ехали сейчас
впереди меня. Приходилось держать дистанцию, по возможности  прячась  за
редкими автомобилями, но при этом ухитриться не отстать, не застрять  на
каком-нибудь светофоре. Пару раз я проскочил на желтый свет, а один  раз
даже на красный, однако не  было  похоже,  что  они  меня  срисовали.  С
Беговой выехали на Ленинградский проспект, прокатились по улице Горького
и на площади Пушкина свернули направо, на  бульвар.  Миновали  Никитские
ворота, затем  туннель  под  Калининским,  и  вскоре  "волга"  замигала,
показывая, что собирается повернуть на Сивцев Вражек.
   Это было плохо, совсем плохо. В узких и коротких арбатских  переулках
они вычислят меня в два счета. "А с  другой  стороны,  -  подумал  я,  -
терять мне нечего". И решительно  свернул  следом.  Белая  "волга"  была
впереди метров на сто, мелькнули тормозные фонари, и она нырнула налево.
Я вдавил в пол педаль газа и потом резко затормозил  в  трех  метрах  от
угла. Медленно высунул капот "Жоржа" вперед и успел заметить, что теперь
"волга" уходит вправо. Я снова рванул вперед и ударил  по  тормозам,  не
доезжая угла. Руки у меня стали липкими, зубы сжимались  сами  собой.  Я
почувствовал, что долго играть в  такие  пятнашки  не  сумею.  И  тут  с
облегчением увидел на очередном повороте, что они становятся к тротуару.
   Я мгновенно сдал назад, остановился и выскочил наружу.
   Пересекая пешочком дорогу, я краем глаза  видел,  что  оба  вышли  из
машины и стоят перед дверью старого двухэтажного особняка. Я  не  просто
шел, я медленнейшим образом прогуливался  и  поэтому,  прежде  чем  угол
противоположного дома скрыл их от меня, я  увидел,  как  дверь  особняка
открылась, поглотив лысого Глобуса вместе с его лохматым спутником.
   Так. Я привел в порядок нервы, торопиться стало  как  будто  незачем.
Выждав на всякий случай еще несколько  минут,  я  двинулся  к  особняку.
"Волга" чернявого стояла здесь не одна, а  в  компании.  Вдоль  тротуара
выстроились десятка полтора "Жигулей",  пара  "мерседесов",  "вольво"  и
"тойота" - все с частными московскими номерами. Я шел по противоположной
стороне переулка и, когда до двери оставалось шагов двадцать, увидел над
ней скромную вывеску:  "КООП".  А  рядом  трогательное  название:  "Кафе
"РОСИНКА". И ниже совсем уж небольшую табличку:
   "Семейная гостиница "Уют". Опустив глаза, я  заметил,  что  на  самой
двери тоже имеется надпись.  Выполненная  на  толстом  листе  меди,  она
производила впечатление отнюдь не временной, а, наоборот, намекала,  что
выполняет здесь постоянную функцию: "Мест нет".
   Я перешел дорогу и остановился перед этой дверью.  Обитая  сталью,  с
квадратным окошком посередине, она больше напоминала вход в банк, чем  в
предприятие общепита. Поискав глазами, я обнаружил сбоку кнопку звонка и
надавил на нее. Почти тотчас же открылось окошко. В нем показалось лицо,
и лицо это мне не понравилось. Плоское, как  будто  по  нему  проехались
асфальтовым катком, с приплюснутым носом, с узкими глазами под скошенным
лбом,  тонкими  ломаными  губами  и   тяжелым,   как   амбарный   замок,
подбородком.
   - Чего? - коротко спросил меня  обладатель  всех  этих  замечательных
черт.
   - Командир, - сказал я, демонстрируя перед  окошком  зажатую  в  руке
пятерку, - жрать охота. Я один, приткнусь там где-нибудь, а?
