й  случай  оправдывающимся  тоном  сообщил
Данила.
   Старик проворно схватил Самсона за рукав, с неожиданной силой  втянул
юношу в прихожую и запер дверь на крюк, и невольно присвистнул ему вслед
- да, видок у красавчика был неважнецкий: мятый, грязный,  рукав  пальто
оторван по пройме...
   - Хорошо, - по губам госпожи  Май  скользнула  плотоядная,  довольная
улыбка. - Я с ней поговорю. А вы, когда этого... отмоете... препроводите
в столовую.  И  отошлите  посыльных  к  Черепанову  и  Синеокову.  Чтобы
немедленно позвонили или явились в редакцию.
   Данила не стал спорить, хотя морщины его лица сложились в недоуменную
гримасу: неужели кто-то помчится в редакцию едва ли не в полночь? Вместо
бесплодных  пререканий  он   устремился   готовить   теплую   воду   для
потрепанного Нарцисса.
   А  госпожа  Май  тем  временем  решительным   шагом   направилась   в
комнатушку,  смежную  с  сотрудницкой.  Она  резко  распахнула  дверь  в
коморку. Лицемерная тихоня была не одна! Ася, побледневшая от внезапного
вторжения,  подняла  взор  от  "Ремингтона".  Рядом   с   ней   стоял...
музыкальный обозреватель Лиркин, его  рука,  покрытая  рыжими  волосами,
покоилась на плече девицы!
   - Что все это значит? - Глаза госпожи Май сверкнули.
   - Я диктую отчет о концерте! - выкрикнул  Лиркин.  -  Я  имею  на  то
полное  право!  Я   музыкальный   обозреватель   и   должен   обозревать
значительные события культурной жизни!
   - Я вижу, как вы обозреваете! Почему закончился концерт так рано?
   - Второе отделение отменили из-за простуды исполнителя! - Лиркин  еще
крепче  вцепился  в  плечо  Аси.  -  Вы  по-прежнему   меня   в   чем-то
подозреваете? Хотите из журнала выжить?
   - Устроили из редакции притон! - госпожа Май взмахнула муфтой,  ирисы
на ее новой шляпке метнулись, словно  под  ураганным  порывом  ветра.  -
Стоит мне покинуть редакцию, как вы сразу же здесь прелюбодействуете?
   Губы Аси задрожали, она осторожно сняла  с  плеча  цепкую  лиркинскую
руку.
   - Мы так стараемся для журнала,  личным  своим  досугом  жертвуем,  -
слабым голосом пожаловалась она в пространство.
   - Рабочий день давно закончен! - Ольга Леонардовна сорвалась на крик.
- Вон отсюда! Чтоб ноги вашей сегодня здесь не было!
   Лиркин и Ася неторопливо засобирались.
   -   А   вы,   милочка,   останьтесь,   -   зловеще   предложила   Асе
работодательница, - задержитесь на минутку, не  бойтесь.  Если  кавалера
потеряете, ничего страшного... У вас... у вас...
   Гнев душил владелицу преуспевающего журнала - хорошо, что  окружающие
не видели проносящихся у нее в мозгу  картин!  Хорошо,  что  не  слышали
слов, которые она произносила про себя. Теперь ей  было  все  ясно!  Эта
тихоня, эта писклявая мышка в первый же день окрутила  бедного  Самсона!
Играла в  женскую  слабость  и  беззащитность...  И  когда  она,  Ольга,
занималась делами на своей половине в уверенности,  что  невинный  юноша
спокойно спит за ширмой в своей буфетной, он  миловался  с  мерзавкой...
Иначе зачем он стрелял в ее содержателя?
   Ольга Леонардовна повидала на  своем  веку  немало.  Но  чтобы  столь
блеклая, никчемная пустышка одерживала блестящие победы над  мужчинами?!
Вот  что  значит  искусство  флирта!  Ну  Самсон  -  ладно,  глуп   еще,
неопытен... А депутат Государственный Думы?! И где только тихоня Асинька
поймала его в свои силки?
