ыло таким  звездным  сегодня...  Прямо
над ее головой горела яркая-яркая звезда.
   Вот все-таки не вмещает разум человека всю сложность  мира,  все  его
чудеса... - подумала Светлова.
   Вот эта звезда, возможно, погасла давно, а  свет  все  добирается  до
Земли...
   То есть, ты видишь то, чего нет. Видишь то, чего на  самом  деле  уже
нет.
   Разве так может быть? Нет, не может! А вот получается, что так оно  и
есть.

Глава 22

   Светлова вдруг вспомнила "неувязочку", которая ее уже давно мучила.
   Ну, ладно, на людей взъелась... А собаки, которых Погребижская всегда
вроде бы обожала, чем ей помешали?
   Всему с трудом, но  можно  все-таки  найти  объяснение.  Селиверстова
убили, эту журналистку Ну,  хорошо.  То  есть  не  хорошо,  конечно,  но
объяснимо - чужие люди!
   На саму Светлову покушения - понятно Страх разоблачения.
   Пусть  и  доктора  убила.  Ладно,  допустим.  Такие   больные   часто
воспринимают  врача  как  врага,  который  может,  например,  лишить  их
свободы.
   Даже отравление Леши Суконцева можно  объяснить.  Ополчилась  на  вес
мир!
   На все человечество. На человечество...
   А собаки?
   Почему она избавилась от собак?
   Какая муха ее укусила? Точней сказать, может, собака ее и укусила?
   В  общем,  столь  существенные  изменения  в  характере  в  состоянии
заметить только близкие люди, рассудила Анна...
   И потом... Никогда  не  надо  думать,  что  узнал  от  свидетеля  всю
подноготную, выпотрошил подчистую. Никогда "просто разговор"  не  бывает
лишним, что-то да выплывет еще. Просто, когда неспешно беседуешь, и  вот
так - слово за слово...
   В расчете на это Светлова и отправилась снова в гости. На этот раз  к
золовке Погребижской.
   И не прогадала - ее радушно угостили чаем  "Ахмад"  и  даже  домашним
печеньем.
   - Елизавета Львовна, вы не припомните,  может,  были  в  характере  у
Марии Иннокентьевны и даже какие-то странные черты? - "Откушав чаю", как
сказал бы  помещик  Федуев,  поинтересовалась  Светлова.  -  Ну,  точнее
сказать... не  странные  а...  шокирующие?  Может,  жестокость  какая-то
проскальзывала в поведении? Почему она теперь вдруг даже от своих  собак
избавилась?
   - Да нет, ничего такого я не замечала,  -  удивленно  пожала  плечами
Елизавета  Львовна.  -  Никаких  "странных  черт",   как   вы   изволили
выразиться.
   Насчет собак - сама поражаюсь. Она ведь,  честно  сказать,  не  могла
прежде без своих мосек и дня прожить.
   - Но неужели ее отношения с бывшим мужем, например,  были  такими  уж
безоблачными? - настаивала Аня.
   - Ну, не безоблачные... конечно. Ничего безоблачного в этом  мире  не
бывает. Даже на самые лучшие отношения наползают тучи.
   - Вот именно!
   - Но...
   - Но что - но?
   - Оба они были очень славными, очень хорошими людьми.
   - Н-да... - вздохнула Светлова.  "Насчет  Леши  спорить  не  буду,  -
подумала она. - А вот что касается его бывшей жены..."
   Анна вспомнила синий взор Погребижской, сжал в ее руке, уголки губ  в
беспощадной  усмешке...  И  длинный  список,  который  она,  Света   уже
составила: жертвы!
   - Судя по  вашему  лицу,  я  вас  не  убедила?  догадалась  Елизавета
Львовна.
   Золовка подошла к книжному шкафу и достала альбом.
   - Это наш семейный альбом, - объяснила она. - Фотографии.
   - Да?
   - Вот, вы только посмотрите... Посмотрите на эти славные лица!