   Ни один мускул у него не дрогнул, когда, даже не взглянув на  деньги,
он так же коротко ответил:
   - Все занято, - и захлопнул окошко, чуть не прищемив мне пальцы.
   Ай да кооперативное кафе "Росинка"! Знатного  завело  себе  швейцара!
Строг, неподкупен. Может, у него еще есть какие достоинства?
   Я оглядел фасад особняка и только тут обратил внимание,  что  все  до
единого окна  занавешены  тяжелыми  велюровыми  шторами.  Странный  дом,
странное кафе, странный швейцар.  Метрах  в  двадцати  по  ходу  чернела
низкая арка, ведущая, вероятно, во двор. Если крепость не удалось  взять
фронтальным штурмом, попробуем обойти ее с тыла.
   Двор был как двор. Во втором эшелоне стояла длинная, облупившаяся  от
времени четырехэтажка. Пара корявых дряхлых тополей.  Скамейка  с  тремя
старушками. Пустынные  качели.  Одинокий  карапуз  в  центре  песочницы.
Идиллия. Вот если бы только и с этой стороны все  окна  не  были  плотно
завешены...
   Всякое кафе, рассуждал  я,  должно  иметь  задний  вход  для  подвоза
продуктов. Если это, конечно, кафе. Ну а если нет, тогда оно  тем  более
должно иметь задний выход.
   Передо мной были три двери. Но муки  выбора  я  был  лишен:  подергав
первые две, я убедился, что  они  заперты.  Третья  дверь  открылась.  Я
осторожно просунул голову  внутрь  и  увидел  довольно  мирную  картину:
штабеля  ящиков  с  пустыми  бутылками,  какие-то  металлические  лотки,
подносы и бидоны. Прямо передо  мной  уходила  вниз,  в  подвал,  крутая
железная лестница. Слева за поворотом что-то шипело  и  гремело,  оттуда
пахло готовкой. Направо вел узкий, плохо освещенный коридор, из которого
доносилась далекая, приглушенная музыка. Я решительней приоткрыл  дверь,
шагнул за порог, еще раз огляделся,  принюхался,  прислушался  и  выбрал
путь направо.
   Коридор оканчивался еще одной  дверью.  Я  ее  распахнул  и  попал  в
небольшой предбанник,  что-то  вроде  комнатки  вахтера  с  канцелярским
столом посередине. За этим столом сидел, задрав на  него  ноги,  молодой
широкоплечий парень с розовощеким лицом. Следующая  дверь  была  за  его
спиной. Я с ходу хотел обогнуть его, но не тут-то было. В мгновение  ока
он спустил ноги на пол и оказался передо  мной.  Росту  в  нем  было  не
больше, чем во мне,  но  видневшиеся  из-под  коротких  рукавов  рубашки
мускулы говорили, что это хорошо тренированный спортсмен.
   - Куда? - спросил он,  и  я  подумал,  что  здесь,  как  видно,  весь
персонал разговаривает исключительно односложными предложениями.
   - На кудыкину гору, - ответил я как можно небрежнее, делая  еще  одну
попытку обойти его с фланга.
   Он отступил на шаг и  вдруг  ловким  движением  извлек  из-под  стола
резиновую милицейскую дубинку. Я понял, что  увертюра  окончилась.  Если
это боксер или каратист, мне голыми руками с ним не справиться.
   - Ты что, сынок? - сказал я миролюбиво и, не  спуская  с  него  глаз,
шагнул вперед.
   Мое миролюбие обмануло парня не больше, чем меня  его  розовощекость.
Он широко взмахнул дубинкой и наверняка попал бы мне по голове, если  бы
я не отскочил в сторону. Обращаться с ней он, слава Богу, не умел.  Будь
она у меня, я б ему показал, чему нас в свое  время  учили.  Но  дубинка
была в его руках, и он снова  размахнулся  и  ударил.  На  этот  раз  я,
наоборот, нырнул  вперед,  ему  под  локоть,  оказался  сзади  и  резким
движением вывернул пареньку запястье.
