Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
льна. -
Работает для пяти журналов, вот и манкирует обязательствами. Антон
Викторович, запишите: пусть посмотрит в своих залежах, нет ли у него
фотографии синьорины Леньяни? Женщина загадочной судьбы. Говорят, ее
видели в Париже...
- Враки, - пробасил Сыромясов, раздувая пухлые щеки, - кому она там
нужна? Она ведь сошла со сцены, ногу повредила и - след ее простыл...
- Я готов посетить "Спящую красавицу" и написать статью, - вызвался
Синеоков.
- В Мариинку пойду я сама, - объявила Ольга, - вместе с Эдмундом. А
вы, голубчик, отправитесь на "Некоего мужа".
- Фи, - Синеоков присвистнул, - да от этого "Бесовского действа над
неким мужем" у меня голова заболела. Адский шум, визг, в глазах рябит от
разношерстных и разноголовых чертей. Сплошная бессмыслица из свиста,
воя, гримас и кривляния. Больше одного акта я не выдержал.
- В этом разноликом бесовском хоре автор сумел представить все
современные художественные и литературные интересы, - холодно парировала
Ольга Леонардовна. - Ремизов нынче в моде. Мы не можем отставать. Лучше
ошибиться, чем запоздать и печатать завтра то, что другие напечатают
сегодня. Сходите, досмотрите до конца. Отрецензируете.
Под грозным взором Ольги Май театральный обозреватель осекся и
залепетал:
- Конечно, и из этой бесовщины можно извлечь что-то дельное:
идеализация сыщиков иностранного и домашнего производства в лице демона
Аратыря, меняющего свою внешность и выслеживающего Некоего мужа;
проблема пола в лукавых действах чертей над Грешной Девой, попытки с ее
помощью предать Некоего мужа греху; а необутые лапы демонов в бесовской
пляске шаржируют танцы увлекательной "босоножки". И, главное, -
воодушевился критик, - их трепещущие хвосты как бы указывают своими
движениями путь назад, в лучезарные поля прекрасного средневековья;
тогда как три других демона, пришпилив те же хвосты английскими
булавками и прикрыв их белоснежными одеждами ангелов, манят Некоего мужа
в утопические, загадочные дали. Современная философская дилемма, по
какому пути идти российскому обществу?
- Вот видите, статья у вас почти готова, - одобрила обозревателя
Ольга Леонардовна.
- Хотите анекдот? - Фалалей подмигнул Самсону. - Некий муж спрашивает
у жены на склоне лет: признайся честно, ты мне изменяла? Жена говорит:
нет, не изменяла. А муж ей: а помнишь, я пришел, и ты долго не открывала
мне дверь? Жена: ах! - вскакивает, бросается к шкафу, открывает его, а
оттуда вываливается мужской скелет... Ха-ха-ха-ха!
- Господин Лиркин, а что вы предлагаете в номер? - Ольга откинулась
на спинку стула.
Рыжий музыкальный обозреватель передернулся.
- Даже не знаю, что делать. Вся музыкальная общественность обсуждает
новые произведения Скрябина. Но ведь он морально ущербен: бросил жену,
четырех детей, отдался на волю страсти...
- Я человек широких взглядов, - прервала его Ольга, - грешить никому
не возбраняется. Господь Бог для каждого найдет свое возмездие. А о
музыке Скрябина напишите, только без гнусной декадентщины... Дон Мигель,
а вы?
- У меня, Ольга Леонардовна, есть блестящее эссе о магии ткани, по
учению английских розенкрейцеров.
- А откуда вы узнали, что думали английские розенкрейцеры о тканях? -
непроизвольно вырвалось у ошарашенного Самсона.
- Милый дружок, интуиция и прозрение! Вот рецепт настоящего
журналиста. А если еще не забывать и посещать модные магазины тканей...
- Широкое лицо дона Мигеля Элегантеса светилось самодовольством.
- Теософия и эзотерические учения, милый Самсон, способны навеки
погубить наш журнал. Такая скукотища, - Ольга дернула головой, - не
воспринимайте их всерьез. Равняйтесь на ваших коллег: они обходятся без
этой интеллигентской инфекции, ибо обладают отменным мужским здоровьем.
А оно и является залогом успеха у женщин.
