наш хозяин.  -  После  того  что
произошло, я не вправе требовать от вас... Говоря откровенно, я и сам не
в состоянии работать. Разумеется, ваш труд и ваше  время  будут  должным
образом компенсированы. Олимпиада Назаровна об этом позаботится. Если вы
захотите уехать еще сегодня, катер в вашем распоряжении.
   - Да-да, конечно, - промямлила Женька.
   - И еще: огромное вам спасибо. Вы спасли мне  жизнь.  Я  буду  всегда
помнить об этом. - Он отвернулся к окну,  давая  понять,  что  аудиенция
окончена, мы вышли, и Олимпиада с нами.
   - Вы не хотите вызвать врача? - шепнула ей Женька.  -  По-моему,  Лев
Николаевич выглядит очень плохо.
   - Он поправится, - заверила ведьма. - Ему нужен покой,  месяца  через
два он оживет, вот увидите.
   - Оживет? - прошептала я.
   - Да, это нервное, у него такое бывает. Вот вам деньги, - сказала она
Женьке. - Пять тысяч. Если мало...
   - Хватит,  -  мотнула  головой  подружка,  с  подозрением  косясь  на
конверт, точно в руки ей сунули змею или жабу.
   Пока мы  собирали  вещи,  прибыл  катер.  Олимпиада  отправилась  нас
провожать. Как только катер отошел от пристани, Женька достала  конверт.
Я едва успела перехватить ее руку - она собиралась выбросить  деньги  за
борт.
   - Ты что? - ахнула я.
   - Не нужны мне эти упыриные деньги,  -  пробормотала  Женька.  -  Еще
заразишься.
   - Не болтай глупости. Если они тебе не  нужны,  отдай  в  приют,  еще
куда-то, топить-то зачем?
   - От этих денег одна морока будет, вот  помяни  мое  слово.  А  ты  в
приют. Упырей к детям на пушечный выстрел подпускать нельзя.
   - Что ты заладила, какие еще упыри?
   - А что? Конечно, упыри. Олимпиада эта, и Левушка,  и  папаша  его...
Замок себе выстроил с подземельями, просто так? Ничего подобного.
   - Женя, ты меня пугаешь, - сказала я. -  То  есть  меня  пугает  твое
душевное состояние.
   - И меня оно пугает. Ведь мы видели его с удавкой на шее.  Видели?  И
Олимпиада его по коридору тащила, а башка-то по  полу  стукалась...  Как
вспомню, дрожь берет. И вдруг... нате вам, жив... А через  пару  месяцев
будет живее всех живых, ведьма так и  сказала.  Отлежится  где-нибудь  в
подвале и опять здоров и весел. Не зря мне его замашки не  нравились,  с
виду вроде молодой, а точно с древним старцем беседуешь.
   - Прекрати, - зашипела я. - Не можешь ты всерьез в это верить.
   - Я своим глазам верю. А ты своим нет?
   - Конечно.  Он  сидел  в  кресле  и  вроде  был  мертвым.  Может,  он
притворялся?
   - Как же. Ты вспомни, что с Юриком делалось,  когда  он  его  увидел.
Нет, Анфиса, он его убил, киллера не обманешь...
   - Послушай, всему должно быть разумное объяснение. И  происшедшему  с
нами тоже. - В этот момент я поняла, что просто так оставить эту историю
не получится, мы должны понять, в чем тут дело, иначе  всерьез  можно  с
катушек съехать. - Мы разберемся, - заверила я.
   - Я туда ни за что не вернусь, - замотала головой Женька. - Мне  этой
ночки за глаза хватит на всю оставшуюся жизнь.
   Тут в моей сумке зазвонил телефон, и мы разом подпрыгнули:  я-то  про
него успела забыть, зато теперь вспомнила, что мне милый  женский  голос
сообщил: "Аппарат отключен". И вот, пожалуйста.
   - Ответить? - пролепетала я.
