инову.  Обе  дамы,
как выяснилось, обсуждали новую кандидатуру на предстоящий в  пятницу  эфир.
Мое появление они встретили возгласами: "Ну, как успехи?" Но, увидев наши  с
Валерой унылые физиономии, все поняли без объяснений. Потом  Валера  куда-то
исчез: видно, по делам.
   А я устало плюхнулась в кресло  и  довольно  рассеянно  слушала  болтовню
обеих своих подчиненных. Приглашать  ли  Наталью  Кудряшову,  актрису  ТЮЗа,
кандидата на предыдущую пятницу, так внезапно замененную Наташей  Гореловой,
или лучше поискать кого-нибудь еще? Потому что  актриса  ТЮЗа,  ясное  дело,
теперь обиделась, ведь ее так обставили, и теперь вряд ли захочет выходить в
эфир. Лера сказала: "Да  ну  ее  на  фиг,  без  нее  обойдемся".  Но  Галина
Сергеевна, пользуясь преимуществом старшей, набрала номер  телефона  актрисы
ТЮЗа, трубку, однако же, протянула мне, чтобы  я  претворяла  ее  решения  в
жизнь. Конечно, Кудряшова была раздосадована  и  считала  себя  вправе  свое
раздражение высказать. Мне пришлось  выслушать  целую  речь,  поток  слов  и
выражений, в числе которых главным было: "Порядочные люди так не поступают".
В другое время я бы бросила трубку: не хочет - как хочет, мы здесь никого не
обязаны уговаривать участвовать в нашей программе. Но сегодня  мне  было  не
все равно, и я покорно, довольно вяло и уныло возражала  ей,  говоря:  "Нет,
нет, ничего подобного больше не повторится". Думала, откажешься, дело  твое.
Мне все равно. Но Кудряшова, конечно же, не хотела  отказываться,  а  просто
желала покобениться и, накобенившись вволю, милостиво согласилась прибыть  к
нам на эфир в пятницу. После чего я положила трубку и снова без сил  уселась
в кресло. Ни думать, ни двигаться не хотелось.
   После пяти вечера снова появился Валерий, и мы  отправились  к  Пацевичу.
Костя Шилов, как нам объяснили, задерживается в  своей  поездке  по  району.
Приедет позже. И нам снова пришлось оседлать общественный транспорт.
   Пацевич снова выглядел утомленно, еще более, чем  позавчера,  в  субботу.
Усталым жестом он указал  нам  на  стул  и,  пока  мы  усаживались,  глядел,
отвернувшись, в окно.
   - Итак, - начал он, поворачиваясь к нам, - я снова  должен  поблагодарить
вас, Ирина Анатольевна, за содействие, оказанное следствию. Ваша помощь и  в
самом деле оказалась неоценимой. Она помогла нам действительно сдвинуться  с
мертвой точки. Найдены десятки важных улик, можно сказать, решающих  в  этом
деле...
   Адвокат внезапно умолк и опять уставился в окно. А  я,  в  свою  очередь,
напряженно смотрела на него, пытаясь угадать, что скрывается  за  этими  его
казенно-канцелярскими  словами.  Их  официально-протокольный  тон   выглядел
странно в нашей частной беседе, а их торжественный смысл никак не вязался  с
унылым, безнадежным лицом адвоката.
   -  Сергей  Маркович,  -  сказала  я   осторожно,   -   может,   объясните
по-нормальному, что там случилось?
   Адвокат повернулся к нам и вздохнул.
   -  Случилось?  -  Он  покачал  головой.   -Нет,   ничего   чрезвычайного,
неожиданного, непредсказуемого не случилось. Понимаете,  Ирина  Анатольевна,
вы действительно сунули в руки милиции кучу важных улик. И  майор  оживился,
начал хлопотать, побежал к Анжелке Сучковой. Благо ее  новый  адрес  вы  ему
заблаговременно сообщили. Но Анжелка потащила его к Чубатому,  сказала,  что
без него говорить ни о чем не будет.
