берешь.., воду?
   - Никаких секретов,  -  сообщил  Лерик.  -  Мы  -  дети  времени.  Я,
например, цивилизованный кооператор.
   - Если ты Цивилизованный, не хватай рыбу руками, - встряла Лялька.
   - Па-ардон, - сказал Лерик, облизывая кончики пальцев.
   - И чем конкретно ты промышляешь? - поинтересовался я.
   -  Широкий  профиль,  -  объявил   он.   -   Комиссионная   торговля,
посреднические операции, общепит.., ну, много чего еще.
   - Так это, стало быть, не  Полеву  Маргариту  Александровну,  а  тебя
обнесли этой зимой?
   - Меня, - беспечно махнул рукой  Лерик.  -  Нажито  махом  -  прожито
прахом.
   - А что забрали?
   - Шубу Лялькину, кое-какие  цацки,  но  не  все,  главное  в  тайнике
лежало, не нашли. Видео, конечно,  кассет  штук  пятьдесят  -  все,  что
было...
   - Шубу жалко, - вздохнула Лялька.
   - Купили ж тебе новую! - удивился Лерик.
   - Старая лучше была! - капризно заявила она.
   - Прорва какая-то, а не баба, - пожаловался мне Лерик  со  смехом.  -
Только не спрашивай меня, кто знал про то, что мы на два дня сматываемся
в Домбай. Твои дружки меня этим вопросом замучили. Да сто человек знали!
   Он налил еще по одной. И вдруг замер с бутылкой в руке:
   - Слу-ушай, а может, мне тебя к нам на работу взять?
   - В каком качестве? - полюбопытствовал я.
   - Да все в том же! Нам охрана  нужна  -  во  как!  Лезет,  понимаешь,
всякая шпана. Да и не шпана тоже... - Он помрачнел и взглянул на часы. -
Это дело надо обмозговать. Все. Нам пора. Ляля, ты готова?
   На улицу мы вышли все вместе. Лялька, кинув  в  мою  сторону  быстрый
взгляд, уселась за руль серой как сумерки "волги", Лерик, пыхтя, втиснул
свое грузное тело на переднее сиденье. Я сделал им ручкой. Они  в  ответ
обдали меня облаком выхлопных газов. Я повернулся и пошел домой. Дела на
сегодня закончены. Какие, однако, дистанции, размышлял я,  лежат  иногда
между прошлым и настоящим. Неужели это Лялька и Лерик? Неужели это я?
   Ну, так или иначе, а у меня появляется шанс поближе познакомиться кое
с кем их тех, кто на валиулинской схемке обозначен безликими  кружочками
и квадратиками. И моя работа - в том, чтобы этот шанс не упустить.
 
8 
 
   - К тебе посетитель, - сказал мне дежурный  капитан  Теплушко,  когда
следующим утром я входил в отделение. - Там, возле кабинета.
   В коридоре было  полутемно,  я  разглядел  только,  что  на  стуле  в
распахнутом  пальто  сидит,  сгорбившись,  немолодой   человек,   сидит,
опершись двумя руками на палку, устроенную между колен.
   - Здравствуйте, - сказал я, гремя ключами.  -  Сейчас,  минуточку.  -
Отпер дверь и пригласил:
   - Проходите, пожалуйста.
   Он шагнул из полутьмы на свет, и я обмер: передо мной стоял  покойник
Черкизов из сорок четвертой квартиры.
   Видимо, чувства мои были  хорошо  видны  на  моем  лице,  потому  что
визитер грустно усмехнулся и сказал:
   - Не волнуйтесь, я всего лишь его брат... Черкизов Арсений Федорович.
   Я перевел дух и предложил гостю  присесть,  но  тот  остался  стоять,
опираясь на палку.
   - Видите ли, - сказал он, - у меня, собственно,  предложение  сходить
вместе в квартиру брата. Быть может, я бы подсказал вам,  что  из  вещей
пропало... Кроме меня, у него других близких людей не было.