   - Ну вот, - побледнела Женька. -  Начались  упыриные  штучки.  Сейчас
вороны закаркают, черные коты из щелей полезут...
   Я схватила телефон, он был включен и настойчиво звонил.
   - Значит, я его включила нечаянно, когда в сумку положила.
   - Ага.
   Я зажмурилась и нажала кнопку.
   - Привет, солнышко, - услышала я Ромкин голос и завопила:
   - Ромочка, любимый, я так счастлива... Как ты дозвонился?
   - Очень просто. Я вчера целый вечер названивал, потом сообразил,  что
у тебя деньги кончились, звякнул Витальке, он сегодня деньги заплатил, и
ты снова на связи. Отгадай, где я?
   - Не знаю. Ромочка, где бы ты ни был, я хочу быть с тобой.
   - Наши желания совпадают. Я в аэропорту, сажусь в самолет. Через  два
часа буду в Питере. Где там твой остров? Жди к вечеру в гости.
   - Рома... ты... ты просто чудо. У нас тут такое... На остров не надо,
мы тебя встретим.
   - Что у вас "такое"? - посуровел муж. - И почему на остров не надо?
   - Мы оттуда  уже  уехали.  Я  тебе  сейчас  объясню,  как  от  Питера
добраться, и буду тебя  ждать.  Я  тебя  очень  жду,  любимый.  -  Ромка
подобрел, и я объяснила, куда ему надлежит приехать.
   - Услышал бог мои молитвы, - истово перекрестилась  Женька,  когда  я
закончила разговор. - Ромку упырями не проймешь.
   Роман Андреевич должен был потратить на дорогу  несколько  часов,  их
следовало как-то убить. Я  предложила  просто  погулять  по  городу,  но
Женьку распирала жажда деятельности: то она тащила меня в гостиницу,  то
предлагала выехать навстречу Ромке.
   - Гостиница нам может и не понадобиться, - увещевала я подружку. -  А
выезжать навстречу вовсе глупо, чего доброго, разминемся и только дольше
получится.
   - Ну не на скамейке же сидеть, - возмущалась она.
   - Кто говорил, что прогулки полезны? Вот и гуляй.  Смотри  на  озеро,
красота-то какая.
   - Хорошо, - вздохнула Женька. - Буду смотреть на озеро.
   Следующие сорок минут она вела себя вполне прилично, пока не  увидела
серое здание с колоннами.
   - Смотри, художественный музей, давай зайдем.
   - У меня аллергия на музеи, - обиделась я.
   - Да брось ты. К тому же мы без машины. Пойдем, Анфиса.
   В конце концов я согласилась.
   Музей был совсем маленький, я обошла несколько залов, и тут взор  мой
привлек небольшой пейзаж. Огромные валуны, деревушка на холме... да  это
же наш остров!
   Я подошла ближе и  в  углу  увидела  подпись:  "Вересов".  Тот  самый
художник, что написал портрет матери Льва Николаевича. Конечно, он же из
местных, Лев Николаевич рассказывал... Пейзаж художнику удался ничуть не
хуже портрета. В зале были представлены шесть  его  картин,  и  все  мне
понравились.
   Подошла Женька и тоже обратила  внимание  на  пейзаж  с  изображением
нашего острова. Женщина, до той поры со скучающим видом  сидевшая  возле
окна, заметив наш интерес, сказала:
   - Очень хороший художник. Наш земляк. Вырос здесь неподалеку.  Сейчас
в Питере преподает в училище.
   - Так он жив? - спросила я, а женщина вроде бы обиделась.
   - Конечно.
   - Извините, - покраснела я. - Я хотела сказать, он ведь  уже  пожилой
человек?
   - Да что вы, ему лет тридцать, может, чуть больше.
   - А другого художника с такой фамилией у вас нет?
   - Нет. То есть художников у нас тут каждый  год  пруд  пруди,  но  из
местных...
   - Спасибо, - пробормотала я и, схватив Женьку за  руку,  потянула  на
улицу.
