й "Кэмела".  Щелкнув  пару
раз зажигалкой - пламя колебалось  на  ветру,  -  он  прикурил  и  глубоко
затянулся.
   - Слушай и понимай, - выдохнул он вместе с дымом. - Это не  Компания  и
не Управление Национальной Безопасности. И вообще не правительство.  И  не
банда. Это касается только меня, и мне от тебя нужно несколько вещей.
   Резкий порыв ветра распахнул куртку адвоката, и тот хлопнул ладонью  по
столу, прижав карточку.
   - Ну хорошо, босс, - уныло  пробормотал  он,  пряча  ее  во  внутренний
карман. - Говори, что ты хочешь.
   Джо погасил  сигарету,  воткнув  ее  в  стол.  На  фибергласе  осталось
пепельное пятно. Затем Джо вынул из кармана еще одну карточку.
   - Я хочу, чтобы ты снял с моего счета один миллион долларов  и  передал
его в распоряжение благотворительного  общества  "Сент-Винсент  де  Поль".
Анонимно от фирмы.
   Эндрюс вытащил из кармана ручку и стал записывать.
   - Хорошо, что дальше?
   - Дальше тебе придется снять еще один миллион и перевести его  на  счет
женщины по имени Мэйзи Варгас. Ее полное имя - Маргарет Розалин Варгас.  -
Джо протянул руку и просунул под записную книжку адвоката вторую карточку.
- Вся информация на этой карточке.
   Эндрюс сделал еще одну запись в своей книжке и посмотрел на Джо:
   - Остается еще шесть миллионов.
   - Совершенно верно, - кивнул тот, поморщившись от разгорающегося огня в
кишках.
   - Ты собираешься выделить толику для оплаты работы стрелка?
   - Верно.
   - Понадобится не меньше семидесяти - восьмидесяти кусков,  -  подытожил
адвокат, постукивая ручкой по записной книжке и  нервно  ерзая  на  стуле.
Было совершенно ясно,  что  ему  не  очень  по  душе  вся  эта  затея.  Не
смотрится. Не  видно  смысла.  К  тому  же  адвокату  очень  не  нравилось
обсуждать организацию гибели одного из  своих  героев.  -  Кроме  того,  -
добавил он застенчиво, - цена наверняка поднимется, когда стрелок  узнает,
кто является целью.
   - Ничего, все будет нормально, - успокоил его Джо.  -  Остальную  сумму
положи на условный депозит. Выбери один из банков семей, чтобы Организация
не беспокоилась.
   - Шесть миллионов долларов?
   - Именно.
   Адвокат судорожно сглотнул слюну.
   - А потом?..
   Джо поднял глаза на адвоката:
   - А потом можешь давать сигнал.
   - Извини? - тупо моргнул Эндрюс.
   - Ты слышал, Томми.
   - Но не понял.
   - Все очень  просто.  Суть  сделки  такова:  ты  переводишь  эти  шесть
миллионов баксов на счет первого ковбоя, который удачно выпустит  пулю  из
своего старого кольта.
   Над столом повисла тишина, только ветер посвистывал.
   - Так о чем мы говорим? Состязание?
   - Похоже на то.
   - Для ребят из банд?
   Джо устало улыбнулся:
   - Томми, дорогой, ты все еще не допер. Я хочу, чтобы  предложение  было
сделано всем. Всем, кто в Игре.
   - Всем? В каком смысле - всем?
   - Всем желающим со всего мира.
   Адвокат оторвал от бумаги ручку.
   - Угу...
   - Нет, ты послушай меня, Томми. - Джо видел, что до него еще не  дошло.
- Постарайся вникнуть в  смысл  моих  слов.  Я  хочу,  чтобы  ты  составил
открытый контракт...
   - Открытый контракт...
   - Да, открытый контракт для любого  стрелка,  для  любого  бандита  или
террориста, для всех  чертовых  кэгэбистов-головорезов-маньяков-наемников,
что ползают по этой гнилой планетке. Скажи им,  что  тот  парень,  который
пустит в расход старика  Слаггера,  получит  суперприз.  Шесть  миллионов,
освобожденных от налога. Деньги, с которыми можно послать всех на  фиг  на
всю оставшуюся жизнь. Теперь ты понял, Томми?