   Вспомнив валиулинскую информацию о покойном  Черкизове,  я  задумался
над предложением Черкизова-живого.  Черт  его  знает,  что  за  человек.
Хорошо бы взять с собой Дыскина, но его как на грех нет. Ладно, решил я,
обойдусь на крайний случай Панькиным.
   Тут же, набрав панькинский телефон, я с ним договорился, что мы будем
через десять минут, попросил захватить ключи от сорок  четвертой.  И  мы
двинулись. Черкизов-второй всю дорогу молчал, только возле  самого  дома
подал голос:
   - Дверь пришлось ломать?
   Я объяснил, как было дело. Он понимающе кивнул.
   Панькин, ждавший нас внизу, хоть я и предупредил  его  заранее,  тоже
вздрогнул при взгляде на Арсения Федоровича и пробормотал:
   - Ну и ну...
   Когда, сорвав печати, мы вошли в квартиру, Черкизов на секунду  замер
в прихожей, словно не зная, куда идти сперва. Потом мельком  заглянул  в
гостиную и, стуча палкой, прошел в  спальню.  Мы  следовали  за  ним  по
пятам.
   Остановившись  на  пороге,  он  сразу  увидел  снятую  со   стены   и
прислоненную к кровати картину  и  распахнутый  настежь  сейф.  Сбоку  я
следил за его лицом. Он смотрел молча, только подбородок  его  чуть-чуть
подрагивал. Но когда он заговорил, голос у него был ровный.
   - Там, конечно, ничего не было? - произнес он, ткнув рукой с палкой в
направлении сейфа.
   -  Да,  -  сказал  я,  решив,   что   прилипшая   к   задней   стенке
двадцатипятирублевка  вряд  ли  его  интересует.  Но,  в  свою  очередь,
спросил:
   - А что ваш брат там хранил?
   - Деньги, - помедлив, ответил Черкизов и добавил уже решительней:
   - Только деньги, он не любил связываться со сберкассами.
   - А.., много? - поинтересовался я.
   - Не знаю, - развел руками Арсений Федорович, и в этот  момент  мы  с
ним встретились глазами. И по его глазам я понял, что он  знает,  что  я
знаю, кем был его брат. Мы играли в гляделки не больше секунд двух-трех,
после чего Черкизов повернулся и пошел в первую комнату.
   Остановившись на ковре посреди  гостиной,  он  медленно  оглядел  все
вокруг. Подошел к финской стенке, раскрыл  одну  пару  створок  и  почти
сразу закрыл обратно. Отворил дверцы платяного шкафа, с полминуты изучал
его содержимое, провел рукой по висящим на вешалках рубашкам и костюмам.
Мне показалось, что все это он делает как-то не так, как  должен  делать
человек на его месте. Что на самом деле не волнует его, целы ли  костюмы
покойного. Да скорей всего и не знает  он,  сколько  их  там  было!  Он,
казалось мне, уже видел то, ради  чего  пришел  сюда,  и  сейчас  только
доигрывает взятую на себя роль. Надо думать, его интересовал сейф.
   Черкизов закрыл шкаф, подошел к дивану и опустился на него.  Небрежно
перебрал журналы на столике, заглянул на его нижнюю  полку,  сунул  туда
руку и извлек, как  мне  сперва  подумалось,  толстую  большую  книгу  в
кожаном переплете.
   - Вот они... - каким-то  потеплевшим  голосом  произнес  он,  раскрыл
книгу, и я увидел, что это не книга, а альбом с  фотографиями.  Черкизов
перевернул пару картонных страниц и вдруг позвал:
   - Подойдите, пожалуйста!
   Мы приблизились и  заглянули  через  его  плечо.  Ничего  необычного.
Пожелтевший снимок, на котором двух мальчиков  лет  шести  в  одинаковых
матросках обнимает за плечи красивая молодая женщина.