   - Ты чего? - удивилась подружка.
   Я извлекла телефон и позвонила Ромке.
   - Ромочка, ты где?
   - В Питере, заехал в одно место, сейчас возьму машину и к вам.
   - Любимый, никуда ехать не надо, мы сами приедем.
   - В Питер? - не понял муж.
   - Конечно. Встретимся на Васильевском острове, возле биржи. И вот еще
что. Пожалуйста, узнай,  где  живет  художник  по  фамилии  Вересов,  он
преподает в художественном училище.
   - А что случилось? - насторожился Ромка.
   - Я тебе все объясню, только найди этого художника.
   - Ты что, с ума сошла?  -  возмутилась  Женька.  -  Дался  тебе  этот
художник, когда у нас на острове  упыриное  семейство,  с  которым  надо
срочно разобраться.
   - Этот Вересов написал портрет матери Льва Николаевича. Так?
   - Ну...
   - Каким образом он мог это сделать, если ему немногим больше тридцати
лет?
   -  А  маменька  наша  преставилась  годков  сорок   пять   назад,   -
присвистнула Женька.
   - Вот-вот, я хочу знать, кто изображен на картине, то есть кого  я  в
окне видела?
   - Анфиса, ты сама говоришь, что привидение толком  не  разглядела,  и
Вересов мог написать портрет по  фотографии...  А  что  такого,  обычное
дело.
   - Вот это мы и выясним. Меняй баксы, лови такси.
   Ромка  ждал  нас  на  "девятке"  темно-зеленого  цвета  с  питерскими
номерами. Как выяснилось, он одолжил  ее  у  приятеля,  с  которым  свел
знакомство в Моздоке. Первым делом муженек повел нас в кафе и  попытался
довести до моего сознания мысль о том, что он меня любит. Не то чтобы  я
его совсем не слушала, скорее поторапливала. Ромка нахмурился и заявил:
   - Ну, рассказывай... - И мы с Женькой, перебивая друг  друга,  начали
излагать. Муж мрачнел, криво ухмылялся, взирал на нас  с  недовольством,
после чего заявил:
   - Вы  все  это  выдумали.  Анфиса,  такую  чушь  не  напечатают,  вот
увидишь...
   - Да ты с ума сошел, - возмутилась я. - Все это правда, можешь узнать
по своим каналам: мы киллера поймали, Мстислав отправился  в  тюрьму,  а
еще Руслан, но Руслана не мы, и в тюрьму его незаслуженно, то есть он-то
заслужил, но Любиного мужа вовсе не он убил, а Юра.
   - То есть ты отдыхала на острове, где полно киллеров и...
   - Ромочка, я тебя умоляю...
   - Я тебя сколько раз просил, - простонал он. -  Ведь  просил  же?  Ну
почему, где ты, там непременно убийство?
   - Ты на что это намекаешь? - обиделась Женька, я всплакнула, а  Ромка
расстроился и принялся меня утешать. - Мы должны распутать этот  клубок,
- зашептала Женька, перегнувшись к Ромке, после того как  все  понемногу
успокоились и он перестал рычать на нас.
   - Отчего бы этим не заняться ментам? - съязвил муженек.
   - Ментам, - фыркнула Женька. - Да они который день  машину  найти  не
могут, где уж им упырей ловить. В общем, как хочешь, а мы не успокоимся,
пока не поймем, в чем там дело.
   - Ясно, - вздохнул Ромка, сверля меня взглядом. Я  на  всякий  случай
еще раз всплакнула, он тяжко вздохнул и спросил:
   - Все, что вы здесь нагородили, правда?
   - Конечно.
   - Тогда еще раз и очень подробно.
   Ромка выслушал наш рассказ, хмыкнул, покачал головой  и  взглянул  на
часы:
   - Что ж, поехали к Вересову.
   - Ты узнал адрес? - обрадовалась я.
