иначе  мне
крышка!
   Каким по счету, седьмым, восьмым, девятым ли чувством уловила  секретарша
приближение Чубатого, ей-богу не знаю. Мы оглянулись  на  вход  в  холл,  но
ничего не увидели и не услышали. Однако в следующее мгновение на пороге  его
и впрямь возник Чубатый,  его  уже  знакомая  нам  складная,  невысокая,  но
коренастая фигура, с совершенно лысой, с покатым лбом головой  и  огромными,
акульими челюстями, которые  придавали  удивительно  отталкивающее,  злобное
выражение всему его лицу. Одет  он  был  на  этот  раз  в  униформу  "нового
русского": черные штаны и длиннополый пиджак зеленого цвета. Однако на шее -
никаких  признаков  галстука,  и  рубашка  выглядела  поношенной   и   плохо
выглаженной.
   При  его   появлении   секретарша   вскочила   и   серьезным,   достойным
губернаторской приемной тоном объявила:
   - Петр Миронович, к вам посетители с телевидения...
   Она кивнула на нас, тоже поднявшихся  с  мест.  И  только  тогда  Чубатый
обратил к нам свой, как он, наверное, думал, царственный, а  на  самом  деле
акулий  взор.  Глаза  у  него   и   впрямь   были   какого-то   водянистого,
бледно-коричневого цвета, холодные, рыбьи, а не человечьи глаза.
   Увидев меня, Чубатый на мгновение остолбенел, даже  чуть  приоткрыл  рот:
внутри оказались исключительно желтые, одни от табака, другие -  из  золота,
зубы.
   - Вы ко мне? - спросил  он,  забыв  откашляться,  поэтому  голос  у  него
получился хриплый, неуверенный. - Проходите.
   Мы зашли  в  кабинет.  Он  был  устроен  в  новом  европейском,  довольно
аскетическом  стиле:  простые,  из  черного  пластика  шкафы  и  столы,   из
хромированной стали  и  кожи  стулья,  голые,  ровные  белые  стены,  матово
блестящие потолок и пол.
   Огромное, почти во всю стену, окно пропускало достаточно света,  чтобы  в
кабинете было очень светло, однако этот свет не слепил глаза.  Потом  Валера
Гурьев объяснил мне, что при всем своем  внешнем  аскетизме  мебель  в  этом
кабинете была офисная, выписанная из  Германии  и  стоившая  немалых  денег;
стены  имели  специальный  звуконепроницаемый  слой,  отчего  в  кабинет  не
доносился ни один звук из внешнего мира, а штукатурка имела свойство  особым
образом мягко отражать падающие на  нее  солнечные  лучи,  так  что  они  не
утомляли  глаз.  Таким  образом,  выглядевший  аскетично  и  просто  кабинет
Чубатого на самом деле был одним из самых крутых кабинетов в городе.
   - Итак? - сказал Чубатый, когда мы уселись - он за  стол,  мы  на  стулья
рядом. -Как я понимаю, вы пришли насчет телепередачи, так?
   На этот раз он откашлялся  и  голос  его  звучал  нормально:  низкий,  но
какой-то вымученный, нарочито-неестественный. Наверное, считал, что говорить
басом очень солидно, даже если у тебя на самом деле более высокий голос.
   - Не совсем, - сказала я. - Одну передачу с вашей подачи мы уже  сделали,
больше нам пока не хочется.
   Чубатый расхохотался, самодовольно откидываясь на спинку офисного кресла.
   - С моей подачи? - весело переспросил он.  -  Бог  знает,  что  вы  такое
говорите!.. Я к средствам массовой информации никакого  отношения  не  имею,
мой бизнес автомобили. А телепередачи готовить, как вы  выразились,  с  моей
подачи - нет, этим я не занимаюсь!
   - Врете, дяденька! - сказала я  упрямо,  и  Чубатый  снова  расхохотался,
поглядывая на меня при этом весело, с любопытством.