   Он взвыл от боли и выпустил свое оружие. "Нет,  -  подумал  я,  -  не
боксер и не каратист, а, скорей всего, какой-нибудь здоровяк футболист".
Подхватив дубинку, я пнул его коленом под  зад,  он  пролетел  вперед  и
ударился о стенку. Но хорошей спортивной злости ему  было  не  занимать.
Развернувшись, он наклонил голову, бросился на  меня  и  получил  концом
дубинки в солнечное сплетение. Глаза у него вылезли из орбит,  он  ловил
ртом воздух. Я еще раз легонько толкнул его, и парень сел на пол.
   Пока он приходил в себя, я порылся в ящиках его стола,  нашел  стопку
чистых полотенец, одним крепко связал ему руки, другое заткнул в рот.
   - Дыши носом, - строго посоветовал я ему, поднял за шкирку и  выволок
в коридор, где еще раньше заприметил что-то  похожее  на  стенной  шкаф.
Открыл створки - точно, здесь хранились щетки  и  ведра.  Запихнув  туда
розовощекого футболиста, который, впрочем, был в эту  минуту  отнюдь  не
розовощек, а может, был вовсе и не футболист, я  продел  в  ручки  шкафа
дубинку, чтоб он ненароком не выбрался отсюда раньше  времени.  Потом  я
вернулся в предбанник, открыл следующую дверь и  оказался  в  зале,  где
играла  негромкая  музыка,  где  был  мягкий,  притушенный   свет,   где
безмятежно ели и пили несколько десятков человек.
   Одернув куртку и пригладив волосы, я  прошелся  между  столиков  и  с
удивлением отметил, что  меню  в  кафе  "Росинка"  могло  бы  дать  фору
интуристовскому  ресторану.  Чего   стоил   один   молочный   поросенок,
обложенный всем многоцветьем грузинских трав, которого на огромном блюде
пронес мимо меня шустрый официант! Мне, однако, было  не  до  кулинарии.
Глобуса здесь нет, и, хотя вон та красотка, что сидит в  одиночестве  за
бутылкой шампанского, смотрит на меня откровенным призывным взглядом,  с
этим тоже придется повременить. Я  попал  сюда  слишком  экстравагантным
способом, чтобы чересчур здесь задерживаться.
   Пройдя через весь зал, я очутился в фойе. Направо  -  входная  Дверь,
возле которой спиной  ко  мне  стоял,  вероятно,  плосколицый  вышибала.
Налево - широкая, устланная ковровой дорожкой лестница на второй этаж. Я
стал подниматься  по  ней  на  цыпочках,  чтобы  не  потревожить  своего
друга-швейцара.
   Помещение, в котором я оказался, и было, видимо, тем, что  называлось
"Семейная гостиница "Уют". Из небольшого квадратного холла  со  стенами,
обшитыми панелями натурального дерева, расходились два устланных коврами
коридора. Похоже, в отделку особняка были вложены  немалые  средства.  Я
совершенно не представлял, как и что  буду  здесь  искать.  Если  это  и
впрямь гостиница. Глобусу тут делать нечего. Войдя в ближайший  коридор,
я остановился у первой двери и  прислушался.  Как  будто  тихо,  никаких
голосов. И вдруг я стал различать какие-то странные, едва слышные звуки.
Словно бы далекие жалобные стоны, чье-то глухое бормотание,  а  потом  -
отчетливый короткий крик. Я нажал на ручку двери, она оказалась заперта,
я подергал ее сильнее, и стоны мгновенно стихли.
   В этот  момент  в  дальнем  конце  коридора  открылась  узкая  дверь,
послышался звук спускаемой воды, я  резко  повернул  голову  и  обомлел.
