Сергей УСТИНОВ 
   КТО НЕ СПРЯТАЛСЯ 
 
 
   ONLINE БИБЛИОТЕКА tp://www.bestlibrary.ru 
 
   Раз, два, три, четыре, пять, я иду искать.
   Кто не спрятался - я не виноват.
   Детская считалка
 
1 
 
   Сквозь сон мне казалось, что я слышу, как дед  шлепает  по  квартире.
Скрипела дверца холодильника, громыхал чайник. "Жалко деда,  -  привычно
подумал я, зарываясь глубже в теплое одеяло, - помирает дед". Три недели
назад, когда дозвонилась до меня тетя Настя и сообщила, что дело  плохо,
а ухаживать некому, я взял месяц за свой счет и прилетел. Месяца хватит,
вздохнув для приличия, деловито сказала по телефону тетя Настя,  онколог
говорит - в любую минуту...
   Я поднес к самым глазам руку с часами, сонно пытаясь определить,  что
показывает светящийся циферблат. Половина седьмого.  Февральская  темень
за окном. Вздохнул, перевернулся  на  другой  бок  и  вдруг  понял,  что
совершенно не сплю, а лежу, затаив дыхание и напряженно прислушиваясь.
   Дед помер три дня назад, а вчера мы его похоронили.
   Осторожно, стараясь не скрипнуть  пружинами,  я  сел  на  кровати.  В
прихожей горел свет. Я на цыпочках вышел  в  коридор  и  остановился  на
пороге кухни. За столом, положив локти  на  клеенку,  сидел  Валиулин  и
прямо из банки ел консервированного лосося. Выпуклые  стекла  его  очков
приветственно сверкнули, и он с набитым ртом сделал жест рукой,  как  бы
приглашая меня разделить  с  ним  трапезу.  Валиулинское  круглое  лицо,
крепкое  и  скуластое,  как  антоновское   яблоко,   выражало   максимум
доброжелательности. Но, стоя в одних трусах,  босиком,  с  поджатыми  на
холодном полу пальцами, я чувствовал, как меня охватывает раздражение.
   - Незаконное вторжение в квартиру, - сказал я хмуро. -  Давно  кодекс
не перечитывал?
   Проглотив кусок, он радостно хихикнул:
   - Двери запирать надо!
   Я еще постоял, посмотрел на него  в  упор,  но  ни  черта  больше  не
высмотрел на его физиономии и пошел за тапочками, по дороге прихватив из
ванной халат. Когда я вернулся, Валиулин, пыхтя и отдуваясь, пил чай  из
большой дедовской кружки. Сев на табуретку напротив  него,  я,  как  мог
более холодно, поинтересовался:
   - Чем обязан?
   От чая у Валиулина запотели очки, он снял их, стал  протирать  мятым,
не слишком свежим платком. Его маленькие близорукие глазки покраснели, в
уголках стояла влага.
   - Да вот... Ехал мимо. Дай, думаю, загляну поболтать...
   - Понятно, - кивнул я. -  Полседьмого  утра  -  самое  времечко.  Для
светских визитов.
   - Сам знаешь, какая работа, - простодушно развел руками Валиулин,  не
желая замечать моей иронии. - Заехал, значит, а ты того... Спишь. Решил:
чего будить? Поем пока...
   Тот, кто плохо знает Валиулина, может, и  купился  бы.  Но  я,  слава
Богу, знаком с ним лет десять. И ни на секунду!  не  усомнился,  что  он
неспроста строит тут из себя валенка, что  у  него  ко  мне  дело.  А  я
никаких дел иметь  с  ним  не  желал.  Вообще,  разбуженного  спозаранку
человека легче легкого привести в раздражение. Явился  под  утро  бывший
начальник, заметьте, незваный, морочит голову, а  ты  сидишь  перед  ним
недопроснувшийся, полуодетый и должен почему-то его слушать.
