Илья РЯСНОЙ
   ЛОВУШКА ДЛЯ ОЛИГАРХА




Анонс

   Получив заказ от таинственной организации "Трилистник", частный  детектив
еще  не  знает,  какие  испытания  ему  предстоят   Перейдя   дорогу   самым
могущественным финансовым воротилам,  он  попадает  под  перекрестный  огонь
мафиозных киллеров и спецслужб

Глава первая

   Я живу в домике с черепичной крышей  -  небольшом,  уютном,  напоминающем
чем-то сказочные домики из детских снов. Это моя  обитель  покоя  и  легкой,
приятной скуки.
   Каждое утро я выхожу на  прогулку,  совершаю  моцион,  завтракаю  в  моем
любимом небольшом кафе, нависшем над обрывом  неторопливой  реки.  От  моего
столика открывается чудесный, вид.
   Завсегдатаи кафе здороваются со мной достаточно вежливо. Для них я еще не
свой, но уже не чужак. Они считают, что я приехал из  Латинской  Америки,  и
уверены, что свое благосостояние я нажил  не  на  торговле  кокаином,  а  на
перепродаже кофе. Я по большей части отмалчиваюсь по поводу своего прошлого,
но вместе с тем трачу немало сил, чтобы поддерживать образ  благопристойного
гражданина, заработавшего деньги честным трудом. Других  в  этих  местах  не
терпят. Потому что это места благополучных, беззлобных бюргеров, попавших  в
этом тихом городке в  какое-то  безвременье,  которого  не  касаются  шторма
окружающего мира. Здесь не звучат  автоматные  очереди,  не  переводятся  со
счета на счет огромные суммы денег. Здесь не взлетают на  воздух  машины,  и
люди не падают на асфальт, ощущая, как из их тела вместе с  кровью  вытекает
жизнь.
   Да, мне тут скучновато. Иногда мне хочется чего-то иного. Хочется  дикого
азарта, толкающего тебя грудью на пули. Хочется благородной злости,  которая
ломает любые преграды. Хочется сладкого вкуса победы на губах. Но я понимаю,
что пока не пришло мое время. А оно придет? Обязательно придет.
   - Привет, Мартин,  -  кивает  мне  толстый  Ханс,  с  утра  уже  решивший
зарядиться пинтой-другой светлого баварского пива.
   - Привет, Ханс, - машу я ему рукой.
   - Привет Мартин, - кричат мне от другого столика.
   - Привет, Хелена...
   Да, они ко мне относятся нормально. Они почти уже приняли меня за  своего
- за их соотечественника в этой тихой заводи.
   Интересно, что смотря телевизор, где кадр за кадром происходят жутковатые
события, разгораются сумасшедшие страсти и становится ясно, что человечество
мчится  куда-то  в  неизвестность  с  возрастающей  скоростью,  и  испытывая
опасения, что это может коснуться и их теплого городишка, мои  новые  друзья
не предполагают, что рядом с ними живет человек, который, возможно,  изменил
судьбу этого самого мира. Человек, который явился свидетелем таких  событий,
в которые они сами в здравом уме никогда бы не поверили. Человек, который на
переломе эпох оказался в нужном месте и сдвинул рычаг истории.
   Да, человек, который своими руками погубил операцию "Чучело". Это я...
   Как же это начиналось тогда, в другую эпоху?.. Кажется, что прошло  много
времени. А ведь это было совсем недавно. Почти вчера...  А  закрутились  эти
события, когда гонец принес дурную весть. И мир потерял свою устойчивость...
***