Неслышно ступая по ковру босыми ногами,  прямо  на  меня  шла  девица  с
распущенными волосами, абсолютно голая.  Скользнув  по  мне  равнодушным
взглядом, она открыла один из номеров и скрылась в нем, щелкнув замком.
   Примерно с полминуты я приходил в себя, а потом уже решительно взялся
за ручку  следующей  двери.  Эта  поддалась,  и  я  увидел  изумительную
картину. Прямо на полу, на широком ковре,  лежал  на  спине  мужчина  со
спущенными до колен брюками. Верхом на  нем  в  недвусмысленной  позиции
сидела худенькая девушка, всю одежду  которой  составляла  короткая,  до
пупка, прозрачная распашонка. Услышав  сзади  шорох,  она,  не  прерывая
своих  телодвижений,  обернулась  в  мою  сторону  и  ухмыльнулась   мне
совершенно бесстыжей ухмылкой.  Мужчина  же,  слегка  приподняв  голову,
сказал не слишком трезвым голосом:
   - Закройте дверь, мерзавцы.
   Что я и сделал немедленно, отступив назад.  Мужчиной  был  архитектор
Таратута, любитель проверенных женщин. Меня он,  похоже,  разглядеть  не
успел.
   Так вот, значит, какие нынче пошли "семейные гостиницы". Уют,  ничего
не скажешь. Я прошелся по обоим коридорам, трогая все двери  подряд,  но
номера оказывались или запертыми, или пустыми. На звуки, которые до меня
доносились, я больше не обращал внимания. Если Глобус не здесь,  то  где
же? И тут я вспомнил про железную лестницу в подвал. Там я еще не был.
   Снова пройдя через кафе, я отметил, что одинокая мадонна с шампанским
обрела теперь кавалера - толстенького плешивого господинчика с  огромным
золотым перстнем на левой руке. В предбаннике было все спокойно, если не
считать того, что из коридора  доносились  глухие  удары  и  мычание.  Я
подошел к стенному шкафу и внятно сказал:
   - Если не хочешь получить по голове, немедленно замолчи.
   В шкафу немедленно замолчали.
   Я стал спускаться вниз по  лестнице.  Снова  дверь.  И  снова  обитая
железом. Черт подери, сколько их здесь! Я толкнул ее и опять очутился  в
небольшом  тамбуре,  где  рядом  со  следующей  дверью  сидел  на  стуле
маленький, щуплый, похожий на подростка человек с раскосыми глазами.  На
коленях у него лежали нунчаки, и я почему-то сразу понял, что здесь  мне
не светит.
   Я ждал, что этот тоже спросит меня, куда я иду, но он  только  встал,
загородив  спиной  дверь,  сжимая  в  руке  нунчаки  и  глядя  на   меня
вопросительно. Я вздохнул и вытащил из-под мышки пистолет.  Все  так  же
молча он глядел прямо на направленное в него дуло.
   - Брось, - скомандовал я, глазами показывая на нунчаки.
   Он помедлил секунду и разжал пальцы.
   - Отойди от двери. Лицом к стене.
   Он нехотя выполнил приказание.
   - Подними руки, упрись в стенку. Так. Теперь отходи назад.
   Даже когда он стоял теперь в такой неудобной позе, я относился к нему
с опаской. Я знал, на что способны эти маленькие корейцы, которые  любят
ходить с нунчаками. Зайдя сзади, я ударил  его  рукояткой  пистолета  по
затылку, и он упал. Я спрятал  пистолет  обратно  в  кобуру  и  вошел  в
следующую дверь.
   У меня не было сомнений насчет того, куда я попал. Это был  катран  -
подпольный  притон  для  азартных  игр.  В  просторном  помещении   было
полутемно, только над  столами  горели  яркие  лампы,  в  свете  которых
столбом стоял сигаретный дам. Глобуса  я  увидел  сразу  возле  рулетки,
которую с разных сторон окружили человек двенадцать-пятнадцать. За тремя
или четырьмя столами играли в карты, еще за одним - в нарды.