Фалалей расплылся в улыбке, его карие круглые глаза превратились в
щелочки.
- Такому красавчику негоже засорять голову теософскими словесами.
Интересничанье годиться лишь для ущербных персон обоего полу. Кстати,
хотите анекдот о спиритах? Возвращается однажды муж, а у жены
любовник...
- Господин Черепанов, угомонитесь, - остановила словоохотливого
фельетониста госпожа Май, - Самсон прочитает ваши анекдоты в журнале. И
где вы только их берете?
- В народе, дорогая моя благодетельница, в самой народной гуще, -
паясничал Фалалей, - народное творчество - кладезь мудрости.
- А что будет с моим эссе об Элоизе и Абеляре? - подал голос
Платонов. - Вы его сняли из последнего номера, и что теперь? В долгий
ящик?
Ольга Леонардовна задумалась.
- Элоиза никуда не денется, - решила она, - ей место найдем. Пока что
я думаю вот о чем, господин Платонов... В следующий номер нам не хватает
материала о женщине, активной участнице общественной жизни. И при этом
не отказывающей себе в женских радостях. О хорошей работнице, прекрасной
матери и супруге. Нет ли такого образца из французской жизни? Поищите,
голубчик.
- А Жанна Д'Арк не подойдет?
- На худой конец можно и о ней. Хотя я не слышала, чтоб она ходила
под венец. - Ольга всем своим видом демонстрировала, что ей хочется
рассказа о женщине современной. - Однако подумайте, не торопитесь.
- Если он умеет думать, - пробурчал Лиркин.
- А вас не спрашивают, - Платонов фыркнул и полез в карман за носовым
платком.
Госпожа Май изучающе посмотрела на Самсона.
- А вы, голубчик, не предложите нам что-нибудь?
Самсон смутился.
- Боюсь, мне еще рано, - он покосился на хитро улыбающегося Фалалея,
- требуется тщательная отделка. "Флирт" ведь не провинциальная пресса...
- Да, это опасно! - выкрикнул Синеоков. - Сразу попадется на зубок
господину Крайнему. Строгий критик.
Журналистская братия сдержанно захихикала.
- Прекратите цирк. - Ольга сдвинула брови. - Лучше бы ввели юношу в
курс дела, помогли бы ему окунуться в столичную жизнь...
Самсон чувствовал себя беззащитным ребенком, заблудившимся в лесу.
Причем не в дневном лесу, а в ночном. Он не видел никакой возможности
покинуть пеструю компанию, куда попал благодаря участию дорожного
попутчика, и не имел времени толком раскинуть мозгами и объять
свалившиеся на него события, которых в его казанской жизни хватило бы
ему на год-другой. Мелькнула сегодня утром бледная мысль об Эльзе, когда
на Невском навстречу ехала закрытая карета и за ее стеклом ему
почудились знакомые черты. Да разве скажешь об этом Даниле, погоняющему
извозчика! Ведь с утра пораньше барыня Ольга Леонардовна снарядила
преданного старичка сначала в полицию, зарегистрировать Самсона, а затем
в университет, чтобы конторщик помог новому сотруднику уладить все
формальности. Данила по пути объяснял измученному ночными кошмарами
провинциалу, что где находится и что кому принадлежит. Самсон не пытался
что-либо запомнить, ибо вчерашняя история с апельсином не выходила у
него из головы. И собственно не сама история, а какой-то тревожный,
переливающийся нехорошими смыслами, вопросительный намек дознавателя.
Неужели господин Тернов и вправду считает, что оба несчастья с
извозчиками и иголка во фрукте как-то связаны со скромной персоной
стажера журнала "Флирт"? А если за этими подозрениями кроется что-то
реальное, существенное, то не грозит ли ему, Самсону, опасность и
сегодня?
Данила разливался соловьем, перемежая экскурсию восторгами по поводу
особенной красоты столицы в солнечный зимний день, цитировал пушкинские
строки, но Самсон красот столицы не видел, он подозрительно косился на
проносящиеся мимо экипажи, ожидая покушения или очередной извозчичьей
неприятности...
Шустрый Данила умудрился доставить юношу в редакцию "Флирта" как раз
к началу общего совещания. Правда, поесть после прогулки не удалось, и
новый сотрудник журнала только получил глоток из заветной фляжечки
Данилы да пастилку на закуску.