   - Связь... Связь с "бункером" прервалась, - принесший это известие  гонец
даже не пытался скрыть своих чувств. Вид у него был затравленный. Он отлично
знал, что гонцов с дурными  вестями  в  прошлые  века  часто  убивали.  Хотя
цивилизация прилично  шагнула  вперед,  но  к  человеку,  который  сидел  за
огромным письменным столом и выслушивал известие, это не относилось.
   - Что? -  хозяин  кабинета  прищурился.  Этот  прищур  не  обещал  ничего
хорошего, И гонец - верзила-тяжеловес в камуфляжной форме, на рукаве которой
было изображение единорога, - внутренне съежился и почувствовал себя  просто
тараканом, на которого взирает  хозяин  кухни,  держа  в  руке  баллончик  с
дихлофосом.
   - В "бункере" никто не отвечает, - пояснил "тяжеловес", которого прозвали
Биндюжником, Он был уже не мальчик - под сорок, его лицо уродовали  страшные
шрамы -  память  о  не  лучших  временах  его  жизни,  уши  были  раздавлены
по-борцовски, нос перекошен. Он был похож  на  человека,  прошедшего  огонь,
воду и медные трубы. Но это ничего не значило здесь.
   - По всем каналам запрашивал? - осведомился хозяин кабинета.
   - Не отвечают ни по сотовым телефонам, ни по городским. И  рация  молчит!
Мне кажется, там нулевая ситуация.
   - Ах, нулевая, - хозяин кабинета провел по  лысой  голове,  выбритой  так
чисто, что напоминала голову дешевой пластмассовой куклы. - И  что  с  тобой
делать? - осведомился он,  улыбнувшись  таким  обаятельным  оскалом,  что  у
Биндюжника ноги стали предательски подкашиваться.
   От улыбки Алибабы, напоминавшей гримасу оголодавшего аллигатора, по  телу
его собеседников начинали бегать мурашки,  многим  становилось  дурно.  Дамы
нередко хлопались в обморок, будто на дворе не  двадцатый,  а  девятнадцатый
век, и  они  никогда  не  видели  фильмов  ужасов.  Но  женщины  -  существа
непредсказуемые, и их обмороки были испуганно-восторженные. Женщин  тянет  к
таким мощным, сделанным из гранита гориллам. А мужчины предсказуемы  вполне.
Они становились гораздо уступчивее, когда им щедро расточал  свои  фирменные
улыбки Алибаба.
   - Я ни при чем... Я... - Биндюжник пытался  оправдываться,  понимая,  что
это бесполезно. Что толку в оправданиях овцы, которую решил сожрать на  ужин
волк?
   - Три машины. Людей по тяжелому варианту.  Вперед!  -  приказал  Алибаба,
неожиданно резко для своих ста сорока килограммов поднимаясь  с  просторного
дубового кресла,  сработанного  краснодеревщиками  по  специальному  заказу,
чтобы выдерживать такую тушу.
   - Уже отдал распоряжения! - с видимым облегчением воскликнул Биндюжник.
   У него было ощущение, что он побывал в змеепитомнике.
   Металлические створки ворот двухэтажного аккуратненького, с  атлантами  и
колоннами светло-зеленого особняка конца девятнадцатого века, расположенного
недалеко от центра столицы, с лязгом  разъехались.  Два  часа  назад  прошел
дождь, и из-под колес вырвавшихся с территории на свободу, как  застоявшиеся
лошади, "Ленд-ровера", "Хонды-одиссея" и "Мерседеса" брызнули лужи.  В  этих
сияющих никелем торпедах  был  мощный  напор,  ощущался  заряд  какой-то  не
свойственной тихим московским улочкам энергии. И сами машины, и  те,  кто  в
них сидели - затянутые в камуфляжи боевые туши с  рациями  и  скорострельным
оружием, казались явлением из иных миров. Они напоминали пришельцев, жесткой
стальной  армадой  ворвавшихся  в  этот  город,  чтобы   корежить   его   по
собственному разумению и, не замедляя  своего  дьявольски  целеустремленного
движения, по ходу сметать всех и вся.
   Солнце,  обосновавшееся  сегодня  после  трех  дождливых  дней  на  небе,
отражалось в лужах, Было слишком прохладно для июля.
   Машины резко  набрали  скорость,  игнорируя  светофоры,  дорожные  знаки,
ледоколом взрезая дорожное движение.  Стрелки  часов  двигались  к  полудню.
Пробок и серьезных заторов на  пути  не  попадалось.  На  крыше  "Мерседеса"
тревожно рассыпала снопы синих искр мигалка.
   Люди  только  успевали  отскакивать  в  стороны  чуть  не  из-под  колес,
Рыжебородый поп в сутане перекрестился и осенил крестным  знамением  машины.
Старушка - божий одуванчик, с бумажной иконкой Девы Марии на  груди,  начала
грозить им кулачком - сухим и несерьезным. Двое прыщавых юнцов  с  уважением
протянули  "У, блин", вложив в эти нехитрые слова массу невыраженных чувств.
Инспектора движения, вытягиваясь по струнке, отдавали  честь,  кто-то  делал
это с ненавистью, кто-то с холопским благоговением. И все  москвичи  ощущали
одно и то же - с визгом тормозов и ревом моторов мчалась по столице истинная
власть.
   - Быстрее, - коброй прошипел Алибаба,  похлопывавший  ладонью  по  мягкой
панели "Ленд-ровера". Его глаза превратились в щелки, и когда он оглядывался
окрест, казалось, что из этих щелочек вырвется пламя, как из глаз Годзиллы.
   - Убьемся, - прошептал шофер, но вдавил еще глубже акселератор, и  бампер
чиркнул по замешкавшемуся,  не  поспевшему  свернуть  "Москвичу".  "Москвич"
завертело, и он полетел к бордюру.
   - У, е! - воскликнул водитель.
   - Быстрее! - еще резче приказал Алибаба.
   Рекорд скорости они поставили. Через сорок  минут  машины  застыли  перед
бетонным забором,  поверх  которого  была  натянута  колючая  проволока.  За
забором мирно шелестели листьями белые березы.
   Из  машин  на  ходу  выскакивали  бойцы  с  готовым  к  бою  оружием.  Их
отработанные движения говорили о неплохой выучке. Такие барбосы чаще водятся
в служебных питомниках или в частных загонах  где на прокорм  добрых  спецов
самого разного рода занятий денег не считают.
   Прижимаясь  к  забору  и  страхуя  друг  друга,   "спецы"   двинулись   к
металлическим воротам, на которых была затертая пятиконечная  звезда.  Здесь
могли ждать сюрпризы - хорошо припрятанная противопехотная мина,  автоматная
очередь.
   Биндюжник ударил тяжелым омоновским ботинком по калитке,  выставив  перед