   - Ну, если вы пришли не по поводу телепередачи, - сказал он, - тогда  чем
могу быть полезен? Как вас, кстати сказать, прикажете называть?
   - Как меня зовут, - сказала я сухо, это вы знаете так же хорошо, как и  я
сама. -Меня коробила слащавая любезность Чубатого. Вежливые из  позапрошлого
столетия фразы казались  жутко  карикатурными,  вылетев  из  уст  бандита  с
акульими челюстями.
   - Да? - Чубатый усмехнулся. - А вы ничего не путаете?
   - Нет, не путаю! - У меня вдруг возникло непреодолимое желание  высказать
в лицо этому преступнику все, что я о нем знаю.  -  И  лицо  мое  вы  хорошо
знаете, видели много раз по телевизору. И не только по телевизору: во  время
устроенной вами разборки вы видели меня в трамвае, как я лежала там на полу.
И вы мне Игоря Горелова показывали сидящим в машине  с  автоматом  в  руках,
чтобы я на него в милицию донесла.
   Чубатый  продолжал  посмеиваться,  глядя  на  меня,  но  смех  его   стал
искусственным,  а  бесцветные,  рыбьи  глаза   сделались   злыми,   смотрели
пристально и напряженно.
   - Вы, наверное, бульварных детективов начитались! - сказал он наконец.  -
И у вас разыгралась фантазия. Вот и потеряли чувство реальности.
   Но я пропустила его слова мимо ушей.
   - А сделали вы это только для того, чтобы убить Сучкова! - продолжала  я.
-Его самого убить, дело его прибрать  к  рукам,  а  на  Анжелке,  его  жене,
жениться самому. А за убийство в тюрьме  сидеть  должен  был  ни  в  чем  не
повинный Игорь Горелов - ведь он же с Сучковым конкурент  был,  значит,  для
милиции мотив налицо, очень даже удобно его подставить, а  Сучков  на  самом
деле во время разборки уже полчаса как мертв был,  в  багажнике  собственной
"Ауди" скрюченный лежал. Вы его с кондитерской фабрики похитили.
   Анжелка по уговору с вами ему позвонила, попросила его за  ворота  выйти,
он и выскочил как дурак! Он же своей Анжелке верил во всем! И едва он вышел,
как вы на него набросились, затолкали в машину, отвезли в  ближайший  лесок.
Там приставили ему дуло к затылку, заставили позвонить  Горелову,  попросить
его приехать на кондитерскую фабрику. После этого  вы  пристрелили  Сучкова,
засунули его в багажник собственной машины и поехали на  встречу  с  Игорем.
Остановили его машину в каменном мешке на улице Технической, вытащили его из
машины, посадили в "Ауди" Сучкова... Затем ждали, пока я сяду  в  трамвай  и
поеду. Потом устроили эту фиктивную разборку. Стреляли-то  вы  исключительно
по трамваю, чтобы людей напугать.  А  потом  заставили  даже  дверь  трамвая
открыть, и один из ваших вышел из машины, чтобы убедиться, вижу  ли  я,  как
едет Игорь Горелов в сучковской машине. Нужно вам так было: чтобы я его  там
увидела и думала, что он один из бандитов. И рассказала об этом в милиции. И
сел Игорь Горелов в тюрьму за убийство, которого он не совершал...
   Я умолкла, чувствуя,  как  всю  меня  трясет.  Еще  немного,  и  начнется
истерика, и я снова буду рыдать  как  полоумная.  Чубатый  смотрел  на  меня
внешне спокойно, только лицо его стало чуть бледнее, и рыбьи глаза  выражали
откровенную злобу и ненависть.
   - Ах ты, маленькая!.. - сказал он наконец. И голос  его  зазвучал  теперь
хрипло, высоко, настоящий голос уголовника. -  У  тебя  есть  доказательства
всего этого, что ты мне тут наговорила?
   - Есть! - Удивительно, как я научилась легко и спокойно врать перед этими
людьми.