Самсон, переживающий свою любовную трагедию, ощущал себя чужим,
совершенно чужим в огромном городе, загнанным в угол, приговоренным к
общению с абсолютно чуждыми и непонятными людьми. Медленно, капля за
каплей божественное чувство любви, пробужденное в нем блистательной
Эльзой, превращалось в его душе в отраву, от нее организм тосковал и
корежился...
- Эдмунд, - позвала неуверенно Ольга, - ты слышишь меня?
Господин Либид приоткрыл глаза. Изящным жестом руки он успокоил
редакторшу.
- Я резервирую место для того материала, о котором мы вчера говорили,
- пояснила она пострадавшему от апельсина. - Ты уверен, что дело не
сорвется?
Эдмунд осторожно повел головой сверху вниз и поморщился.
- Я заинтересована, чтобы наш журнал рвали из рук друг у друга, -
продолжила Ольга, - а бомбу для читателей жду от тебя.
Эдмунд раздвинул губы в слабой улыбке.
- Так, в основном, задачи ясны, - резюмировала госпожа Май. - В
заключение несколько слов для вас, господин Черепанов. Я надеюсь, вы
станете настоящим другом нашему юному сотруднику. Поделитесь с Самсоном
секретами журналистского мастерства. Не жадничайте. Чем вы собираетесь
заниматься?
Фалалей достал из кармана пачку папирос, поняв последнюю фразу как
завершение совещания.
- Собирался вместе с Самсончиком наведаться в полицию. Во-первых,
познакомить его с нашими информаторами. Во-вторых, в надежде выловить
там такой сюжетец, чтобы наши дорогие подписчицы зарыдали...
В этот момент из коридора, у открытой двери, в который топтался
Данила, послышались странные звуки. Ольга вопросительно подняла брови,
бросила взгляд на часы и перевела его на старичка. В парадную дверь
нещадно барабанили руками и ногами.
- Открыть? - спросил он.
- Открывай уж, закончили, - распорядилась Ольга Леонардовна и встала.
Ее сотрудники с нетерпением ждали, когда она покинет помещение, чтобы
в очередной раз обсудить несносный характер своей работодательницы. Но
дать волю своему злословию они не успели: в помещение ворвался
человечек, похожий на лягушку, в клетчатом пальто и котелке. Из-под
пальто виднелись короткие, кривые в коленках, кавалерийские ноги.
- Стойте, стойте, неужели я опоздал? - закричал он с порога.
- А вы разве не имеете часов, господин Братыкин? - осведомилась
Ольга. - Совещание закончилось.
Она двинулась к дверям, чтобы уединиться на своей половине. Но
клетчатый кавалерист попятился и загородил дверной проем.
- Простите ради Бога, Ольга Леонардовна! Но охотничий азарт в нашем
деле неистребим. Опоздал, каюсь, но принес вам такое, что вы меня
простите, Богом клянусь! А ведь мог бы...
- Что? - Ольга топнула ногой. - Что вы могли? Принести вашу чушь в
другое издание?
- Нет, нет и нет, - стал отпираться Братыкин. - Только "Флирту", и
больше никому. Снимочек золотой, клянусь Богом! И сделал я его на
Куликовом поле!
- Никак любовное письмо от Дмитрия Донского нашли? - злобно фыркнула
Аля.
- Хуже! - Братыкин подпрыгнул на месте. - Нет! То есть лучше!
Обнаженный труп молодой женщины, а на груди ее фанерная дощечка с
надписью: "Эльза, вот до чего доводит флирт!".
Глава 7
Снимочек оказался не так уж и хорош, как разрекламировал его
Братыкин. На прямоугольнике матовой, шершавой бумаги различались лишь
слабые очертания женского тела, припорошенного снежком: крепкие бедра,
округлые колени, раскинутые руки, покатые плечи. Темное пятно вокруг
головы походило на разметавшиеся волосы, а могло быть и чем-нибудь
другим. Вместо лица - бледный овал с темными впадинами глазниц и рта.
Впрочем, фотограф клялся, что искусство ретуши исправит все изъяны.
Госпожа Май молча раздумывала.
