ал:
   - Рассуждай, как нормальный  человек.  Я  много  про  тебя  знаю,  но
доказать ничего не могу. Если б мог,  разговаривал  бы  с  тобой  иначе.
Убивать тебя мне смысла нет - я уже сказал. Держать у себя эти  бумажки,
- я похлопал по карману, - еще меньше смысла. Проку от  них  -  ноль,  а
головной боли - вагон. Потому  что  пока  они  у  меня,  ваша  банда  не
отцепится до конца жизни...
   Я очень старался говорить убедительно. И мне показалось, что на  лице
Лерика появилось понимание.
   - Тебе нужны бумажки, мне нужна Марина. Решай.
   Он встал и сказал:
   - Поехали.
   - Далеко? - поинтересовался я, кладя в карман второй магнум.
   - За город. Минут сорок езды.
   Из подъезда вышли на улицу два старых  школьных  товарища,  оживленно
беседующие между собой. Они  пересекли  двор  и  уселись  в  потрепанные
"жигули" 1970 года. Там один из товарищей велел другому:
   - А ну, протяни руки.
   И защелкнул на нем наручники.
   Лерик усмехнулся, оглядел скованные запястья и сказал:
   - Боишься. А ведь говорил, будто знаешь, что я сам никогда ничего  не
делаю... Я промолчал.
   - Кстати, - продолжал он, - расскажи уж  тогда  мне,  дураку,  где  я
прокололся. Интересно ведь.
   - Это пожалуйста, - охотно ответил я.  -  Первое  подозрение  у  меня
мелькнуло, когда в квартире Шкута нашли Лялькину шубу,  по  которой  она
так убивалась. Теперь я знаю, что сначала ты организовал кражу у  самого
себя, чтобы оказаться вне подозрений и при этом еще  иметь  возможность,
как потерпевший, следить за действиями милиции. А потом, когда  возникла
необходимость убрать Шкута, у тебя появилась идея  решить  три  проблемы
сразу: прикончить свидетеля, подсунуть нам наводчика и ублажить  любимую
жену. Так?
   Лерик расхохотался - на этот раз, кажется, искренне.
   - А ты востер! Не зря я тебя хотел взять на работу!
   - Благодарю, - кивнул я. Мы выехали  на  улицу  Алабяна  и  двигались
теперь в  направлении  Крылатского.  -  У  тебя  вообще  все  комбинации
многослойные. Я ведь сначала Кадомцева подозревал...
   - Что, увидел у него в баре стаканы? - со смешком догадался Лерик.
   - Да. А потом такие же стаканы я увидел в квартире Шкута. Но у  Шкута
отсутствовал стакан с "фордом"  1908  года,  на  котором  как  раз  были
обнаружены отпечатки Байдакова.  А  у  Кадомцева  не  было  в  комплекте
другого. И тут я запутался.
   -  Бедняжка,  -  сказал  Лерик.  -  Я  помню,  ты  всегда  путался  в
уравнениях.
   - Да, - подтвердил я. - Зато тебе все легко давалось.
   - Но ты у нас брал упорством, - заметил он с иронией.
   - Брал, - кивнул я. - И на этот раз  взял.  Я  собрал  информацию  на
Кадомцева и узнал, что он всего лишь тихий спекулянт иконами, правда,  с
большим стажем и поэтому очень богатый. Еще раньше  я  кое-что  разузнал
про  Шкута,  и  мне  стало  известно,  что  он  человек  Черкизова.  Это
подтверждалось тем, что его убили под пытками. Я  сделал  предположение,
что пытали его, чтобы узнать, где вкладыши, которые в это время были уже
у меня. И тут все встало на свои места.
   - За Кольцевой сворачивай на Рублевское  шоссе,  -  сказал  Лерик.  -
Ну-ну, очень интересно.
