и я шатался, как сомнамбула, стараясь  попасть  в  рукава
халата и слепо шаря босыми ступнями по полу в поисках тапочек.
   Передо мной на пороге стоял Валиулин. В одной руке он держал одинокую
гвоздику, в другой - яблоко.
   - Вот, - сказал он, протягивая мне и то и другое, - приехал навестить
больного.
   Я хотел было сказать ему в ответ,  что  я  о  нем  думаю,  но  только
безнадежно махнул рукой и поплелся  обратно  в  комнату.  Выполняя  свой
моральный долг, Валиулин, вероятно, поднял бы меня и со смертного одра.
   Забившись обратно под одеяло, я слушал,  как  он  по-хозяйски  гремит
посудой на  кухне,  наливает  воду  в  чайник,  чиркает  спичками,  и  с
поразительным спокойствием размышлял о том, что сказал бы Валера,  узнай
он о моей находке в квартире Черкизова. То есть даже не о самой находке,
а о  том,  что  я  ее  скрыл.  В  сущности,  это  было  самым  настоящим
должностным преступлением. И чем бы я его ни оправдывал, в данном случае
валиулинский моральный долг состоял бы, наверное, в том,  чтобы  сделать
мне козью морду. В полном объеме.
   - Где у тебя кофе? - крикнул Валиулин. Я  рассеянно  ответил.  Может,
все-таки сказать ему? Как говорится,  лучше  поздно,  чем  никому...  Ну
сказать, конечно, так просто  теперь  не  скажешь,  а  под  каким-нибудь
предлогом пойти туда еще раз  с  понятыми,  дальше  проявить  недюжинную
интуицию, обнаружить пакет в альбоме... Еще  и  благодарность,  глядишь,
схлопочу. Вопрос: как это отразится на судьбе Витьки  Байдакова?  Ответ:
скорее всего, никак. Им про  Черкизова  известно,  что  он  мог  держать
"общак". Решат, что вкладыши хранились у него, а сами книжки - у кого-то
другого. И будут радоваться, что лишили  мафию  такого  солидного  куша,
станут это вставлять во все отчеты...
   Я вдруг поймал себя на том, что думаю:  "будут",  "станут".  Будут  и
станут Валиулин со Степанидой, а я, значит, не буду и не стану?  Вопрос:
на кой черт мне все это надо? Ответ:  ни  на  кой.  Просто  я  почему-то
решил, что это выйдет чересчур жестоко, если Витьку, хоть  и  отнюдь  не
безгрешного, расстреляют за то, чего он не совершал.
   "Почему-то решил!" Строишь из себя благородного Ланселота?  А  может,
все проще? А может, ты простенько, примитивненько завелся? Обнаружил эти
краны-стаканы (черт, почему  они  все  время  рифмуются?),  потом  нашел
вкладыши и теперь стопроцентно убежден, что убийца не Байдаков,  а  тебе
никто не хочет верить. И ты завелся. Тебе надо во что  бы  то  ни  стало
доказать, что ты прав! Так?
   Бог его знает... Что мне известно доподлинно, так это то, что вчера я
уже получил хорошенько по башке. А если мои игры дойдут до начальства, к
этому прибавятся крупные служебные неприятности.  Вот  сейчас  выйти  на
кухню и сказать Валиулину: "Мне соседи Черкизова сообщили,  что  у  него
некоторое время назад подозрительно стучали в  пол.  Вдруг  там  тайник?
Надо бы сходить посмотреть..." Я вышел на кухню, и Валиулин сказал  мне,
разливая дымящийся кофе по чашкам:
   - Ну, давай излагай, как ты на него вышел.
   - На кого? - не понял я.