   Адвокат не проронил ни слова. Он таращился на Джо, будто у того из носа
выросла хризантема.
   - Томми! Ты все понял?
   - Да, да, - рассеянно пробормотал Эндрюс, не сводя глаз с  собеседника.
- Ты хочешь, чтобы я заплатил шесть миллионов первому шмуку, который  тебя
прихлопнет.
   Джо допил коктейль, швырнул пустой стакан в ближайшую мусорную  корзину
и встал.
   - Этот договор вступает в силу сегодня в  полночь.  Где  я  живу  -  не
тайна. Почти во всех тайных агентствах есть досье на Джо Джозефа. Я должен
кое-что привести в порядок, а потом - милости просим.
   - Ты хочешь... чтобы тебя убили прямо на дому?
   Джо не ответил, а только протянул руку для прощального пожатия.
   Эндрюс вскочил на ноги, запихивая записную книжку обратно в  карман.  А
когда он судорожно  пожимал  руку  Джо,  его  губы  беззвучно  шевелились.
Наконец он овладел собой настолько, что сказал, запинаясь:
   - Хорошо, я сделаю это. Ладно. Сделаю, потому что ты сам меня попросил,
Слаггер, только скажи мне, ладно? Скажи, что все это не так. Ты понимаешь,
что я хочу сказать?
   - Извини, Томми.
   - Но почему?
   Джо сунул руки в карманы.
   - На все есть свои причины, как любил говаривать мой старик.
   Он повернулся и направился к своей машине.
   - Слаггер, подожди! - Эндрюс догнал его и схватил за плечо, поворачивая
к себе. - Чуть не забыл, - выдохнул он и полез в карман. -  Я  захватил  с
собой одну из фотографий с того самого места, где был убит Шэхтер. С места
преступления,  так  сказать.  У  меня  есть  приятель  в  отделе   убийств
детройтской полиции, и он мне такое достает... Вот она!
   Адвокат вытащил наконец из кармана черно-белую фотографию размером пять
на семь с загнутым углом и протянул ее Джо.
   Тот посмотрел на  сделанное  полицией  фото:  мертвый  лидер  нацистов,
распростертый в задней комнате какого-то безымянного дорожного кафе.
   - И что мне с ней делать?
   Эндрюс неловко улыбнулся и протянул ему ручку.
   - Не подпишешь мне ее?
   Джо  покачал  головой,  взял  ручку  и  нацарапал  внизу:  "С  любовью,
Слаггер". Потом он вернул ее адвокату вместе с ручкой и ушел прочь.


   В тот вечер небо над озером Мичиган было цвета синяка.
   Джо остановился у своего дома, зашел  на  минутку  в  квартиру,  собрал
кое-какие  вещи  и  выехал  на  Кольцевую.  Остановившись   около   "Хайат
Ридженси", он прошел с небольшим чемоданом через вестибюль,  спустился  по
ступенькам вниз и вышел из здания через служебный вход.
   За гостиницей была  заброшенная  стройка  -  пустырь  изрытой  земли  и
бетонная дорожка к набережной озера. От набережной уходил на милю волнорез
из набросанных камней, вокруг которого вздымались белые шапки  пузырящейся
воды. В это время дня озеро смотрелось как на  открытке.  На  воде  играли
ярко-оранжевые солнечные блики, а запах гниения и озерной форели  сливался
с угарным газом города. Джо с чемоданом пробрался по  грязи  и  огляделся,
проверяя, что вокруг никого нет. За ним маячил подъемный кран.
   Джо открыл чемодан.
   Там в окружении коробок с патронами, глушителей и  оптических  прицелов
лежала "Люси", завернутая в промасленную  ветошь,  двадцатичетырехкаратный
дубовый лист тускло блестел, как старая бронза. Эта винтовка системы кольт
сорок пятого калибра была с ним уже больше двадцати лет,  и  пару  раз  он
пользовался  ею  в  трудных  случаях,  когда  нужна  была   дополнительная
поддержка от госпожи Удачи. "Люси" была  скрипкой  Страдивари.  Из  восьми
выстрелов через толстое зеркальное стекло она все восемь клала в  яблочко.