   Елизавета Львовна открыла альбом.
   Светлова посмотрела. Точней, взглянула без особого интереса.
   На морском берегу сидела парочка - щека к щеке - девушка и парень.
   Девушка - явно молодая Погребижская.
   И, правда... Славные милые улыбки...
   - Ну, на пляже у всех хорошее настроение, - буркнула Светлова.
   - А вот еще... Правда, замечательная фотография?
   Светлова взглянула... Мария Иннокентьевна целует какую-то моську!
   Елизавета Львовна листала альбом...
   - А вот еще есть одна интересная фотография.. Ну,  просто  совершенно
замечательный снимок, - бормотала она, отыскивая нужное фото.
   - Кто это? - вдруг остановила ее Светлова, задержав руку  золовки  на
переворачиваемой странице альбома. - Это что за мальчик?
   - А-а... Это Стасик...
   - Кто?!
   - Стасик... Лидочкин сын!
   - У нее есть сын?
   - Ну, в общем...
   - Как это "в общем"? Есть или нет?
   - Есть, но там... В общем, это неинтересно посторонним.
   - Нет, ну почему же?! Очень интересно! Светлова  запнулась,  заметив,
как недовольно нахмурилась ее собеседница.
   - Нет, неинтересно! - повторила Елизавета Львовна. - Я, знаете, очень
не люблю сплетен.
   - Как он похож на Марию Иннокентьевну... - не отставала Светлова.
   - Скорей он  похож  на  своего  отца,  -  заметила  нехотя  Елизавета
Львовна.
   - Вот как?
   - Ох, эти странные запутанные семейные отношения, - вздохнула пожилая
женщина. - Непонятные и -  говорю  же  вам!  -  совершенно  неинтересные
посторонним.
   - Нет, ну почему же... Отнюдь! Очень даже интересные! -  принялась  с
жаром разуверять ее Светлова.
   - Нет, нет, это очень личное. Вам будет скучно, -  Елизавета  Львовна
поторопилась перевернуть страницу альбома.
   - А все-таки! - настойчиво и  не  давая  ей  перевернуть  страницу  с
портретом  молодого  человека,  попросила  Светлова.  -  Не   могли   бы
рассказать поподробнее?
   - Ну, в общем... Даже не знаю, как все это объяснить! Видите ли...  У
Лидочки был в юности с Костей роман.
   - У Лидочки?
   - Ну да, у Лидии Евгеньевны...
   - У Лидии Евгеньевны, секретаря Погребижской?
   - Ну да, да. - нетерпеливо всплеснула ладошками Елизавета Львовна.  -
Для вас она Лидия Евгеньевна и секретарь, а для  меня  Лидочка!  Я  ведь
помню ее такой, какой она была много лет назад. Как  бы  вам  сказать...
Ведь период моего общения с семейством датируется именно  тем  временем.
Позже, когда Маша и мой брат развелись, я с ними почти не виделась.  Так
иногда случайно пересекались...
   Так вот... У Лидочки был в юности с Костей роман.
   - С Костей?
   - О-о... Я же вам объясняю:  со  старшим  братом  Маши,  Константином
Иннокентьевичем Погребижским!
   - Поняла, поняла... - успокоила ее Светлова. - Продолжайте  же,  ради
бога!
   - Ну, вот... У Лидочки был в юности с Костей роман, -  в  третий  уже
раз, почти гневно взглянув на Светлову, повторила Анина собеседница. - А
Костя... Ну как вам  сказать,  прирожденный  холостяк.  Милый,  славный,
интеллигентный...
   Прелесть  был,  а  не  мужчина...  Но  как  только  чуть-чуть   веяло
перспективой брака... семьей, детьми, узами и прочим... тут же впадал не
то что в панику - в стоящую истерику!
   - Да-да... Этот тип мужчин встречается довольно часто...