собой короткоствольный автомат Калашникова, ринулся вперед, крикнул:
   - Давай!
   Следом устремилось еще четверо бойцов.
   Алибаба развалился на мягком кожаном сиденье, распахнув дверцу и поставив
ногу  в  ботинке  из  крокодильей  кожи  на  асфальт.  В  руке   он   держал
двадцатизарядный "стечкин" - пистолет, который  при  его  размерах  лежал  в
огромной лапе как влитой. На панели расположилась плоская, будто игрушечная,
рация, из которой слышались переговоры:
   - Проходная - два "бревна"...
   - Первый пункт - "бревно"...
   - "Бункер" - "бревно...
   - Еще "бревно... Пятый, как у вас?
   - Еще "бревно"!.. У, черт! "Бревно" означало бездвижное тело.
   - Первый, отработал. "Самураев" нет. Только "бр„вна"...
   - Второй - чисто...
   Через некоторое время ворота разъехались, и появившийся в них с автоматом
под мышкой Биндюжник подал знак Алибабе.
   - Ну? - спросил Алибаба, выйдя из машины и подойдя к своему помощнику.
   - Никого. Только "бревна", - сказал Биндюжник.
   Алибаба подошел к воротам, глянул в сторожку, расположенную на территории
за воротами. Увидел там два распростертых тела.
   - Подохли? - равнодушно спросил он.
   -  Живы.  Без  сознания,  -  Биндюжник  кинул  презрительный  взгляд   на
разлегшихся на полу старшего лейтенанта госбезопасности  и  гориллоподобного
насильника детей,  выпущенного  год  назад  на  свободу  под  поручительство
организации "Гуманизм и прогресс".
   Алибаба неторопливо шел вперед, держа "стечкин"  в  руке  за  ствол,  как
молоток. Внешне он старался выглядеть невозмутимым, и у него это получалось.
Это  была  его  старая  любимая  игра  на  собственных  нервах.  Он  получал
наслаждение, сдерживая свои порывы,  будто  накапливая  злость  на  будущее,
когда она будет нужнее.
   Территория была донельзя запущенная, неухоженная.  Когда-то  здесь  цвели
клумбы, вдоль  аллеи  росли  серебристые  елочки,  трехэтажный  корпус  сиял
вычищенными и вымытыми добросовестными солдатиками окнами,  и  бордюры  были
белые. Сейчас порядок никого не  волновал.  Стекла  в  половине  окон  давно
вылетели. Асфальт местами был взломан и  наспех,  халтурно  залатан.  Здание
выглядело заброшенным - в таких водятся привидения. Перед ним стояла "Волга"
и длинная грузовая фура.
   Не так давно здесь хотели сделать гольф-клуб. Есть  такая  мода.  Русский
люд туговато понимает, что такое гольф и  зачем  он  нужен,  но  гольф-клубы
как-то нежданно стали в России заведением первой необходимости, как  бордель
или бар для гомиков. Были предложения сделать здесь  и  коттеджный  поселок,
поставить вышки, как на зоне, запустить  собак,  у  которых  зубы  что  твой
палец, и жить вдали от сует. Но "бункер" был настолько ценен,  что  Паук  не
позволил.
   "Бункер" располагался не в главном корпусе,  а  позади  него,  в  длинном
гараже. Гараж - это была маскировка еще с тех времен, когда умели  и  любили
маскироваться от придуманных и настоящих врагов.
   Алибаба вошел в бокс гаража, под потолком которого тлела слабая лампочка.
Бойцы с автоматами стояли здесь.  В  их  позах  была  показная  залихватская
небрежность - как обычно после штурма.
   - Свободно, - бросил один из них.
   Двери "бункера" распахнуты. Вниз вели  широкие  ступеньки,  бледный  свет
неоновых ламп падал на белый кафель.
   Алибаба невольно ускорил шаг. Его железные нервы начинали сдавать.
   Все двери с кодовыми замками были открыты. Нападавшие без труда  взломали
всю  систему  охраны,  которая,  по  заверениям  подрядчика,   гарантировала
отличную защиту объекта.
   Вот и "Аквариум" - стеклянная сверхчистая  камера.  Она  располагалась  в
семи метрах под землей, равно как и лабораторные помещения.
   Алибаба  ощутил,  как  его  лысина  начинает  потеть,  -  дурной  признак
сильнейшего напряжения, сжавшего его внутри.
   Вот и бокс "ноль", где хранился объект номер один.
   Алибаба переступил через два уютно устроившихся на полу тела в фиолетовых
халатах. И с облегчением выдохнул.
   Дверь в бокс была закрыта. Нападавшие не добрались до нее.
   - Уф, - он перевел дух, почувствовав накатившую слабость в коленках.
   Он вынул пластиковую карточку. Провел  по  гнезду.  Замигала  лампочка  -
идентификация проведена, Затем он набрал номер кода. И с  кряканьем  толкнул
тяжелую дверь.
   За ней была комнатенка три на четыре метра, обитая сверху  донизу  мягким
пластиком, с тускло горящими плафонами.
   Алибаба качнулся, отступил назад, облокотился о покрытую зеленым  кафелем
стену и, не сдержавшись, сдавленно простонал.
   - Исчез, - выдохнул Биндюжник.
   - У-ф-ф - утробно взвыл Алибаба, с силой ударил рукояткой  "стечкина"  по
стене, так что кафель и пластмасса  рукоятки  разлетелись,  осколком  больно
задев щеку Биндюжника...
   Тот отпрянул, ожидая, что  Алибаба  сейчас  подомнет  его,  разорвет  его
когтями и зубами, как взбесившийся гималайский медведь.
   - Будем искать, - переведя дыхание, произнес Алибаба.
   - Но кто... Кто посмел? - сглотнув, произнес Биндюжник с нотками  типа  -
"кто покусился на святое". Вскрытие "бункера" - было  равнозначно  покушению
на некие новые устои новой России. Такое  не  было  позволено  ни  быку,  ни
Юпитеру,
   - Есть любители полоскать рот серной кислотой, - произнес Алибаба,  глядя
на пустой бокс. - Аккуратист кругами ходил.
   - Да. Но... - растерянно произнес Биндюжник.
   - Где провокация, там всегда он,
   - Да, любит совать нос в чужие дела, - с готовностью закивал Биндюжник.
   - Настала пора его нос укоротить.
   - Обрубить, - с энтузиазмом добавил Биндюжник и нервно хохотнул. И тут же
смех бульканьем застрял где-то в горле.
   - Достать Аккуратиста, - Алибаба резко повернулся и  взял  его  стальными
пальцами за плечи, притянул к себе так, что ощущался идущий из его рта запах
- пахло какой-то падалью.
   - Достанем, - прошептал Биндюжник.