   - Я знаю, - сказала я, - мы их там сегодня видели.
   - Вы? - изумился адвокат. - Вы были у Чубатова?
   - Ну да, - сказала я  не  совсем  уверенно,  ожидая  упреков,  что  своим
визитом к Чубатому мы только  все  испортили.  Но  Пацевич  некоторое  время
смотрел то на меня, то на сидящего рядом Валерия. Потом пожал  плечами,  как
бы говоря: какое это имеет значение.
   - Ну ладно, - сказал адвокат, - собственно, это неважно.
   - А что было дальше?
   - А дальше Чубатый крепко, по-русски, послал майора  к  хреновой  матери,
вместе со всеми его подозрениями, обвинениями и вопросами.  Он  заявил,  что
ничего  подобного  не  было,  что  в  бандитских  разборках  он  никогда  не
участвовал. И никакого Игоря Горелова не знает. Заявил,  что  в  пятницу,  с
двух  до  трех  пополудни,  сидел  в  своем  кабинете,  и   секретарша   это
подтвердила.
   - Секретарша, - ахнула я, - а нам она заявила, что у  Чубатого  банда  из
пяти человек,  включая  его  самого.  Что  трое  работают  в  мастерских,  а
четвертый привратник в его особняке.
   - Она прямо так и сказала? - переспросил Пацевич задумчиво. - Ну, значит,
она дура набитая и рано или поздно Чубатый  пустит  ее  в  расход.  В  любом
случае ни следователю, ни на суде сказанного вам она не  повторит,  так  что
толку от этого никакого.
   - И у Чубатого железное алиби.
   - Точно, - подтвердил Пацевич.
   И не только благодаря секретарше. Он  дал  Белоглазову  адрес  и  телефон
одного своего приятеля. И тот подтвердил, что с четырнадцати до пятнадцати в
пятницу тот вместе с Чубатым сидел в его кабинете.  И  они  разговаривали  о
делах. А Анжелка Сучкова заявила, что действительно звонила мужу в  пятницу,
просила его выйти к проходной. У нее были проблемы, и ей действительно нужно
было его видеть.
   - Однако она так и не приехала.
   - Это она объяснила тем, что застряла на проспекте в заторе.
   - А затор правда был?
   - Не знаю. - Пацевич пожал плечами. - Майор не  стал  проверять.  Что  же
касается  сучковской   "Ауди",   в   багажнике   и   правда   нашли   кровь,
предположительно  Сучкова.  Но  что  машина  эта  оказалась  на  автостоянке
Чубатого, неудивительно: она и прежде там стояла. И там же, в автосервисе  у
Чубатого, проходила профилактику.
   - Наверное, во время одной  из  профилактик  и  познакомилась  Анжелка  с
Чубатым.
   - Очень может быть, - согласился адвокат. -  На  месте  убийства  Сучкова
найдена куча всего. Две пистолетные гильзы в том числе. Но где находится сам
пистолет, неизвестно. И,  таким  образом,  эти  улики  повисают  в  воздухе.
Результат - масса косвенных улик и ни одной прямой.
   Мы растерянно молчали. Наконец я решилась спросить:
   - А вам самому что-нибудь узнать удалось?
   - Да, - ответил Пацевич, - разговаривал я сегодня  с  коллегами,  выяснил
кое-что, но тоже очень общее. Адвокат Чубатого, Николай Михайлович  Шнайдер,
- это самый крутой и дорогой адвокат в городе. Он мне по секрету  рассказал,
что Чубатый стопроцентный бандюга. По крайней мере четыре заказных  убийства
в городе  ведут  к  нему.  Стало  быть,  наше  дело  Сучкова  -  это  пятое.
Разумеется, свидетелей  никаких  нет,  доказательств  никаких,  все,  как  и
положено в таких случаях.