   - Как на кого? На этого Шкута! Давай, давай, не скромничай! У него  в
квартире  было  в  обшей  сложности   четырнадцать   разных   предметов,
находящихся  в  розыске.  И  все  по  нашим   семнадцати   кражам!   Два
видеомагнитофона,  норковая  шуба,   бриллиантовая   брошка,   -   начал
перечислять Валиулин. - Но самое главное -  спи-со-чек!  Двадцать  шесть
адресов - и против семнадцати уже стоят крестики!  Ты  понял?  Мы  нашли
наводчика!
   - Сказка, - пробормотал я, глядя на ликующего Валиулина.
   - Ты опять чем-то недоволен? - подозрительно спросил он.
   Я промолчал. Что-то здесь было не так,  но  моя  бедная  покалеченная
голова никак  не  могла  уловить,  что  именно.  Слишком  все  просто  -
действительно, как в сказке. Я искал живого  Шкута  по  одному  делу,  а
нашел мертвого  и  совсем  по  другому.  Бывают  такие  совпадения?  Все
бывает... Но чаще всего совпадения - это непознанная  закономерность.  А
если по-простому, без выкрутасов - недостаток информации.
   Я вдруг решил повременить с выдачей Валиулину черкизовских вкладышей.
Я сказал, поднимаясь:
   - Хочу туда съездить, поглядеть своими глазами.
   - Поезжай, - недоуменно пожал плечами он, всем своим видом показывая,
что не понимает, зачем мне это нужно. -  Группа  там  еще  работает.  Ты
именинник. Имеешь право.
   Кажется, мне прозрачно намекали, что хоть я и герой дня, но  все-таки
всего лишь участковый и должен знать свое место.
   - Спасибо, Валера,  -  сказал  я  прочувствованно.  На  этот  раз  на
площадке перед квартирой  Шкута  горел  яркий  свет.  "Надо  было  убить
человека, чтоб вкрутили лампочку", - подумал я. Толкнул незапертую дверь
и вошел.
   Стул, к которому вчера был привязан труп, все еще  стоял  на  том  же
месте, но сейчас его  занимал  живой  и  даже  жизнерадостный  Невмянов.
Увидев меня, Шурик вскочил и пошел навстречу.
   - Прибыл на экскурсию? - расплылся он в ухмылке, протягивая руку.
   "И ты туда же", -  хмуро  подумал  я.  А  Невмянов  продолжал,  ткнув
пальцем в стул:
   - Ну-с, начало осмотра здесь. Труп был привязан  к  спинке  бельевыми
веревками...
   - Его пытали? - перебил я.
   - По-видимому. Надевали  на  голову  полиэтиленовый  мешок.  А  когда
начинал задыхаться, снимали. И снова надевали.
   - А один раз позабыли снять... - пробормотал я.
   - Ага. Узнали, что было надо.
   - Или наоборот, не смогли узнать, - заметил  я,  оглядываясь  вокруг.
Шкаф раскрыт, ящики  стола  выдвинуты,  пара  оперативников  копается  у
книжных полок. - Это вы тут навели порядочек или до вас постарались?
   - Мы, - откликнулся Шурик. - Начальство приказало рыть носом,  вот  и
роем.
   - Значит, они здесь ничего не искали? - уточнил я.
   - Во всяком случае, внешне это не отразилось, - пожал он плечами.
   - А где вы обнаружили все эти.., вешдоки по кражам?
   - Что где.  Крупные  вещи  -  видео,  дубленку,  норковую  шубу  -  в
кладовке. Цацки в столе.
   - А список?
   - Тоже в столе. В центральном ящике.
   - Что, прямо сверху валялся?
   - Ну, не сверху. Так, среди других бумажек.
   - На видеомагнитофонах пальцев нет? - продолжал я расспрашивать.
   Невмянов отрицательно покачал головой.
   - Даже самого Шкута?
   - Никаких. Вообще в квартире  есть  его  отпечатки,  но  других  нет.
Видимо, работали в перчатках.
   - А.., этот список. Он был от руки?
