мое ближайшее время. Они,  конечно,  не  могли
предвидеть, что в столь короткий срок  вы  проникнетесь  такой  симпатией  к
Гореловым...
   - И захочу распутать это дело! - добавила я.
   - Ну, насчет распутывания, - Пацевич вздохнул, - времени у вас особо нет,
в милицию вы должны идти в самое ближайшее  время:  во-первых,  потому,  что
существует закон об уклонении от дачи показаний...
   - Подождите! - довольно бесцеремонно перебила я адвоката,  однако  же  от
одного произнесения вслух этих юридических терминов у меня на душе сделалось
холодно и неуютно. - Я вовсе не  собираюсь,  как  вы  говорите,  уклоняться.
Пожалуйста, пойду в милицию хоть сегодня. Но я могу сказать, что  ничего  не
видела, лежала, уткнув нос в пол. Кто сможет уличить меня во  лжи?  Надеюсь,
Игорь не разболтал, что меня там видел? Что он вообще рассказывает?
   - Да, Игорь! - сказал адвокат, мыслями возвращаясь к прерванному рассказу
о показаниях. - Разумеется, он вас видел, и, разумеется, он этого не  сказал
следователю. А вообще, он много что интересного рассказывал. Например, когда
подъезжали на бешеной скорости к трамваю, тот, кто сидел рядом  с  водителем
и, похоже, их главный, вновь набрал какой-то номер по сотовому и спросил: "А
ты уверен, что она там?" Надо полагать, ответ был утвердительный, потому что
следующей его реакцией было: "Отлично! Тогда пошел!"
   Адвокат зачитал эти реплики по каким-то своим записям. Я спросила:
   - "Она" - это, надо понимать, я?
   - По всей вероятности. Дальше. Машин было две,  кроме  черного  лимузина,
который вы видели, и еще серая "девятка". Стреляли только два  ствола,  один
из лимузина, это сам их шеф палил, а другой из  "девятки".  Но  стреляли  не
друг в друга, а исключительно по трамваю, сначала по верху  окон,  а  потом,
когда внутри все  легли,  взяли  и  пониже.  Игорю  можно  доверять  в  этом
отношении, он служил в мотострелковых войсках, понимает кое-что в  стрельбе.
Потом, прекратив стрельбу, один из "девятки" вышел  и,  ударив  прикладом  в
дверь, приказал ее открыть. - Пацевич снова читал какие-то  свои  записи.  -
Двери тут же открылись, и лимузин медленно,  торжественно  проехал  рядом  с
трамваем. Через открытые двери видны были лежащие на полу люди. После  этого
из багажника лимузина выкинули  тело  Сучкова,  затем  обе  машины  умчались
прочь.
   Горелова бандиты  высадили  возле  аэропорта,  и  до  своей  "Газели"  он
добирался пешком... Как видите, это совпадает с тем, что вы рассказали.
   - А в милиции этому верят? - спросила я задумчиво.
   - В милиции?.. - Пацевич грустно  вздохнул.  -  В  милиции  десятки  дел,
которые  нужно  раскрывать,  искать  преступников.  И   для   них   убийство
предпринимателя ничуть не важнее кражи  банки  помидоров  из  погреба  бабки
Мани. Да, вот есть заключение экспертов. - Пацевич снова стал читать,  глядя
в какую-то бумагу. - Все найденные на месте происшествия гильзы от  патронов
могли  быть  выпущены  только  из  двух  стволов,  предположительно  автомат
Калашникова. Среди многочисленных осколков стекла  нет  ни  одного,  которые
принадлежали бы иномарке или "ВАЗ-2109", все - от трамвая.  Далее:  тело.  -
Пацевич взял другую бумагу. - Смерть наступила вследствие пулевого ранения в
шею и в спину, в область  сердца.  Оба  выстрела  производили  из  пистолета
Макарова,  понимаете,  а  вовсе  не  из  автомата!  Найденное  на   тротуаре
количество крови не соответствует тому, что должно было вытечь при  ранениях
такого характера.
   Напрашивается вывод, что Сучков был застрелен где-то в другом месте, а на
место происшествия привезен уже мертвым.
   Я понимающе кивнула. На душе кошки скребли от этих  слов:  "привезен  уже
мертвым". И этот мертвый - Димка  Сучков,  с  которым  мы  когда-то  вместе,
молодые, веселые, опьянев  на  новогоднем  застолье,  спускались  с  крутого
склона и поминутно падали на Второй Дачной. А теперь этот  Димка  Сучков,  с
двумя пулями, одна в спине, другая в шее, лежит  замороженным  в  морге  при
областном УВД!