   - Невозможно отличить, кто где, правда? - с улыбкой спросил Черкизов,
а я не к месту подумал, что один  из  этих  симпатичных  малышей  станет
вором в законе. Кстати, мне еще не известно, кем станет второй.
   - А это наша мама, - продолжал Арсений Федорович.
   - Ее чуть ли не единственный снимок, - голос его дрогнул, и он  резко
захлопнул альбом. - Она очень рано умерла.
   Черкизов встал, постоял молча, касаясь альбома двумя пальцами,  и  не
попросил, а, скорее, констатировал:
   - Вы позволите мне его забрать... Это память.
   Признаюсь, я слегка замешался, но Панькин выручил:
   - Не положено, - развел он руками.  -  Пройдет  полгода  -  хоть  все
забирайте.
   - Ну что ж, - неожиданно легко согласился Черкизов.  -  На  нет  суда
нет.
   - Ага, - подтвердил Панькин. -  Да  вы  не  волнуйтесь,  здесь  целее
будет.
 
*** 
 
   Над моим столом была приколота записка:
   "Тебя искал председатель ЖСК "Луч" Кадомцев Елизар Петрович.  Оставил
телефон, просил связаться. Де Скин".
   Самого "Де Скина" нигде поблизости не было, а жаль. Я нуждался хоть в
какой-нибудь предварительной информации. Впрочем, мне тут  же  пришло  в
голову, где я могу ею разжиться.
   Для начала меня на мой звонок заливисто облаяли  через  дверь.  Потом
женский голос поинтересовался: "Кто?" Я назвался, мне открыли, и  передо
мной предстала давешняя голубоглазая шатенка в длинном, до  полу,  белом
махровом халате. Вокруг нее очень  живописно  скакал  черный  как  смоль
стриженый пудель. Она стояла на пороге и удивленно рассматривала меня.
   - Здравствуйте, Марина Львовна, - сказал я. - Вы меня пустите или вам
сейчас неудобно?
   - Удобно. - Дверь открылась шире. - Только я не понимаю, как  это  вы
меня так быстро нашли?  Я  ведь  вчера  не  представилась...  Ах  да!  -
засмеялась она. - Вы же участковый!..
   - Дедуктивный метод здесь совершенно ни при чем, - заметил я, проходя
в прихожую. - Просто вчера,  когда  голосовали  за  ваш  обмен,  назвали
фамилию, имя, отчество и даже номер квартиры.
   - Вот оно что, - протянула она, как мне показалось, разочарованно.  -
Ну, все равно, проходите. Не знаю только,  зачем  я  могла  понадобиться
участковому? Потому  что  живу  здесь  без  прописки?  -  это  уже  было
добавлено кокетливо.
   - Да живите, где хотите, - махнул я рукой. - Тем более что  вы  ведь,
кажется, совершили наконец свой родственный  обмен?  Поздравляю.  Только
почему все-таки с третьей попытки?
   Мы прошли в комнату  и  уселись  в  низенькие  кресла  у  журнального
столика. Она пододвинула мне пепельницу.
   - Если хотите курить - пожалуйста. Кофе?
   - С удовольствием.
   Через несколько  минут  она  принесла  с  кухни  поднос,  на  котором
дымились две чашки кофе, стояли сахарница и вазочка с печеньем.
   - Вы так и не ответили на мой вопрос, - сказал я, закурив сигарету  и
пригубив горячий кофе. - Почему с третьей попытки?
   - Я же вам еще вчера объяснила. Тут натуральная мафия, У них на учете
каждая квартира,  которая  может  освободиться  в  перспективе.  Это  же
валюта! А бабушка у меня старенькая и очень больная.
   - Вы что хотите сказать - они взятки берут?
   - Разумеется! Только не деньгами.
   - А чем? Борзыми щенками?