   - Врешь, детка! - сказал Чубатый  и  цинично  засмеялся.  -  Нет  у  тебя
доказательств! Будь они у тебя, ты побежала бы к ментам, а не ко мне. Потому
что из этой истории тебе самой выпутываться надо! У тебя у самой рыльце-то в
пуху. - Он снова рассмеялся, откидываясь на спинку офисного стула. - Вот это
самое рыльце - в пуху!
   Он протянул руку к моему лицу, наверное, чтобы потрепать за  щечку.  Меня
охватило несказанное омерзение, когда я увидела, как приближаются ко мне его
толстые, как сардельки, безобразные пальцы  какого-то  коричневого  цвета  -
может быть, пропитанные за годы работы шофером машинным маслом  и  бензином.
Но мне казалось, что на них кровь.
   Хотелось оттолкнуть эту тянущуюся ко  мне  безобразную  руку.  Но  вместо
этого я своей рукой резко сдавила Чубатому запястье, и его рука  с  грохотом
ударилась о стол, по лицу его пробежала гримаса боли.
   - Так, кусаемся! - зло рассмеялся он, убирая руку. -  Дружить  не  хотим!
Жалко: мне вы как раз такой очень нравитесь.
   Чубатый был явно из тех, кто уважает только тех,  кто  сумел  набить  ему
морду.
   - И сказки хорошие рассказываете,  продолжал  он.  -  Захватывающие,  как
детектив. Жалко только, с действительностью ничего общего не  имеющие...  Вы
примите мой совет: займитесь  сочинением  детективов,  у  вас  получится.  И
снимайте их на своем телевидении, будет превосходный сериал. А про  историю,
что вы мне тут рассказали,  лучше  забудьте:  она  не  реалистична.  Слишком
надуманна, для нормального детектива чересчур сложна и запутанна.
   Чубатый снова рассмеялся, откидываясь на спинку стула,  а  у  меня  опять
мороз пошел по коже.
   - И про меня тоже забудьте, - продолжал Чубатый. - И про Анжелку. Мой вам
совет: если хотите, чтобы с вами или с вашими близкими  не  случилось  какой
беды, - он сделал многозначительную паузу,  и  у  меня  тоскливо  сжалось  в
груди, - то пойдите в милицию и скажите там, что на  разборке  видели  Игоря
Горелова. Между прочим, это будет правдой, так что угрызений совести  у  вас
быть не должно. А теперь, - и тут Чубатый поднялся и вышел из-за стола, - не
смею вас больше задерживать. К сожалению, у меня дела.
   Он сделал приглашающий жест к двери. Мы  с  Валерой  подскочили  и  через
мгновение очутились с обратной ее  стороны  только  там  я  обнаружила,  что
колени мои дрожат, а Валера тщетно силится улыбнуться.  Мы  пропустили  мимо
ушей вопрос  секретарши  -  что,  ничего  не  вышло  с  телепередачей?  -  и
направились было прочь из холла, но так быстро уйти  нам  было  не  суждено,
потому что на пороге мы столкнулись нос  к  носу  с  Анжелкой  Сучковой,  за
спиной которой маячила фигура майора Белоглазова.
   - О, ты уже здесь! - не сказала, а прошипела она, едва  завидев  меня.  В
таком состоянии едва сдерживаемой ярости никогда прежде  я  ее  ни  разу  не
видела. - И у тебя новый спутник! - продолжила она, заметив  Валеру.  -  Ну,
те, с кем ты была вчера, намного круче! - Она криво  усмехнулась,  оглядывая
Валеру, и впрямь худощавого и небольшого роста, с ног до  головы.  Будто  ее
Чубатый был с пожарную каланчу!
   Они прошли в холл, майор поздоровался со мной,  а  Валере  Гурьеву  пожал
руку.
   - Ого! - воскликнула Анжелка, видя это. - Так ты у ментов  свой  человек!
