ь. Может быть, в аэропорту.
Там я тебя подберу, и тебе не придется ничего из этого видеть.
   Мэйзи молчала, и Джо видел, как в ее глазах пылает гнев.
   - В чем дело, Мэйзи?
   - А это ты видел?
   Мэйзи подняла руку и рванула блузку, пуговицы отлетели и  застучали  по
ковру.
   Джо посмотрел на татуировку. Он ее видел  уже  много  раз  -  небольшую
надпись над пупком, цвета тюремной зелени, маленькими  печатными  буквами:
"Arriba los corazones!" [Да здравствует храбрость! (исп.)]. Джо  несколько
раз спрашивал, что это значит, но Мэйзи  отшучивалась,  что  это  означает
"классная штука", "сногсшибательная девчонка" или еще какую-нибудь чепуху.
Через некоторое время Джо бросил попытки угадать смысл надписи.
   - Взгляни как следует, - потребовала Мэйзи.
   Потом подошла к другой  ковровой  сумке,  рывком  распахнула  молнию  и
перевернула сумку вверх дном.
   На кровать посыпалось оружие.
   Не меньше полудюжины единиц разной стадии  сборки  и  возраста.  Джо  с
первого    взгляда    узнал    полуавтоматический    пистолет     "берса",
десятимиллиметровый "смит-вессон" и  самовзводный  старый  кольт.  Были  и
другие    пистолеты,    возможно,    восточноевропейские,    в    основном
автоматические. Были магазины, семи- и девятизарядные  обоймы,  коробки  с
патронами, пара глушителей и даже приспособление для скоростного заряжания
барабанов.  Даже  не  глянув,  Мэйзи  взяла  из  кучи  девятимиллиметровый
пистолет, не отводя взгляда от Джо,  другой  рукой  схватила  семизарядную
обойму и вставила ее в рукоять. Глаза ее мерцали, она  взяла  глушитель  и
закрепила на стволе. Отвела назад затвор, и пистолет громко щелкнул. Потом
Мэйзи положила пистолет обратно на кровать.
   Джо пытался что-то сказать, но слова застряли в горле.
   -  Эта  татуировка  означает  храбрость,  -  пояснила  Мэйзи,  и  в  ее
напряженном голосе звучал вызов. - Для посвящения  в  cuadrilla  [здесь  -
шайка  (исп.)]  Западного  Чикаго  ее  нужно  было  много.  Самая   крутая
девчоночья банда к востоку от восточного Лос-Анджелеса. Я в ней  была  три
года и, поверь мне, кое-что видала.
   - Мэйзи, я просто не...
   - Погоди. Дай мне закончить. - Она  сверлила  его  глазами,  в  которых
стояли   слезы,   подбородок   ее    дрожал,    голова    ее    откинулась
по-латиноамерикански - гордо и благородно. - Я люблю тебя,  Джо.  К  добру
или к худу. И там, откуда я родом, этого достаточно.
   Еще одну бесконечную секунду Джо просто смотрел на нее.
   Потом подошел к ней, сдерживая волну эмоций,  и  заглянул  ей  прямо  в
глаза. Края его губ чуть тронул намек на улыбку.
   - Детка, я рад, что ты на _моей_ стороне.


   Лавдел заметил в зеркале заднего вида синие вспышки в тот самый момент,
когда съезжал по грязному въезду на  своем  побитом  "кадиллаке"  с  шоссе
номер 17 в сторону дельты.
   - Мать его так!
   - Легче, брат Крейтон, - прозвучал бархатистый  голос  с  пассажирского
сиденья. - Мы опять подходим близко, и новые  задержки  нам  не  нужны.  К
завтрашнему вечеру на прочес этого поля федералы бросят целую армию.
   - Я этого гада достану! - буркнул про себя Лавдел.