   - Значит, - сказала я, - Дмитрий Сучков  был  сначала  где-то  застрелен,
потом засунут в багажник собственной машины. Затем они поехали на  разборку,
устроили весь этот спектакль, после чего выкинули мертвое тело на асфальт  и
скрылись...
   - Похоже на то, - согласился Пацевич. - Понимаете, противоречий в  уликах
достаточно, чтобы сомневаться в справедливости навязываемой милиции  версии,
будто все это устроил Игорь. Но милиции не хочется во  всем  этом  копаться,
тем более когда есть такой подозреваемый,  с  такими  мотивами  и  с  такими
уликами против него!
   - А почему они на него так быстро вышли? - спросила я. -  Как  хотите,  а
мне это кажется странным: днем убийство, вечером Игорь уже в тюрьме.
   - Вот именно, - сказал Пацевич, - мне это тоже  кажется  странным.  Но  с
другой стороны, сами подумайте: если  кто  решил  подставить  нашего  Игоря,
конечно; он позаботится сообщить в милицию все нужные факты.
   - Но как? - удивилась я. - Как можно сообщить?
   - Ах, да очень просто - с  помощью  телефона  доверия.  Я  узнал  это  от
следователя совершенно точно: был анонимный звонок  вскоре  после  разборки,
звонивший сообщил, что Сучкова убил  Игорь  Горелов,  потому  что  они  были
конкуренты, сам звонивший видел, как Игорь в том лимузине сидел. И вас  тоже
там видел, вы в трамвае ехали.
   - И меня?.. - Челюсть у меня так и отвисла.
   - Да, да, и вас! - Пацевич усердно закивал. - В милиции знают, что вы там
были, и ждут вашего визита.
   Меня охватили полная безнадежность и отчаяние: боже мой, зачем тогда  вся
эта комедия с расследованием, если там, в милиции,  все  уже  известно?  Мне
осталось только прийти, рассказать,  как  все  было,  и  вся  история  будет
кончена. Finita la comedia.
   - Ну вы не отчаивайтесь, Ирина Анатольевна! - Голос Пацевича звучал почти
отечески. - Положение серьезное, но не  безнадежное.  Понимаете,  в  милиции
работают вовсе не злодеи и садисты, а совершенно нормальные,  в  большинстве
своем честные и порядочные люди, вовсе не желающие во что  бы  то  ни  стало
отправить Игоря за решетку. Но  милиция  перегружена  работой,  поэтому  там
поступают иногда как автоматы. Вот и сейчас они ждут только ваших показаний.
Засвидетельствуй вы все официально, что видели Игоря в лимузине с  автоматом
в руках, - тогда автомат сработает, решетка за Игорем захлопнется,  на  этот
раз навсегда. А пока нет ваших показаний, решетка открыта и есть шанс  Игоря
оттуда вытащить.
   - Но они же все знают! - почти простонала я.
   - Знать - этого мало! - горячо  запротестовал  Пацевич.  -  Нужно  еще  и
доказать то, что знаешь.  Заключения  экспертизы  являются  доказательством,
уликой, а вот анонимный телефонный звонок, к  сожалению  для  бандитов  и  к
счастью для Игоря, - нет. Ни один суд не засудит Игоря  на  основании  этого
звонка, да еще при таких косвенных уликах в его пользу. Так что как  хотите,
а ситуация прежняя: судьба Игоря в ваших руках, все зависит от того, что  вы
скажете в милиции.
   - И что же я должна сказать? - спросила я в полной растерянности.
   - Видите ли, принудить вас к заявлению, что вы Игоря там видели, никто не
может. Вы совершенно правильно говорили:  сказать  в  милиции,  что  лежали,
уткнувшись носом в пол трамвая, и ничего не видели.  Понимаете,  следователь
обязан вам поверить.
   - Только и всего? - робко попыталась я улыбнуться такой  простоте  выхода
из сложнейшей ситуации.
   - И да и нет, - сказал Пацевич  сурово.  -  Сказать,  что  вы  ничего  не
видели, еще полдела. Вы  должны  быть  очень  осторожны,  следить,  чтобы  в
милиции вас не поймали на противоречиях в каких-нибудь деталях...
   - Это так сложно? - спросила я легкомысленно.
   - Это - самое страшное. - Пацевич усмехнулся. - Или вы представляете себе
допрос в милиции как сплошной  мордобой,  пытки  и  тому  подобные  кровавые
зверства? Поверьте мне, на самом деле это совсем не так. Существуют способы,
и пальцем человека не тронув, вытянуть из него то, что он знает и  не  хочет
сказать.