   - А Лидочка, представьте, возьми да и роди! Костя был просто  в  шоке
тогда, а Лидочка - само смирение... Ну, не хочешь, Костик, не женись.  И
как-то они так устроились, что все осталось по-прежнему. Костя холостой,
Лидочка не замужем, а  Лидочкин  сын,  Стасик,  как  бы  от  непорочного
зачатия, вроде как Костя тут и ни при чем. Хотя  все,  Конечно,  отлично
знали, что Лидочка от него родила.
   И жили, заметьте, очень дружно. Только мальчику не  следовало  знать,
что  Погребижский  его  отец.  Он  всегда   называл   его   Константином
Иннокентьевичем.
   - А как ко всему этому относилась Мария Иннокентьевна?
   - Ну, как она могла относиться?  Не  вмешивалась.  Как  идет,  так  и
идет...
   Только всегда очень заботилась о Стасике,  проявляла  к  нему  всегда
какую-то  особенную  предупредительность,  внимание  и  доброту.  Словно
хотела загладить вину за то,  что  мальчик  оказался  в  таком  странном
положении. Живет рядом с отцом.
   Ситуация, над которой никто  всерьез  не  задумывался,  -  жили,  как
получалось! И всех все вроде бы устраивало... И  Костю,  на  холостяцкий
статус которого никто не посягал. Марию,  которую,  кроме  ее  книжечек,
ничего больше не интересовало... И, в общем-то, Лидочку. Ведь она  имела
то, что хотела. Видите ли, есть такой сорт женщин, для которых главное -
служение любимому человеку - это основное занятие в жизни.
   - А Стасика? - прервала ее Аня.
   - Что - Стасика?
   - Стасика такое положение вещей устраивало?
   - Стасика? - Елизавета Львовна задумалась. - Даже не знаю, милочка...
   Честно  говоря,  отчего-то  никогда  не  приходило  в   голову   этим
поинтересоваться...
   Помню только, Стасик вышивал хорошо. У  него  это  получалось.  Да  и
врачи советовали - мальчик, мол,  нервный,  а  такое  занятие,  говорят,
успокаивает. Но кажется, он всем вроде тоже был доволен, как и его мама.
   "Н-да... странный нервный мальчик... слова против никому  не  скажет,
всем доволен, как и мама, сидит, вышивает..."
   - А с собаками он как?
   - С собаками? - удивилась золовка  Елизавета  Львовна.  -  Право,  не
припоминаю.
   Светлова подумала, что было бы  неплохо  задать  этот  вопрос  самому
Стасику.
   Словно угадав ее мысли и  отвечая  на  это  невысказанное  пожелание,
Елизавета Львовна заметила:
   - Вообще-то он уехал. Года два назад.
   - Далеко?
   - В Аргентину. Там, говорят, какая-то работа для него  нашлась  -  на
пастбищах, кажется... - В Аргентину? Далеко! - вздохнула Светлова.
   - Очень! - согласилась золовка.
   "Вот  оно  как  бывает,  -  думала  Светлова,  попивая  столь  хорошо
заваренный золовкой чай "Ахмад". - Забудут  в  семье  про  какого-нибудь
старого знакомого, друга, бедного родственника.... Не  вспоминают  и  не
вспоминают! А вот когда смотришь эти старые  снимки,  пачки  фотографий,
залежавшиеся в сундуках, и альбомы,  давно  не  открывавшиеся,  вдруг  и
мелькнет  где-то  на  заднем  плане  некто  пожелтевший  от   времени...
забытый...
   А ведь "Лидочка" производила впечатление  человека,  у  которого  нет
своей жизни. Но она у нее, оказывается, есть, эта своя жизнь. Есть  сын.
Правда, сын этот уехал.
   Все, что угодно... Но предположить, что всего два  года  назад  Лидия
Евгеньевна пережила такое расставание? - изумлялась Светлова. - Ведь это
должно  было  выбить  ее  из  привычной  жизненной  колеи,   уничтожить,
расстроить во всяком случае... Пять лет - срок, который нужен  человеку,
чтобы немного оправиться после потери близкого. Так  считают  психологи.