   - Что ж, - спросил Валера Гурьев, никто так и не пытался засадить его  за
решетку?
   Пацевич грустно улыбнулся, точно ожидал этот вопрос.
   - Пытался, - сказал он. - Пару лет  назад  появился  у  нас  в  областной
прокуратуре один честолюбивый следователь. Действительно  талантливый,  умел
дела  раскрывать.  Наверное,  хотел  в   Москву   попасть,   в   Генеральную
прокуратуру, следователем по особо важным делам. Словом, взялся он под этого
Чубатого копать. Но  не  прошел  и  месяц,  как  этот  следователь  погиб  в
автомобильной катастрофе при весьма странных обстоятельствах. Нашли  у  него
огромную концентрацию алкоголя в крови, а он был непьющий. С тех пор  против
Чубатого больше никто не пробовал воевать.
   Мы с Валерой переглянулись, и я заметила, что вид у Гурьева был  довольно
бледный. Подозреваю, что я видела точно так же. Мы оба были шокированы  этой
историей.
   - А "крыша" у Чубатого в Москве, продолжал Пацевич невозмутимо, -  где-то
в Министерстве экономики.
   - Крыша? - не поняла я.
   - Защитник и благодетель, - пояснил,  криво  усмехаясь,  Валерий.  -  Это
раньше бандиты по лесам сидели, с дубьем на большую дорогу выходили проезжий
люд грабить. А теперь они сидят в удобных кабинетах,  делают  вид,  что  они
бизнесмены. Даже налоги платят - иногда. А случится прореха - менты на хвост
сядут. Для этого есть "крыша" в правительстве,  чтобы  защитить  от  ментов.
Сейчас без "крыши" даже ни один бизнесмен не работает, а уж  о  криминальных
структурах и говорить нечего.
   - И у Чубатого, значит, "крыша" в Министерстве  экономики?  -  сказала  я
задумчиво. Мне вдруг  вспомнился  министр  экономического  развития,  умный,
интеллигентный, культурный человек.
   Подумать только, что среди его подчиненных, быть может, среди тех, с  кем
он общается каждый день,  обсуждает  государственные  дела,  здоровается  за
руку, есть один, кто прикрывает бандита и убийцу Чубатого.
   - А что же вы хотели, Ирина? - спросил, пожимая плечами, Пацевич. -  Люди
могут быть связаны между  собой  самым  разнообразным  и  самым  неожиданным
образом.
   - И самые разнообразные люди, - добавил Валерий Гурьев.
   -  Да,  еще  вот  что  я  выяснил,  -  сказал  Пацевич.   -   Наследником
собственности Сучкова является, разумеется, его жена. Но  это  еще  не  все.
Дело в том, что Сучков был застрахован на крупную сумму: ни много ни мало, в
полмиллиона рублей.
   - Ого! - воскликнули мы в один голос.
   -  Эти  полмиллиона  теперь  получит  Анжелка  Сучкова,  поскольку   факт
насильственной гибели считается неоспоримым. Так, собственно, оно и есть  на
самом деле.
   - Значит, - сказала я задумчиво, - у Чубатого были не только личные, но и
материальные причины для этого убийства?
   - Да, именно так, - подтвердил Пацевич. - Все  очень  ловко  сходится,  и
любовь и деньги.
   - Но ведь это тоже мотив! - воскликнула я. - Страховка имущества Сучкова,
стремление получить все это - такой же мотив для убийства, ничуть  не  менее
важный, чем конкуренция Сучкова и Горелова. Неужели майор этого не  видит  и
не понимает?
   - Видит и понимает. Понимал, во всяком случае, - Пацевич усмехнулся, - до
того, как получил по мозгам.
   - Получил по мозгам - от кого?
   - От своего начальства, я думаю. - Пацевич пожал плечами.