   Свет прожектора отражался от зеркала ему в глаза, отчего пульсировало в
висках. Крейтон просто озверевал от гнева  и  жажды  крови.  Кололо  лицо,
изрытое осколками двери тюремного фургона, горели ребра  после  внезапного
столкновения  с  этой  мексиканской  сукой.  Крейтон  злобно  выдохнул   и
притормозил,   перетаскивая   "кадиллак"   через   грязную    обочину    и
останавливаясь в грозовом облаке дыма и окиси углерода. Машина тащилась из
последних сил, едва слушалась руля, радиатор пробит", одно переднее колесо
вихляется.
   В зеркале было видно, как полицейские остановились за ним на расстоянии
двух корпусов машин.
   - Я не шучу, Крейтон, -  тихо  сказал  Хиро  с  пассажирского  сиденья,
подняв три пальца, как тренер на третьей базе.  Он  поглядывал  в  боковое
зеркало,  чуть  дрожа  от  предвкушения.  -  Нам  сейчас  совсем  не  надо
привлекать к себе внимание.
   - Да кому там  нужен  полицейский  из  заштатного  городка?  -  спросил
толстяк с заднего сиденья; его туша выступала из тени.
   Он часто дышал, собирая новое оружие. Это  был  обрез  винтовки  "М-1",
которая  среди  специалистов  называлась  "Убедитель".  Автомат,   отлично
приспособленный для работы в тесноте.
   - Смерть деревенщине!  -  буркнул  Лавдел,  ища  кнопку  под  приборной
панелью.
   У них за спиной полицейский вылезал из джипа, расстегивая  кобуру.  Его
уже можно было разглядеть в мигающем желтом свете: молодой, узкий сверху и
широкий снизу, шел к ним преисполненной смешной важности  походкой,  живот
выпирает  из  обтягивающего  мундира.   Он   шел   медленно,   приближаясь
осмотрительно, как учат всех хороших  полицейских.  Чтоб  все  спокойно  и
по-деловому.
   Крейтон нашел наконец кнопку и открыл  тайник.  Личный  набор  Лавдела:
убирающийся в рукоятку  нож,  миниатюрный  дамский  пистолет  калибра  22,
несколько немаркированных флаконов с жидкостью  и  аэрозольный  баллончик,
похожий на пену для бритья.
   - Убери, Крейтон, - тихо  проворчал  Хиро  Сакамото,  не  отрываясь  от
зеркала.
   Полицейский уже подошел на пятнадцать футов.
   - Поцелуй мою черную задницу, Саки, - ответил Крейтон,  перебирая  свои
принадлежности окровавленными пальцами и стараясь изо  всех  сил  говорить
хладнокровно, как положено профессионалу среди профессионалов. -  Сбрызнем
этого кретина быстро и чисто и возьмем его вонючий джип. Засечем  Слаггера
по радиоразговорам местной полиции. Если есть проблемы,  брат,  так  скажи
мне сейчас.
   "Сбрызнуть" - это  был  фирменный  способ  Крейтона.  Обычно  цианидом.
Стрихнин действовал хорошо, но достать его было сложнее.  Четыреххлористый
углерод действовал быстрее, но на открытом черном рынке он  был  чертовски
дорог. А цианиды в любой конторе по снабжению лабораторий  всегда  есть  в
наличии, и они  дешевы,  и  столько  имеют  промышленных  применений,  что
легенду  можно  придумать  любую.  Крейтон  обычно   смешивал   цианид   с
каким-нибудь стабилизатором - антигистамином для быстрейшего проникновения
в легкие. Результат был немедленным.
   - Давай быстрее, - буркнул Сакамото и отвернулся,  будто  ожидая,  пока
повар закончит неаппетитную операцию.
   Лавдел опустил боковое стекло.
   Хруст ботинок полицейского приблизился.
   - Привет, люди,  -  добродушно  произнес  полицейский  и  наклонился  к
открытому окну. - Буду признателен, если вы предъявите водительские права,
регистрационный талон и...
   Лавдел брызнул ему в лицо ядом.