   - Простой ты, Валера, как этот  стол,  -  сказал  откровенно  зло.  -
Заехал поболтать, заодно поел. Мы с тобой, между  прочим,  два  года  не
виделись. И запросто можем еще двадцать два не увидеться.
   Он по-птичьи склонил голову набок, словно приценивался ко мне, как  к
товару в витрине, и вдруг спросил:
   - А что, обратно не тянет?
   В груди у меня похолодело. "Вот гад-то?" - подумал я.  Уж  в  чем  не
могло быть сомнений, так это в том, что Валиулин ввалился ко мне с  утра
пораньше не за тем, чтобы звать меня на работу.
   - Не тянет, - отрезал я, очень надеясь,  что  голосу  меня  при  этом
железный, а лицо каменное.
   - Неужели все еще дуешься?
   Тут уж я не удержался, хмыкнул:
   - Хорошее ты слово нашел. Точное. Именно так: дуюсь.
   - Зря, - сообщил он, подумав немного. - Другой на твоем месте спасибо
сказал бы. Тебя ж фактически из тюрьмы вытащили. Нехорошо. Неблагодарно.
   - Вытащили? Из тюрьмы? - Я попытался заглянуть  ему  в  глаза,  чтобы
понять, насколько  серьезно  он  говорит,  но  ничего,  кроме  сверкания
стекол, не увидел. И, решив не заводить опять старую  пластинку,  махнул
рукой:
   - Ты не хуже меня знаешь, что я ни в чем не был виноват.
   Валиулин хохотнул:
   - А ты думаешь, в тюрьме одни виноватые сидят?
   Мне  надоел  этот  глупый,  бессмысленный  разговор.   Демонстративно
зевнув, я вяло пожал плечами:
   - Довольно странное рассуждение для зама начальника отдела МУРа.
   -  Начальника,  -  поправил  он  меня.  -  Странное  рассуждение  для
начальника отдела.
   - Вон чего. А Макарыч, значит...
   Валиулин удрученно развел руками:
   - На пенсии. Возраст, возраст...
   - Молодец, - похвалил я  его.  -  Растешь.  Может,  еще  и  генералом
станешь. Давай говори, что нужно, я дальше спать пойду.
   Валиулин посмотрел на меня удивленно, будто я  сморозил  глупость,  и
сказал:
   - Так ведь я и спрашиваю: обратно не тянет?
   Я молчал. Я не знал, что говорить. Тянет? Не тянет?
   - В розыск? - выдавил я из себя, с ужасом  ощущая,  что  нет  в  моем
голосе железа, а лицо совершенно некаменное.
   Валиулин помотал головой:
   - Сразу в розыск нельзя. Не поймут.
   И тут я страшно разозлился. На Валиулина. На себя. На весь  мир.  Кто
это не поймет? Кому надо, все прекрасно понимает, а если не  понимает  -
значит,  не  хочет.  Формулировочки.  Я  встал,  гордо  запахнул  старый
дедовский халат, сказал с достаточной, как мне казалось, издевкой:
   - У вас что,  недобор  в  постовые  на  вахте?  Так  я  вообще-то  не
безработный. Я вообще-то юрисконсульт на большом заводе. У  меня,  между
прочим, квартальные и тринадцатая...
   - Сядь, не ерепенься, - неожиданно жестко сказал Валиулин, и  я  чуть
было по привычке не выполнил приказ, но в последний момент гордо остался
стоять. - Тебе что-нибудь говорит такая фамилия - Зиняк?
   Я механически кивнул.
