
   - Заткнись, Билли! - рявкнул  охранник  постарше.  Толстые  стекла  его
очков запотели.
   - А чего такого, что я ему сказал? - огрызнулся молодой.
   - А это не твоя работа, Билли.
   -  Ладно,  ладно,  извини,  что  я  вообще  живу,  -  буркнул  молодой,
поворачивая Джо к ближайшей стеклянной двери.
   Дальше Джо все время до выхода наружу молчал, экономя энергию.
   Даже вывести Джо из тюрьмы "Меннер" было очень непростой операцией. Три
охранника вели его по узкому коридору через автоматические усиленные двери
одну за другой. У каждой из них  раздавался  громкий  тревожный  зуммер  и
потом голос надзирателя из репродуктора. Последний контрольный пункт был в
заднем вестибюле. Он был похож на вход в терминал пассажирского аэропорта,
набитый аппаратами рентгеновского контроля и  воротами  металлодетекторов.
Охрана  тюрьмы  "Меннер"  явно  избегала  контакта  с  прессой  и   хотела
произвести перевозку как можно более незаметно. И все это, с точки  зрения
Джо, было абсолютно бессмысленно. Телекамеры бульварных ТВ-шоу были  самой
меньшей из всех его проблем.
   Джо протащили через все эти игрушки  и  вытащили  наконец  через  порог
большой  гаражного  типа  двери,  где  стояли  два  федеральных   судебных
чиновника с угрюмыми мордами.
   - Добрый вечер,  мистер  Флад,  -  тихим  ровным  голосом  поздоровался
первый, наклоняясь проверить наручники.
   Человеку  этому  было  хорошо  за  сорок,  поверх  мундира   прозрачный
дождевик, непроницаемое лицо с квадратной челюстью. Под мышкой  он  держал
"моссберг" двенадцатого калибра -  мощное  помповое  ружье,  популярное  у
полицейских на юге и отвязанных ребят. У этого человека  была  портативная
модель - двадцатидюймовый ствол,  пистолетная  рукоятка  и  восьмизарядный
магазин. И запасная обойма у него тоже наверняка была.
   Второй судебный исполнитель,  вихляющийся  черный  коротышка  с  тощими
руками и татуировками морского пехотинца, держал перед охранником по имени
Эрл папку для бумаг.
   - Спасибо, что помогли нам так быстро, - сказал чернокожий,  когда  Эрл
поставил внизу свою подпись.
   У него был "смит-вессон"  калибра  0.357.  Оторвав  корешок  документа,
коротышка вручил его охраннику.
   - Идите осторожнее, мистер Флад.
   Бесстрастный судебный исполнитель взял Джо под руку и повел по истертой
металлической  площадке.  Дверь  гаража  со  скрипом  отворилась,   внутрь
ворвался  шум  и  запах  дождя.  У  выезда  стоял  угловатый  фургон   без
специальных надписей.
   - Посадка через заднюю дверь, - сообщил бесстрастный чиновник.
   Металлический пол внезапно дрогнул под  ногами  Джо  и  начал  медленно
опускаться вниз на гидравлическом механизме.
   Темнокожий перепрыгнул через провал, приземлившись на одну из  подножек
фургона, и стал отпирать задние двери. Они скрипнули, отворяясь и открывая
длинный  тесный  кузов  фургона.  По  обеим  сторонам  там  были   скамьи,
разделенные на секции железными  кольцами  для  пристегивания  наручников.
Передняя часть фургона  была  забрана  металлической  сеткой  с  крошечным
окошком, сквозь которое водитель мог следить, что происходит в кузове. Джо
вошел внутрь.
   - Вы будете сидеть впереди, - сказал бесстрастный чиновник и подтолкнул
его к сетке.
   Джо шлепнулся на скамью возле стенки.  Судебный  исполнитель  прислонил
ружье к стенке и закрепил его наручники к кольцу на полу. Сквозь  ветровое
стекло кабины еле был виден сумрачный дневной свет.  Погрузочная  площадка
была  относительно  пуста,  если  не  считать  две   полицейские   машины,
блокирующие  выезд.  Их  водители,  лениво  переговариваясь,  стояли   под
навесом. Это было сопровождение  фургона.  Джо  начал  дышать  спокойно  и
глубоко, словно настраивающийся перед бегом спортсмен. Потом он  посмотрел
на  свои  руки.  Закованные   в   железо,   забинтованные   и   болезненно
пульсирующие, эти руки были чертовски бесполезны.
   Задняя  дверь  со  стуком  захлопнулась,  потом  послышалось   лязганье
засовов.
   Этот звук воодушевил Джо.
   - Через секунду поедем, - сказал бесстрастный чиновник,  усаживаясь  на
сиденье рядом и укладывая поперек коленей свой "моссберг".
   Джо кивнул, скорее себе,  чем  кому-нибудь  другому.  Все  его  чувства
обострились и напряглись. Он чуял запах дождя снаружи, запах жирной  земли
с фермерских полети, бензинно-масляный  аромат  фургона.  Машина  медленно
двинулась с места. Сквозь открытые дощатые  ворота  был  виден  автомобиль
сопровождения, выводящий колонну со стоянки на хайвей, из кабины доносился
треск радиопереговоров и постукивание двигателя. Фургон  взгромоздился  на
въездную рампу, и Джо ощутил, как в нем поднимается глубинное  тепло,  как
вулканическая лава из самых темных глубин самого его существа.
   Он был абсолютно уверен в двух вещах: первое -  на  фургон  нападут  по
дороге к федеральной  тюрьме.  И  второе  -  он  каждый  грамм  оставшихся
хитрости и умения пустит в ход в борьбе за  выживание.  Ради  Мэйзи.  Ради
своего нерожденного ребенка.
   Он начал готовиться.
   -  Извините,  шеф.  -  Джо  кивнул   головой   на   двенадцатикалиберку
исполнителя, ствол которой смотрел ему точно в ребра. - Как насчет если  я
вас попрошу отодвинуть этот хобот, чтобы он не смотрел мне в брюхо?
   Судебный исполнитель посмотрел на свой "моссберг", потом на Джо.
   - А что такое?
   - Фургон подпрыгнет на выбоине, и у меня приключится острое  отравление
свинцовой дробью.
   Чиновник сдвинул ружье и улыбнулся ни к чему не обязывающей улыбкой.
   - Так годится?
   - Просто класс, шеф. Очень благодарен.
   Фургон вышел на, крейсерскую скорость - чуть  больше  шестидесяти  пяти
миль в час - и мягко покачивался, потрескивая, как старый корабль, идя  на
юг по хайвею номер пятьдесят пять. Джо  всмотрелся  вперед  сквозь  сетку.
Цвет неба сгустился до глубокой черноты мокрого угля, прорезаемого  каждую
минуту зазубренными дорожками молний. На секунду фургон вынырнул  из  зоны
проливного дождя, но трудно было сказать, едет он в новую полосу бурь  или
просто в темноту ночи. И на юге горизонт тоже был абсолютно черным.
   - Еще одна вещь, шеф.
   - Что на этот раз?
   -  Пистолет  у  вас  на  бедре.  -  Джо  кивнул  подбородком   на   его
"смит-вессон". - Он вроде как упирается мне в бинт.  Может,  вы  могли  бы
просто сдвинуться на одно сиденье?
   Судебный исполнитель посмотрел на Джо, и на невозмутимом лице  появился
проблеск понимания.
   - Ты к чему ведешь, Флад? - Он направил ружье на арестанта и с  громким
лязгающим звуком загнал в зарядную камеру  патрон.  -  На  сегодня  хватит
просьб, ясно?
   Джо пожал плечами:
   - Как скажете, шеф.
   - Сядьте спокойно и получайте  удовольствие  от  поездки,  -  предложил
судебный исполнитель, медленно опуская ружье обратно к себе на  колени.  -
Будем в Новом Орлеане еще до рассвета.
   Джо кивнул и отвернулся к сетке, глядя в густеющую тьму. Теперь он  был
готов. Хотя судебный исполнитель  отказался  подвинуться,  но  все  же  он
_точно_ сместился непроизвольно на пару дюймов от бока Джо, и  теперь  был
открыт путь от пальцев левой руки Джо к стволу помпового ружья.
   _На пути Новый Орлеан..._
   Джо повторял эти слова про себя, глядя в дождь, мышцы его напряглись  и
изготовились, по жилам бежал горячий адреналин, во  рту  был  медный  вкус
гнева, а глаза жгло слезами. Джо понятия не имел, когда  будет  нападение,
но знал, что оно _будет_, и знал,  что  охранник  рядом  с  ним  теперь  в
отличной позиции, и если Бог отвлечется достаточно надолго, и если  потопа
не будет, у Джо есть шанс - _всего лишь шанс_ - пробиться живым  из  этого
гроба.
   Тогда он кончит это дело раз и навсегда.


