иуныл и принялся оправдываться:
   - Ты не думай, я ничего плохого не хотел,  просто  к  слову  пришлось.  И
вообще: борщ готовишь классно, выглядишь лучше любой модели  и  имя  у  тебя
красивое.
   - Тебе бы такое имя, - усмехнулась я. Ряха  некоторое  время  смотрел  на
меня не мигая, затем извлек из кармана какую-то книжечку и сунул ее мне:
   - На.
   - Чего это? - не поняла я.
   - Водительское удостоверение.
   - Чье?
   - Мое, естественно.
   - На что мне твое удостоверение, - отмахнулась я, но Ряха настаивал:
   - А ты посмотри, что там написано.
   Я открыла и прочитала: "Рудольф Эдуардович Ряжский-Гершон", слабо  охнула
и торопливо вернула документ.
   - То-то, - посуровел Ряха, то есть Рудольф, конечно. - А ты мне  про  имя
толкуешь.
   - У нас парень учился, так у него вообще была фамилия  Писунов,  -  не  к
месту брякнула я и, чтоб загладить ошибку, спросила:
   - Значит, тебя по-правильному Рудик зовут?
   - Ага. Только ты это... лучше Ряхой зови, мне привычнее, да  и  вообще...
пацаны со смеху умрут.
   - Ладно, - согласилась я, потому что сама пережила многое и Ряху  отлично
понимала.
   Мы доели борщ, и разговор у нас потек приятно  и  плавно.  Вдруг  у  Ряхи
зазвонил сотовый. Стало ясно:  звонит  Витька  и  сильно  гневается.  Оно  и
понятно, проводы малость затянулись. Ряха с неохотой поднялся, и я проводила
его до двери. Пока он надевал кроссовки, я стояла и смотрела на  его  бритую
макушку, не скрою, не без удовольствия: всегда приятно повстречать душевного
человека. Ряха выпрямился и сказал:
   - Ну, ладно, пошел я. Ты не возражаешь, если я позвоню?
   - Звони. Номер есть у Груни.
   - А зайти можно?
   - Заходи, - подумав, кивнула я и добавила:
   - У меня борщ почти каждый день.
   Ряха пожал мне руку и удалился,  а  я  задумалась.  Папуля  прав,  судьба
посылает нам испытания, чтоб мы острее почувствовали  все  прелести  простой
человеческой жизни. Вот хоть борщ, К. примеру...
   Поначалу вечер складывался просто отлично. Юрик напился,  орал  песни,  и
бабка  с  ним  ругалась.  Я  объяснила  ей,  почему  соседом  Сашкой   остро
интересовалась милиция, и заверила, что он  ни  в  чем  не  повинен.  Юрасик
угомонился, бабка пошла спать, а я, приняв ванну, решила  лечь  пораньше,  и
тут раздался телефонный звонок.
   - Василиса, - позвала Груня, - ты дома?
   - Дома, - сказала я, отметив в голосе подруги нотки беспокойства, и  тоже
забеспокоилась.
   - Поговорить надо. Можно мы приедем?
   - Конечно, - согласилась я и стала ждать.
   Через десять минут опять позвонили, на этот раз в дверь, и вскоре в  моей
комнате собралась вся компания, то есть я, Груня, Витек,  Ряха  и,  конечно,
Пафнутий,  который  сразу  устроился  на  моей  постели.   Витька   выглядел
озабоченным, даже недовольным, а еще чувствовалась в нем какая-то маета.
   - Василиса, - начал он торжественно, - дела наши хреновые. Хотя, с  одной
стороны, они вроде даже ничего, зато с другой...
   - Да говори ты толком, - не выдержала Груня.
   - А я что делаю? - обиделся Витька. - Короче, так. С ментами заморочек не
будет, я имею в виду пальбу в моей квартире. Нас там не было, и кто там кого
перемочил, меня не колышет. Мы вообще были совершенно в другом месте, и тому
есть свидетели. Самсон твердо обещал. Это хорошая новость.