   - Узнал, конечно, раз ты просила.
   Вересов жил на набережной Фонтанки, мы въехали во  двор,  оказавшийся
на редкость опрятным, и я, посмотрев на окна, сказала с сомнением:
   - Надо было ему позвонить и договориться о  встрече.  Вдруг  его  нет
дома или он вовсе не захочет с нами беседовать.
   - Уже звонили, - кивнул Ромка и уверенно набрал код  подъезда.  Мы  с
Женькой посмотрели на моего мужа с уважением и вошли в подъезд.
   Дверь нам открыл мужчина средних лет,  впрочем,  возраст  ему  скорее
всего  прибавляла  борода,  совершенно  седая.  Несколько  седых   нитей
украшали и его шевелюру, а вот глаза были молодые, пытливые и веселые.
   - Жду вас с большим нетерпением, - заявил он. - Гадаю,  зачем  я  мог
понадобиться правоохранительным органам. Прошу... Чай, кофе? Могу коньяк
предложить.
   - Нет-нет, спасибо. Мы вас надолго не задержим, - затараторила я. - У
нас всего один вопрос. Мы видели портрет, написанный вами, -  женщина  в
темно-синем  платье  с  белым   воротничком.   Мать   Льва   Николаевича
Илларионова.
   - Вас  портрет  интересует  или  сам  Лев  Николаевич?  -  усмехнулся
Вересов.
   - А вы его хорошо знаете?
   - Нет, зато здесь неподалеку живет человек, который знает о нем  все.
Если есть желание, можем сходить к ней.  Это  сестра  Лидии  Дмитриевны,
покойной жены брата Льва Николаевича, Кости. Она живет в соседнем дворе,
в это время почти всегда дома, кстати, она мой бывший педагог,  отличный
человек и милая женщина. Ну так как, идем?
   - Конечно, - кивнула я, и мы отправились в соседний двор.
   - Сколько гостей, - хлопнув в ладоши, засмеялась  женщина,  пропуская
нас в прихожую. - Игорек, это твои друзья?
   - Да, Мария Дмитриевна, и я вас очень прошу ответить на их вопросы.
   - А что случилось? - насторожилась она.
   -  Действительно,  что  случилось?  -  вроде  бы  удивился   Вересов,
поворачиваясь к нам.
   - Мы хотели кое-что выяснить о Льве Николаевиче Илларионове.
   - Вот оно что, - кивнула женщина и поджала губы. - Проходите.  Вы  из
милиции?
   - Нет, - поспешно ответила я, потому что врать мне не хотелось.
   - Мне из прокуратуры звонили, - вмешался Вересов. - Хороший знакомый.
Очень просил помочь.
   - Разумеется, если смогу. Вы садитесь, пожалуйста.
   Мы с Женькой сели на диване. Вересов предпочитал бродить по  комнате,
на что хозяйка не обращала внимания. Ромка, с  подозрением  взглянув  на
кресло, устроился в  нем,  а  хозяйка  выбрала  стул  с  высокой  прямой
спинкой, она сидела на нем, как королева на троне,  а  я  подумала,  что
женщина очень хороша, несмотря на возраст. Ей было лет  пятьдесят  пять,
возможно,  чуть  больше,  светлые   волосы,   большие   голубые   глаза,
приветливая улыбка.
   - Так что там Лева? - невесело усмехнулась Мария Дмитриевна.
   - У него в  доме  завелось  привидение,  -  брякнула  Женька  немного
невпопад. - Если честно, там вообще бог  знает  что  творится.  Мы  даже
решили, что они с этой его Олимпиадой упыри.
   - Как здоровье у Олимпиады Назаровны? - спросила хозяйка. - Давно  мы
с ней не виделись. Я ведь ее к себе звала, после того  что  случилось  с
Костей, но она решила остаться с этим мерзавцем, надеялась  хоть  чем-то
Косте помочь. Разумеется, не помогла.  Все  ее  старания  напрасны,  что
неудивительно, Левушка об этом позаботился.