Самсон, всмотревшись в снимок, стоял ни жив ни мертв. Он еще не видел
в своей жизни мертвых женских тел и потому не знал: остаются ли мертвые
тела такими же, как и при жизни. Расплывчатое тело могло быть его
Эльзой, а могло и не быть. Четче всего получилась фанерная дощечка с
надписью, где присутствовало заветное имя. Он не знал, хочет ли
убедиться в том, что его возлюбленная и тайная жена мертва...
- А что, если я по материалам дознания напишу "исповедь погибшей
души"? - с горячностью воскликнул Фалалей. - Я чувствую, здесь есть
подлинная трагедия любви, измены, страсти...
- Попробуй, - с сомнением в голосе согласилась Ольга. - А вы все
держите рот на замке. Надпись двусмысленная, как бы не обернулась против
журнала. К слову сказать, как вы, господин Братыкин, очутились на
Куликовом поле?
- О, это неважно, - фотограф стушевался, - игра случая, фортуна, так
сказать...
Но Ольга уже его не слушала, она величественно удалялась в свои
покои, а за ней следовал печальный господин Либид. Только он, только он
понял бурю чувств, охватившую бедное сердечко юного Самсона: проходя
мимо своего протеже, Эдмунд Федорович легонько потрепал его по плечу.
- Уединилась со своим любимчиком, - плотоядно причмокнул Сыромясов,
когда парочка скрылась.
- Нет, вы только подумайте, она нас шантажировала! - оскорблено
закатил глаза Синеоков, шествуя за толстым обозревателем мод к Даниле,
занявшему свой пост у столика в коридоре. - И как же мы должны беречь ее
Эдмунда?
- Нам придется установить очередность в слежке за ним, - предложил
вполголоса Платонов, - иначе на всех нас падет подозрение. Сегодня могу
его взять под опеку я, а завтра Сыромясов, послезавтра еще Синеоков. И
Мурычу сообщим. А там и Черепанов освободится.
- Вот еще! Мне некогда бегать по городу за Эдмундом, - проворчал
господин Лиркин, последним забирая свое пальтецо и шапку с вешалки.
- Значит, если с Эдмундом что-нибудь случится, вы и будете виноваты,
- злорадно констатировал Сыромясов.
Он говорил умышленно громко, чтобы навостривший уши Данила мог понять
и передать содержание разговора хозяйке: в доносительстве старика дон
Мигель, как и никто в редакции, не сомневался. Но Данила, вроде бы не
обращая внимания на журнальных сотрудников, аккуратно расчерчивал в
столбики страницу амбарной книги, куда заносил имена посетителей.
- Как? Вы уже уходите, господа? - Старик внезапно поднял голову и
хитро прищурился:
- А что в буфетную не заглянули? Там графинчик есть еще не
опорожненный, да селедочка с лучком...
- Благодарствуйте, в другой раз, - ответил Платонов за всех, и под
пожелания счастливого пути журналисты покинули редакцию.
Данила тихонько засмеялся и потер сухонькие ладони. Вот хорошо, что в
буфетной пока обитает стажер! Не так часто будут опрокидывать рюмку
сотрудники, постесняются юнца. Впрочем, сложившееся положение дел на
руку только Фалалею - он сразу уединился в буфетной со стажером, и как
бы графинчик не ополовинил!
Данила прислушался, встал со стула и прокрался к буфетной. Через
неплотно прикрытую дверь разговор Фалалея и Самсона долетал до слуха
беспрепятственно.
- Ты готов? Сейчас заглянем в трактир, подкрепимся, - говорил явно
что-то жующий Фалалей. - У тебя деньги есть?
После паузы Самсон тихо признался, что денег нет.
- А в карманах смотрел? - не отступал фельетонист. - Посмотри,
по-дружески тебе советую. Наша жизнь такая, что иногда и забываешь о
деньгах, а они могут заваляться и неожиданно появиться.
- Да что же, я своих карманов не знаю? - печально возразил Самсон.
- А ты взгляни, взгляни, не ленись, - настаивал Фалалей. - Кстати,
одежонку надень поскромнее, попроще. На Куликовом поле в модных сюртуках
делать нечего. Ну?
Тишину в буфетной нарушали лишь шорохи, свидетельствующие о
переодевании. Затем Данила уловил изумленный юношеский возглас.