   - Вроде того. Козленко, например, за то время, что заместительствует,
две книжки выпустил - он критик театральный. И  дочь  его,  поразительно
бездарную девку,  в  аспирантуре  оставили.  У  нас,  если  кто  активно
изображает деятельность в правлении,  то,  значит,  чего-то  ему  нужно:
квартиру или там диссертацию.
   - А что нужно Елизару Петровичу?
   - Черт его знает, - впервые задумалась она. - Как будто  все  у  него
есть.   Доктор   технических   наук,   дача   в   Апрелевке,    квартира
четырехкомнатная... Я там не была, но рассказывают,  у  него  миллионная
коллекция старинных икон. Разве что... Год назад он пробил однокомнатную
дочке директора торга. Наши повозмущались,  да  скоро  перестали,  когда
всех пайщиков прикрепили  к  столу  заказов.  Болтают,  что  сам  Елизар
Петрович теперь без балычка или семужки не сидит.
   - Откуда у вас такая бездна информации? - поинтересовался я.
   - Так ведь я тут с самого рождения живу.  А  дом-то  стеклянный,  все
насквозь видно, - засмеялась она. Я допил кофе и поднялся:
   - Спасибо. Вы мне позволите обращаться к вам за справками?
   - Бога ради, - ответила она и вдруг сдвинула брови, спохватилась:
   - А, собственно говоря, зачем вы приходили?
   - За чем приходил - то и получил. Теперь буду знать,  что  поделывает
местная мафия, - ответил я. И, вспомнив дежурного, по отделению капитана
Калистратова, заметил уже в дверях:
   - Мафию вы не видали...
 
*** 
 
   Елизар Петрович Кадомцев принимал гостя  в  своем  кабинете.  И  хотя
гость был  всего  лишь  участковый  инспектор,  ему  оказывали  максимум
внимания. Предлагали липтоновский чай, французский коньяк, но  гость  от
всего отказывался и только по  сторонам  головой  вертел:  все  стены  в
комнате были завешаны великолепными иконами.
   - Воров не боитесь? - спросил я.
   -  Боюсь,  -  честно   ответил   Кадомцев.   -   Человек,   владеющий
собственностью, всегда уязвимей нищего: ему есть что терять. Что  ж  мне
их теперь, в речку выкинуть? Это они сейчас подорожали,  а  когда  я  их
собирал, никто  не  интересовался.  Вот  эту  Неопалимую  Купину  я  лет
тридцать назад выменял на  бутылку  водки.  А  сейчас  она  стоит  тысяч
тридцать - шестнадцатый век!
   - Водка тоже подорожала, - заметил я.
   - Да, - скорбно изломал густые седые брови Елизар  Петрович  и  вдруг
сказал ни к селу ни к городу:
   - Как вы думаете, сколько эта.., э... Скачкова! Сколько эта  Скачкова
заплатила Байдакову за фиктивный брак? Какие сейчас расценки?
   - А вы уверены, что брак обязательно фиктивный?
   - А вы - нет?
   Я вспомнил грязную, захламленную квартиру Витьки, в которой  не  было
ни следа присутствия  женщины,  и  вынужден  был  признаться,  что  тоже
уверен. После чего сказал:
   - Насколько я понимаю, вы меня пригласили, чтобы я помог вам доказать
эту самую фиктивность. Если так, то  хочу  предупредить  сразу:  это  не
входит в мои обязанности.
   -  Вы  очень  проницательны,   -   произнес   он,   пристально   меня
рассматривая.  -  Мне  кажется,  мы  с  вами  поладим.  Я  думаю,  нашей
бухгалтерии не составит труда выписать вам премию.  Рублей  пятьсот  вас
устроит?
   - Нет, - вздохнул я.  -  Боюсь,  Елизар  Петрович,  вы  меня  неверно
поняли. Никаких премий мне не  надо.  Мне  не  деньги  нужны,  а  время.
Поэтому я вам не могу обещать быстрых результатов.