   Я смотрела на него изумленно, во все глаза.
   - Допрос, я вам скажу, - продолжал Пацевич, - по сути дела, интереснейшая
интеллектуальная игра, все эти "Брейнринги",  "Своя  игра"  -  ей-богу,  мне
становится смешно, когда я их смотрю. Но и жестокая, конечно, - ставка  ведь
не какие-то там очки, а собственная свобода. Сколько  раз  я  наблюдал,  как
людей до слез, до истерики или до бешенства доводили. Как прицепятся к одной
какой-нибудь детали - человек сболтнул ее не думая, а они  потянут  за  нее,
начнут задавать вопросы и все, что им надо,  вытянут.  А  человек  в  ужасе.
Сколько  раз  я  такое  наблюдал,  устраивали  "это  следователи   с   моими
подзащитными,  сидел  рядом,  смотрел,  думал,  а  помочь  ничем  не  мог  -
следователь ведь имеет право любые вопросы задавать...
   Пацевич замолчал, угрюмо  глядя  перед  собой  на  разложенные  по  столу
какие-то бумаги. У меня от его рассказа защемило в груди.
   - И с Игорем то же самое было? спросила я.
   - Нет, с Игорем другой случай, - ответил  Пацевич  со  вздохом.  -  Мы  с
Игорем решили вовсе не давать показаний. Только ведь, согласитесь,  это  еще
труднее.
   - Он отказывается давать показания? -Я изумилась.
   - Ну конечно! Разве я не сказал вам об этом?
   Все, что я рассказал вам сейчас, Игорь сообщил мне одному. Следователю он
не сказал ничего. Поймите,  если  он  все  это  расскажет,  милиции  и  ваши
показания окажутся не нужными, чтобы его засудить.
   - А разве он имеет право молчать?
   - Как подследственный - да. Только,  -  тут  Пацевич  снова  вздохнул,  -
тяжело все это. Три часа, с десяти утра до полудня, следователь задавал  ему
вопросы. Не каждый такое выдержит...
   Я содрогнулась:  три  часа  допроса!  Поэтому-то  у  адвоката  был  такой
утомленный вид. А что же должен был чувствовать Игорь?
   - Все это не берите в голову, здесь все нормально!  -  Пацевич  попытался
улыбнуться. - Игорь - мужик крепкий, он выдержит. Все зависит от вас - чтобы
вы следователю чего не сболтнули.
   - Но я ведь тоже не вчера на свет родилась! - сказала я самоуверенно.
   - Ой, не будьте так самонадеянны. -Адвокат посмотрел на меня пристально и
очень  серьезно.  -  Мои  советы  вам:  во-первых,  старайтесь  быть  крайне
лаконичной, ни одного лишнего слова, только "да" или "нет", имейте  в  виду,
любое, самое незначительное ваше слово может стать для следователя зацепкой,
чтобы вытянуть из вас все, что вы знаете.  И  во-вторых,  возьмите  себе  за
правило: перед каждой фразой, которую вы  собираетесь  сказать  следователю,
подумайте как следует, можно ли это говорить. Не бойтесь, если возникнут  не
совсем тактичные паузы, - это не светская  беседа.  Не  стесняйтесь  подолгу
обдумывать каждое слово, которое вы скажете следователю. Учтите, ваша задача
- убедить его в том, что вы и правда  ничего  не  видели,  но  при  этом  не
сболтнуть лишнего, чтобы у следователя  не  возникло  желания  покопаться  в
ваших показаниях...
   У меня захватило дух от сложности  задачи,  поставленной  мне  адвокатом:
убедить следователя - я чувствовала  себя  не  в  силах  справиться  с  ней.
Пацевич меж тем продолжал, снова по своей привычке отвернувшись  и  глядя  в
окно:
   - Впрочем, майор Белоглазов - мужик порядочный... Это ваш следователь,  -
пояснил Пацевич, поворачиваясь ко мне. -И похоже, в невиновность Игоря готов
поверить...
   - Только мы должны расследовать за него это дело, найти истинного  убийцу
тогда он отпустит Игоря!
   Пацевич кивнул:
   - Вы вправе иронизировать, но боюсь, что это буквально так... Ну что ж, -
сказал он, вставая, - тогда на этом мы нашу конференцию закончим. В  милицию
вы идите прямо сейчас, следователя я предупредил, он вас ждет. Да,  еще  вот
что. -  Пацевич  вышел  из-за  стола  и,  подойдя  ко  мне,  очень  вежливо,
доверительно прикоснулся к  моей  руке.  -  Я  вас  очень  попрошу,  сегодня
вечером, не сочтите за труд, зайдите к Наташе Гореловой!  Присутствовать  на
нашей беседе, я решил, ей ни к чему, это  только  ее  расстроило  бы,  да  и
некогда ей, надо бизнес спасать. Но рассказать, как обстоит дело  с  Игорем,
ей нужно, и по возможности потактичнее. Я думаю, у вас получится. Я кивнула.