***

   ...Да, так все это и было. Говорили они обо мне. Аккуратист - это, честно
говоря, я. Человек, выполняющий некоторые особые поручения за особую  плату.
Нет, я вовсе не крохобор, любящий деньги. Я просто обожаю совать  нос  не  в
свои дела и переиначивать все вокруг на свой лад. Кстати, эти люди  были  не
первые, кто мечтал мой длинный нос укоротить... Впрочем, почему длинный? Нос
как нос. Орлиный нос. Можно сказать, несколько великоватый, но изящный  нос.
Какой дурак назвал его шнобелем?
   Признаться, у этих  людей  действительно  могли  быть  ко  мне  кое-какие
претензии...
   История эта началась за неделю до того, как Алибаба раздумывал, стоит  ли
ему дать волю ярости  и  пустить  в  расход  парочку  своих  помощников  для
обретения хоть доли былого душевного спокойствия, или стоит пока что держать
себя в руках.
   Алибабе страшно не  хотелось  отвечать  перед  боссом.  Паук  был  мягким
человеком, но до определенной степени. Такие прозвища людям с его положением
даром не дают. Тут отличиться надо.
   Итак, с чего начать это поучительное повествование? Пожалуй, с того,  как
за неделю до визита незнакомца в "бункер" ко мне наведались киллеры, которым
был выписан на меня заказ.