   - Да, все встало на свои места. Шкут не убивал Черкизова, ибо в  этом
случае не стали бы убивать да еще пытать его самого. Кадомцев не  убивал
Черкизова потому, что он вообще не по этой  части.  Но  чешские  стаканы
были в квартирах у всех троих! И тогда  я  предположил,  что  существует
некто, предложивший Черкизову комбинацию: убить  и  ограбить  Кадомцева,
подставить Байдакова, а в результате получить  для  его  фиктивной  жены
квартиру. Но на самом деле этот некто хотел, чтобы  Черкизов  помог  ему
подготовить операцию, а затем собирался убить самого Черкизова  и  взять
"общак".
   Лерик молчал, глядя перед собой на дорогу.
   - Ты хочешь знать, где ты прокололся? - спросил я его.  -  Скажу.  Ты
прокололся с кранами. Ну, и с ключами от переходов, которые  ты  спер  у
Малюшко.
   Он с удивлением повернул ко мне голову.
   - Да, именно так. Тебе было нужно  открыть  краны  только  под  утро,
чтобы убийство обнаружили тогда, когда Витька уже  проснется,  найдет  в
карманах деньги и пойдет опохмеляться. Но,  поскольку  лифтеры  на  ночь
запирают входные двери, а вы все в разных подъездах, тебе  потребовались
ключи от переходов. Тут, как всегда, ты решил извлечь двойную выгоду.  И
после того, как открыл краны, подложил  эти  ключики  мертвецки  пьяному
Байдакову, чтобы подкинуть следствию объяснение, почему никто  не  видел
Витьку входящим в черкизовский подъезд. Следствие-то клюнуло. Но,  когда
мне стало ясно, что убийца не Байдаков, я совершенно  точно  понял,  что
некто тоже должен жить в стеклянном доме.
   Я замолчал, ожидая, что он  о  чем-нибудь  спросит  меня,  но  он  не
спрашивал. Я вспомнил, что сначала подозревал еще одного человека - Льва
Ильича Зубова, из-за его реакции на фамилию убитого кошкодава. Но  потом
я изучил в суде его уголовное дело и узнал, что Сипягин  -  это  фамилия
бухгалтера, который проходил главным свидетелем по делу о  растрате.  Но
об этом Лерику я рассказывать не стал. Вместо этого я сказал:
   - Осталось выяснить, кто же этот некто. Я пытался выйти на него через
Глобуса и, как видишь, в конце концов, добился своего. Правда,  вчера  я
получил подсказку: всеведущий лифтер Малюшко доложил мне,  что  из  всех
жителей стеклянного дома к Черкизову чаще всего ходили Байдаков и ты.
   - Осторожно, здесь крутой поворот, - сказал Лерик.
   Я сбавил скорость. И спросил:
   - Неужели ты не боялся попереть на такого человека, как Черкизов?
   Лерик молчал.
   - И ведь Глобус может теперь тебя заложить... - сказал я осторожно.
   Он хмыкнул. И пробурчал:
   - Глобус может заложить только себя. Это он проломил старику  голову.
Я, как ты говоришь,  только  придумываю.  А  Кеша...  -  тут  его  вдруг
прорвало, и он заговорил с неожиданной злобой:
   - Кеша зарвался! Мы крутились с утра до вечера как бобики, а  он,  ни
хрена не делая, забирал себе половину!  Потому  что  он,  видите  ли,  в
законе, потому что он авторитет! Да я...
   Он замолчал, как будто что-то в себе подавил. Больше я его ни  о  чем
не спрашивал. Больше мне ничего не было нужно.
   Мы свернули на боковую дорогу и поехали среди сплошных  заборов,  над
которыми иногда выглядывали утопающие в деревьях верхушки дач.
   - Сюда, - сказал Лерик, кивая на высокие железные ворота.
   Я остановился перед ними и поинтересовался:
   - Надо полагать, в доме кто-то есть?
   - Да, один или двое. Вообще-то, лучше тебе  снять  с  меня  браслеты.
Ребята могут что-нибудь не так понять.  Подумав,  я  отпер  замочки,  но
заявил ему:
   - Я буду держать руку  в  кармане,  а  ты  все  время  будешь  рядом.