   - Но ты в ментовке все равно не болтай, - влез Ряха.
   - Не буду, - кивнула я и потребовала:
   - Давай плохую, не тяни за душу.
   - А плохая новость... - Витька сел  рядом  и  даже  взял  меня  за  руку,
вздохнул и, собравшись с силами, продолжил:
   - Короче, сидим мы у Самсона, и вдруг является один тип, а с  ним  -  как
думаешь, кто?
   - Ничего я не думаю, - отмахнулась я.
   - А зря. Явился к нему Сверчок.  Помнишь  гада,  что  к  твоему  бате  за
картиной приходил?
   - Помню, - кивнула я, - это джинсовый. - Как не помнить, мое  сердце  при
упоминании о картине болезненно сжалось. Не  стоило  папуле  болтать  о  ней
направо-налево.
   - Вот-вот, - глядя  на  меня  с  сочувствием,  сказал  Витька.  -  Теперь
прикинь, что выходит. Вроде как мы с Ряхой картину толкнуть решили и  деньги
положить себе в карман, с Самсоном не делясь. Соображаешь?
   - Нет. Самсон-то тут при чем?
   - У нас так не принято, - подал голос Ряха и вздохнул:
   - Этика...
   - Точно, - кивнул Витек. - В общем, дрянь дело. Расклад такой: либо  папа
картину продает, у Сверчка и покупатель  есть,  бешеные  бабки  выкладывает,
папа твой получает деньги, а Самсон  свой  процент,  либо...  либо  родитель
картины все равно лишится, но у нас будут большие проблемы.
   - Но почему?
   - Да потому. Долго объяснять. Ты  вникни:  выходит,  мы  с  Ряхой  решили
Самсона кинуть, прикрывались его честным именем, а картину...
   - Картину не продашь, - перебила я Витьку. - Никто за нее бабок не даст.
   - Это почему? - насторожился он.
   - Потому что Филонова папуля сам нарисовал и она ничего не стоит.
   Ряха с Витькой заметно побледнели и сидели, приоткрыв рот
   - Как же так... - не выдержал Ряха.
   - Так же, - добавила я в голос суровости.
   - Чего ж тогда ее свистнуть хотели?
   - Хотели, потому что папа всем твердит,  что  это  Филонов.  Тот  вправду
денег стоит, может, и больших, а наш не стоит ничего. Так своему  Самсону  и
скажи.
   - Не поверит, - покачал головой Ряха.
   - Выходит, батя твой просто пошутил? - с отчаянием спросил Витька.
   - Нет, - подумав, ответила я правду, потому что о  Филонове  папа  всегда
говорил серьезно. - Но это ничего не значит. Картину папа нарисовал.
   - Слушай, Василиса, может, папуля лучше знает, что к чему? Такой  человек
зря болтать не станет.
   - Может быть, но  Филонов  не  настоящий,  и  если  мы  покупателю  туфту
подсунем, твой Самсон вряд ли обрадуется.
   - Вот что, - заявил Витек, - поехали к папе. Без него  это  дело  мы  все
равно не провернем. Если Филонов липовый, значит,  спросим  батю,  чего  нам
дальше делать, ему из астрала видно лучше.
   Что там папе видно из астрала, это еще вопрос, но без папы взять Филонова
я все равно не смогу, значит, ехать к нему придется.
   Ребята прибыли ко мне на Витькином джипе. Только мы в  него  загрузились,
как Витек сказал Ряхе:
   - Про водку забыли Беги в  гастроном  за  "Абсолютом",  чтоб  папа  лучше
астрал обозревал.
   Ряха сбегал, и мы наконец тронулись с места.