   Со времени моего приезда мне приходилось слышать ее  чуть  не  каждый
день. В очередях, на лавках перед  подъездом  говорили  о  Зиняке,  даже
вчера  на  дедовских  поминках  рассказывали  какие-то   новые   ужасные
подробности. Зиняк был участковым в здешнем микрорайоне и жил с женой  и
двумя дочками в соседней "хрущобе", на первом этаже. Сейчас история, как
положено,  обросла  немыслимыми  деталями,  но,   если   их   отбросить,
произошло, видимо, вот что. Зиняк после рабочего дня ужинал с  семьей  и
вдруг увидел в окно, что из  подъезда  дома  напротив  выходят  трое  не
известных  ему  мужчин  с  сумками  и  чемоданами.  Как  был,  прямо   в
тренировочном костюме, он выскочил на улицу. Что там  произошло  дальше,
точно установить трудно: как на грех свидетелей  в  этот  час  рядом  не
оказалось.  Но  можно  предположить,  что  Зиняк  попытался   остановить
неизвестных,  те  побежали.  Судя  по  следам,   оставшимся   на   месте
происшествия, он догнал одного  из  них,  они  сцепились,  упали,  стали
бороться в снегу, и тут, вероятно, вернулся  один  из  тех,  что  успели
убежать, и ударил Зиняка ножом в спину.  За  углом  их  ждала  машина  -
кто-то запомнил, что тем  вечером  там  стояли  "Жигули"  с  погашенными
огнями, но на  номер,  конечно,  внимания  не  обратили.  Даже  цвет  не
разглядели  толком,  потому  что  автомобиль  стоял  в  тени   дома,   в
неосвещенном месте, и был к тому  же,  как  показалось  свидетелю,  весь
заляпан грязью.
   Зиняк умер не сразу. Он сумел подняться и пошел вперед, через  сквер.
Надо думать, он хотел добраться до дорожки, идущей от метро, на  которой
всегда есть люди, но сделать этого не смог. Его нашли в десяти метрах от
нее часа через полтора. Уже мертвого.
   - Ну, раз говорит, - вздохнул Валиулин, - тогда я  тебе  еще  кое-что
порасскажу. Да ты садись, садись... И я сел.
   - Дело в том, что  квартирка,  которую  в  тот  вечер  обнесли,  была
выбрана не случайно, а по наводке. Почему  я  так  думаю?  Потому,  что,
во-первых, пришли тогда, когда хозяева были в отъезде, - Валиулин загнул
один палец, - во-вторых, все соседи по площадке находились  дома,  но  в
дверь им никто не звонил, стало  быть,  работали  не  обходом,  а  точно
знали, куда идут. В-третьих, в квартире  два  довольно  сложных  финских
замка, но их не ломали,  а  открыли  отмычками,  причем  с  минимальными
повреждениями -  значит,  опять-таки  были  готовы.  В-четвертых,  взяли
много, даже очень, но в комнатах почти ничего  не  переворошили:  знали,
где что  лежит.  В-пятых,  действовали  спокойно,  неторопливо,  сначала
зашторили в квартире все окна, а там, где штор  не  хватало,  занавесили
специально принесенными с собой плотными  тряпками,  потом,  как  видно,
зажгли свет и, не суетясь, отобрали и упаковали все, что хотели.
   Валиулин загнул все пять пальцев и повертел передо мной плотно сжатым
кулаком.
   - Ну как, достаточно?
   Я пожал плечами:
   - Скорее всего - да, по наводке, но для полной уверенности...
   - А для полной уверенности, - перебил меня Валиулин,  -  есть  шестой
пальчик! - И тут же  этот  пальчик  продемонстрировал.  -  За  последние
одиннадцать месяцев в Москве совершено семнадцать аналогичных краж: все,
как одна, из богатых квартир, в отсутствие хозяев в городе,  с  подбором
ключей, а главная деталь - с этими тряпками на окнах.
   - Ничего не понимаю,  -  удивился  я.  -  Семнадцать  краж!  Да  если
грамотно поработать с потерпевшими...
   - Ты нас  за  дураков-то  не  держи,  -  снова  перебил  Валиулин.  -
Работали, не сомневайся. Только ни черта не  наработали.  Потерпевшие  -
Ноев ковчег какой-то, от профессоров до фарцовщиков. Половина друг друга
просто знает, с  другой  половиной  есть  общие  знакомые  или  знакомые
знакомых...  Короче,  такая  каша!  Мы  тут  список  составили,  человек
семьдесят, все по большей части солидные, уважаемые люди, я  тебе  потом
его дам...