   - Хорошо, зайду, - пообещала я не совсем уверенно: уже теперь, в середине
дня, я чувствовала себя измотанной что же будет  вечером?  -  Если  я  узнаю
что-нибудь новое, - сказала я, - как смогу с вами связаться?
   - Ах да! - спохватился Пацевич. Он вытащил из  кармана  пиджака  визитную
карточку. - Вот номер моего мобильного телефона, звоните, не стесняйтесь,  в
любое время. Ну что ж, желаю удачи.
   С этими словами я покинула кабинет адвоката Пацевича.
 
*** 
 
   До милиции я добралась пешком: это было не  так  уж  близко,  но  никакой
общественный транспорт туда напрямую не ходил. На входе я  сказала  вахтеру,
что мне нужно к майору Белоглазову, что я иду  по  поводу  убийства  Дмитрия
Сучкова, и тот кивнул, сказав: "Тридцать седьмая комната,  второй  этаж".  Я
направилась по указанному адресу.
   Майор Белоглазов оказался тем самым милицейским чином, что приходил к нам
на телевидение вчера объявлять о разборке и просить  у  граждан,  свидетелей
происшествия, содействия. На его круглом, гладко выбритом и довольно бледном
лице ни один мускул не дрогнул, когда он увидел меня входящей в кабинет.  Но
по тому, как он ответил на мое приветствие, я чувствовала, что моего  визита
он действительно ждал и лицо мое ему было хорошо знакомо, не только  потому,
что он случайно видел мою телепередачу.
   - Ирина Анатольевна, спасибо, что нашли время зайти! - сказал он  тем  же
сухим и  официальным,  словно  немного  заторможенным  голосом,  которым  он
говорил с телеэкрана. - Вы пришли по поводу разборки возле завода  "Корпус",
свидетелем которой вы случайно оказались, так?
   Я решила, что этот вопрос  совершенно  невинный  и  не  содержит  никаких
подвохов, поэтому ответила коротко: да.
   - Очень хорошо! - сказал Белоглазов. Он порылся в столе,  вытащил  оттуда
пару фотографий, затем из папки достал еще одну, выложил их передо  мной  на
столе.
   - Вот, посмотрите, из изображенных здесь людей вы кого-нибудь узнаете?
   Фотография Игоря Горелова  лежала  крайней  справа.  Разумеется,  его  не
следует выдавать, решила я, и открыла уже  рот,  чтобы  сказать  "нет",  как
вспомнила совет адвоката о том, что следует  хорошо  подумать  перед  каждым
ответом. А что тут, собственно, думать, ситуация ясная, яснее  некуда...  Но
вдруг меня осенило: ведь в милиции же все знают. Знают, что Наташа  Горелова
участвовала в моей программе, знают, что я была в гостях у них обоих. Знают,
что я знакома с Игорем, и, скажи я сейчас: на фотографиях нет  знакомых  мне
людей, без труда уличат меня во лжи. Внезапно мое лицо вспыхнуло огнем:  вот
она, ловушка, и я едва-едва не угодила в нее.
   - Вот это - Игорь Горелов! -  сказала  я,  показывая  на  крайнюю  справа
фотографию.
   Казалось, мой ответ разочаровал следователя. Еще бы! Ведь я  сорвала  ему
такой трюк!
   - Когда вы последний раз виделись с Гореловым? - спросил  он  по-прежнему
бесстрастно.
   "Стоп! - сказала я самой себе. - Думать, прежде чем  отвечать!  На  самом
деле Игоря я видела дважды, нет, трижды: я пила с ним и его женой чай  в  их
особняке, потом он промчался мимо меня на "Газели", потом во время разборки.
Но про последнее я не должна упоминать!"
   - Собственно, я с ним только один раз встречалась - у  него  дома,  когда
готовила передачу с участием Наташи, его жены.
   Потом я видела его мельком, он мимо меня куда-то на "Газели"  проехал.  И
все!
   - А куда он поехал?
   Я вся напряглась: все-таки сболтнула лишнего. Вот дура!
   - Ну откуда ж я могу знать? - сказала я как можно невиннее.
   Следователь помолчал, покрутив шариковую ручку, постучал ею по  костяшкам
пальцев.