   Сказать по правде, я здорово нервничала, не  из-за  Филонова  и  даже  не
из-за папули, а из-за Сашки-соседа. Он как раз  подъехал  к  дому  на  своих
"Жигулях" вместе с блондинкой. А еще говорил, что не  бабник,  что  с  рыжей
покончено. Не успела рыжая исчезнуть, как  сразу  эта  появилась.  Сашка  из
машины  выходить  не  спешил,  ясное  дело,  за  мной  наблюдает.  В  общем,
получалось, что ему обо мне хорошо думать тоже не приходится, я то  с  одним
парнем, то с другим, то с третьим, и один другого краше.
   Из состояния крайней задумчивости меня вывела Груня.
   - Не расстраивайся, - сказала она, - как-нибудь выкрутимся.  Главное,  не
падать духом.
   - Это точно, - кивнула я.

***

   В  дворницкой,  несмотря  на  позднее  время,  дверь  была   гостеприимно
распахнута настежь. Тусклый свет одинокой лампочки над столом выхватывал  из
темноты знакомую картину: Михалыч спал, уронив голову на стол, а папа  лежал
на нарах в углу. Рядом с ним  пристроилась  гражданка  в  цветастом  платье,
которая тоже вроде спала, но время от времени икала, деликатно прикрывая рот
рукой. Гражданка мне не понравилась. То есть  она  вряд  ли  бы  понравилась
Земфире, а я всегда стою за святость семейных уз. Я легонько ее отодвинула и
сразу успокоилась, потому что в ответ на  мои  действия  гражданочка  громко
захрапела.
   Ряха  открыл  бутылку,  стал  наливать  водку  в  стакан.  Михалыч  сразу
оживился, а папа протянул руку. На этот  раз  папулина  сноровка  никого  не
удивила. Ряха подал ему стакан, и папа выпил,  но  возвратиться  на  грешную
землю не пожелал.
   - Пап, - позвала я, - это Василиса. Дело у нас, пап. Отвлекись ненадолго.
   - Говори, - тихо сказал папуля, а я кивнула Витьке:
   - Давай ты, я всего объяснить не смогу.
   - Значит так, Анатолий Васильевич, - откашлявшись, начал Витька. - Дела у
нас, прямо скажем, не очень... Вы уж извините, что  так  получилось,  кто  ж
знал, что этот гад... ведь в  городе  чужак,  откинулся  совсем  недавно,  а
смотри какой шустрый.
   - Кто? - подал голос папа.
   - Сверчок, - обрадовался Витек. - Сверчков Олег. Рецидивист.
   - И очень опасный тип, - добавил папа.
   - Вот-вот, - заволновался Витек. -  И  главное,  так  ловко  обошел  нас,
паскуда... прошу прощения.
   - Папуль, он Филонова хочет, - встряла я, потому  что  их  диалог  грозил
затянуться, а папа мог в любой момент отбыть в  неизвестном  направлении,  и
иши его свищи по астралу.
   - Отдай, - кивнул папа. В его лице  появилась  некая  отрешенность,  ясно
было, папа ускользает.
   - Зачем отдать? - заволновался Витек. - Бабки приличные...
   - Никаких денег, - отрезал папа и отключился, а  мы  уставились  друг  на
друга в недоумении,  чувствовалось,  что  Витек  не  удовлетворился  краткой
беседой с  папой,  но  дальнейшие  попытки  вернуть  родителя  к  окружающей
действительности успехом не увенчались. Даже на водку  папа  не  реагировал.
Пришлось покинуть подвал, так ничего и не добившись.
   - Если я правильно понял, - начал  излагать  свою  версию  Ряха,  -  папа
сказал, что Сверчок опасный тип и по этой причине готов отдать  ему  картину
без всяких денег.
   - Правильно, - кивнула я, - потому что Филонова папа сам  нарисовал.  Вот
пусть Сверчок им и подавится. Когда он своему покупателю  картину  принесет,
тот его на смех поднимет, если, конечно, покупатель хоть чего-то в  живописи
соображает.
   - А если нет? - спросил Витька и задумался.