Еще она была единственным оружием, которое  Джо  хранил.  Для  большинства
заданий он  пользовался  чистым  оружием,  которое  нельзя  проследить,  и
избавлялся от него тут же. Но "Люси" была  его  ребенком,  напоминанием  о
добрых битвах.
   Напоминанием о его миссии.
   Джо бросил оружие в воду.
   Волны поглотили винтовку и потянули ее в грязную синеву, а Джо стоял  и
смотрел, тяжело  дыша.  Потом  размахнулся  и  бросил  в  воду  чемодан  с
оставшимися патронами и всеми принадлежностями. Чемодан проплыл по инерции
несколько футов, его закрутило потоками воды, быстро уволакивая вглубь, со
звуком отрыжки вырвался из него воздух. Джо  смотрел.  Потом  почувствовал
боль в руках. Опустив глаза, он увидел, что ногти впились в ладони.
   -  Ну  что  ж,  порядок,  моя  миссия  завершилась,   -   шепнул   Джо,
поворачиваясь и направляясь обратно по бетонной дорожке.
   Был еще один вопрос, который требовал внимания. Долг, выполнить который
будет в миллион раз труднее, чем бросить в воду винтовку.



        "4"

   ОТКРЫТОЕ СООБЩЕНИЕ  //  КОД  ДВАДЦАТЬ  ТРИ-СОРОК  СЕМЬ  БРАВО-ОМЕГА  //
СПЕЦИАЛЬНЫЙ ПРОЕКТ В США, ОТКРЫТЫЙ ДЛЯ ВСЕГО МИРА // ШЕСТЬ ЧЕКОВ ТОМУ, КТО
ПЕРВЫМ ПОРАЗИТ КЛИЕНТА ПОД УСЛОВНЫМ ИМЕНЕМ СЛАГГЕР // ДЛЯ ПОЛУЧЕНИЯ ПРЕМИИ
ПОРАЖЕНИЕ ДОЛЖНО БЫТЬ  МАКСИМАЛЬНЫМ  //  КЛИЕНТ  ЯВЛЯЕТСЯ  СПЕЦИАЛИСТОМ  В
ОБЛАСТИ  КУОП.   ЗАНИМАЛСЯ   САНКЦИОНИРОВАННОЙ   РАБОТОЙ   ПО   ПОРУЧЕНИЯМ
ОРГАНИЗАЦИИ // ПОДРОБНАЯ ИНФОРМАЦИЯ В СЕТИ - ДОСТУП  ЧЕРЕЗ  ПОЧТОВЫЙ  ЯЩИК
ВИКТОР-ЛИМА-ВОСЕМНАДЦАТЬ.

   Светящийся текст тускло мерцал на экране портативного  компьютера;  его
скрытая мощь затаилась в глубине электронных схем.  Том  Эндрюс,  эсквайр,
кивнул, щелкая по значку  "СОХРАНИТЬ",  и  откинулся  на  спинку  кожаного
стула, восхищаясь своей работой. В противоположность тому, что он  говорил
Джо сегодня  утром,  Эндрюс  был  страстным  любителем  операций  плаща  и
кинжала. Он любил погружаться в подземный слой сообщества тайных служб. Он
был полным новичком,  и  неожиданное  предложение  Джо  было  для  Эндрюса
прекрасной возможностью вступить в игру.
   Кончиком пальца он погладил значок "ПЕРЕДАТЬ"  в  правом  верхнем  углу
экрана. Она завораживала, скрытая мощь этого значка.  Эндрюс  точно  знал,
что  через  мгновения  его  краткое  послание  полетит  по  оптоволоконным
каналам,  выйдет  на  факсы  и  интернетские  почтовые  ящики  в   главных
преступных центрах  всего  мира.  Оно  будет  переведено  как  минимум  на
девятнадцать языков, будет  тысячи  раз  кодироваться  и  раскодироваться.