   - Да включи ты эти дурацкие  фары,  Марион!  -  гаркнул  Том  Эндрюс  с
пассажирского сиденья "блейзера", щурясь в попытке  что-нибудь  разглядеть
сквозь полотна тумана, бегущие по ветровому  стеклу.  -  Ни  хрена  же  не
видно.
   Человек по имени Марион щелкнул тумблером, включая фары.
   - Как гороховый суп, - буркнул адвокат, откидываясь на сиденье.
   Они уже четверть мили тянулись  за  тюремным  конвоем,  держа  его  под
наблюдением.  Хайвей  отсвечивал  желтой  серой  в  свете  фар  "блейзера,
дворники размывали на стекле свет хвостовых огней конвоя. Том Эндрюс зажег
сигарету и выпустил струйку дыма из уголка рта.
   - А чуть ближе, Марион, как ты думаешь?
   Человек за рулем что-то  буркнул  и  дал  газу,  обогнав  чей-то  жилой
фургон, потом вернулся в поток машин, оставаясь не менее чем в  полудюжине
машин от грузного тюремного фургона и пары  полицейских  машин  впереди  и
сзади него. Светловолосый голем в полиэфирной  спортивной  куртке,  Марион
Майкл Моррисон крепко сжимал руль  большими  мозолистыми  руками,  голубые
глаза его впились  в  дорогу,  как  ледяные  лазеры.  Лицо  его  было  как
вырубленная из гранита стена с таким карнизом бровей, что  на  него  можно
было стакан поставить.
   Марион был силовиком универсального назначения, которого  мелкие  сошки
Палаты назначили сопровождать Тома Эндрюса по пути на юг в этой  необычной
дипломатической миссии. Обученный в войсках спецназа, Марион  был  из  тех
анонимных  силовиков,  которые   могли   сегодня   снарядить   самолет   с
контрабандными лекарствами, а завтра отправиться в Панаму выбивать кому-то
мозги. Тому Эндрюсу не нравилось общество этого человека.  Честно  говоря,
ему все задание не нравилось. Ни капельки не нравилось.
   - Не слишком близко, друг, - неожиданно сказал адвокат, ткнув сигаретой
в сторону ветрового стекла.
   Впереди  примерно  в  сотне  ярдов  тюремный  конвой   проезжал   знак:
"Кейп-Жирардо - 5 миль,  Мемфис  -  110  миль".  Тюремный  фургон  набирал
скорость, его огромная корма  опасно  раскачивалась  на  ветру,  по  крыше
хлестал дождь. Что-то должно было произойти; у Эндрюса по  рукам  побежали
мурашки, как от статического электричества.
   - Вот так, - проворчал адвокат. - Держись на этой дистанции.
   Сквозь дождь Эндрюс глядел на идущую в  отдалении  колонну  и  думал  о
несправедливости мира и об этом мерзком задании.  Заставить  его  скормить
Слаггера шайке подонков. Это неправильно.  Человеку-легенде,  такому,  как
Слаггер, дать надежду, хотя на самом деле он обречен на смерть, что бы  он
ни делал. Все, чего хотела Палата, - это расчистить поле и начать заново.
   "Жулик на жулике", - горько подумал про себя Эндрюс.
   - Повтори?
   Марион оглядел адвоката своими холодными голубыми глазами.
   Эндрюс моргнул:
   - Что?
   - Ты что-то говорил про жуликов?
   - А... - Адвокат  судорожно  сглотнул  и  загасил  сигарету  в  дверной
пепельнице. Оказывается, он бормотал себе под нос. -  Так,  вспомнил  одну
старую историю.
   Эндрюс снова стал смотреть на  дальнюю  колонну  машин  с  мигалками  и
ждать, когда начнется потеха.