   - Дело дохлое, - заговорила Груня. - Если мы картину не привезем,  Самсон
решит, что мы хитрим, и мало нам не покажется. Если же привезем и за нее  ни
копейки не дадут, тоже не очень хорошо. Но в этом случае  можно  стрелки  на
Сверчка перевести. Всю эту куплю-продажу он затеял, а мы ее  не  предлагали,
потому что сильно сомневались, что какая-то мазня больших денег стоит.
   Витька с Ряхой послушали-послушал и и согласились.
   - Выбора все равно нет, - кивнул Ряха и широко улыбнулся.
   В ту ночь Груня с Пафнутием остались ночевать  у  меня,  а  парни  уехали
решать общую проблему. Происходящее меня сильно беспокоило, и я  ворочалась,
мешая спать Пафнутию, который вытянулся на моей постели с  хозяйским  видом.
Груня притулилась на самом краешке и боялась шевельнуться.
   - Васена, - позвала она, - Земфира кота возьмет?
   - Возьмет. А зачем?
   - Как же... Филонов не  настоящий,  покромсают  нас  с  моим  дураком  на
окрошку, а кота-то жалко.
   - Не покромсают. Витька что-нибудь придумает.
   - Он же вридурок, у него в башке отродясь мыслей не водилось. Вся надежда
на твоего папулю.
   Насчет папули я тоже сильно сомневалась, но высказываться не стала, чтобы
не огорчать Груню.
   Часов в девять явились парни. Выглядели они страшно деятельными,  и  Ряха
сразу попросил борща. Я накормила их с Витькой,  но  вопросов  не  задавала,
потому что Варвара и Юрик обретались в кухне. Когда  мы  вновь  оказались  в
моей комнате, Груня спросила муженька:
   - Ну что, договорился?
   Он кивнул, но в лице его читалось томление. Чем-то Витька был обеспокоен.
   - Кролик, гад, - поделился наболевшим  Ряха,  который  всегда  тяготел  к
разговорам больше дружка, - прет на нас, как бульдозер: мол, ему  на  ментов
начхать, мол, Шляпа - моих  рук  дело,  и  труп  в  багажнике  тоже.  Еще  и
грозится. Достал он меня, - возвысил голос Ряха, обращаясь к Витьке. -  Пора
с ним разобраться по существу вопроса.
   - Тебе хорошо, - проворчал Витька, - а мне  о  семье  думать  надо.  -  И
покосился на Груню. - Я  должен  ответственно  принимать  решения,  а  не  с
бухты-барахты.
   - Пока Кролик воду мутит, все равно никакой жизни, - гнул свое  Ряха,  но
Витька был непреклонен.
   - Забудь о Кролике. Сейчас не о том голова болеть должна.
   - А я, брат, все ж таки думаю, пришла пора... - Витька закатил  глаза,  а
Ряха точно споткнулся и уставился на нас.  Посидел  так,  поскучал  и  вдруг
сказал:
   - Груня, дай мне взаймы кошачью корзину.
   - Зачем? - спросила она.
   - Надо. Я верну. Пафнутий пока в корзине не нуждается. Мне часа  на  два,
не больше.
   Груня подумала и разрешила.
   Ряха немного пострадал на диване,  после  чего  исчез,  не  сказав  куда.
Витька, пребывающий в большой задумчивости, этот момент проглядел,  а  потом
начал беспокоиться. Кончилось тем, что он тоже куда-то  уехал,  а  мы  пошли
выгуливать Пафнутия.
   Часа через три Ряха вернулся с корзиной в руке. Мы в это  время  были  на
детской площадке, а когда вошли в комнату, Ряха сидел за столом возле окна и
что-то мастерил, весело напевая.  Вигька  приехал  только  к  обеду.  Увидев
хлопочущего дружка, хмыкнул и потопал на кухню  есть  борщ.  Сильно  занятый
Ряха от пищи отказался.
   - Ты чего делаешь? - спросила я, когда мы остались вдвоем в комнате
   - Одну штуковину, -  охотно  пояснил  он,  но  я  не  очень-то  поняла  и
переспросила:
   - Какую штуковину?