   -  Но  вы  это  сделаете?  -  спросил  приунывший  было,   но   затем
воспрянувший председатель.
   - Постараюсь, - ответил я. В конце концов, такой ответ меня ни к чему
не обязывал.
   - Ну и отлично, ну и ладушки! - заулыбался Елизар Петрович.  -  А  то
ведь посудите сами, в каком мы дурацком положении:  Байдаков  в  тюрьме,
увидеться с ним нам нельзя. А эта дамочка, можете  не  сомневаться,  уже
завтра въедет в квартиру - и мы ее потеряем! Я квартиру имею в  виду,  -
пояснил он. И продолжал:
   - Подумать только: три недели, как прописана в Москве, а уже на  тебе
- роскошная двухкомнатная! Это при  том,  что  у  нас  огромная  очередь
нуждающихся! Вы меня понимаете?
   Я кивал, что да, понимаю. Хотя, как ни старался, не мог найти в своей
душе и капли сочувствия к попавшему в "дурацкое положение" председателю.
Особенно в свете ретроспекций голубоглазой  Марины.  Откровенно  говоря,
мне совершенно не хотелось заниматься этим склочным  делом,  таскать  из
огня каштаны для правления кооператива "Луч". И уж тем более я не  желал
заниматься этим в порядке частной инициативы. Поэтому сказал:
   - Вот  что.  Вы  напишите  официальное  заявление  нашему  начальнику
отделения с просьбой помочь. И если он распорядится...
   Авось Голубко не захочет  лезть  в  это  дело.  Но  председатель  мой
неожиданно повеселел. Интересно, подумал я, он уже  знает,  кому  отдаст
эту квартиру?
   - Чудненько, чудненько, - пел он. - Нет, теперь я вас так  просто  не
отпущу ни за что! - Лев тряхнул своей  седой  гривой  и,  не  вставая  с
кресла, открыл бар. В глазах зарябило от сверкающих бутылок. Здесь  были
джин, виски, коньяк, шампанское, еще какие-то вина в глубине, но не  они
привлекли мое внимание. На отдельной полочке стояли рюмки с бокалами.  И
среди них, в первом ряду, оттеснив назад хрустальную посуду, красовались
чешские стаканы со старинными автомобилями на боку. Ровно пять штук.
   Остаток дня прошел в рядовых дурацких хлопотах. Я ругался  с  главным
инженером РЭУ по поводу незапертого подвала. Навещал Сережку Косоглазова
по кличке Заяц, которого застал дома на диване с газетой  в  руках,  что
радовало  и  огорчало  одновременно:  с  одной  стороны,  Сережка  ничем
предосудительным не занимался, с другой - на работу устраиваться тоже не
торопился. С гражданином Косоглазовым была  на  этот  предмет  проведена
соответствующая беседа. Потом  я  вел  прием  граждан  -  две  склоки  в
коммуналках, одна драка между разведенными мужем и женой,  одно  слезное
заявление с просьбой хоть что-нибудь сделать с  внуком  пятнадцати  лет,
который через день дома  не  ночует.  Потом..,  потом  я  инструктировал
дружинников... Нет, сначала я созванивался  с  райэнерго  насчет  фонаря
возле стеклянного дома, а уже потом занимался с дружинниками - и все это
время посреди бесконечных этих забот у меня перед глазами нет-нет  да  и
вставали эти чертовы стаканы.
   Случайность?  Или  не  случайность?  И  только  к  вечеру,  устав  до
свинцовой  тяжести  в  скулах,  решил:  ну  их  к  черту,  пускай  будет
случайность! Потому что все равно  прокуратура  считает  дело  "чистым".
Потому что даже Валиулин не хочет в него лезть и им  заниматься.  Потому
что, в конце концов, и впрямь кровь убитого вора в законе  Черкизова  не
вопиет ко мне об отмщении, а Витька Байдаков тоже не вызывает  симпатий.
Так что плюнуть, растереть и забыть.