- О! Как это понимать?
- А я тебе что говорил? Поздравляю! Целый четвертной!
- Но... но... Откуда? Неужели госпожа Май?
- Не бери в голову, - Фалалей засмеялся, - тут еще не такие чудеса
случаются. И почаще заглядывай в карманы. Понял? Главное правило
настоящего журналиста. Знаешь официальную точку зрения градоначальника:
"Я не осуждаю, когда репортер берет там какую-нибудь благодарность, но
не вымогает. Я ведь и на приставов так смотрю. Нельзя без подарков, но
за шантаж - пожалуйте на гаупвахту". Одевайся быстрее. Времени в обрез.
Теперь темнеет рано. Как управимся, закажем тебе визитные карточки. Это
- наипервейшее дело. Есть места, где эти визитки тебя озолотят, понял?
Когда фельетонист и Самсон вышли из буфетной, Данила сидел за
столиком в прихожей и разглаживал страницы коленкоровой книжицы. Фалалей
знал, что въедливый конторщик сейчас примется изучать свежий номер
журнала "Флирт", чтобы внести в тетрадку перечень ошибок и опечаток, -
Ольга Леонардовна никогда не упускала случая потребовать от типографии
возмещения морального ущерба.
Фалалей пехом отвел Самсона в ближайший трактир обедать. Едва они
вошли в просторную, низкую комнату, наполненную паром, дымком, вкусными
запахами, как к ним кинулся похожий на шарик лысоватый трактирщик. Он
самолично протер выскобленную дощатую столешницу сомнительной чистоты
полотенцем, сделал знак половому, несущему на подносе чайники и закуски,
и вокруг почетных гостей началась круговерть.
Через несколько минут, уплетая горячую ароматную солянку, опытный
борзописец делился с Самсоном своими соображениями относительно того, на
какие средства Ольге Леонардовне удается издавать журнал. Экономия,
конечно, важна, подписка и розница дают средства неплохие. Но самое
существенное - реклама и брачные объявления. И все-таки по прикидкам
Фалалея выходило так, что этих средств недостаточно, чтобы снимать такую
огромную квартиру и платить лучшим сотрудникам внушительные гонорары.
- Может быть, госпожа Май спекулирует на бирже? - неуверенно
прошептал Самсон, склонившись над дымящейся тарелкой.
- Исключено, - тщательно прожевав кусок мяса, Фалалей отмел
предположение своего опекаемого. - Но ты, однако, будь осторожен.
Вопросов о финансах она не любит. Злится.
- А политических денег здесь нет? - смущенно продолжил стажер.
- Если такие и есть, то они проходят через ее черную бухгалтерию, -
отмахнулся Фалалей. - Впрочем, мне расследованием заниматься некогда. Я
наемный работник, писака, охотник за неверными женами. Если что заметишь
свежим глазом, сигналь. Пораскинем мозгами вместе. Ты, я вижу, парень
живой, способный, схватываешь на лету. Может, если жареным запахнет,
будем уносить ноги вместе.
- Жареным? О чем вы говорите? - Самсон поперхнулся.
- А ты знаешь, сколько стоят ее бриллиантовые серьги? А колье ее не
видел?
- Может, это фамильные драгоценности?
- Фамильные? - усмехнулся Фалалей. - Забудь это слово. Впрочем, что
это я? Много будешь знать, скоро состаришься.
Фалалей торопливо поднялся и сделал знак Самсону. Юноша не заметил,
чтобы им подавали счет, однако их не только никто не стал преследовать,
а хозяин трактира еще сунул украдкой его наставнику парочку чекушек. Оба
спокойно оделись и вышли на широкий проспект.
- А теперь на вокзал? - спросил Самсон. - Я бы предпочел пешком.
- Что нам делать на вокзале? - Фалалей вертел головой, высматривая
извозчика.
- Садиться в поезд. До Тульской губернии ехать долго. И боюсь, денег
у меня не хватит.
Фалалей, окаменев, воззрился на юного друга, но через мгновение
захохотал на всю улицу и хлопнул Самсона по плечу.
- Ты небось думаешь, что Куликово поле у Непрядвы? У Красивой Мечи?
Там, где татары рубились насмерть с князьями? А вот и нет! Куликово пол