Значит, это я тебе должна сказать спасибо за то, что  сегодня  ко  мне  мент
припрется вопросами меня донимать?!
   Анжелка была в совершеннейшей ярости, еще  немного,  и  она  бросится  на
меня, чтобы выцарапать глаза. Я с тревогой смотрела на ее длинные, крашенные
кроваво-красным лаком ногти.
   -  Успокойтесь,  гражданка  Сучкова!  сказал  Белоглазов  бесстрастно.  -
Пожалуйста, проходите в кабинет.
   - Заткнись ты-то еще! - взвилась Анжелка.  -  Я  тебя  предупредила,  ты,
дятел: если не оставишь меня в покое, тебя из органов выпрут. Ты понял?..
   В это время на пороге кабинета возник Чубатый.
   - Ты слышал? - грубо, как базарная баба, крикнула ему Анжелка, ничуть  не
стесняясь нашего присутствия. - Этот хрен, ментовская морда, приперся к  нам
сегодня  в  особняк,  стал  вынюхивать,  какие  у  нас  с  тобой  отношения!
Спрашивается, кто им про это наболтал?
   На этот раз голос Чубатого прозвучал не громко, но властно.
   - Ладно, хорош орать! - сказал он спокойно. - Заходи сюда, поговорим...
   И они, все трое, скрылись за дверью чубатовского кабинета. А мы с Валерой
поспешили вниз, на улицу; мне катастрофически не хватало воздуха.
 
*** 
 
   - Мне кажется, ты тоже мог бы хоть пару реплик  вставить,  -  заметила  я
Валере злым, обиженным тоном, когда мы выбрались наконец на улицу.  -Не  все
же мне одной ему правду в глаза...
   Валера выглядел смущенным и не таким ехидным, как обычно.
   - Да все нормально, Ирина! - сказал он наконец. - Ты его и без помощников
прекрасно раскрутила, лучше быть не может.
   - Да, ты так считаешь? - Похвала Валеры в тот момент показалась мне едкой
насмешкой. - Ты доволен результатами нашего расследования?
   Валера пожал плечами.
   - А что, собственно, ты ожидала? спросил  он.  -  Что  он  расплачется  и
попросит у нас прощения?
   - Идиоты мы оба, вот что! - сказала я с горечью. - Наивные, как  дети,  и
такие же беспомощные! Поперлись к самому главному бандиту,  думали  напугать
его тем, что правду о нем знаем... Да он теперь нас самих в  расход  пустит,
как Сучкова, вот и все!
   - Ну, это вряд ли, - сказал Валера  преспокойно.  -  Наша  гибель  только
навлечет на них лишние подозрения, ни одной проблемы не решив. Все, что мы о
них знаем, все, что вредит им, знает и милиция. А то, что им на  пользу,  ты
милиции так и не сказала. И пока ты этого не скажешь, можешь считать себя  в
полной безопасности, как у Христа за пазухой: никто тебя не тронет.
   И  вновь,  как  всегда,  слова  Валеры  вселили  в  меня  уверенность   и
спокойствие, однако я не хотела так просто поддаться его утешениям.
   - Ну и что же нам теперь делать, ты, умник? - сказала я с горечью. -  Это
ты, может быть, тоже знаешь?
   - Поехать в гости к бородавчатому, - отвечал Валера. - Как ты уже слышала
сегодня, он работает привратником в особняке у Чубатого.
   Опять Валерий с этим бородавчатым! Не догадывается, что ли, как неприятно
мне лишний раз видеть его дебильную физиономию? Он  уже,  наверное,  думает,
что я не только должна поговорить, но и немного пококетничать с  ним,  чтобы
выудить нужные сведения. Кстати сказать, какие?
   - А что, собственно говоря, ты  собираешься  узнать  у  бородавчатого?  -
спросила я.
   - Что-нибудь. - Валера пожал плечами. - Я понятия не имею, что может  нам
тут быть полезным...