Согласен?
   - А что, я могу отказаться? - спросил он с иронией.  -  Подуди,  если
хочешь, чтобы нам открыли.
   Через пару минут ворота распахнулись. Привратника они себе  подыскали
из баскетбольной команды - в нем  было  никак  не  меньше  двух  метров.
Увидев Лерика, он приветственно сделал ручкой.
   Прокатившись по дорожке, мы остановились  перед  большим  двухэтажным
домом с длинной застекленной верандой. На крыльце нас встречал еще  один
тип: уже нормального роста, худой, с умным нервным  лицом.  Этот  вполне
мог сойти за представителя какой-нибудь интеллигентной  профессии,  если
бы не автомат Калашникова, который он держал в левой руке.
   - Вперед, но не  слишком  резво,  -  скомандовал  я  Лерику.  Мне  не
нравились ни баскетболист за моей спиной, ни интеллигент с автоматом.
   Когда поднялись на веранду, я сразу занял место в углу напротив двери
- с максимальным сектором обстрела. Лерик усмехнулся и покачал  головой.
Он вел себя совершенно спокойно.  Уселся  в  плетеное  кресло  и  сказал
интеллигенту:
   - Приведи девчонку. Он привез то, что нужно, и мы их отпускаем.
   Тот почему-то не сразу выполнил приказание, а  стоял,  переминаясь  с
ноги на ногу и вопросительно глядя на хозяина. Лерик повысил голос:
   - Ты что, не понял? - И повторил, разделяя каждое  слово,  как  будто
говорил с дебилом:
   - Мы - их - отпускаем.
   Теперь дебильный интеллигент наконец усвоил, что от  него  требуется,
и, стуча каблуками, скатился с крыльца.
   Его не было минут пять. Лерик сидел в кресле, беззаботно качая ногой.
Баскетболист подпирал макушкой притолоку. Я сжимал  в  кармане  рукоятку
пистолета. Чтобы отвлечься, я наклонился к Лерику и сказал:
   - Все хочу тебя спросить, да забываю. Лялька в курсе?
   Он перестал качать ногой и ответил:
   - Да.
   Но по тому, как он напрягся, я понял, что задел больное  место.  Если
Лялька и в курсе, то, видимо, далеко не полностью.
   Баскетболист посторонился, и на веранду в сопровождении худого  вошла
Марина.
   - Ну, наконец-то! - воскликнула она таким тоном, будто я назначил  ей
здесь свидание, а сам опоздал. - Я уж думала...
   Эта идиотка чуть не бросилась ко мне, но я заорал:
   "Стой, где стоишь!" - и она послушно  притормозила.  Не  хватало  нам
завалиться на такой ерунде! Она едва не оказалась между мной и  Лериком,
но сейчас его кресло по-прежнему было у меня под прицелом.
   - Давай бумажки, - произнес он. Я вгляделся  в  Марину.  У  нее  было
какое-то мятое, опухшее лицо.
   - С тобой все в порядке? - спросил я с тревогой. - Ты что, плакала?
   - Нет, - ответила она и зевнула, прикрыв рот ладошкой. - Я спала.
   У меня не нашлось слов.
   - Бумажки давай, - настойчиво повторил Лерик и даже руку  нетерпеливо
протянул.
   "Ишь как его лихорадит", - подумал я. Вытащил  вкладыши  из  кармана,
положил их на подоконник и сказал:
   - Они полежат здесь, а ты прокатишься с нами.
   -  Мы  так  не  договаривались,  -  процедил  Лерик,   вцепившись   в
подлокотники.
   Я кивнул на интеллигента с автоматом:
   - Так мы тоже  не  договаривались.  Я  не  хочу  в  последний  момент
получить очередь в затылок.  Отъедем  на  километр,  и  я  тебя  отпущу.
Растрясешь жирок - тебе полезно.