   На меня никто не обратил внимания, все  были  слишком  заняты,  но  я
предпочел остаться у стенки, в глубокой тени, на это были  свои  резоны.
Вон в профиль ко мне сидит крупный мужчина со сломанным носом. Это Клык,
знаменитый  разгонщик,  который  под  видом   работника   ОБХСС   чистил
подпольных миллионеров. А я-то думал, он еще в  колонии.  Откинулся  или
подорвал? А рядом с Глобусом тоже  интересный  персонаж:  Витя  Птенчик,
кидала с автомобильного рынка. Только что сделал ставку - швырнул крупье
пачку десятирублевок.
   Я огляделся. На всех столах лежали груды денег, игра шла по-крупному.
Ага, и профессиональные каталы тоже здесь представлены.  Лева  Звездкин,
кликуха Барин, которого я лично сажал в восемьдесят четвертом,  сидит  в
дальнем углу. Пожалуй, если я дорожу своей бренной жизнью,  надо  отсюда
сматываться, нечего искушать судьбу. По стеночке,  по  стеночке,  вот  и
выход...
   Дверь распахнулась, когда я только протягивал к ней руку.
   На пороге стоял футболист,  его  некогда  розовые  щеки  тряслись  от
бешенства, дубинку он держал наперевес. "Черт, - подумал  я,  пятясь,  -
какой гад его выпустил?"
   Футболист был явно полон решимости взять реванш и доказать, что он не
зря получает зарплату в этой богадельне. Не говоря ни слова,  он  сделал
выпад дубинкой вперед, показав, что усвоил мои уроки. Я  еле  увернулся,
успев заметить, что все игроки разом повернулись в нашу сторону.  Сейчас
они разберутся, что к чему, и мне конец.
   Отскочив еще на метр, я схватил пустой  стул,  выставил  его  ножками
вперед и бросился  на  прорыв.  Футболист,  крякнув,  с  хрустом  вломил
дубинкой, щит мой разлетелся вдребезги, но одна из ножек заехала  ему  в
живот, другая в лицо, и пока он хватался за то и за другое, я выскочил в
дверь, пролетел через тамбур и загромыхал вверх по железной лестнице.
   Они опомнились, когда я был почти на самом  верху.  Как  ни  странно,
первой показалась внизу лысая голова Глобуса, за ним толкались  лохматый
охранник и еще кто-то. Две секунды - не выигрыш. Оглядевшись  вокруг,  я
подхватил молочный бидон и швырнул  его  вниз.  Он  дико  загромыхал  по
ступенькам, а за ним отправились второй  и  третий.  Войдя  во  вкус,  я
швырял туда один за другим ящики с  бутылками,  лотки  и  подносы.  Звон
стоял вселенский. Когда я увидел, что проход забит основательно, настало
время выбираться, и поскорей. Я бросился к двери,  ведущей  во  двор,  и
чуть не расшиб себе лоб. Она была заперта на ключ. Этот малый с дубинкой
оказался не такой дубиной, как мне показалось  сначала.  Путь  оставался
один: через кафе.
   Когда я влетел в зал,  публика  была  на  ногах.  Наверное,  их  всех
перепугал тарарам, который я устроил за кулисами. На  моей  стороне  был
эффект неожиданности, и я очень рассчитывал, что никто из них не  успеет
опомниться, пока я буду нестись мимо. Так и вышло, однако я позабыл  про
симпатичного швейцара. Он опомниться успел и сейчас стоял посреди  зала,
как раз на траверзе моего полета.
   В дополнение ко всему очаровашка, как я его про  себя  обозвал,  имел
строение гориллы: короткие ноги, мощный торс и длинные  руки  до  колен.
Вот этими ручищами он и загребал сейчас воздух, как будто играл со  мной
в горелки.