   Шаги Лиркина стихли в коридоре, дважды  лязгнул  крюк  на  дверях.  А
Ольга все еще возвышалась над понурой Асей, которая, казалось, стала еще
меньше ростом. Очи долу опустила, покорность демонстрирует. Ни  кожи  ни
рожи, как говорится в народе. А вишь ты... Госпожа Май представила  себе
ужасную  картину:  депутат-сифилитик  через  свою   содержанку   передал
чудовищную болезнь Самсону. Вот почему у  него  спрятано  лекарство  без
названия, вот от чего он лечится! Или наоборот?  Больной  Самсон  привез
сифилис из Казани? Заразил Асю? Госпожа Май сделала над собой  усилие  и
справилась с яростью.
   - Милая Ася, - процедила она язвительно, - я пришла к выводу,  что  у
вас  достаточно  средств  для  существования,  и  потому  не  могу  себе
позволить эксплуатировать вашу молодость и красоту.
   Ася молчала и теребила левой рукой складку темной шерстяной юбки.
   - Вы уволены. Завтра явитесь к Треклесову за расчетом.
   Из-под  коротких  бесцветных  ресниц  Аси  скатились  две   маленькие
слезинки.
   Ольга смотрела на жертву с  наслаждением.  Однако  резвая  содержанка
депутата Государственной Думы не роптала, и владелица журнала испытывала
разочарование.   Брезгливо   передернув   плечами,   Ольга   Леонардовна
развернулась на сто восемьдесят градусов и ринулась вон из сотрудницкой.
Она пробежала на свою  половину  мимо  дверей  умывальной,  за  которыми
слышался шум льющейся воды и приглушенные мужские голоса. Гневно ударила
по гладкой створке кулачком - дать знать Даниле, чтоб выпроводил мерзкую
Асиньку!
   Ольга Леонардовна ощущала себя будто  вывалянной  в  грязи.  Поэтому,
скинув шляпу и меха в гардеробной, она бросилась  в  собственную  ванную
комнату, заблаговременно протопленную заботливым Данилой, сняла  с  себя
остальную одежду и с остервенением предалась  водным  процедурам.  Потом
достала из шкафа розовое дезабилье. У каждой женщины есть свои маленькие
секреты - и Ольга давно заметила, что  розовый  цвет,  несмотря  на  его
пошлость, успокаивал ее, смягчал сердце, гасил тревогу. Поэтому  вечером
она иногда, оставшись сама с собой, облачалась в  розовое,  отчего  даже
быстрее засыпала  после  изнурительных  хлопот  трудового  дня.  Теперь,
обрядившись в просторный балахон с воланами по вороту, рукавам и подолу,
она собрала несколько верхних прядей волос на  макушке,  оставив  нижние
свободно лежать на плечах, и почувствовала себя лучше.
   Приходящая кухарка уже  давно  покинула  свои  владения,  оставив  по
обыкновению в столовой ужин для хозяйки на столе под салфеткой.
   В ожидании Самсона Ольга расположилась  в  гостиной.  Откинувшись  на
диванные подушки, она первым делом выкурила пахитоску. Потом  достала  с
полочки этажерки зеленый альбом, пристроила его на  колени  и  принялась
рассеянно перелистывать. Большинство фотографий она купила у  Братыкина.
Тот выискивал где-то любопытную натуру, смело экспериментировал в ателье
с красотками и свои этюды  приносил  Ольге.  Прелестные  женские  образы
Ольга иногда использовала для украшения журнальных полос.
   Заслышав скрип двери, она отложила альбом, чтобы  перейти  в  смежную
комнату. На пороге столовой стоял Самсон. Его русые кудри, еще  влажные,
трогательно свисали, закручиваясь на концах, отчего ворот белой  рубашки
слегка подмок.  Старые,  но  старательно  начищенные  туфли,  поношенный
сюртук и брюки,  отглаженные  накануне  по  указанию  Данилы  приходящей
прислугой, выглядели заметно элегантнее новых, изодранных в  сражении  с
дворником.