   Он поднялся, подошел к подоконнику, проверил вкладыши -  не  подсунул
ли я ему "куклу", убедился, что все в порядке, и с неохотой согласился:
   - Делать нечего.
   - Тогда выходим по одному, - предложил я. - Я замыкающий.
   Баскетболист и интеллигент с бесстрастными рожами наблюдали,  как  мы
залезаем в машину. Дисциплинка у них. Я посадил Марину за  руль,  а  сам
устроился сзади рядом с Лериком и сказал:
   - Поехали с Богом.
   Вокруг сгущались сумерки. Марина ехала медленно и  неуверенно.  Когда
добрались до поворота на шоссе, я попросил  ее  остановиться.  А  Лерику
предложил:
   - Выметайся!
   На этот раз он подчинился с явным удовольствием  и  даже  дал  добрый
совет:
   - Между прочим, скоро  восемь.  Глобус  тебя  не  дождался  и  сейчас
наверняка дует сюда. Езжайте скорее, а то как бы вам не встретиться...
   Он  повернулся  и  растаял  в   полутьме.   Марина   перебралась   на
пассажирское кресло, я сел на водительское и скомандовал:
   - Пристегнись, подруга, он прав, надо ехать быстро. И "Жорж" рванулся
с места во всю мощь своего итальянского мотора.
   - Где-то я видела этого с усами, - задумчиво сказала Марина.
   - Объяснить  тебе,  где?  -  засмеялся  я,  притормаживая  на  крутом
повороте, о котором предупреждал Лерик по пути туда. Но "Жорж" тормозить
не желал.
   Я еще и еще  раз  надавил  на  педаль  тормоза,  с  леденящим  ужасом
чувствуя, как она проваливается под моей ногой.  В  последний  момент  я
успел врубить первую передачу и дернуть ручник, но это уже почти  ничего
не решало. На нас неслась темная масса кустов.  На  скорости  километров
девяносто с диким воем и визгом  "Жоржа"  занесло  боком,  он  перелетел
через кювет, опрокинулся и врезался в дерево.
   Во внезапно наступившей тишине я обнаружил, что жив и вишу  на  ремне
вверх ногами. Рядом шевелилась и охала Марина.
   Кое-как мы выбрались наружу и сейчас же провалились  по  щиколотку  в
какое-то чавкающее болото.
   - Руки-ноги целы? - спросил я.
   - По крайней мере, на месте, - ответила Марина.
   Я нырнул обратно в машину, открыл "бардачок" и нашарил в нем фонарик.
К моему удивлению, он работал. В  его  свете  я  оглядел  Марину.  Кроме
длинной царапины через всю щеку,  других  внешних  повреждений  не  было
видно. Дешево отделались! После этого я перевел луч на  машину,  вернее,
на ее беспомощно поднятые  вверх  передние  колеса.  И  увидел  то,  что
ожидал: тормозные шланги были надрезаны, вся жидкость ушла из них.
   "Молодец", - подумал  я  про  Лерика.  Неужели  это  не  экспромт,  а
домашняя заготовка, обговоренный вариант?  Похоже.  Как  это  он  сказал
худому интеллигенту: "Мы - их - отпускаем!" И тот сразу  сообразил,  что
нужно делать. Предусмотрели и обсудили ситуацию, которая сложится,  если
нас (или меня одного)  придется  по  каким-то  причинам  отпустить.  Так
сказать, запасный  выход.  "Езжайте  скорее",  -  посоветовал  мне  друг
детства.
   Да что ж они, правда, не делают ошибок?! Что ж мне, никогда Лерика не
переиграть?! Кодла всегда сильнее?! Я разозлился до дрожи в руках, глядя
на останки своего "Жоржа", а тут еще Марина стала выбираться на дорогу.
   - Назад! - заорал я не своим голосом. Она удивленно обернулась:
   - Ты что? Надо поймать попутку.
   - Назад иди, - сказал я спокойней. - А то,  если  будешь  торчать  на
дороге, такая попутка может остановиться...