   - Я же говорю, "крыша"  сработала.  Его  покровитель  в  Москве  позвонил
какому-то своему другу в МВД. А тот областному  милицейскому  начальству.  А
оно нашему майору. Указание одно: Чубатого оставить в покое.  Иначе  выговор
по службе и все такое.
   - Вы в этом уверены?
   - Так я при этом присутствовал, - усмехнулся Пацевич. - Мы как раз вдвоем
сидели у него в кабинете, как зазвонил телефон. Трубка рычала,  не  дай  бог
как, мне самому страшно стало, и Белоглазов  побледнел,  стал  как  мел.  Аж
вскочил, слушая разнос начальства, будто его при этом мог кто-то видеть.
   Пацевич умолк, горькая кривая усмешка застыла на его губах.
   - И что теперь? - спросили мы с Валерой в один голос.
   - А ничего, - Пацевич пожал плечами, - до этого  звонка  Белоглазов  меня
уверял, что улик достаточно, что под Чубатого будет  копать  до  последнего.
Обещал завтра же пойти в прокуратуру области и требовать санкцию на обыск  у
Чубатого везде - в мастерских, в офисе, дома. А теперь, как  ему  позвонили,
он про это обещание, думаю, навсегда забудет. Учитывая, как бесцеремонно  он
меня сразу выпроводил, как положил трубку.
   Пацевич снова умолк, по своей привычке отвернувшись и уставившись в окно.
И некоторое время мы  подавленно  молчали.  Потом  я  все-таки  решилась  на
вопрос:
   - И что же нам теперь делать?
   - Вам ничего, - отвечал Пацевич, поворачиваясь. - Отправляйтесь домой  по
своим делам, а про все это забудьте.  Вы  и  так  достаточно  поволновались,
побегали из-за всего этого.
   - Но что теперь будет с Игорем? Как вы теперь собираетесь вытаскивать его
из тюрьмы?
   - Я? - Пацевич тяжело вздохнул. Лично я во второй половине дня пойду  сам
в прокуратуру, буду просить санкцию на обыск у Чубатого. Шансов, что получу,
немного, но они есть. Столь же  немного,  но  все-таки  есть  шансы,  что  у
Чубатого можно что-нибудь найти. Они же не дураки,  эти  бандюги.  И  оружие
наверняка как следует припрятали. А потом, - Пацевич  вздохнул,  -  остается
процесс. На  суде  все  косвенные  улики  могут  произвести  впечатление  на
присяжных, и они решат, что факт преступления  Игоря  Горелова  не  доказан.
Отправим дело на доследование.
   - И сколько все это будет длиться суд, доследование?
   - Долго. - Пацевич вздохнул. - По закону только полгода  можно  ждать  до
суда.
   - И все это время Игорь будет сидеть в тюрьме?
   - Будет, - подтвердил Пацевич. - Но и над Чубатым  будет  висеть  меч.  В
конце концов все будут  знать,  что  он  это  сделал.  Только  бы  Игорь  не
раскололся, не оговорил себя. Тогда ему крышка. А Чубатый снова выйдет сухим
из воды.
   - А в милиции могут на Игоря надавить?
   - В моем присутствии - нет, - твердо сказал Пацевич. - И требовать давать
показания тоже не могут. Он по закону имеет право  не  свидетельствовать  по
собственному делу. А если они без меня выбьют из  него  это  признание,  без
моей подписи на протоколе допроса оно все равно недействительно.  И  я  тоже
направлю    жалобу    в    прокуратуру.    Буду    требовать    медицинского
освидетельствования. Да нет, - Пацевич решительно отмахнулся от всего этого.
- Белоглазов будет пытаться что-то найти, но в рамках дозволенного. Для него
было бы все очень просто, если бы вы сыграли роль, которую для вас  придумал
Чубатый. Но вы стали во всем копаться, накопали  столько  подробностей,  что
теперь это дело над Чубатым зависло. Он тоже теперь должен очень нервничать,
не меньше Игоря Горелова. С той только разницей, что Игорь сидит в тюрьме, а
Чубатый на свободе. Как говорят в Одессе, две большие разницы.