   - Но спрашивать-то что я должна? - спросила я с некоторой досадой: что за
нелепую роль он мне придумал: пойди туда, не знаю куда, узнай  то,  не  знаю
что.
   - Да спроси что хочешь! - сказал Валера.  -  Спроси,  как  дела,  спроси,
почему с телевидения ушел. Главное  -  втянуть  его  в  разговор,  чтобы  он
потрепался о чем-нибудь,  а  там,  глядишь,  скажет  что-нибудь  интересное,
какую-нибудь зацепку назовет. Да что я это тебе объясняю? Ты это лучше  меня
знаешь, вон как Чубатого зацепила...
   - Ну а толку-то от этого? - сказала я с горечью. - Много мы таким образом
узнали?
   Валера не  ответил,  и  мне  не  хотелось  далее  продолжать  бесполезный
разговор. За бодрым, веселым тоном Гурьева чувствовались  скрытое  уныние  и
безнадежность. Потому что фактически мы были в тупике, хотя уже  много  чего
раскопали, знаем даже, как все было и кто преступник. Но доказательств у нас
никаких, и где их взять, мы не знаем. А пока у нас нет доказательств,  будет
Чубатый гулять на свободе, а Игорь Горелов сидеть вместо него в тюрьме. И по
напряженному, сумрачному молчанию идущего рядом со мной  Валерия  я  поняла,
что и он не очень-то верит в успех визита к бородавчатому, не надеется,  что
мы узнаем от него что-то важное.
   Той же тернистой тропинкой, нырнув под  трубы  теплотрассы  и  пройдя  по
железнодорожной насыпи, вернулись мы на  проспект  50-летия  Октября,  чтобы
сесть там в трамвай. Он довез нас до Пятой Дачной, где, сойдя с трамвая,  мы
пешком стали подниматься по узкой извилистой улочке, с тоской вспоминая - я,
во всяком случае, - как здорово было проехаться по ней на Костиной "Волге".
   Чубатовский особняк стоял на прежнем месте,  столь  же  величественный  и
безобразный. Мы подошли к  полупрозрачному  решетчатому  забору,  и  тут  же
огромная овчарка, бросившись нам навстречу, стала  яростно  лаять,  так  что
колени у меня сделались ватными: между нами и страшной собачьей  пастью  был
только узорчатый забор, и, к ужасу своему, я обнаружила, что собака вовсе не
на цепи и  при  желании  легко  перепрыгнет  через  невысокую  преграду.  Мы
позвонили, нажав кнопку электрического звонка на калитке.
   Бородавчатый показался тут же,  выглянул  из-за  двери  особняка,  сквозь
оглушительный собачий лай мы едва расслышали его слова:
   - Хозяев никого нет дома. Уходите! -И он собрался закрыть дверь.
   Но тут Валера Гурьев не растерялся  и  громко,  перекрывая  собачий  лай,
крикнул:
   - Эй, Бородавка! Выйди сюда, поговорить надо!
   Вопреки моему ожиданию, тот послушался. Бородавка на его щеке на этот раз
сидела неподвижно, даже не шевеля  волосками,  и,  впервые  заглянув  ему  в
глаза, я вдруг обнаружила, что они были такие же бесцветные, водянистые, как
и у его хозяина: только более глупые и бессмысленные.
   - Ну, чего надо? - Бородавчатый недовольно и хмуро смотрел на нас.
   - Ну, ты убери собаку-то! - так же властно сказал Валера. - В таком  шуме
как разговаривать...
   Бородавчатый, не церемонясь, дал псу хорошего  пинка,  попал,  видимо,  в
живот, так что тот жалобно заскулил,  пополз  прочь  от  нас,  робко  поджав
хвост, точно какая-нибудь дворняга. Мне вдруг стало жалко  этого  верного  и
честного стража таких жестоких хозяев.