Многие примут это за розыгрыш. Другие сочтут тонкой ловушкой, операцией  с
отравленной приманкой. Лишь лучшие в Игре распознают  его  подлинность,  и
эти люди сразу начнут готовиться вступить в состязание.
   А шпионский жаргон был для Эндрюса еще  одним  развлечением;  он  любил
тайную речь. "Браво-Омега" на шпионском жаргоне означало операцию на  свой
страх и риск. "Специальный проект" обычно означал ликвидацию.  Но  главное
внимание опытнейших киллеров мира должны были привлечь две вещи - личность
клиента и призовой фонд. Все участники Игры знали, кто такой Слаггер, если
не в лицо, то по репутации. "КУОП" указывало на опыт Джо в  конспирации  и
уходе  от   преследования,   словосочетание   "санкционированная   работа"
относилось к его заказным убийствам, а уж "максимальная  ликвидация"  была
красочным эвфемизмом для устранения с предельной надежностью.  Но  главной
морковкой была табличка с ценой. Шесть миллионов долларов -  высокая  цена
даже за диктатора третьего мира.
   По разным сентиментальным  причинам  Эндрюс  решил  не  упоминать,  что
контракт предложил сам Джо.
   В последний раз пробежав текст глазами, Том Эндрюс  щелкнул  по  значку
"ПЕРЕДАТЬ".


   - Сиди спокойно, Деррик! - недовольно проворчала  Мэйзи  Варгас,  зажав
зубами детскую пустышку.
   Человек в кресле был в критическом состоянии.  Лицо  покрыто  синяками,
правый глаз распух и выкатился, как яйцо, обрамленное посиневшей  полосой.
На левой стороне подбородка глубокий порез с запекшейся кровью.  А  волосы
свалялись, как почерневшая солома в крысином гнезде.
   - Ради всего святого, Мэйзи, - простонал  Деррик,  отмахиваясь  от  нее
театральным жестом. - Мы же ставим "Тристана и Изольду", а не гиньоль.
   - Подожди еще одну секунду.
   - Ну хотя бы перестань пачкать меня кровью.
   - Еще один мазок, и все будет готово, - сказала  Мэйзи,  вынимая  соску
изо рта. - Будешь себя хорошо вести, дам конфетку.
   Она стояла в самом сердце своей рабочей комнаты - гримерной  Чикагского
театра лирической  оперы,  осторожно  вращая  стоматологическое  кресло  с
сидящим на нем актером перед огромным гримерным зеркалом. Она была одета в
свободную блузу, черные джинсы и огромные ботинки на  толстой  подошве.  В
почтенном здании старой оперы эта маленькая мексиканка  смотрелась  полным
анахронизмом, как фанатка рок-н-ролла, забредшая по дороге на концерт не в
тот зал. Но под этой богемной внешностью  бурлила  трясина  противоречивых
чувств. Правильно ли она распоряжается своей жизнью? Не тратит ли  она  ее
попусту на Джо Флада? Не идет ли она к несчастью?
   Несчастьем был город, откуда приехала Мэйзи.  Несчастьем  было  дешевое
детство в парке трейлеров в городке Хаммонд в штате Индиана,  подростковые
годы, когда она то и  дело  попадала  в  исправительную  школу,  дружба  с
девчоночьими бандами. Она уехала в Чикаго в поисках лучшей жизни, а  нашла
только нищету и одиночество. Слава Богу, что она нашла Оперу.  Это  спасло
ее. Однажды она выиграла билет в театр  на  каком-то  радиошоу,  а  увидев
спектакль, не могла уже уйти. Посмотрев спектакль, она тут же обратилась к
дирекции театра с  просьбой  предоставить  ей  любую  работу.  Она  сумела
превратить свой талант к  косметике  в  ученичество  в  союзе  театральных
рабочих, и через недолгое время была работником кулис на полной ставке.
   Затем в ее жизни появился Джо.