   Старая добрая шутка эта, как ни мрачно было у всех на душе, заставила нас
улыбнуться.
   - Ого, уже половина седьмого. - Пацевич поглядел на часы. - Быстро  же  с
вами время летит.
   Мы поняли, что пора расходиться. Да и мне самой хотелось  домой.  Который
день подряд мотаюсь по делам и  возвращаюсь  поздно  вечером.  Усталость  от
этого в конце концов накапливается нечеловеческая.
   - Я подвезу вас, хотите? - спросил Пацевич. - Вы далеко живете?
   - Нет, здесь рядом, но напрямую туда транспорт не ходит, - ответила я,  -
так что я пешком хожу.
   Между прочим, у Пацевича оказалась тоже серая "Волга", почему-то я только
сейчас это разглядела. Но, в отличие от Костиной, она была новая, последней,
самой крутой модели. Я уселась на переднее сиденье. Валера Гурьев, хотя  его
никто не приглашал, как само собой разумеющееся забрался на заднее. Ехали мы
едва ли пять минут. Я и впрямь живу близко, если  не  идти  пешком.  Пацевич
высадил меня на перекрестке, до дома оставалось каких-то метров сто  пешком.
Зайти  в  проулок,  миновать  скопление  частных  домов,  странным   образом
сохранившихся  здесь,  в  центре  города,  вокруг  высившихся  девятиэтажек,
островок прошлого. А  Пацевич  с  Валерием  поехали  дальше.  Как  мне  было
известно, Гурьев живет где-то далеко. Я же шла привычной дорогой,  задумчиво
и рассеянно. Страхи и переживания  прошедшего  дня,  словно  застыв,  слегка
саднили в моей груди, не слишком больно, почти приятно. И, подходя к дому, я
не знала, не предполагала, какой страшный удар  ждет  меня  там.  Мечтая  об
отдыхе, я не могла и представить, что отдохнуть в тот вечер  мне  так  и  не
удастся.
 
Глава 5 
 
   У подъезда я увидела толпу соседей. Люди стояли группами,  что-то  горячо
обсуждая. "Что-то случилось", - подумала я, и сердце у меня в груди  екнуло.
Но всерьез еще я не забеспокоилась - мало ли что могло случиться в  огромном
девятиэтажном четырехсотквартирном доме!
   Кода я подошла ближе, соседи заметили меня и вдруг умолкли, глазея теперь
в упор, не стесняясь, будто никогда  меня  прежде  не  видели.  В  возникшей
тишине послышался чей-то возглас: "Вот она". И все, и ничего больше,  только
взгляды. "Это что еще за чертовщина? - подумала я с досадой. -Что они так на
меня таращатся?"  Но  я  ничего  не  стала  спрашивать,  поспешила  поскорее
проскочить мимо них в подъезд. Ничего, сейчас у Володьки спрошу,  что  здесь
случилось, решила я.
   Дверь своей квартиры я нашла приоткрытой и подумала с досадой:  "С  каких
это пор мой супруг перестал закрывать ее за  собой".  Войдя,  я  крикнула  в
глубину квартиры:
   - Володька, ты что дверь за собой не закрыл?
   Но ответом мне была тишина. И тогда сердце  у  меня  екнуло  второй  раз,
намного сильней.
   Не закрыв дверь, я кинулась в квартиру, пробежала из комнаты  в  комнату:
везде пусто, ни души!  Какие-то  вещи  валялись  брошенными  на  пол,  среди
прочего я вдруг узнала дорогую, с золотым пером Володькину чернильную ручку,
одну из его любимых,  и  химический  журнал,  который  он  обычно  читал  по
вечерам. Смутное предчувствие того, что здесь произошло, начало складываться
у меня в сознании, и в груди похолодело.