   - Куда же нам? - спросила она с испугом.
   - В лес, - ответил я.
   Мы брели по этому лесу уже больше часа.  Нас  исполосовали  ветки,  в
ботинках хлюпало, я распорол бок о какой-то сук, а Марина  ныла,  что  у
нее болит нога и плечо. У меня  самого  болели  голова  и  грудь,  но  я
помалкивал. Я не говорил ей и о том, что мы идем  в  противоположную  от
Москвы сторону. Я знал, что если нас сейчас ищут, то по дороге в  город.
И я принял единственно правильное, как мне казалось, решение: идти туда,
где нас ждут меньше всего. Обратно на дачу, где держали Марину. И теперь
я молил Бога об одном -  чтобы  не  сбиться  с  направления,  чтобы  мои
расчеты оказались правильными.
   В исходе второго часа, когда Марина уже почти не могла двигаться,  да
и я еле стоял на ногах, мы снова вышли на  шоссе.  Протащились  по  нему
метров триста и свернули на боковую дорогу, идущую между глухих заборов.
Высоких железных ворот, которые тускло поблескивали в лунном  свете,  мы
достигли еще через полчаса ходьбы.
   - Жди меня здесь, - сказал я Марине шепотом, но она вцепилась  в  мой
рукав и не отпускала. - Я скоро буду, - пообещал я ей ободряюще и  пошел
вдоль забора.
   Наконец я нашел место, где с помощью  близко  стоящего  дерева  можно
было перебраться на ту сторону. Повисел немного  на  вытянутых  дрожащих
руках, а потом благополучно приземлился на кучу прошлогодних листьев. На
веранде дачи горел свет.
   Я обошел дом вокруг и увидел стоящую недалеко от входа  машину.  Судя
по очертаниям, это была "нива". Пригнувшись,  я  тихонько  подобрался  к
веранде, приподнял голову и заглянул внутрь. В  кресле  с  автоматом  на
коленях сидел белобрысый и пилочкой полировал себе ногти.
   Вот, значит,  кого  оставили  сторожить  дом,  пока  вся  шайка-лейка
разыскивает нас. Стало быть, судьба. Я  снова  пригнулся  и  добежал  до
крыльца. Прислушался - а потом на  цыпочках  поднялся  по  ступенькам  и
достал из кармана пистолет.
   Да, два года назад я поклялся больше никогда не стрелять в людей.  Но
ведь из каждого правила бывают исключения. Думаю, Валя  Дыскин  на  моем
месте  поступил  бы  точно  так  же.  Я  ударом  ноги  распахнул  дверь.
Белобрысый успел  вскинуть  не  только  голову,  но  и  автомат.  Однако
выстрелить я успел раньше. Магнум хлопнул  не  сильнее,  чем  пробка  от
шампанского. Пуля  попала  белобрысому  в  переносицу  -  неплохо,  если
учесть, сколько времени у меня не было практики. Я обшарил его карманы и
нашел ключи от машины. Через пять минут, когда  я  распахнул  ворота,  в
свете фар возникла Марина, трясущаяся как осиновый лист на ветру.
   Не  знаю,  сколько  времени  мы  колесили  какими-то   проселками   и
объездными  дорогами,  пока  я  не   въехал   в   город   почему-то   по
Ленинградскому шоссе. Было около четырех часов утра, когда я позвонил  в
дверь квартиры Невмянова.
   - Кто там? - спросил сонный Шурик.
   - Плохо организованные преступники, - сказал я. Узнав мой  голос,  он
открыл дверь и обомлел, увидев  нас:  грязных,  ободранных,  мокрых.  Не
давая ему опомниться, я с порога сообщил:
   - Даме срочно нужна ванная, а мне срочно нужен магнитофон,  бумага  и
ручка. Потом мы оба хотим жрать, а если есть что,  то  и  пить.  Задание
поняли? Выполняйте!