   Только Ряха собрался мне объяснить, что  к  чему,  как  появился  Витька,
подошел, постоял рядом, нахмурился и позвал:
   - Эй, самородок, только без самодеятельности.
   - Что ты, Витя, - ответил Ряха. - Все будет чисто, без шума и пыли. - А я
после  этих  слов  сильно   разволновалась.   Расспрашивать   Ряху   о   его
приспособлениях мне расхотелось, потому что совсем-то дурой я не была  и  от
Ряхи с его профессией хорошего не ожидала.
   Груня  начала  требовать  вернуть  коту  корзину,  а  Ряха   силился   ей
втолковать, что корзина для его дел очень удобная штука. Кончилось тем,  что
Витька сгонял на рынок и привез ей  точно  такую  же,  только  дно  ее  было
выстлано красным бархатом. Корзина коту понравилась, и все  успокоились,  но
ненадолго.  Витька  принялся  звонить  по  телефону  и  с   кем-то   подолгу
беседовать. После очередного разговора сказал мне, немного стыдясь:
   - Обмен сегодня, в одиннадцать вечера.
   - Ага, - кивнула я, в одиннадцать так в одиннадцать.
   Витька позвал Ряху, тот быстро  закончил  свою  возню,  и  оба  отбыли  в
неизвестном направлении.
   Не успели они скрыться, как во дворе начали  происходить  странные  вещи.
Первой странностью явилось то, что въезд во двор  перекрыли  две  "девятки",
хозяева которых были явно не в  себе.  Одна  машина  замерла  в  подворотне,
другая встала ближе к гаражам, начисто лишив граждан возможности выехать  со
двора или въехать.
   - Чокнутые, - прокомментировала  Груня,  которая  сидела  на  подоконнике
рядом с Пафнутием. Я подошла взглянуть и тут увидела, как к нашему  подъезду
приближаются четверо молодых людей такой характерной внешности, что я  сразу
перепугалась. Недавняя встреча с подобными типами  была  еще  свежа  в  моей
памяти.
   - Они мне не нравятся, - честно сказала я. Груня  еще  раз  выглянула  во
двор, потом перевела взгляд на меня и заявила:
   - Ой, блин...
   Я подняла бровь, но комментировать это выражение не  стала,  принимая  во
внимание семейные узы и все такое.
   - Сматываемся! - рявкнула я, торопливо надевая  кроссовки.  Груня  сунула
кота в корзину и бросилась к двери, на ходу набрав номер  сотового,  который
ей оставил Витька.
   В прихожей мы столкнулись с Варварой.
   - Дверь сразу не открывай, - коротко проинструктировала я. - Мы ушли  еще
утром. - Бабка, не моргнув глазом,  кивнула  и  осторожно  закрыла  за  нами
дверь, а мы поднялись на четвертый этаж, потому что стало  ясно:  путь  вниз
для нас отрезан.
   Я нажала кнопку звонка Сашкиной квартиры, а  Груня  торопливо  шептала  в
трубку:
   - За нами пришли... Откуда мне знать кто? Такие же бандиты...
   Дверь открылась, и я влетела в прихожую, увлекая за  собой  Груню.  Сашка
стоял, обмотанный полотенцем, а в распахнутую  настежь  дверь  в  спальню  я
могла сколько угодно любоваться блондинкой, которая нагло развалилась на его
постели. Но мне сейчас было не до этого.
   - Нам нужен твой балкон, - коротко сообщила я.
   - Что случилось-то? - растерялся Сашка.
   - Долго объяснять.
   - Зачем тебе мой балкон?
   - Там рядом пожарная лестница.
   - С  ума  сошла...  -  Сашка  так  разволновался,  что  чуть  не  потерял
полотенце, подхватил его и покраснел. - Если за вами кто-то гонится,  можете
отсидеться у меня.