   Внезапно входная дверь чуть скрипнула, послышались шаги. Кто-то  вошел  в
квартиру, смущенно кашлянул, но это был не  Володин  кашель.  Я  ринулась  в
прихожую и там обнаружила соседа из квартиры напротив, пенсионера дядю Мишу.
Из-за его спины высовывались любопытные физиономии соседских старушек.
   - Дядя Миша, что здесь произошло? спросила я  в  невыразимой  тревоге.  -
Почему дверь открыта, где Володька?
   Дядя Миша  смущенно  помялся,  потоптался  на  месте,  откашлялся,  потом
сказал:
   - Тут такое дело, Ирина, ты лучше сядь.
   - Что же случилось, наконец?! - воскликнула я. - Где Володька?
   Мне показалось, что дядя Миша сведет меня с ума своими ужимками.
   - Понимаешь, Ирина, - вновь заговорил он, - похитили твоего Володьку.
   - Как похитили?
   - пробормотала я растерянно и вдруг, видя, что дядя  Миша  опять  мнется,
истерически завопила:
   - Как похитили?!
   Тут наперебой заговорили соседки-пенсионерки:
   - Трое бандитов приехали, в  пятнистых  куртках,  с  черными  чулками  на
головах. На оранжевых "Жигулях" прямо к подъезду подскочили. Поднялись сюда,
Володька им открыл, даже не спросил кто, как дурачок.  Они  ворвались,  руки
ему скрутили, на пол бросили, били, наверно, грохот стоял в квартире, крики,
стоны. Потом вытащили его на улицу, люди видели, у него  все  лицо  в  крови
было, посадили в машину и уехали. Никто не знает, куда...
   Все вокруг вдруг закружилось, и я упала. Но дядя Миша схватил меня, отнес
в комнату, положил на диван. Старушки принялись хлопотать  около  меня,  как
сквозь туман я слышала и  видела,  как  они  переговаривались  между  собой:
"Принеси воды, а может, у нее капли есть. Посмотри там в шкафу".  Потом  мне
дали стакан с каплями, потом я пила, и зубы мои стучали  о  стеклянный  край
стакана. Слышала, как дядя Миша подошел к телефону, набрал две цифры:
   - Алло, милиция?..
   Да,  он  вызвал  милицию.  Рассказал,  что  здесь  произошло.  Я   сидела
безучастно на диване. Голова кружилась,  но  грудь  вдруг  сковала  страшная
боль, и мне казалось, что стоит мне лишь пошевелиться, как эта боль разорвет
мою грудь, захлестнет меня.  Поэтому  я  старалась  не  шевелиться,  сидела,
словно окаменев.
   Потом старушки спустились вниз встречать наряд милиции. А дядя Миша, взяв
из моих рук стакан, понес его на кухню; я слышала, как он открыл  там  кран,
ополаскивая его от лекарства. И в это время зазвонил телефон.
   - Я подойду, Ирина! - крикнул из кухни дядя Миша. Но я была уже на ногах.
   - Алло?
   - Ирина Анатольевна?
   Этот грубый, вымученный, сиплый бас мог принадлежать только одному  моему
знакомому.
   - Чубатый?
   - У вас чудесный музыкальный слух, это восхитительно!
   - Это вы украли Володьку?
   - Хм... вы потрясающе, удивительно догадливы. Такие догадливые,  как  вы,
редко живут долго на белом свете.
   - Что вы хотите от нас?
   - Пустячок! - Чубатый на другом конце провода  засмеялся.  -  Немедленно,
сейчас вы пойдете к майору Белоглазову и заявите  ему,  что  на  разборке  в
пятницу вы видели Игоря Горелова с автоматом в руках.
   Вот и все. Как только вы это заявите, ваш супруг окажется на свободе. - А
если я не пойду?
   - Тогда мы через час после  нашего  с  вами  разговора  пришле