   Эффект был почти немедленным, будто гигантский кукольник рывком  дернул
за ниточки. Голова полицейского дернулась назад, он  заморгал,  зашатался,
теряя  равновесие,  схватился  скрюченными  пальцами  за  горло,  из  него
фонтаном хлынула рвота. Ядовитая  смесь  блокировала  ферменты,  отключала
красные кровяные тельца, удушая человека изнутри.
   Он мешком свалился на землю.
   Сабитини первым  выскочил  из  "Кадиллака"  и  был  уже  на  полпути  к
радиостанции полицейского джипа, пока Лавдел  еще  даже  не  успел  надеть
колпачок на баллон.


   В гостинице "Эванджелин Инн" было  только  одно  безопасное  место  для
отдыха, и Джо знал, что в конце концов они с Мэйзи там окажутся.
   - Когда, ты думаешь, они здесь появятся?
   Голос Мэйзи был едва слышен за ночным ветром.
   - Скоро. Тебе нужно немного поспать.
   - Ага, поспать. В такое время. - Мэйзи вздрогнула от  холода  и  крепче
завернулась в одеяло. Дождь стал  слабее,  но  ветер  с  реки  усиливался,
становился резче, стучал по всей крыше. - Думаешь, нам представится верный
выстрел для этих pistolas? [пистолеты (исп.)]
   - Без  оптических  прицелов?  -  Джо  пожал  плечами.  -  Пятьдесят  на
пятьдесят.
   Мэйзи кивнула.
   Джо осмотрел крышу.
   Это был прямоугольник выветренного толя площадью в  пятьсот  квадратных
футов, обрамленный кованой железной  изгородью.  В  центре  находился  ряд
дымовых труб и проржавевший водосток в обшивке из  подгнивших  дощечек,  а
вдоль переднего края крыши - затейливый карниз. Знак былой роскоши города,
карниз выдавался над краем  крыши,  образуя  естественную  баррикаду,  где
сейчас укрылись Джо и  Мэйзи,  наблюдая  за  лежащей  тремя  этажами  ниже
улицей.
   - Плевала я на твое мнение, -  проворчала  Мэйзи.  -  Я  буду  работать
"берсой".
   Джо пододвинулся к ней и обнял за плечи.
   - Не начинай снова,  лапонька.  Поверь  мне,  лучший  шанс  на  дальнем
расстоянии - старый "смит-вессон".
   - Но у "берсы" жуткая убойная сила.
   - Не важно. Нам нужен быстрый и смертельный выстрел, а это то, что дает
тебе десятимиллиметровый.
   - Десятимиллиметровый - это же пушка, Джо. Он тебе никакой точности  не
даст.
   Джо посмотрел на нее и выдавил улыбку:
   - Ну ты и упряма, женщина.
   Оружие лежало перед ними, как хирургические инструменты  перед  началом
операции.   Шесть   пистолетов   и   револьверов,   пять    из    них    -
полуавтоматические, четырнадцать  обойм,  всего  118  зарядов.  И,  как  у
бригады хирургов, у них был план использования  инструментария  в  должной
последовательности. Самое мощное железо лежало в стороне, чтобы его  легче
всего было схватить, и рядом - патроны  к  нему.  Лежала  здесь  и  еда  -
полупустые пакеты чипсов из машины  Мэйзи.  И  еще  флакон  с  желудочными
таблетками, которые Мэйзи припасла для Джо.
   На этой продуваемой ветром позиции они находились уже  больше  часа,  и
напряжение стало поедать Джо, как лихорадка. Он уже отработал в  уме  пути
отхода - через крышу, по  огромным  шпалерам  вьющихся  растений  вниз  на
задний двор отеля и по задней подъездной аллее - на хайвей. Но он  понятия
не имел, кто появится первым, если вообще появится. Копы?  Федералы?  Один
из киллеров? Все четверо финалистов? Возможности сменяли  одна  другую,  и
Джо, чтобы отвлечься, стал вертеть в голове нумерологию задачи.  _Четыре_.