   Он еще что-то говорил, объяснял про этих людей, про этот список, но я
его не слышал, у меня словно уши, заложило.
   - Погоди, - остановил я его, - да погоди ты! Мне-то он на  кой,  твой
список?
   Валиулин замолчал, зачем-то снова снял очки, но протирать их не стал,
просто повертел в руках, будто раздумывая, нужна ли ему эта вещь. Решил,
очевидно, что нужна, и со вздохом водрузил на место.
   - Семь краж из семнадцати совершены в  вашем  районе,  на  территории
одного отделения. Три из них - в микрорайоне, который обслуживал  Зиняк.
Я хочу, чтобы ты пошел на его место.
   - А почему меня? - спросил я недоверчиво. - Что,  нельзя  кого-нибудь
из ребят откомандировать?
   - Можно, - покладисто согласился Валиулин. - Только шило-то  в  мешке
не утаишь! Где гарантия, что тот, кому надо,  не  пронюхает,  что  новый
участковый  еще  вчера  был  сыщиком  в  МУРе?  А  если  пронюхает,  сам
понимаешь, какой будет результат... Ты - совсем другое  дело!  Ты  здесь
родился и вырос, многих знаешь, тебя знают - раз. - Он по  своей  манере
принялся загибать пальцы. - Известно, что пару лет назад тебя выперли из
органов...
   При этих словах я почувствовал, как щеки мои  непроизвольно  заливает
краска. Мысль вертелась в голове почему-то  одна:  дурак  ты,  Валиулин,
разве так людей уговаривают?! А он тем  временем  невозмутимо  продолжал
загибать свои короткие толстые пальцы:
   - ..Так что ничего удивительного в глазах людей не будет, что ты туда
снова попросился, ну, тебя и взяли пока с понижением - два.
   - Да не прошусь я!
   Было действительно в валиулинском  предложении  что-то  унизительное.
Зовут, когда понадобился...
   - Не просишься, - мягко подтвердил  Валиулин.  -  Я  тебя  прошу.  Мы
просим. И наконец, три: ты хороший сыщик.
   - Если хороший, что ж вы  дали  меня  сожрать?  -  поинтересовался  я
язвительно. Но Валиулин только  плечами  дернул  и  ничего  не  ответил,
сочтя,  как  видно,  вопрос  риторическим  -  раз,  к  данному  делу  не
относящимся - два.
   -  Ну  ладно,  -  сказал  я  после  паузы,  убедившись,  что  в  этом
направлении разговор развиваться не будет. - А вы сами  себе  голову  не
морочите? У нас в районе полным-полно дорогих кооперативов вперемешку  с
домами для начальников. Престижный у нас райончик!  Чего  ж  удивляться,
что как раз тут и воруют?
   - Семь, - проникновенно произнес Валиулин,  подливая  себе  в  кружку
остывшего чая. - Семь из семнадцати. Тут не надо быть Эйнштейном...
   - Допустим, - продолжал я упрямиться. - Но при чем здесь  участковый?
Участковый -  это  всего  домов  пятнадцать-двадцать.  Может,  в  то  же
отделение да своего человека сыщиком, а?
   - Три, - уже  не  проникновенно,  а  укоризненно,  как  непонятливому
ребенку, почти пропел Валиулин. - Три из семи на  территории  Зиняка.  И
если  сыщик  будет  шастать  по  домам  с  расспросами,  тот   наверняка
насторожится. А что участковый ходит - так это его работа!
   - Значит, - подытожил я, - ты считаешь...
   - Ага, - кивнул с  готовностью  Валиулин.  -  Наша  контора,  правда,
компьютером еще не обзавелась, но по старинке, на глазок... Очень  много
шансов, что наводчика надо искать где-то здесь.