   Мэйзи впервые увидела его на представлении "Богемы" и не могла  понять,
что привело подобного мордоворота на классический спектакль. Но чем больше
она узнавала его, тем более сложным он ей  казался,  полным  противоречий,
загадочным. Ее  привлекла  преданность  и  нежность,  крывшиеся  под  этой
твердой скорлупой. Он был нежен и внимателен  в  постели,  и  он  умел  ее
смешить. Но в конце концов привычки закоренелого  холостяка  не  могли  не
проявиться, и последнее время они с Мэйзи  часто  спорили.  Мэйзи  хотела,
чтобы все стало серьезно.
   Джо хотел, чтобы все оставалось по-прежнему.
   Но в данный момент Мэйзи билась  с  мужчиной  совсем  другого  типа,  с
человеком по имени Деррик Хальберстам, одной из самых  печально  известных
язв сцены, бывшим  проклятием  "Метрополитен-опера"  и  приятелем  Джерома
Хайнса и Беверли Силлз.  Мэйзи  гримировала  сэра  Деррика  к  генеральной
репетиции "Тристана и Изольды", которая  должна  была  состояться  сегодня
вечером. Мэйзи готовила Хальберстама к появлению на сцене в  первом  акте.
Хальберстам будет изображать Тристана, окровавленного после средневекового
морского боя. Самой любимой оперой Мэйзи из всего  вагнеровского  наследия
была "Тристан и Изольда", со всеми этими отсечениями головы,  войнами  или
кораблекрушениями. Чтобы  выложить  все,  что  может,  Мэйзи  использовала
новый, экспериментальный грим для ран.
   - Последний штрих,  -  сказала  она  и  вынула  из  нагрудного  кармана
маленькие маникюрные ножницы.
   Отщипнув конец пустышки, она выбросила  остаток  в  ближайшую  урну,  а
резиновый кончик осторожно засунула в левую ноздрю Хальберстама.
   - Боже милостивый! - гнусаво вскрикнул актер. - Что ты там делаешь?
   - У тебя нос должен быть распухшим.
   - Осторожно там своими ногтями!
   За спиной Мэйзи послышался шум - звук шагов у двери на сцену.
   - Привет!
   Мэйзи резко повернулась на голос.
   Сперва она никого не  увидела.  Около  задника  был  целый  лес  старых
кабелей, шкивов  и  противовесов.  За  кабелями  тянулась  полуразрушенная
кирпичная стена, соединяющая сцену с задней частью  здания.  А  в  дальнем
углу, наполовину загороженная штабелем мешков с песком и грудой  связанных
в  пучки  осветительных  кабелей,  была   дверь   на   сцену.   Она   была
полураспахнута, и через нее падал грязноватый лунный свет из аллеи.
   В этом свете стоял крупный силуэт.
   - Джо?
   Мэйзи шагнула к двери, прищуриваясь, чтобы рассмотреть получше.
   Джо Флад стоял на пороге с  мрачноватым  лицом  и  руками  в  карманах.
Куртка его была измята, и даже  в  полумраке  было  ясно,  что  он  чем-то
расстроен.
   - Привет, детка, - тихо сказал Джо, и в голосе его была какая-то дрожь.
- У тебя есть свободная минутка?
   - Да, конечно, но... - Мэйзи повернулась к сидящему в кресле актеру.  -
Деррик, не могли бы мы прерваться на несколько минут?
   Актер мрачно уставился на нее:
   - Ты что, хочешь, чтобы я бродил по театру в таком виде?
   - Деррик, прошу тебя, очень нужно.
   Хальберстам неохотно уступил ей, встал с кресла и исчез за кулисами.
   Мэйзи почувствовала, как у нее дыбом встают волосы на затылке. Что-то с
ним не так.
   - Что случилось, Джо? В чем дело?
   Джо шагнул вперед и сухо поцеловал ее в лоб. Мэйзи вдохнула его запах -
мускусную смесь карденовского крема после бритья и сигаретного  дыма.  Джо
показал ей рукой на кресло дантиста:
   - Нам нужно поговорить.
   Мэйзи села.
   - Хорошо, давай поговорим.