Четыре листика на счастливой былинке клевера. Четыре периода в баскетболе.
Четыре всадника Апокалипсиса. Четыре стороны в...
   - ...убийством людей.
   - Что? - Джо мигнул. Пока он размышлял, Мэйзи  что-то  сказала,  и  Джо
уловил только последние слова. - Что ты сказала, дорогая?
   Она положила голову ему на грудь.
   - Я не могу себе представить, как это - зарабатывать себе на жизнь  год
за годом убийством людей. Даже плохих людей, которые  заслуживают  смерти.
Все равно - невыносимо мрачно.
   Джо ощутил прилив стыда.
   - Это то, что я делал  всю  жизнь,  и  сейчас  не  собираюсь  сидеть  и
оправдываться.
   - Просто я не могу вообразить _как_. Понимаешь? Как ты продолжаешь  так
жить?
   - Думаю, просто везение.
   Она посмотрела ему в глаза:
   - Нет. Правда, Джо, как ты это можешь? Год за годом?
   Джо пожал плечами:
   - Допустим, просто недостаток воображения.
   Мэйзи сморщила нос:
   - Что ты имеешь в виду?
   - Характер киллера. - Джо минуту обдумывал, а потом  сказал:  -  Нельзя
позволить себе иметь воображение. Нельзя думать: а не будет ли этот парень
отстреливаться? А меня не поймают? А нет ли  охоты  за  мной?  И  конечно,
самый главный вопрос: а правильно ли я поступаю?
   Мэйзи посмотрела на него:
   - Но ты ведь задавал себе этот последний вопрос?
   Наступило молчание, и Джо услышал стрекот далеких сверчков и цикад, как
неприятное воспоминание.
   - Ага, - ответил Джо после  еще  одной  минуты  неловкого  молчания.  -
Думаю, так я и начал терять былую хватку. Воображение - цепи на ногах.  Ну
его к черту.
   Мэйзи  глядела  на  затянутое  ночное  небо,  и  глаза   ее   заволокло
горько-сладким воспоминанием.
   -  Знаешь,  что  самое  смешное?  В  латиноамериканском  квартале   оно
необходимо, чтобы выжить.
   - Как это?
   - Приходится представлять себе. Постоянно. Представляешь себе, кто ждет
тебя за  углом,  человек  не  того  цвета  кожи,  не  с  той  татуировкой.
Представляешь себе, как распарывается ткань мира. Представляешь, как  тебя
убивают.  Чувство.  Облегчение.  Ага,  это   каждый   себе   представляет.
Облегчение, когда достигнешь наконец стены.
   И они снова замолчали.
   И Джо выглянул еще раз вниз на улицу, на темные  фасады  магазинов,  на
"ниссан", стоящий в неоновом свете "Эванджелин Инн", и подумал о том,  что
сказала Мэйзи. Он вообразил, как это будет - сдаться и принять  смерть  от
пули стрелка. Многие его цели  за  долгие  годы  находили  этот  покой  за
секунду до того, как Джо вышибал им мозги. Смирение с судьбой. Джо  глянул
на оружие, лежащее на толе  крыши,  поблескивая  в  темной  дымке  черными
клыками доисторической твари, бесцветно-чистое и полированное,  готовое  к
ритуалу, и Джо, наконец, подумал  о  нерожденном  ребенке.  И  понял,  что
никогда не сдастся.
   Никогда.
   - Надо бы поспать, - пробормотал Джо и оглянулся, мигая. Он понятия  не
имел, сколько же времени он думал, пока не посмотрел на Мэйзи.
   Она спала у него на груди сном младенца.
   - Сон нам не помешает, - прошептал он, неизвестно к кому обращаясь.


   Дело шло к рассвету, болотистый воздух уже синел и стихал, когда  Олдис
Хэкмор наконец-то сообразил, что это были за черные пятна.
   - Да будь я черножопым кретином!