Ну, допустим это, конечно,  не  смертельно  -  отъезд  в  Аргентину,  но
все-таки... Человек уехал на другой край света, навсегда и, в общем, без
шансов, что мать и сын еще когда-нибудь увидятся.  А  Лидия  Евгеньевна,
судя по довольному виду, цветет и пахнет...
   Но может, это вообще все ради него?  Ради  того,  чтобы  его  вернуть
домой?
   Что уж там, на этих пастбищах... несладко ведь.  Она  ведь,  конечно,
хочет сына  увидеть...  А  для  этого  нужны  деньги.  Вот  она  и  доит
Погребижскую. Потакает ее сумасшествию Потому как, может, писательница и
сумасшедшая и с  ножиком  бегает,  особенно  за  журналистами  а  книжки
выходят! Поэтому Лидия Евгеньевна и читает с  такой  радостью  ее  новые
произведения. Новые сказки - новые бабки..."
   - А у вас нет еще  фотографий  Стасика?  -  поинтересовалась  Анна  с
надеждой в голосе у золовки. - Других? Где он уже взрослый?
   - Кажется, есть, - Елизавета  Львовна  достала  еще  один  альбом.  -
Ага...
   Вот... Взгляните! Вот тут он уже взрослый.
   Светлова взглянула на фотографию - и ахнула...

Глава 23

   Объявление приглашало тех, кто "хочет поработать в Аргентине".
   В маленькой  конурке  в  старом  здании  с  запутанными  бесконечными
коридорами  -  никого,  кроме  парочки  молодых  людей   со   скользкими
взглядами.
   Турфирма "Августин".
   - Неужели правда работа на  высокогорном  ранчо?  -  поинтересовалась
Анна у одного из "Августинов".
   - О, да,  на  высокогорном  ранчо!  -  убежденно  воскликнул  молодой
человек.
   - Правда-правда, на высокогорном? Молодой человек еще более убежденно
кивнул:
   - Ну, конечно!!.
   Светлова не стала далее углубляться  в  тему.  Из  этой  комнатки  на
Кузнецком мосту трудно убедиться, правда ли, что это ранчо высокогорное.
Да и вообще где ты, в конце  концов,  с  помощью  этих  "Августинов"  со
скользкими взглядами окажешься.
   - А вот как быть, - продолжала Анна, - если один человек очень  хотел
бы поработать там, в Аргентине, на этих пастбищах, но у него проблемы?
   - Какие именно проблемы? - ответил вопросом на вопрос  "Августин".  -
Что за человек?
   - Человек - мой брат. Ну и он, что  называется,  невыездной.  У  него
такие проблемы, что он даже паспорт заграничный  не  может  получить.  И
вообще...
   Далее Анна и  молодой  понятливый  человек  некоторое  время  кивали,
обсуждая сумму... Ибо в. итоге оказалось, что  "проблемы"  этого  самого
мифического невыездного Аниного брата можно решить.
   "А если наоборот? - подвела итог своему визиту  Светлова,  выходя  из
турфирмы. - Скажем, человек не хочет уезжать. Но очень хочет, чтобы  все
подумали, что он уехал?"
   Аня представила некоего бомжа без документов, который хочет пасти лам
на высокогорном ранчо  в  Аргентине,  где  дуют  холодные  пронзительные
ветры...  И  вот  ему  вдруг  предлагают  документы  на  имя  Станислава
Константиновича Зотова...
   У Стасика, сына Лидии Евгеньевны, ведь фамилия матери.
   И в итоге получатся, что  такого-то  числа,  два  года  назад,  некто
Станислав Константинович Зотов с помощью, скажем,  тех  же  "Августинов"
покинул страну и уехал в Аргентину.