 
2 
 
   Я сидел в углу и листок за листком читал доставшийся мне в наследство
небогатый архив. Зиняк не любил запятых, мысль  его  была  пряма:  "Мною
участковым инспектором Зиняком Г. Г, около 23 часов в квартире  №6  дома
№14  по  Воробьевскому  переулку  обнаружены  двое  мужчин  в  состоянии
опьянения  без  документов.  Проживающая  в   квартире   Муралева   Е.В,
нецензурно угрожала и оставлена дома будучи мать  малолетнего  ребенка".
Но по большей части в папках были жалобы  участковому  от  населения,  а
иногда следующие за ними объяснения тех, на кого жаловались. Кто-то пил,
кто-то лупцевал жену, кто-то резал соседу обивку на двери. Все это  была
теперь моя работа.
   Когда я сварливо заметил Валиулину, что кроме поиска иголок  в  стоге
сена у участкового своих дел по горло, он только пожал плечами:
   - Две зарплаты я тебе обещать не могу.
   Впрочем, к этому моменту ему уже  было  ясно,  что  я  согласен.  Все
как-то разом совпало: смерть деда, моя комната в общежитии для молодых и
не очень молодых специалистов, где я за два года  изучил  все  узоры  на
обоях, предрассветный Валиулин в роли Сирены.  Одним  словом,  тоска  по
ностальгии.
   - Езжай на свой завод, увольняйся, - сказал он мне на прощание:
   - вернешься в Москву, подавай документы в кадры, все будет нормально.
Чем быстрее начнешь работать, тем лучше. Только одно условие: о том, что
ты делаешь для нас, никому ни слова.
   - То есть? - удивился я. - Даже в отделении?
   Валиулин со скорбным видом пожевал губами и кивнул:
   - Даже в отделении. Мы ведь с тобой про него ничего не знаем. Кто он,
что, какие связи, какие возможности? А береженого Бог бережет...
   Из того, что осталось мне от Зиняка, цельная картинка местных  нравов
не склеивалась. Это были какие-то незавершенные отрывки из  чужих  драм,
клочки страстей. К тому же я нашел всего два заявления  от  жильцов  тех
домов,    которыми    интересовался    Валиулин.    Рогачевский    Борис
Константинович, персональный пенсионер, жаловался на  Соколкова,  соседа
сверху, ведущего антиобщественный образ жизни:  у  него,  что  ни  день,
допоздна сидят гости, стучат каблуками, двигают у пенсионера над головой
мебель, а уходя, хлопают  лифтом.  Еще  гражданка  Брыль  Е.Ф,  сообщала
властям, что из ее почтового ящика  два  раза  за  один  месяц  пропадал
"Огонек". Негусто, а ведь надо с чего-то начинать.
   В замке завозились ключом (я закрылся, чтоб не мешали),  стало  быть,
появился оперуполномоченный угрозыска Валя Дыскин, тоже доставшийся  мне
в наследство - они с Зиняком работали в паре. Отворилась дверь, он стоял
в проеме боком, делая энергичные приглашающие жесты и говоря:
   - Заходи, красавица!
   С порога шагнул в кабинет и, ссутулясь, остановился  посреди  прохода
мужчина с сиреневым  лицом.  Вглядевшись,  я  подумал,  что  он  мог  бы
работать в медицинском институте, демонстрируя студентам, как проходят у
человека лицевые сосуды: все они отчетливо проступали на его физиономии,
похожей  на  контурную  карту.  Маленький  вихрастый   Дыскин   легонько
подтолкнул его в спину:
   - Садись вот сюда. Эта болезнь на ногах не переносится.
   - Какая еще болезнь? - насторожился сиреневый, но Дыскин не  ответил,
а шустренько бочком протерся между ним и краем стола, плюхнулся на стул,
загромыхал ящиками, зазвенел ключами, заскрипел дверцей сейфа. Перед ним
на столе возникла стопка  чистой  бумаги  и  тонкая  коричневая  палочка
"дела".