   Тощий седоватый ночной менеджер "Эванджелин Инн" ткнул окурок сигары  в
дешевую фарфоровую пепельницу - статуэтку девушки с обручем. Уже два  часа
Хэкмор сидел в  душном  и  тесном  вестибюле,  почесывая  себе  гениталии,
перекладывая папки и пялясь сквозь  немытое  стекло  вестибюля  на  старый
"ниссан" и пытаясь понять, что это за россыпь дыр над задним колесом. Дело
было в том, что когда эта  мексиканка  еще  заполняла  листок,  у  Хэкмора
закралось подозрение. Настолько,  что  он  даже  не  мог  заснуть.  Что-то
странное было в этой шлюхе, как-то странно застеснялся ее парень, что даже
не зашел в вестибюль. Хэкмор мельком видел, как этот  тип  поднимается  по
лестнице, когда мелькнула оранжевая роба, и почему-то во рту  у  менеджера
появился мерзкий вкус. А теперь, когда ему стукнуло в голову, что  это  за
черные точки, у него засосало под ложечкой. Хэкмор  теперь  был  чертовски
уверен, что в гостиницу нагрянула беда.
   Он слез с табуретки и зашлепал к входной двери.
   Предрассветный холод щекотал потную  шею,  и  Хэкмор  запахнул  куртку,
подходя к машине. Так он и знал. Черт  бы  их  всех  побрал.  Дыры.  _Черт
возьми!_ Он присел возле шины и провел мозолистым пальцем по крылу, ощупав
вздувшиеся в металле дыры с рваными краями.
   _Пулевые пробоины_.
   Хэкмор поспешил обратно.
   Телефон висел на стене над музыкальным автоматом. Хэкмор набрал номер и
звонил, звонил, звонил, пока наконец ему не ответил сонный голос.
   - Лэндон, это Олдис, - сказал Хэкмор. - Разбуди-ка шерифа.



        "18"

   Джо дремал, обвив руками Мэйзи, когда услышал идущие снизу приглушенные
звуки. Какое-то шарканье и звяканье металла. Джо поднял глаза, моргнул  на
бледно-голубые лучи рассвета, приходя в  себя.  Он  только  что  заснул  и
сейчас стряхивал с себя сонную одурь, полусознательное  чувство,  что  мир
еще не совсем реален.
   Звуки доносились с дальней стороны крыши, снизу. Может быть, из заднего
окна трехсотого номера. Звук был такой, будто  кто-то  хлестал  по  стенам
бичом, потом разрывал на части жестяную консервную банку, и Джо представил
себе, что там делают  непрошеные  гости.  Он  перегнулся  через  карниз  и
выглянул. Там было пусто, только  одинокий  "ниссан"  начинал  блестеть  в
лучах разгорающегося рассвета.
   Мэйзи встрепенулась:
   - Что это?
   Джо стряхнул одеяло с плеч и встал.
   - Наверное, кто-то пробрался черным ходом.
   - А что это за шум, черт бы его взял?
   - Понятия не имею, но это в нашем номере.
   Мэйзи вскочила, будто ей в лицо плеснули холодной водой.
   - Подожди минутку, Джо. Что ты делаешь? Мы пойдем туда вместе!
   - Нет. Ты останешься здесь и будешь следить за улицей. - Джо  заправлял
рубашку в брюки, оглядывая арсенал. - Я проверю, что там.
   - Джоуи, подожди! - Мэйзи схватила его за штанину.
   - Все путем, дорогая. - Джо взял ее за руку и слегка стиснул.  -  Я  не
буду играть в ковбоя. Только посмотрю.
   Мэйзи отпустила его штанину.
   - Сейчас вернусь, - сказал Джо, выбирая револьвер калибра 0.357.
   - Возьми еще заряжатель,  -  сказала  Мэйзи,  кидая  ему  металлический
цилиндр. - На всякий случай.
   Джо сунул заряжатель в карман  и  направился  к  противоположному  краю
крыши.