        "ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ЗОНА ПОРАЖЕНИЯ"

                              Тогда говорит ему Иисус: возврати меч свой в
                          его место, ибо все, взявшие меч, мечом погибнут.
                                                           От Матфея 26:52


        "16"

   Офицер полиции Уэйн Нидхэм был первым, кто увидел далеко впереди задние
огоньки машины, и от этого зрелища еще сильнее нахмурились его и без  того
сведенные брови. Огни плавали в темноте разделительной полосы примерно  за
милю от него.
   И быстро приближались.
   Пятидесятипятилетний  Нидхэм  только  что  проехал   аварийный   сигнал
примерно в миле  отсюда  и  передал  по  радио  идущему  сзади  напарнику:
"Оставайся на курсе, там просто  кто-то  загорает,  оставь  его  так".  Но
сейчас Нидхэм подъезжал к  чему-то  вроде  серьезного  происшествия:  одна
машина, если не  больше,  стояла  среди  болотистой  травы  разделительной
полосы, и это Нидхэму очень не понравилось. Старому зубру было меньше года
до пенсии, и он не собирался портить себе послужной список. Он понятия  не
имел, что за горилла сидит сзади в фургоне, знал  только,  что  не  мелкая
сошка. Федералы не поехали бы в Сент-Луис за карманным воришкой. И никакие
дорожные происшествия не должны помешать Нидхэму выполнить доставку.
   Нидхэм схватил аппарат УКВ-связи:
   - Бэйкер двадцать четыре, это двадцать первый, прием...
   Из динамика затрещало:
   - Говори, Уэйн.
   - Рич, впереди происшествие. Примерно в полумиле. Похоже  на  машину  в
кювете. Ты понял меня?
   - Понял, двадцать первый. Что ты собираешься делать?
   По мере приближения огни стали видны яснее. На обочине мигал  аварийный
сигнал, как расцветающий под дождем алый цветок. Где-то в пятидесяти ярдах
от него в траве и струях дождя двигалась какая-то тень. Кажется, в  болото
влетел старый пикап, наверное, местная деревенская  семья  возвращалась  с
плато Озарк. Нидхэм уже миллион видал таких жалких людишек, глупого белого
отребья. Слетели с дороги под дождем.
   - Наш  свадебный  поезд  останавливать  не  буду,  -  сказал  Нидхэм  в
микрофон. - Придется вызывать помощь.
   - Вас понял, - ответил голос напарника. - Мне их вызвать?
   - Согласен, Ричи. Дай знать диспетчеру и сообщи координаты.
   Сквозь статику:
   - Аварийную службу вызывать, Уэйн?
   - Готовься...
   Полицейский Нидхэм приближался к  месту  происшествия  в  вихре  ветра,
туман клубился вокруг его джипа,