   - Давай, быстренько, нет  у  меня  на  тебя  времени,  -  сказал  он,
нетерпеливо тыча пальцем в свободный стул, и  мужчина  покорно  на  него
опустился. Левый локоть когда-то черной,  а  сейчас  серой  от  грязи  и
времени  стеганой  куртки  был  разорван,   жеваные   коричневые   штаны
бахромились по низу. На  фоне  общей  тусклости  только  его  лицо,  как
керосиновое пятно  в  луже,  переливалось  всеми  оттенками,  вплоть  до
фиолетового.
   Дыскин раскрыл папочку.
   - Вот какая неприятная история, - начал он с эпической интонацией,  -
приключилась вчера в квартире 60 дома 21 по  2-й  Власьевской.  Кражонка
вышла. Мелкая, конечно, - добавил он, испытующе вглядываясь в  мерцающее
перед ним пятно, - но кража! В связи с этим прискорбным  фактом  вопрос:
есть у вас, гражданин Парапетов, что-нибудь сообщить  правоохранительным
органам?
   - Я, что ли, украл? - сипло поинтересовался мужчина.
   - Да разве я сказал, что ты? - удивился Дыскин. - Я спросил: есть что
сообщить или нет?
   - Нету... - помотал головой Парапетов.
   - На нет суда нет, - согласился Дыскин. - Пойдем дальше.  Знакомы  ли
вы с Клоповым Сергеем Леонидовичем?
   Парапетов молчал.
   - Ну, смелее, смелее, - подбодрил его Дыскин. - Вы ж в одном подъезде
живете! Неужто забыл? Высокий такой, чернявый!
   - Знаком, - выдавил из себя Парапетов.
   - Какие у вас с ним отношения? Дружеские?
   - Вроде того...
   - Выпиваете иногда вместе, да?
   - Бывает... Чего уж там... - махнул рукой Парапетов, глядя в сторону.
   - Ну и хорошо, - радостно подытожил Дыскин, - ну  и  замечательно!  У
меня лично больше вопросов нет. Вот  вам  бумага,  вот  ручка,  напишите
объяснение. Здесь удобно? А то сюда пересядьте.
   Парапетов взял ручку, занес ее над листом бумаги и застыл.
   - А.., как писать-то?
   - Вот те раз, - огорчился Дыскин. - До сорока лет  дожил  детина,  не
умеет объяснение написать! Впервой тебе разве?
   - Я в смысле... - голос у Парапетова вдруг сел, он прочистил горло. -
В смысле, про что писать-то?
   - Не знаешь? - удивился Дыскин. - Ну,  давай  я  тебе  помогу.  Пиши:
"Начальнику отделения майору милиции Голубко В. З, от Парапетова Михаила
Антоновича, проживающего..." Адрес свой не забыл? Давай.  Написал?  Пиши
дальше: "Работающего..." Ты где  сейчас  работаешь?  -  вдруг  участливо
поинтересовался он.
   Парапетов тяжко вздохнул.
   -  Понятно.  Пиши:  "В  настоящее   время   нигде   не   работающего.
Объяснение". Написал? Поехали дальше. С красной строки: "С ранее судимым
Клоповым С. Л, я знаком  с  детства,  живем  с  ним  в  одном  подъезде.
Отношения между нами дружеские, иногда вместе выпиваем,  но..."  Поставь
запятую перед "но". Поставил? "...но мне ничего не известно о том, что в
конце марта сего года Клопов менял бачок в туалете квартиры  Горновых  и
похитил при этом с гвоздя возле вешалки ключ от входной  двери".  Точка.
"Я ничего не знаю о том,  что  2  апреля  он  тайно  проник  в  квартиру
Горновых в отсутствие хозяев и вынес оттуда радиоприемник "Маяк", восемь
книг разных наименований и бутылку грузинского коньяка". Побыстрей пиши,
побыстрей! Чего заснул? "Я не распивал этот коньяк вместе с  Клоповым  и
не  продавал  радиоприемник  возле  магазина  "Гастроном"  по   Больш