   Вот, оказывается, какое еще событие  связано  было  с  этим  странным
сроком - два года.
   Вот ведь оно как... Два года назад уехал в Аргентину - или не уехал в
Аргентину, дело темное, но что-то там с ним  приключилось!  -  племянник
Погребижской.
   Можно даже найти еще более подозрительное, в смысле дат, совпадение.
   Уехал-то он именно в апреле, этот племянник  -  Дубовиков  узнавал  в
ОВИРе.
   В апреле. Что это может означать?  Совпадение  удивительное!  Ведь  в
апреле, буквально несколькими днями раньше, был убит и доктор Милованов.
***

   "Спросить у нее, что ли, про Аргентину?" - размышляла Светлова.
   Правда, по словам золовки, Лидия Евгеньевна, как только речь  заходит
об отъезде сына, замыкается в себе, отмалчивается.
   Впрочем, трудно требовать  от  человека,  чтобы  он  откровенничал  с
посторонними на такую тему, настаивать было бы крайне  неделикатно.  Тем
не менее как ни в чем не бывало  Светлова  набрала  номер  Погребижской,
уверенная, что трубку, безусловно, возьмет дисциплинированный секретарь.
   Так оно и случилось.
   Аня решила ни словом не упоминать о случившемся на них со Свинарчуком
в гостеприимном доме Погребижской  нападении...  Ну,  какие  могут  быть
счеты между старыми  знакомыми?!  Тем  более,  что  Лидии  Евгеньевны  и
дома-то в тот момент, когда их со Свинарчуком пытались убить, не было  -
.она уехала. Вроде как и  не  в  курсе...  Поэтому  Аня  просто  вежливо
поздоровалась с пожилой женщиной, справилась о здоровье, самочувствии.
   - Спасибо, у нас все хорошо, -  бесстрастно  утолила  ее  любопытство
Лидия Евгеньевна.
   - Ну и у нас со Свинарчуком неплохо,  -  ответила  откровенностью  на
откровенность Светлова.
   Повисла пауза. Лидия Евгеньевна молчала.
   - А как  там  ваш  сын  в  Аргентине?  -  осторожно  поинтересовалась
Светлова.
   Раздался странный вздох... Причем явно это был вздох не  самой  Лидии
Евгеньевны.
   "Нас подслушивают, - подумала Аня. - Нас точно подслушивают!"
   - Вы пишете сыну письма? Или он вам? - продолжала  Светлова.  -  Ему,
наверное, можно позвонить?
   - Нет. Он мне не пишет и не звонит, - наконец  прервала  затянувшееся
молчание Лидия Евгеньевна.
   - И письма, стало быть, нельзя почитать?
   - Нет "Что за страна такая, эта  Аргентина!  -  со  вздохом  подумала
Светлова, положив телефонную трубку. - Все туда,  как  в  омут.  Никаких
концов не сыщешь...
   Уедут - и как не  было!  Вот  и  Платона  этого,  архимандрита,  туда
сослали. И сын Лидии Евгеньевны там - как в воду канул! - не звонит,  не
пишет..."
   И безо всякой правда надежды Анна снова сняла трубку и набрала теперь
номер Свинарчука.
   И вдруг вместо нежного и порядком  уже  опостылевшего  голоса  феи  -
знакомый чудесный бас!
   - Ох, как я вам рада! -  обрадовалась  Светлова.  -  И  как  это  вам
удалось вырваться из крепких объятий Скотланд-Ярда?
   - Не радуйтесь  особенно,  -  пробурчал  экстрасенс.  -  Я  в  Москве
ненадолго. Буквально на пару дней. И ни сегодня,  ни  завтра,  заметьте,
никуда с вами не поеду и никакой подвал осматривать не буду...  Даже  не
надейтесь!
   - И не надо... - успокоила его Аня. - Я и не  приглашаю.  Мне  только
спросить! Это-то можно?
   - Спрашивайте!