   -  Нет,  напечатан.  Скорее  всего,  вон  там,  -  Невмянов   показал
подбородком в угол, где на отдельном столике стоял японский компьютер  с
русской клавиатурой. Монитор  цветной  и  принтер  с  широкой  кареткой,
отметил я про себя. Когда я работал на  заводе,  мы  закупили  несколько
таких комплектов, и я хорошо представлял себе их цену.
   - Дорогая штучка, - сказал я.
   - А тут все недешевое, - согласился Шурик. Больше,  кажется,  у  меня
вопросов не было. Я узнал все, что хотел.
   Даже чуть больше. Напоследок я попросил у Невмянова разрешения просто
пройтись  по  квартире,  и  он  милостиво  разрешил.  Разумеется,  я  не
рассчитывал  найти  что-либо,  ускользнувшее  от  внимания  целой  оравы
валиулинских сыщиков. Но личность Геннадия  Шкута  сегодня  интересовала
меня даже больше, чем вчера, когда я шел  к  нему  на  свидание.  И  мне
хотелось составить хоть какое-нибудь представление о человеке,  которого
зверски пытали, а потом убили в собственной квартире, убили и  ушли,  не
взяв ничего из дорогостоящих вещей, открыто разбросанных по дому. Что за
секрет ценнее компьютеров и бриллиантовых брошек он знал?
   Осмотрев комнату, я пришел к  единственному  пока  выводу:  покойник,
мягко  говоря,  не  чурался  достижений  цивилизации.  Фирмы  "Грюндиг",
"Панасоник", "Джей-ви-си" были широко представлены здесь своими  лучшими
образцами. Начиная  с  лазерного  проигрывателя  и  кончая  пылесосом  и
автоответчиком. От комнаты не отставала и кухня:  японский  холодильник,
итальянская посудомоечная  машина.  В  холодильнике  водка,  шампанское,
какой-то недопитый ликер. На полках пустовато - консервы,  полусъеденная
банка  красной  икры,  заветренный   кусок   ветчины.   Похоже,   хозяин
предпочитал питаться вне дома. Для очистки совести я  похлопал  дверцами
кухонных шкафов. Ничего примечательного. Выдвинул один за  другим  ящики
разделочного стола. В первом ножи, ложки, вилки,  все  мельхиоровое.  Во
втором лекарства, две пачки французских презервативов. В третьем...
   Я выдвинул третий ящик, и его содержимое  привело  меня  в  состояние
некоего ступора. Не помню, сколько я стоял над ним в прострации. Минуту?
Две? Больше? Из нее меня вывел Невмянов, войдя на кухню и  заглянув  мне
через плечо.
   - Ну что? - спросил он.
   - Ничего, - ответил я, задвигая ящик на место. - А скажи-ка,  братец,
где тут у вас нужник?
   - Ты что, и нужник хочешь обследовать? - поразился Шурик.
   - Нет, он мне требуется по прямому назначению. Я солгал. Запершись  в
уборной, я достал из кармана записную  книжку  и  занес  туда  несколько
слов.  На  свою  память  я  после  вчерашнего  удара  решил  не  слишком
полагаться, а делать записи при  Невмянове  мне  не  хотелось.  Потом  я
спустил воду и долго мыл  руки  под  краном,  размышляя  о  том  о  сем.
Размышления, впрочем, были вполне бесплодные. Поэтому я решил перейти  к
действиям.
   - Шурик, - спросил я перед  уходом  из  квартиры,  делая  вид,  будто
только что вспомнил о чем-то, - у тебя  есть  какие-нибудь  неформальные
связи в ростовском УВД?
   - Допустим, - осторожно ответил Невмянов. - А какие проблемы?
   - Да навесили тут на меня одну мелкую склоку, - сказал я с досадой. -
Фиктивный брак, квартирные разборы. Будь другом, узнай там, есть  у  них
что-нибудь на Скачкову Киру Алексеевну.
   - Попробую, - пообещал осторожный Шурик, записывая данные в блокнот.