   - Прошу  к  столу,  -  дружелюбно  предложила  Ольга,  чувствуя,  что
душивший ее еще полчаса назад гнев куда-то  улетучился.  -  Все  остыло.
Никак нам не удается с вами вовремя поужинать.
   Юный красавец уселся на краешек  стула,  сложил  на  коленях  руки  и
замер, уставившись на подол розового дезабилье госпожи Май,  -  смотреть
ей в глаза он не решался.
   - Я виноват, кругом виноват, - растерянно признал он. -  Простите  ли
вы меня когда-нибудь? Вы столько добра для меня сделали!
   - Будет вам, будет. Не стоит об этом, -  великодушно  улыбнулась  ему
патронесса. - Не теряйте  присутствия  духа.  Все  на  свете  поправимо.
Начнем с жаркого. Оно еще теплое. Давайте вашу тарелку.
   Самсон испытывал облегчение: судя по всему,  увольнение  и  бездомная
будущность ему не грозили. Он протянул спасительнице тарелку,  и  нежная
рука коснулась его пальцев.
   - Ой! - преувеличенно испуганно вскрикнула Ольга и отдернула руку.
   Тарелка упала и развалилась на две  части.  Ольга  по-девичьи  звонко
расхохоталась и, встретившись взглядом с подопечным, сказала:
   - Не огорчайтесь, посуда бьется к счастью. Сейчас принесу другую.
   Она легко вспорхнула со стула к буфету.  Самсон  глубоко  вздохнул  -
какой сегодня неудачный день.
   Запах жаркого пробудил в  юноше  аппетит.  Он  вспомнил,  что,  кроме
завтрака и пирожных в  кондитерской,  ничего  весь  день  не  ел!  Ольга
Леонардовна подкладывала ему в тарелку то жаркое, то дичь, то ветчину  -
и приятное тепло разливалось по телу Самсона не только от насыщения,  но
и от ласкового голоса спасительницы.
   - Как продвигается ваш материал о замороженной Эльзе?
   От неожиданного вопроса Самсон едва  не  поперхнулся:  он  совершенно
забыл о чудовищном преступлении, которое должен был живописать.
   - Я готов, но еще не успел, - сообщил он, прожевав кусок  ветчины.  -
После ужина сяду и напишу.
   - Отлично, - подбодрила его Ольга. - Я вас  превосходно  понимаю.  Из
Казани в Петербург - это как с корабля на бал. А сколько приключений!  Я
сгораю от нетерпения. Рассказывайте!
   Госпожа Май в эту минуту гордилась собой: она и всегда была  высокого
мнения о своих актерских способностях, но нынче превзошла саму себя.
   И Самсон сразу же забыл тягостное возвращение из следственной камеры:
ледяное презрение Ольги Леонардовны, неприступное выражение  лица  своей
спасительницы, ее гробовое молчание, которое он не решался прервать.  Он
вновь испытывал к ней братское доверие.
   - Я благодарен вам, что вы приехали и меня спасли, -  произнес  он  с
чувством, - ведь я совсем никого не знаю  в  столице.  Пришлось  сказать
следователю, что удостоверить мою  личность  может  госпожа  Май.  Какая
формальность! Он же видел меня в воскресенье на банкете.
   - Вы все правильно сделали,  -  прервала  его  Ольга.  -  Но  что  же
случилось?
   - Ничего особенного. Мы шли с Фалалеем...
   - Вы были с Фалалеем? И почему ж он вас бросил?
   - Как-то само собой получилось. Думаю от  испуга.  Раздался  выстрел,
посыпались стекла, Фалалей крикнул: "Бежим врассыпную! " Мы и  побежали.
Я в одну сторону, а он в другую.
   - А он куда?