   Но плюнуть оказалось не так-то просто. Когда уже в потемках я  добрел
до отделения, дежурный, увидев меня, сказал:
   - Зайди к начальнику, он тебя искал. Через пять минут  я  узнал,  что
недооценил энергичного председателя стеклянного дома.
   - Обложили, понимаешь, - недовольно гудел Голубко. - Не успели от них
заявление принести - звонок из исполкома, звонок из  райуправления...  -
Он швырнул мне через стол бумажку,  на  которой  я  разглядел  гриф  ЖСК
"Луч". - Сделай что-нибудь, чтоб они от нас отстали!
   С тяжелым вздохом я взял письмо и покорился судьбе.
 
9 
 
   Лицо у Байдакова было мятое, как подушка. Он  сидел  передо  мной  на
стуле, аккуратно положив ладони на коленки, и смотрел  в  угол.  В  углу
было навалено черт-те что: ломик, ржавое ведро, лепная рама без картины,
большой моток толстого каната, японский телевизор и охотничье ружье. Все
это были вешдоки по разным делам,  не  поместившиеся  в  следовательский
сейф. Разговор не клеился. Не зря, ох не зря Степанида в  ответ  на  мою
официальную просьбу разрешила встретиться с Витькой не в изоляторе, а не
поленилась вызвать его в прокуратуру!  Теперь  она  сидела,  как  штырь,
между нами, и наша с Байдаковым беседа выглядела не  более  связно,  чем
куча разнородных вещей в углу.
   - Ну так где ты все-таки с ней познакомился? - не то во второй, не то
в третий раз спрашивал я.
   Витька делал вид, что глубоко задумывается, потом переводил  на  меня
бесстыжие глаза и говорил:
   - Вроде в кабаке. А может, нет. Может, на улице. Не помню я. Амнезия,
- он постучал костяшками пальцев по голове. -  Вон,  хоть  у  гражданина
следователя спросите.
   - Прекратите паясничать, Байдаков!  -  оторвавшись  от  своих  бумаг,
вмешалась вдруг Степанида. - Экспертизой установлено, что  у  вас  имела
место временная амнезия на почве большой дозы алкоголя. А все  остальное
вы прекрасно помните! А если нет, - она резко поднялась  из-за  стола  -
маленькая, сухонькая, вся как будто начиненная изнутри сотнями пружинок,
прошлась стремительно по кабинету и остановилась перед  Витькой,  уперев
руки в бока и слегка наклонив голову, словно собиралась его  боднуть,  -
если нет, так я вам напомню! Вы заключили фиктивный брак с гражданкой...
- Она вопросительно повернулась ко мне.
   - Скачковой, - подсказал я, ошеломленный этой столь же бурной,  сколь
и неожиданной поддержкой.
   - ..с гражданкой  Скачковой,  -  напористо  продолжала  Степанида.  -
Заключить заключили, но денег всех не получили, только аванс. Так?
   Она попыталась заглянуть Байдакову в глаза, но тот отвел взгляд.
   - Так! - удовлетворенно сказала Степанида, расценив Витькино молчание
как знак согласия. - А все деньги вы должны были получить  потом,  когда
разведетесь и разменяете вашу двухкомнатную на две однокомнатные.  Много
денег! Интересно, на чем вы  сошлись?  Двадцать  тысяч?  Двадцать  пять?
Впрочем, это неважно теперь, -  резко  сбавив  тон,  она  повернулась  к
Витьке спиной и прошла на свое место.
   - Почему это неважно? - вдруг подал голос Байдаков.
   - Потому неважно, - скорбно поджав губы, ответила  Степанида,  -  что
после приговора суда вас выпишут  с  занимаемой  площади  и  вашей,  так
сказать, супруге достанется  вся  квартира  целиком.  Бесплатно!  -  Она
аккуратно завязала тесемки на папке "дела", сунула ее в сейф и  добавила
раздумчиво:
   -  Статья  у