   Следующим моим действием был звонок из ближайшего автомата  Гужонкину
в НТО. Я задал ему вопрос и через тридцать секунд получил  ответ.  Потом
из  того  же  автомата  я  позвонил  по  номеру,  который  оставил   мне
Черкизов-второй.  Подошедшая  к  телефону  женщина  пообещала   передать
Арсению Федоровичу просьбу связаться со мной  поскорее.  После  этого  я
набрал третий  номер  и  довольно  бесцеремонно  напросился  в  гости  к
председателю кооператива "Луч". Через полчаса я был  у  него.  Возможно,
Елизара Петровича удивило,  зачем  это  участковому  понадобилось  лично
являться к нему, чтобы сообщить о своих, прямо скажем,  пока  достаточно
скромных достижениях в выполнении его просьбы, но мне было наплевать. На
этот раз Кадомцев не предлагал ни  чаю,  ни  коньяку,  поэтому  пришлось
самому пожаловаться на жажду, после чего мне была предложена минеральная
вода. Я со вкусом выпил полный стакан, поблагодарил и откланялся.
   Дойдя засим  до  отделения,  я  встретил  в  дверях  майора  Голубко.
Руководство было, как видно, в курсе моих подвигов, потому что, отечески
похлопав по плечу, приказало идти домой отлеживаться. Давненько  мне  не
приходилось выполнять приказ с таким рвением. Дома я едва  донес  голову
до подушки и провалился в сон.
   Разбудил  меня  телефон.  Звонил  Невмянов,  с  весьма   укоризненным
голосом.
   - Я не знаю, что у тебя называется "мелкой склокой", но, по-моему, ты
хочешь втравить меня в историю, - печально начал он и замолчал.
   - Не томи! - закричал я в трубку. - Что Скачкова?
   - Сама Скачкова ничего,  -  длинно  вздохнул  на  том  конце  провода
укоризненный Шурик. - Зато "чего" ее папаша...
   Прижав трубку ухом к плечу, я нашарил на тумбочке карандаш и какую-то
газету.
   - Давай, пишу.
   - Пиши, - еще длиннее вздохнул Шурик.  -  Скачков  Алексей  Петрович,
кличка Леха-маленький. Говорят, в нем  под  два  метра  росту.  Один  из
главных ростовских мафиози. Вор в законе.
   - Все? - спросил я.
   - А ты хотел,  чтоб  я  его  личное  дело  затребовал?  -  огрызнулся
Невмянов. - И так, если эта твоя самодеятельность дойдет...
   - Да какая самодеятельность, - перебил я его. - Говорят тебе - мелкая
склока.
   - Угу, - хмыкнул он. - Между ворами в законе. Короче, на меня просьба
не ссылаться.
   - Ладно, - согласился я. - И на том спасибо.
   - Нахал, - сказал Шурик и положил трубку. И сейчас же раздался звонок
в дверь. Я пошел открывать и увидел, что ко мне пожаловал Черкизов-живой
собственной персоной.
   - Вы меня искали? - осведомился он, проходя в комнату.
   - Искал. Но я не настаивал на личном визите. Можно было  поболтать  и
по телефону.
   - Не доверяю телефонам, - проворчал Черкизов, усаживаясь в кресло.  -
У вас что, есть новости?
   - Как вам сказать, - уклонился я от прямого ответа.  -  Вы  разузнали
насчет Шкута?
   - Разузнал. - Он смотрел на меня насупившись. - Я вообще  много  чего
знаю. Теперь еще и это...
   Я понял его и усмехнулся:
   - Можете говорить спокойно. Хуже ему уже не будет.
   Брови Черкизова вопросительно поползли вверх. Я объяснил:
   - Его убили вчера. А перед этим пытали. Ну так?..
   Наверное, с полминуты  он  молчал,  разглядывая,  мой  паркет.  Потом
процедил:
   - Шкут был одним из людей моего брата.
   - А Леха-маленький? - спросил я, стараясь заглянуть ему в лицо.