   Самсон пожал плечами и, подумав, предположил:
   - Вообще-то  он  намеревался  собирать  сведения  о  предосудительном
поведении графа Темняева.
   - О Боже! Зачем?
   - Фалалей уверен, что граф изменял жене. Хочет фельетон  написать.  -
Самсон снова заработал вилкой и ножом.
   - Глупости. - Ольга  Леонардовна  поморщилась.  -  И  грозит  большим
скандалом. Если нет доказательств.
   - Фалалей считает, что есть. Он пронюхал, что у  графа  есть...  э...
э... возлюбленная Бетси, которая любит миндальные пирожные.
   - Ладно, - добродушно отозвалась владелица журнала, - придет, дам ему
нагоняй. Пусть ищет других героев для своего фельетона.
   - Вообще-то у него имеется запасной сюжет, - стажер не  мог  побороть
благодарного желания открыть  спасительнице  чужие  секреты,  -  о  доне
Мигеле.  Мы  за  ним  немного  последили.   Он   спутался   с   какой-то
несимпатичной барышней-телефонисткой.
   - Вы следили за Сыромясовым? - Ольга погрустнела. - А куда он шел?
   - Сначала по той же улице, что и мы, а потом мы потеряли его из виду.
   - Это я все поняла, милый Самсон, - Ольга Леонардовна налила в  чашку
чай из полуостывшего самовара, - но мне любопытно, что же вас  связывает
с Асей?
   - С какой Асей?
   - С нашей, с нашей милой Асинькой, - слащаво протянула госпожа Май. -
Признайтесь, я все прощу.
   - Меня... с Асей... Ничего. - Самсон захлопал глазами, чашка  в  руке
его задрожала.
   - Не смущайтесь, я ведь все знаю. Вы же из-за нее стреляли в депутата
Гарноусова.
   Обвиняемый побледнел и поставил чашку на стол.
   - Вы надо мной смеетесь. Я не стрелял в генерала.
   - Однако пистолет у вас был.
   - Пистолет был. Привез из Казани. Взял с собой, чтобы  от  извозчиков
отстреливаться, если нападут на Нарцисса.
   Ольга выдержала паузу, собрала силы и проникновенно заворковала:
   - Я понимаю, мой дорогой, аспидная Ася нанесла вам жуткую  рану.  Вы,
наверное, и  предположить  не  могли,  что  такая  скромница  состоит  в
порочной связи с депутатом Думы?
   Самсон онемел.  Насладившись  произведенным  эффектом,  утешительница
продолжила нежно:
   - Как я понимаю вашу вспышку ревности! И даже в какой-то мере одобряю
выстрел... Тем более что вы  промахнулись.  Но  как  ваш  истинный  друг
скажу: эта девушка вас недостойна. Господин Тернов, а я  имею  основания
ему  верить,  сообщил  мне,  что  в  деле  имеется  ее  письмо.   Весьма
разнузданного толка...
   - А я думал, она неравнодушна к Лиркину, - пролепетал стажер.
   - И к Лиркину тоже, - злорадно подтвердила госпожа Май, -  но  Лиркин
находится в более выгодном положении,  чем  вы.  У  него  лекарства  под
рукой. Целая аптека.
   Самсон залился краской.
   - От чего вы  лечитесь?  -  прямо  спросила  Ольга.  -  Данила  нашел
лекарства.
   - В пузырьке микстура от инфлюэнцы, - расстроился  юноша,  сообразив,
что  в  его  каморке  произвели  незаконный  обыск.  -  А  в   апельсине
живительные вещества.
   - Что-то вы необычно бледны, - смягчилась хозяйка,  решив  завтра  же
отправить Данилу со злополучным пузырьком в ближайшую  аптеку  проверить
зелье: а что если юноша не лжет? -  Вы  уверены,  что  не  нуждаетесь  в
услугах врача?
   - Я совершенно здоров. - Самсон обиделся. - И полон сил  для  работы.
Завтра все сдам Асе печатать.