   Почему-то я сразу понял, что бесполезно пытаться его обойти. И с лета
ударил его ногой в живот. С таким же успехом я мог  бы  пинать  стальную
дверь, которую он сторожит. В ответ он заехал мне кулаком  по  уху  так,
что я отлетел в сторону и опрокинул накрытый стол. Завизжали дамы.
   Когда я  поднялся,  в  руке  у  очаровашки  была  пустая  бутылка  от
шампанского, а на роже ухмылка: горилла  радовалась  легкой  добыче.  Не
хотелось мне этого делать, но пришлось -  времени  оставалось  в  обрез,
вот-вот могла появиться вся компания из подвала. Я вытащил пистолет.
   - Уйди, - сказал я ему. Вместо ответа он метнул в меня бутылку.
   Я успел поднять руку, но сумел лишь ослабить удар,  который  пришелся
по лбу. Кровь стала  заливать  мне  левый  глаз,  я  поднял  пистолет  и
выстрелил.
   Я выстрелил вверх, в плафон. Посыпались стекла. И я  тут  же  перевел
ствол на гориллу.
   Два года назад я поклялся никогда больше не стрелять, в человека,  но
очаровашка этого не знал и довольно грамотно кинулся мне в ноги. Если бы
он свалил меня на пол, в партере я бы проиграл.  И  я  перескочил  через
него, сам не знаю как, через секунду  был  в  фойе,  отодвинул  засов  и
вырвался на волю.
   Когда  я  поворачивал  за  угол,   то   увидел,   как   целая   толпа
преследователей  вываливается  из  кафе.  Милый   "Жоржик"   завелся   с
пол-оборота. Я с ветерком пронесся мимо них. Последнее, что я  видел,  -
перекошенная рожа лохматого вертухая.
 
16 
 
   - Драться нехорошо, - наставительно  говорил  Дыскин,  заклеивая  мне
пластырем рану на лбу. Я шипел от боли.
   - Вот я, например, - продолжал он, - весь вечер тихо-мирно катался за
симпатичным юношей по самым шикарным кабакам  города.  "Союз",  "Салют",
"Космос", "Интер-континенталь"... Весь бак, считай, сжег.
   - Чего он там делал? - спросил я, трогая пальцем повязку. Жгло жутко.
   - Известно чего! - отозвался Дыскин. - Он у  этих  путаночек  заместо
инкассатора работает. Я тебе скажу, там такие девочки есть...
   - Рэкетир, что ли? - перебил я его.
   - Натуральный! Причем он не только девочек, он и мальчиков стрижет.
   - Каких мальчиков? - не понял я. - Голубых? - Во  всяком  случае,  не
розовых.  По-моему,  котов,  которые  этих  девчонок  выгуливают.  И  ты
представляешь,    так    легко     получает,     с     улыбочками,     с
шуточками-прибауточками! Без малейших эксцессов.
   Я вспомнил, как с такой же легкостью подручный Глобуса собирал деньги
с букмекеров. Похоже, речь идет об очень мощной организации.
   Порывшись в столе, я  нашел  свею  старую  записную  книжку,  отыскал
нужную страничку и набрал номер.
   - Здравствуй, Костя, - сказал я. - Узнаешь?
   - Если б ты не звонил мне  лет  двадцать,  -  ответил  жизнерадостный
голос, - не узнал бы. А два года для нас не срок!
   - Костя, у меня к тебе просьба.
   - Ясное дело, - хохотнул он. - Стал бы ты  мне  звонить  просто  так?
Права забрали?
   - Нет, Костя, права на месте. Я хочу, чтоб ты завтра утром  изъял  из
картотеки данные на одну машину.
   - Чью? - враз посерьезнев, спросил Костя.
   - Мою, - ответил я.
   - Ты что, сбил кого-нибудь?
   - Болван, - сказал я. - Если б я кого-нибудь сбил, инспектору розыска
ГАИ я позвонил бы в последнюю очередь. Я не хочу, чтоб меня вычислили.