   Он поднял на меня тяжелый взгляд.
   - При чем здесь Леха?
   - Пока не знаю, - честно ответил я. - Но Лехина дочь  фиктивно  вышла
замуж за Байдакова, которому обещали за это тридцать тысяч. Очень удобно
было подставить его под убийство,  чтобы,  во-первых,  не  платить  этих
денег, а во-вторых, получить всю его квартиру целиком.  Шкут  был  между
Скачковой и Байдаковым посредником,  вот  я  и  хотел  задать  ему  пару
вопросов. Но не успел. Что скажете?
   - Скажу, что этого не может быть! -  прорычал  он.  Я  впервые  видел
Черкизова вышедшим из себя. И понял, что это хороший  путь  сделать  его
поразговорчивей. Поэтому произнес с издевкой:
   - Вероятно, потому, что этого не может быть никогда?
   Однако я недооценил собеседника. Так же быстро, как вспылил, он  взял
себя в руки. И сказал ровным голосом:
   - Мой брат и Леха-маленький были очень близкими друзьями.
   В ответ я пожал  плечами,  показывая,  что  это  весьма  сомнительный
аргумент. Тогда его тон из ровного сделался снисходительно-усталым.
   - И вообще, молодой человек, кое-чего вы просто не сможете понять...
   Тут я решил, что настал мой черед разозлиться.  И  сказал  как  можно
жестче:
   - Почему же не смогу? Мы про это проходили. Вор  в  законе  не  может
убить другого вора в законе без решения воровской сходки. А если он  это
сделает, то ему одна кара - смерть! Вы об этом, что ли?
   Он смотрел на меня во все глаза и молчал. Помолчав немного,  встал  и
произнес так, словно речь шла о расписании автобусов:
   - Я наведу справки.
   После чего пошел к выходу, стуча палкой.
   Позвонила Марина и осведомилась  о  моем  здоровье.  Я  ответил,  что
здоровье ужасно и что она должна поторопиться, если хочет успеть со мной
попрощаться. Она ответила, что у ее папб какой-то важный  прием,  полный
дом иностранцев, которым ей надо соответствовать, и умоляла продержаться
до завтра. Я уныло обещал, что постараюсь. Послонявшись по  квартире,  я
выпил чаю и решил, что самое лучшее, что смогу сделать, - это завалиться
обратно в постель и наконец-то выспаться. Что и сделал.
   Проснулся я в холодном поту, с сильно бьющимся сердцем.  Кругом  была
полная темнота. В дверь звонили. Светящиеся стрелки показывали  половину
четвертого утра. Первая мысль была: Господи, почему меня третий  раз  за
сутки будят звонками в дверь?! Вторая: что-то случилось!
   За дверью стоял Черкизов. Палку  он  держал  за  середину,  как  жезл
тамбурмажора.
   - Я все выяснил, - сообщил он, даже не подумав извиниться.
   - А что, до утра не могли подождать? - грубо поинтересовался я.
   - Не мог! -  отрезал  он,  похоже,  даже  не  собираясь  проходить  в
квартиру. - У меня через два часа самолет.
   - Ну и что вы выяснили?
   - Некоторое время назад Леха-маленький попросил брата  устроить  так,
чтобы его дочь получила квартиру в Москве, предлагал деньги. Брат вскоре
ответил, что все сделает, причем без денег,  и  пообещал,  что  квартира
будет двухкомнатная. Так что на Леху время не тратьте, ему незачем  было
такое устраивать.
   Это больше смахивало на приказ, чем на совет, и я уже  было  собрался
напомнить ему в нелицеприятной форме, что в ихней шайке  не  состою,  но
он, не попрощавшись, повернулся и пошел к лифту, бросив через плечо:
   - Вернусь через два дня.
   - Да хоть совсем не возвращайтесь! -  обозлившись,  сказал  я  ему  в
спину, но он ответом не удостоил.