   По пожарной лестнице он спустился на  балкон  третьего  этажа.  Сильный
ветер, пахнущий речным илом и гниющей рыбой, охватил его, пока он полз  по
устланному листьями балкону. Карниз у  заднего  французского  окна  номера
выполнял чисто декоративную функцию; к счастью, он был достаточно  крепок,
чтобы выдержать вес человека.  Джо  подобрался  к  краю  окна,  прижимаясь
спиной к стене, и заглянул внутрь.
   Горничная нагнулась над ржавым поломойным ведром, грязный рабочий халат
обтягивал ее неимоверно огромный зад. Шлепанье швабры по  паркету  звучало
как шлепки ладони  по  телу.  Джо  затаил  дыхание,  револьвер  со  снятым
предохранителем в поднятой руке. Он  был  не  вполне  уверен  насчет  этой
тетки. И стал ждать. А горничная продолжала расплескивать воду по плиткам,
лицо ее было в тени. Под халатом горничной было тускло-коричневое  платье,
из-под него виднелись ортопедические ботинки размером  со  шлакоблок.  Она
повернулась к унитазу, и Джо увидел ее лицо.
   Это была старая толстая матрона с седыми редеющими волосами и грустными
карими глазами.
   Джо испустил довольно громкий вздох облегчения  и  сунул  револьвер  за
пояс. Он еще несколько  секунд  смотрел  на  скребущую  унитаз  горничную,
наблюдая за ее  неустанной  жалкой  возней,  тупым  вниманием  к  мелочам.
Наверняка эта несчастная, как пожизненно приговоренная,  приходила  каждый
Божий день оттирать с грязного фаянса чужую мочу и дерьмо. У  Джо  на  миг
что-то защемило в сердце. Очень уж жалко было смотреть на эту  сгорбленную
над унитазом массу, с  поникшими  плечами,  с  распластавшейся  по  потной
голове сеткой для волос. Даже совестно было, что придется  ее  отчитывать,
но она привлекала  внимание  к  тому  факту,  что  комната  пуста,  а  Джо
специально, чтобы такого не случилось, повесил на двери табличку  "Просьба
не беспокоить".
   Внезапно женщина замерла, и Джо показалось, что она сейчас опрокинется.
Женщина уронила губку, повернулась и села на  унитаз,  держась  руками  за
поясницу. Видно было, что  ей  больно,  очень  больно.  Потом  она  что-то
пробормотала на каком-то восточноевропейском языке, быть может, румынском.
   Джо не понял.
   Он смотрел на старуху. Почему-то она его  заинтересовала.  Может  быть,
потому, что она была так далека от той смертельной интриги, в  которую  он
был втянут, или  просто  напомнила  Джо  о  матери.  Горничная  вынула  из
нагрудного кармана смятый носовой платок и вытерла брови.  Жирные  складки
вокруг ее по-собачьи грустных  глаз  были  мокры  от  слез.  Сунув  платок
обратно, она вынула из кармана фотографию с загнутым уголком и стала жадно
в нее вглядываться. Джо подумал, что это, быть может, фото давно  умершего
родственника на старой родине или глубоко разочаровавшего ее сына.
   Джо протянул руку и негромко постучал в косяк окна.
   Старая горничная чуть было не свалилась с унитаза, выронив фотографию в
ведро с водой. И что-то снова сказала непонятное.
   Джо выступил на свет.
   - Извините, мэм, что я так вас напугал.
   - Илиана Попеску!
   Она дрожала, отступая из ванной, глаза ее вылезали из орбит.
   - Извините, мэм, но мы еще проживаем в этой комнате.
   Опять что-то говорит. Черт ее поймет, эту румынскую речь.
   - Позже, - ответил Джо, тщательно выговаривая это слово. -  Пожалуйста,
приходите _позже_.
   Горничная  замерла  у  порога,  как  старая  корова   посреди   дороги,
оцепеневшая в свете грузовика, и беззвучно шевелила губами.
   - Позже, - повторил Джо, гадая, как, че