   - Хорошо, теперь о разборке, - сказал он наконец. -  Расскажите,  где  вы
находились в тот момент, когда началась стрельба, и что вы видели.
   Вот еще  одна  ловушка:  только  сболтни,  что  не  надо,  майор  тут  же
прицепится, как репей, не стряхнешь.
   - Я ехала в  трамвае,  -  сказала  я,  -  а  когда  началась  стрельба  и
посыпались стекла, я упала на пол и ничего больше не видела! -  закончила  я
не очень уверенно.
   - И по сторонам не смотрели?
   - Но... - я замялась, - в трамвае все упали на  пол,  и  на  мне  мужчина
какой-то лежал - в смысле, на полу - и все кричал: "Лежите, не вставайте,  а
то убьют..."
   - И ничего не видели, да?
   - Ничего! - подтвердила я. - Я лежала носом в пол.
   - И кто стрелял, не захотелось посмотреть?
   - Там же стекла сыпались!
   - Как выглядели бандиты, вы не можете сказать? Нам  бы  это  было  важно,
составили бы фоторобот, может быть, в нашей картотеке нашелся бы  кто-нибудь
из них...
   Я чуть было не ляпнула: на каждом был черный чулок на голове! Но  вовремя
опомнилась. Вот она, уже третья по счету ловушка! Неплохо работает майор!
   - Ну я же смотрела в пол! - сказала я обиженно.  -  Как  я  могла  что-то
видеть?
   Следователь задумчиво постучал по костяшкам пальцев.
   - Хорошо, я вас прямо спрошу, - сказал он сухо и  четко.  -  У  нас  есть
информация о том, что Игорь Горелов принимал участие в этой разборке,  более
того,  сам  является  ее  организатором  и  заказчиком.  Можете  ли  вы  эту
информацию  подтвердить  или  опровергнуть?  Пожалуйста,  хорошо  подумайте,
прежде чем отвечать! Учтите, что, если это правда, рано или поздно  это  все
равно выяснится! Однако за дачу ложных показаний вам придется отвечать!
   "А ты меня не пугай! - сказала я про себя. - Я пуганая! И Игоря  Горелова
просто так не выдам!"
   - Я еще раз повторяю, - сказала я устало, - я  ничего  не  видела,  Игоря
Горелова в том числе. Можете занести это в протокол!
   Майор Белоглазов посмотрел на меня пристально, потом молча  кивнул.  Взяв
ручку и пододвинув к себе лист бумаги, стал писать - полагаю, протокол моего
допроса. Это все было не так уж быстро, и, пока он  вырисовывал  буковки  на
сером листе протокольного бланка, я должна была сидеть молча и  на  все  это
смотреть. Потом он подал мне протокол для подписи, но, прежде чем подписать,
я не преминула внимательно прочесть текст, где в замысловатых,  предписанных
законом протокольных выражениях утверждалось,  что  я  ничего  не  видела  и
ничего не знаю. Убедившись, что ничего сверх этого в протоколе не  написано,
я подписала его.
   - Вы можете быть свободны, - сказал майор, - но  если  что-то  вспомните,
пожалуйста, вот мои телефоны, служебный и домашний, звоните в любое время...
   Я сунула листочек с телефонами между страницами записной книжки, где  уже
лежала визитка Пацевича. После этого с огромным облегчением покинула кабинет
следователя.
 
*** 
 
   Глянув на часы, я ахнула: шел уже пятый час. Весь день промелькнул,  а  я
так и не появилась на телевидении. А ведь ребята, наверное, ждут меня!
   Так это и оказалось. В рабочем  кабинете  нашей  программы  я  обнаружила
всех, всю мою бригаду, да еще Валеру Гурьева и Костю Шилова в придачу.
   - Ой, Иринка, наконец-то! - воскликнула Лера Казаринова, едва я появилась
на пороге.
   Костя Шилов поднялся со стула, направился мне навстречу.
   - Ирина Анатольевна! - сказал он с упреком. - Мы уж подумали было, с вами
опять что-то стряслось!
   Я осторожно прикоснулась к огромной и тяжелой, точно из железа,  Костиной
руке.
   - Да бог с вами, Костя! - сказала я ему, улыбнувшись. - Что со мной может
случиться?
   - Костя тут уже успел раз двадцать поклясться,  что,  если  вы  вернетесь
живой и здоровой, больше он вас от  себя  не  отпустит,  будет  сопровождать
везде и всегда, сказала Галина Сергеевна ехидно.
   Я посмотрела на смущенно стоявшего посреди комнаты  Костю,  и  мне  стало
жалко его. Ну зачем она так потешается над человеком?..
   - А вы что, ребята, - спросила я, - так  с  утр