   - Это лишнее, Ася у нас больше не работает. Понимаю ваше нетерпение и
все-таки предлагаю пройти в гостиную, выпить со мной рюмку  коньяку:  за
наше примирение и за успех будущей работы.
   Самсон подчинился. Он шёл в шлейфе ее аромата  и  думал,  что  у  его
Эльзы, его милой тайной жены, которую он так пока и  не  разыскал,  духи
были слаще и тревожней.
   По указанию хозяйки юноша сел на диван. Он смотрел, как  ловко  Ольга
Леонардовна наполняет пузатые низкие рюмки с золотым ободком по краю.  В
розовом наряде, несмотря на  его  просторность,  госпожа  Май  выглядела
хрупкой и изящной. Мягкая ткань иногда заламывалась  на  линии  талии  и
подчеркивала холодное совершенство стройного бедра...
   Приняв из ее рук рюмку, Самсон пригубил коньяк. Внутренне  напряжение
отступало, душа и тело его освобождались от изнурительной скованности  и
мучительной неловкости. Он лениво прислушивался к телефонным  разговорам
госпожи Май - один за другим звонили Фалалей и Синеоков.
   Фалалею  Ольга  Леонардовна  велела  прекратить  погоню   за   графом
Темняевым и завтра к двенадцати явиться в редакцию.  Кроме  того,  Ольга
освободила на завтра Фалалея  от  необходимости  учить  личным  примером
начинающего журналиста.
   Разговор с Синеоковым  был  еще  короче.  Она  сообщила  театральному
обозревателю, чтобы завтра  он  заехал  в  редакцию  за  адресом  сестры
легендарной балерины  Пьерины  Леньяни.  Синеоков,  судя  по  разговору,
пытался  перенести  поручение  на  послезавтра,  но  госпожа  Май   была
неумолима.
   Опустив  трубку  на  рычаг  аппарата,   госпожа   Май   вздохнула   с
облегчением:
   - Вот и все, милый друг. Теперь можно и отдыхать.
   С недопитой рюмкой в руке она подошла к дивану и  присела  рядом,  на
диванный валик. С валика соскользнул альбом и упал на пол.
   Самсон наклонился, чтобы  поднять  его,  и  на  открывшейся  странице
увидел фотографию своей незабвенной Эльзы!
 
Глава 15 
 
   Излишне говорить, что Самсон Шалопаев не только не написал ни  строки
о преступлении по страсти Елизаветы и  Петра  Медяшиных,  но  вообще  не
сомкнул глаз до утра!
   Сначала его голова  разрывалась  на  части  от  мыслей  о  его  милой
исчезнувшей  Эльзе!  Как,  каким  образом  ее  фотография  -   Эльза   с
распущенными волосами, с венком роз на кудрявой голове, в легкой тунике,
с обнаженными плечами и руками - оказалась в альбоме госпожи Май?  Ольга
Леонардовна, изменившись в лице, на вопрос ответила лапидарно  -  принес
фотограф Братыкин. Давно. А в чем дело?
   Потом мысли Самсона устремились  к  Ольге  Леонардовне.  Ему  еще  не
приходилось встречать таких непоследовательных  женщин:  с  удивительной
легкостью  она  меняла  гнев  и  ледяную  холодность  на  умиротворенное
добродушие, ласковую ироничность - на клокочущее бешенство.
   А то, что Ольгу Леонардовну охватило бешенство,  когда  он  осмелился
задать ей безобидный вопрос: кто на фотографии? - сомнений не  вызывало.
Она пнула ногой альбом, топнула и заявила, что с нее хватит. Что  всякое
ангельское терпение  кончится,  если  человек,  которому  оказано  такое
доверие, распаляется  при  виде  каждой  смазливой  красотки...  Да  еще
пошлого толка...
   Самсон, услышав  гневную  отповедь,  внутренне  оскорбился  за  такую
аттестацию Эльзы, но мужественно промолчал.
   Ему весьма холодно пожелали спокойной ночи.