Глава вторая

   Был прохладный летний день. Что же это делается? Что это  за  лето  такое
одно за другим? Вопиющий беспорядок, То жара такая,  что  в  жидкий  асфальт
проваливаешься по щиколотку. То холод, что нос  отморозишь.  Погода  безумно
скачет, будто у нее пляска святого Витта. А чего ей не скакать?  Сумасшедшее
лето. Сумасшедший год. Сумасшедшая погода. Все логично..,
   - Новости культуры.  В  Нижнем  Новгороде  открылась  мемориальная  доска
популярного в свое время певца Шаляпина,  -  вещала  далекая  дикторша  "Эха
Столицы". - В Новосибирске прошли  гастроли  великой  русской  певицы  Алины
Булычовой... По просьбе ветерана труда Анны Иосифовны Гендельбейгер передаем
песню  в  исполнении  сына...  ох,  простите,   мужа   Алины   Булычевой   -
несравненного Федора Укорова.
   - Ты моя коза, я твой козлик, - заблеял  он.  Я  убавил  звук,  терпеливо
дождался, когда желтый свет сменился зеленым, и нажал на акселератор.  Улица
была пуста,  но  я  привык  соблюдать  правила  движения.  Когда  всю  жизнь
нарушаешь все возможные правила, то должно оставаться хоть что-то святое.
   Киллеры ждали  меня  у  подъезда.  Ребята  уже  начали  беспокоиться,  не
случилось ли что со мной. Действительно,  клиент  сильно  запаздывал.  Можно
сказать, обнаглел вконец. Обещался быть еще час назад.
   Но не станешь же им объяснять, что меня задержали срочные дела.
   Срисовал я их сразу. Наметанным взглядом уловил всю расстановку.  Чего-то
подобного я ждал. Один сидел в зеленом тертом "жигуле"  одиннадцатой  модели
на въезде во двор. Он поймал меня  глазами  и  как-то  вздрогнул.  Издалека,
конечно, выражения лица не рассмотришь, но кое-что  глаз  фиксирует.  Сигнал
тревоги поднялся из подсознания, как обычно, когда ощущаешь, что судьба  еще
раз решила испытать тебя на прочность.
   Они здесь, И что теперь? Вариантов не так много. Я выхожу  из  машины,  и
они меня  фаршируют  из  автомата  скорострельностью  шестьсот  выстрелов  в
минуту. Или из оптической винтовки вот с того чердака... Нет, это  вряд  ли.
Скорее всего, они ждут меня в подъезде, поглаживая глушитель  на  пистолете.
Подъезд у нас глухой. Ох, совсем душегубы утеряли совесть.  Средь  бела  дня
стрелять в живого человека...
   Тип в машине нагнулся, будто пятка зачесалась  или  что-то  срочно  нужно
было рассмотреть на полу. В действительности  он  скрючился  с  единственной
целью - чтобы никто не углядел, как  он  самым  подлым  образом  решает  мою
судьбу, произнося в рацию  что-то  типа:  "Клиент  прибыл,  сейчас  будет  в
подъезде".
   Интересно, сколько их там? Неважно! - с бесшабашной отчаянной  веселостью
подумал я.
   Конечно, я не супермен. Самолеты на лету останавливать одной левой у меня
не получится. Но когда играешь всю жизнь в игры, в которых достиг  немалого,
стал признанным профессионалом, а на твоем пути попадаются жалкие  любители,
грех не справиться с ситуацией.
   Итак, дальше все развивалось следующим образом. Я нажимаю на цифры кода и
захожу в подъезд. Скорее  всего  он  или  они  у  лифта.  Там  есть  большое
пространство, где темень, кошками  и  бомжами  воняет,  но  киллерам  не  до
удобств, Я беру в своем почтовом ящике газету "Экстра-Москву" и кучу всякого
бумажного хлама.
   Дальше,  по  идее,  я  должен  развернуть  газету  в  поисках   программы
телевидения  на  следующую  неделю,  нажать  на  кнопку   вызова   лифта   и
дисциплинированно получить в спину пулю. Раз, два, три - все. Есть  вариант,
что киллеру случайно еще кто-то под руку подвернется. Ну что ж,  патрона  не
жалко. А свидетелей не оставляют. Свидетелей ликвидируют безжалостно  и  без
долгих раздумий... Кстати, что это за слово такое -  ликвидируют?  "Убивают"
для  профессиональных  убивцев  звучит  как   нецензурщина.   Ликвидировать,
зачищать -