   Тут в подъезде раздался грохот и голос нашей бабки:
   - Хулиганы. Сейчас милицию вызову.
   Краска с Сашкиного лица спала, он бросился к кухонному  окну,  выходящему
во двор, после чего заявил:
   - Дела... Не пойдут же они по всем квартирам проверять?
   Проверять они в самом деле не пошли, но и со двора  убираться  упорно  не
желали. Сашкина подруга нервничала, и я, если честно, тоже. Позвонил Витька.
Груня втолковала ему, чтоб в мой двор  не  смел  и  соваться,  ждал  нас  на
проспекте, после чего обратилась к Сашке:
   - Где балкон? Не век же нам здесь сидеть.
   В принципе, я была с ней  согласна,  но,  как  только  вышла  на  балкон,
храбрости во мне заметно  поубавилось.  Однако  Груня  вела  себя  настолько
самоотверженно, что я демонстрировать свою трусость не  решилась  и  отважно
потянулась к пожарной лестнице.
   На поверку все было не так сложно, спускаешься себе потихоньку, главное -
вниз не смотреть. Груне было труднее, ибо она спускалась с корзиной, повесив
ее на правую руку, да еще крышку придерживала, потому что Пафнутию в корзине
не сиделось, но, несмотря на это, Груня со спуском справилась  блестяще.  До
асфальта оставалось метра три,  когда  кончилась  лестница.  Я  спрыгнула  и
протянула  руки,  чтоб  принять  корзину,  Груня  передала  ее  мне  и  тоже
спрыгнула.
   - Пафнутию приключения на пользу. - прикинув вес корзины, заметила я.
   - Ты думаешь? - спросила Груня.
   - Точно. Котик явно поправился.
   Груня взяла у меня корзину с задумчивым видом, и тут случилось такое..
   - Привет, - произнес за спиной знакомый голос.
   Я обернулась и увидела  Володю.  Он  препротивно  ухмылялся,  и,  вообще,
выражение его физиономии не предвещало ничего хорошего.
   - Привет, - на всякий случай улыбнулась я.
   Тут в поле моего зрения  появилась  парочка  ребят,  а  Пафнутий,  словно
почуяв что-то, отчаянно заорал и полез из корзины.
   - Сиди тихо, - приказала ему Груня. Ни один мускул  при  виде  врагов  не
дрогнул на ее мужественном лице. Про себя я такого сказать не могу.
   Володя взял меня за локоть и предложил:
   - Поговорим?
   - Пожалуйста, - пожала я плечами.
   - Думаю, тебе есть что мне рассказать.
   Я так не думала, но возражать не стала.
   - Пошли, - сказал он, и мы направились к машине.
   Следующие несколько или больше минут начисто  стерлись  из  моей  памяти.
Могу приписать это неожиданное помутнение рассудка  только  своей  трусости,
которая имела место быть. Когда  я  вновь  пришла  в  себя,  то  есть  стала
реагировать на окружающее, мы как раз  подъезжали  к  двухэтажному  дому  на
тихой улочке, где-то в пригороде.
   Мы въехали в ворота, которые тут же закрылись, и  поднялись  на  крыльцо.
Груню увели куда-то по коридору направо, а мы с Володей оказались в кухне.
   - Садись, - сказал он вроде бы даже доброжелательно. Я села и  уставилась
на него. - Рассказывай, - предложил  он,  а  я  задумалась.  Володе  это  не
понравилось, и он поторопил:
   - Ты темнить не вздумай, хуже будет.
   Прикинув, что ему может быть интересным, я рассказала про Шляпу, про  то,
как он сидел на кухне, однако про багажник и про то, что мы посетили Володин
гараж, решила умолчать. Вышло у меня складно, а когда я описывала  появление
в своей квартире бравых ребят зверского вида, допрос старушки и муки  Юрика,
даже трагично. Но на  Володю  рассказ  впечатления  не  произвел.  Он  криво
усмехнулся, а потом хохотнул.