   Он ушел и рухнул на свою лежанку за ширмой в буфетной. Голова его шла
кругом. Бессмысленно уперев взор в лепной потолок, он не мог отыскать  в
своем сознании ни  одной  отчетливой  мысли:  они  ускользали,  оставляя
неприятное ощущение илистой рыбьей чешуи.
   Временами ему хотелось плакать: за что  судьба  наказала  его,  лишив
единственной  возлюбленной?  Она,  его  теплая  и  мягкая  Эльза,  нежно
ластилась к нему. Они - когда-то давно,  в  другой  жизни  -  составляли
единое существо. Ничего удивительного, что Ольга так  злобно  отозвалась
об Эльзиной фотографии, - ей, высокой, резкой, жесткой никогда не  стать
такой женственной, такой эротичной, такой опьяняющей, как его жена.  Вот
и завидует, чувствует свою ущербность...
   Ближе к рассвету, когда за окном послышался мерзкий звук  дворничьего
скребка, Самсон  потянулся  за  апельсином.  Его  воспаленному  сознанию
мерещилась рулетка судьбы - чему быть того не миновать! Или он  погибнет
от иглы, спрятанной внутри золотистой  мякоти,  или  выживет  и,  утолив
жажду, заснет.
   Он не знал, какой исход ему милее -  без  Эльзы  он  жить  не  желал.
Самсон сосредоточенно  прожевывал  сладкие  апельсиновые  волокна,  даже
подвявшие они не утратили своей сладости. Умирать ему уже не хотелось.
   Он доел апельсин. Судьба была милостива к нему: иголок от  шприцов  в
апельсине не попалось, и совершенно истощенный душевными мучениями  юный
журналист незаметно для себя провалился в тяжелый сон.
   Разбудили его  неделикатные  тычки  Данилы.  Протирая  глаза,  Самсон
слушал  выговор  Данилы:  старик  уже  будил  его  раньше,  когда  Ольга
Леонардовна послала завтрак для Самсона на подносе в  буфетную,  видимо,
со вчерашнего вечера еще гневалась на  шалуна.  Теперь  уж  и  пушка  на
Петропавловке стрельнула, и завтрак застыл... А между прочим, в редакции
народ собирается. Господин Черепанов рвется к другу.
   Самсон, запустив пальцы во встрепанную шевелюру, с трудом  соображал,
что от него хочет Данила. Когда  вредный  старикашка,  открыв  форточку,
удалился, Самсон оделся, протер лицо туалетной водой, расчесал волосы. И
тут в буфетную ввалился Черепанов.
   - Что, брат,  все  дрыхнешь?  Счастливый!  -  Фалалей  бегло  оглядел
стажера и устремился к заветному графинчику. - Чем это  у  тебя  вкусным
пахнет? - Он налил рюмку, залпом выпил водку и приподнял салфетку. -  О,
тебе завтрак в постель носят?
   Хмурый Самсон, не реагируя на пустословие Фалалея, положил на булочку
с изюмом кусок сыра и принялся жевать, запивая бутерброд остывшим чаем.
   - Здорово мы с тобой вчера драпанули! - хохотнул Фалалей, отправляя в
рот кусочек ветчинки. - Едва  ноги  унесли.  Хочешь,  анекдот  расскажу?
Одного мужчину спрашивают, как  удалась  охота.  Он  отвечает:  "Вполне.
Только напарник принял меня за зайца! К счастью, я быстро  бегаю,  а  он
плохо стреляет. Рога мешают".
   Самсон криво улыбнулся.
   - А чего это наша Цирцея вчера мне на дом  посыльного  присылала?  Не
знаешь? Матушку разбудила, да и я струхнул. Ничего не случилось?
   - Ничего, - невнятно буркнул Самсон, прицеливаясь к ветчине. - Ты что
сегодня делаешь?
   - Еще не знаю. - Фалалей выразительно пожал плечами,  пропуская  мимо
ушей фамиль