 
18 
 
   По дороге в аэропорт я  остановился  на  мосту  через  Москву-реку  и
выбросил вниз оба магнума. Все равно с ними в самолет  не  пройдешь.  Во
Внуково я первым делом отправился в линейный отдел  милиции,  нашел  там
старого  приятеля  Алешку  Симакова  и  через  полчаса  имел  билеты  на
ближайший рейс до Сочи. Но перед отлетом мне предстояло сделать еще  два
дела.
   Из автомата я набрал номер Лерика. Подошла заспанная Лялька.
   - Здравствуй, - сказал я. - Муж дома?
   - Конечно, - сказала она шепотом. - Только он спит. Ты чего звонишь в
такую рань?
   - Разбуди, - потребовал  я.  И,  почувствовав,  что  она  колеблется,
добавил:
   - Разбуди, а то он потом  жалеть  будет.  Через  минуту  трубку  взял
Лерик.
   - Что вы сделали с трупом? - спросил я.
   - Не твое дело, - грубо ответил он. - Звонишь позлорадствовать?
   - Нет. У меня есть сообщение.
   - Какое еще сообщение?
   - Один мой знакомый одолжил мне специальное записывающее  устройство,
компактное и очень качественное. Так что  весь  наш  разговор  в  машине
записан на пленку.
   - Скотина, - сказал после паузы Лерик. - Ну и что дальше?
   - От скотины слышу, - остроумно парировал я. - Дальше  я  эту  пленку
вместе со своим подробным рапортом отправил в  прокуратуру  города.  Это
заставит их задуматься,  прежде  чем  осудить  Витьку.  А  что  касается
тебя...
   - Что касается меня, - перебил он, - то  магнитофонная  пленка  -  не
доказательство.
   - Для кого как, - заметил я.
   - Что ты имеешь в виду?
   - Я имею в виду, что сделал с этой пленки копию. А через десять минут
у меня назначена встреча с одним человеком.
   Я мстительно замолчал.
   - Каким человеком? - угрюмо спросил Лерик.
   - С таким, который как две капли воды  похож  на  Кешу  Черкизова  из
сорок четвертой квартиры. Того, что вы с Глобусом убили и ограбили.
   Теперь замолчал Лерик. Когда он заговорил, голос у него  был  севший,
как спущенное колесо.
   - Сколько он тебе платит?
   - Нисколько."
   - Ты не должен этого делать, - сказал  он  убежденно.  -  Ни  в  коем
случае.
   - Почему?
   - Ты.., ты не представляешь себе, что будет, если ты это сделаешь!
   - Очень даже хорошо представляю, - сказал я.
   - Не делай этого! - заорал он в трубку. - Не делай!  Я  тебя  умоляю!
Я... - Он был на грани истерики.
   - Не надо меня умолять, - сказал я, не чувствуя в этот момент ничего,
кроме гадливости. - Я звоню для того, чтобы дать тебе шанс. Беги, Лерик.
Бросай все и беги. Спасайся, если можешь. У тебя есть время.  Немного  -
но есть.
   - Хорошо. - Он уже, кажется,  взял  себя  в  руки.  -  Хорошо.  Давай
поговорим, как деловые люди. Сто тысяч за кассету тебя устроит?
   Я молчал.
   - Полмиллиона, - сказал он. - Полмиллиона за паршивую кассету!
   - Спрячься куда-нибудь, Лерик, - вздохнул я. - Заройся поглубже. Ну а
кто не спрятался - я не виноват.
   - Миллион! - заорал он. - Ты знаешь, у меня теперь есть эти деньги!
   - Передай Ляльке, что мне очень жаль, - сказал я. - Жаль,  что  жизнь
сложилась именно так...
   - Два! - крикнул он.
   Я тихонько повесил трубку и подошел к Марине.
   - У нас ведь даже зубных щеток нет, - жалобно сказала она.
   - Я снял все, что было на моей и на дедовской книжках. Мы имеем  кучу
денег, - успокоил я ее.
   На площадь