   - Ну в общем, дело такое...
   Джо начал ходить туда-сюда перед гримерным зеркалом, и  лампы  на  раме
зеркала светились ореолом вокруг его мощной фигуры.
   - Нам придется повременить.
   - Что ты имеешь в виду?
   - Нам... в общем, придется как-то замедлить темп.
   - Не возражаю. - Мэйзи пожала плечами. - Давай замедлим.
   - Нет, я хочу сказать, нам надо отступить и обдумать, куда мы идем.
   - О чем ты говоришь, Джо?
   - Я говорю о нас с тобой, Мэйзи. - Джо остановился и  смотрел  на  нее,
будто перед последним объявлением в  покере.  -  Думаю,  что  нам  следует
сделать перерыв.
   - Перерыв?
   - Да, знаешь, я думаю, нам нужно пообщаться с другими людьми.
   Мэйзи долго смотрела на него, а потом перевела взгляд на свои руки. Она
их ненавидела. Они были маленькими и толстыми, похожими на обрубки.  Ногти
вечно обгрызены или сломаны, испачканы гримом, липкие  от  пасты  и  клея.
Глаза жгло слезами. Как может  быть,  чтобы  у  них  с  Джо  вот  так  все
поломалось? Это было невозможно. Хотя бы не сейчас. Особенно не сейчас.
   - Что ты делаешь, Джо? - сказала она наконец. -  Что  ты  несешь,  черт
возьми? Ты хочешь сказать, что у нас все кончено?
   Джо кивнул, не отрывая взгляда от ботинок.
   - Что происходит, черт тебя побери?
   Мэйзи глазела на него, потом встала и подошла  к  нему.  Коснулась  его
щеки. Щека была холодной, как обтесанный камень.
   - Ты собираешься целый наш год вот так просто спустить в канализацию?
   Джо отодвинулся и сверлил ее взглядом.
   - Все кончено, детка.
   Мэйзи почувствовала, что к горлу поднимается  горячий  комок  гнева,  в
спине что-то резко закололо. Это просто глупая  и  злая  шутка.  Не  может
быть, чтобы так было. Горло перехватило, она искала слова, а слов не было.
Но среди этого столбняка что-то поразило  ее,  что-то  странное.  Какое-то
выражение боли на лице Джо. Такое лицо не могло быть у  человека,  который
целый год ее дурачил. Это было лицо человека, раздираемого противоречиями,
человека, что-то прячущего. Может быть, не так все начисто отрезано  между
ней и Джо, как кажется. Может быть, еще есть надежда.
   К несчастью, пока Мэйзи собиралась  возразить  или  хотя  бы  вымолвить
слово, Джо быстро повернулся и вышел.


   Поначалу Джо не заметил мигающий огонек. Он ввалился в квартиру  пьяный
в стельку, с бутылкой "Бэйлиз" в кармане куртки, в  разорванной  промокшей
рубашке, со спутанными волосами. За последние два часа  он  в  баре  отеля
"Амбассадор" принял на борт  больше  кварты  ирландского  ликера,  пытаясь
заглушить боль, слезы и презрение к  себе  за  мерзкую  ложь,  которую  он
вывалил на Мэйзи Варгас - единственную женщину, которой доверял. Зачем  он
так сознательно все сломал? Только для того, чтобы не оставлять после себя
незаконченные дела?
   К одиннадцати Джо был уже слишком пьян,  чтобы  искать  ответы  на  эти
вопросы. Он даже не мог найти  общественную  уборную,  так  что  пришлось,
спотыкаясь, переться домой.
   Он захлопнул дверь и поковылял через гостиную.
   Его нога зацепилась за край восточного ковра, и он  шлепнулся  на  пол.
Шлепнулся сильно, в кармане что-то хрустнуло и оттуда  через  шов  потекли
остатки "Бэйлиз". Джо  глянул  вниз.  Лужа  ликера  под  его  бедром  была
розоватой - молочно-белый ликер смешался с его кровью.  Джо  засмеялся,  и
это была пародия на смех,  хохот  рыжего  на  арене,  насыщенный