   - Ну? - снова спросил бородавчатый. Я почувствовала, как Валера осторожно
толкает меня в бок: давай, мол, начинай разговор. И я начала, правда, не без
некоторого замешательства: надо же было вспомнить, как  бородавчатого  зовут
по имени.
   - Миша, вы так внезапно исчезли  с  работы,  -  начала  я,  -  что-нибудь
случилось?
   Бородавчатый тупо смотрел на меня.
   - Нет, - ответил он хмуро, - ничего со мной не случилось.
   - А почему же вы уволились?
   - Так было надо.
   - Кому надо?
   Бородавчатый смотрел на меня откровенно враждебно.
   -  Я...  -   пробормотал   он,   -   я   нашел   лучшую   работу,   более
высокооплачиваемую...
   Возникла пауза, во время которой я лихорадочно думала, о чем бы  еще  его
спросить. Впрочем, тут Гурьев пришел мне на помощь.
   - Слушай, Бородавка, - довольно развязно сказал он, - про тебя  комендант
общежития спрашивает. Ты там что-то за  комнату  задолжал,  говорит,  рублей
сорок-пятьдесят. Просил зайти, как время будет.
   Я восхитилась феноменальной способностью  Валерия  придумывать  на  ходу,
когда надо.
   - Нет, я не могу! - пробурчал бородавчатый. - Я  все  время  должен  быть
здесь, у ворот. - Он посмотрел на нас  недоверчиво  и  злобно,  потом  вдруг
полез  во  внутренний  карман.  -  Нате,  вот!  -  сказал  он,  подавая  нам
сторублевую купюру. - Возьмите, отдайте в общаге. Скажите, что сам  я  никак
не могу прийти...
   Валера в растерянности взял купюру, и мы, совершенно обалдевшие от такого
развития событий, снова умолкли, понимая, что теперь нам ничего не остается,
как только убраться восвояси, и вдруг у меня возникла идея.
   - Да, Миша, я чуть не забыла, - сказала я.
   - Майор Белоглазов, следователь по делу об убийстве Сучкова, просил  тебя
зайти в ближайшее время. Ты ему очень нужен!
   - Я?.. - Бородавчатый заметно побледнел, его рот  в  испуге  приоткрылся,
бородавка в панике зашевелила волосиками. - Но я.., зачем я ему нужен?
   - По поводу разборки у завода "Корпус", - сказала я невинно. - Ты ведь же
был ее свидетелем, правда?
   - Я? - Бородавчатый испугался еще больше. - Вовсе я не был ее свидетелем!
   "Правильно! - подумала  я  зло.  -  Ты  не  был  свидетелем,  ты  был  ее
участником!" Но вслух так же невинно продолжала:
   - Как? Разве ты не был поблизости, когда там начали стрелять?
   - Не был! - отвечал убежденно Бородавка.
   - А откуда же ты тогда знаешь, что я там была? - спросила  я,  разыгрывая
наивное  удивление.  -  Ведь  ты  даже  уговаривал  меня  в  милицию  пойти,
рассказать,  что  я  там  видела.  И  у  нас  на  телевидении  ты  всем  это
рассказывал!
   - Нет, ничего такого я не рассказывал!
   - Да врешь ты, Бородавка! - воскликнул, смеясь, Валерий Гурьев. - Ты  нам
тогда все уши прожужжал, что Ирина попала в  разборку  и  видела  там  Игоря
Горелова!
   - И по телефону доверия тоже ведь ты  звонил,  правда?  -  сказала  я.  -
Говорят, голос низкий, чуть гнусавый, ну совсем как  у  тебя!  И  про  Игоря
Горелова ты им в милиции рассказал!
   - Ничего я не рассказывал! -  воскликнул  бородавчатый.  -  И  никуда  не
звонил! И никакого Игоря не знаю!
   - Однако Кошелеву ты говорил, что Гореловы тебя на  улице  подобрали,  до
беспамятства пьяного. Накормили,  вымыли,  вывели  из  запоя.  Ведь  это  ты