   Сон как рукой сняло. Запахнув халат, я сел за письменный стол,  зажег
настольную лампу. Мысли играли в  чехарду,  требовалось  призвать  их  к
порядку. Положив перед собой лист бумаги, я начал записывать факты не  в
порядке их поступления, а так, как они выстраивались логически.
   В квартире Шкута, в третьем ящике кухонного  стола,  я  наткнулся  на
открытую  коробку  с  чешскими  стаканами,   украшенными   изображениями
старинных автомобилей. Их было пять, одно гнездо пустовало. Запершись  в
туалете, я переписал для памяти названия моделей: "крайслер" 1926  года,
"шевроле" 1930-го, "мерседес-бенц" 1934-го, "рено" 1928-го и "бебе-пежо"
1912-го.
   В ответ на мой вопрос эксперт  НТО  Леня  Гужонкин  сообщил,  что  на
стакане с отпечатками пальцев Байдакова изображен  "форд-Т"  1908  года.
Тот самый, которого не хватало для комплекта на кухне у Шкута.
   Шкут  свел  дочь  Лехи-маленького  с  Байдаковым,  предложив  ему  за
фиктивный брак с последующим разменом тридцать тысяч.
   Но примерно в это же время  Черкизов  пообещал  Лехе,  что  его  дочь
получит квартиру бесплатно, причем двухкомнатную.
   У Байдакова двухкомнатная квартира. Шкут - человек Черкизова.
   Или я  чего-то  не  понимаю,  или  по  всему  выходит,  что  Викентий
Федорович Черкизов сам организовал собственную смерть.
 
13 
 
   - Кто бы мог подумать, - Дыскин плюхнулся на  свой  стул,  нашарил  в
кармане мятую пачку сигарет, закурил, пустив струю  дыма  в  потолок,  и
оглядел меня с заметным уважением. - Ну, поздравляю...
   - С чем? - спросил я.
   - Он еще кокетничает! - вскричал Дыскин. - С  наводчиком,  с  чем  же
еще! Быстренько проведи со мной семинар, как это у тебя получилось.
   Я молчал. Остаток ночи после ухода Черкизова  я  больше  не  ложился,
проведя его наедине с кофе и своими мыслями. Кофе было  чашек  пять  или
шесть, чего не скажешь о мыслях. Мыслей, как я ни пытался  их  умножить,
было всего две: очень мало шансов на то, что с помощью моих умствований,
основанных на  приватных  сведениях  от  весьма  сомнительного  близнеца
покойника, удастся убедить упертого на своем Валиулина, и совсем никаких
шансов сдвинуть с места железобетонную Степаниду.
   - Не  скромничай,  не  скромничай,  -  нетерпеливо  подбадривал  меня
Дыскин. - Колись, как на духу.
   И я вдруг вспомнил. Как это он сказал тогда? Тот, кто наводит, если у
него есть хоть капля мозгов, дома ворованного  держать  не  станет.  Мне
немного было известно про человека  по  фамилии  Шкут,  но  считать  его
полным болваном  оснований  нет  никаких.  Все  эти  дурацкие  дубленки,
брошки, видеомагнитофоны в количестве... И наконец, список. Список уж ни
в какие ворота не лезет! Список - это, знаете ли, из дурного водевиля.
   - Шкут не наводчик, - сказал я.
   - Что?! - Дыскин выпрямился на стуле и вылупил на меня глаза.
   - Не ори. - Я оглянулся на дверь, и он тоже  автоматически  посмотрел
туда же. - Нам его подставляют.
   - Кто? - спросил он на три тона ниже, и я увидел, как загорелись  его
маленькие глазки.
   Мне стало окончательно ясно, что если я где и  найду  понимание,  так
это здесь. Я рассказал ему все. Все, кроме  вкладышей  к  сберегательным
книжкам. Вкладыши были моей наполеоновской гвардией.
   Дыскин слушал молча, не перебивая. И я  в  конце  даже  засомневался,
уловил