   - Сидор Феофилович, - сразу приступила к сути дела Аня, -  а  что  вы
имели в виду, когда сказали "я никогда не бью женщин"?
   - Что я имел? - удивился Свинарчук. - То и, имел, что сказал.
   - Как?
   - Так.
   - Точно?
   - А вы как думали?  Что  же  я,  по-вашему,  со  своим  феноменальным
внутренним зрением экстрасенса сквозь кирпичную кладку и  цемент  кости!
человеческие могу разглядеть, а сквозь юбку ничего не разгляжу?
   - А я-то подумала тогда: вы это в  аллегорическом  смысле  -  что  не
женщина...
   - Подумали... - пробормотал Свинарчук.  -  Уж  какие  тут  аллегории.
Самый что ни есть настоящий мужик в юбке.
   - И вас это не потрясло?
   - А чего тут потрясающего? Это раньше считалось необычным, а сейчас -
нормальным. Сколько таких мужиков под баб косят. Я думал, что он  просто
"голубой", потому и одевается так. Потому и  говорит  так  о  себе  -  в
женском роде: "я  рада",  "я  пошла"...  Это  для  них,  для  "голубых",
нормально.  К  тому  же,  вышивает...  Вот,  думаю,  молодец  -   совсем
перевоплотился.
   - А я-то хороша, - вздохнула Светлова. - Столько с ней, то есть с ним
говорила и даже в голову ни разу не пришло.
   - Неужели?
   - Ага!
   - Надо же! - удивился экстрасенс. - Я и подумать не мог, что вы этого
не понимаете. Для меня все было очевидно с самого начала.
   - И потому вы ничего мне толком не объяснили?
   - Да, видно, у нас получилось, как у зрячего и слепого.  Зрячий-то  и
представить не может, как можно не видеть.
   - Да, наверное... Так и получилось. Слепой была я!
   - Но неужели вы, женщина,  ничего  не  почувствовали?  Ну,  например,
женщины обычно ведь чувствуют, проявляет к ним мужчина интерес или  нет?
А понять, кто перед вами, неужели невозможно?
   - Да, наверное, я уже не женщина, я детектив, - вздохнула Светлова. -
В этом все и дело.
   "Зато та молоденькая журналистка, возможно. почувствовала; кто  перед
ней, - подумала Анна. - Потому и исчезла, что  кое-кому  это  показалось
опасным".
   - Ну, спасибо вам за все, - Сидор Феофилович, - вздохнула Светлова.
   - Да не за что. Если что в том же роде понадобится - обращайтесь.
   - Очень надеюсь, что не понадобится. В том же роде.

***

   Значит, вот как они  переместились...  Поменялись  местами!  Светлова
передвинула лежащие перед ней на столе фишки от детской игры Кита.
   Эта фишка - в стенку подвальную. Эта - бомж! - в Аргентину. А  эта  -
вот сюда! - Аня передвинула третью фишку на место первой.
   И Светлова села за телефон.
   Когда люди торопятся соврать и нервничают при этом, они часто  просто
лишь немного меняют слово, которое вертится у них на языке и которое они
не хотят произнести вслух. Ну,  не  хотят,  чтобы  оно  у  них  с  языка
слетело! А ведь оно там, проклятое, вертится...
   Скорее всего, фирма называлась как-то похоже... "Бест", "Бест"...
   Может, "Вест"?
   Светлова не поленилась и обзвонила все фирмы с похожими,  созвучными,
короткими и англизированными названиями.
   И везде плела одно и то же. "Моей знакомой, в Катове  -  Погребижская
ее фамилия! - сделали с вашей помощью отличный ремонт..."
   И надо же - вот награда за настойчивость -  в  одной  фирме,  которая
называлась "Вест", Ане Вдруг ответили с радостью в голосе:
   - Точно! Это мы ей ремонт делали! И вам, девушка, не хуже сделаем.
   - Да? - воскликнула Аня с радостью не до