   - Постойте, - нахмурилась я, слегка сбитая с толку услышанным. - Ваша
сестра была женой Константина Илларионова, и он ее убил?
   - Лида была его женой, и они безумно любили друг друга. Костя  ее  не
убивал. Ее убил его брат, Лев Николаевич Илларионов.
   - Но как же так? - растерялась я.
   - Как он это проделал, не знаю. Но то, что  убийца  он,  а  вовсе  не
Костя... Вы поймите, Костя никого не мог  убить,  просто  не  мог.  Даже
муху. У него было такое уважительное,  такое  восторженное  отношение  к
жизни... Они с Лидочкой познакомились, когда  учились  в  художественном
училище, и сразу полюбили друг друга. Потом появился Лева. В день, когда
он увидел Лиду... Вы знаете, она произвела на него такое  впечатление...
Лева утверждал, что она очень похожа на его мать, а тут еще имя: Лида. В
общем, он стал за ней ухаживать. Он  считался  завидным  женихом,  очень
перспективным, молодой человек пошел  по  стопам  отца,  служил  в  КГБ,
получил квартиру здесь, в Питере. Одно время я даже  боялась,  что  Лида
может предпочесть его, но моя сестра была умным  человеком  и  прекрасно
понимала, что представляет собой любимец женщин Левушка, оттого и  вышла
замуж за его брата, нищего художника с золотым сердцем. Свадьба была  на
студенческий манер, веселая, шумная, а потом Лева предложил им поехать в
отцовский дом: романтика, возможность побыть наедине. В общаге, где  они
жили, на это рассчитывать  не  приходилось.  Молодые  согласились.  Лева
отвез их на служебной машине, на лодке вместе с ними прибыл на остров...
Говорят, они много выпили.  Очень  может  быть,  художники,  знаете  ли,
никогда пуританством не страдали,  Лева  уехал,  а  утром...  утром  моя
сестра была мертва, а Костя в шоке. Он ничего не мог  вспомнить,  а  тем
более объяснить. Его признали невменяемым, что вполне могло быть правдой
- он так любил мою  сестру,  что  мог  лишиться  рассудка,  узнав  о  ее
гибели...
   - И вы уверены, что убийство сестры дело рук Льва  Николаевича?  -  с
сомнением спросила я.
   - У меня нет доказательств, если вы это имеете в виду, -  усмехнулась
женщина. - Одно я знаю точно:  Костя  был  человеком  редкой  доброты  и
обаяния, и он никогда, никогда и пальцем бы не тронул мою сестру. А  вот
Лева... он соперников не терпел, даже если соперник - родной брат.
   - Если вы правы, то, выходит, Костя все это время...
   - Лева свалил убийство на брата и отправил  его  в  психушку,  где  и
держит до сих пор. Я несколько раз пыталась  увидеться  с  Костей.  Куда
там... Впрочем, за эти годы он мог... - Женщина поспешно отвернулась.  -
У Льва Николаевича были прекрасные возможности осуществить задуманное  и
выйти сухим из воды. Сначала связи отца, потом деньги. Знаете,  он  ведь
приезжал ко мне лет пять назад. Вспоминал Лидочку, сказал, что так и  не
смог встретить женщину, способную заменить ее... В  первое  мгновение  я
хотела выставить его за дверь, а потом  мне  стало  даже  интересно.  Мы
долго разговаривали. Я думаю, он сумасшедший. - Женщина замолчала, и  мы
сидели, точно воды в рот набрав. История потрясла  меня:  неужели  такое
может быть правдой? Вересов метался по комнате, и я  наконец  вспомнила,
зачем хотела его увидеть.
   - Простите, вы писали портрет матери Льва Николаевича по фотографии?
   - Как вам сказать... - нахмурился он. - Фотографии он  показывал,  но
позировала мне девушка, Лев Николаевич утверждал, что она  очень  похожа
на его мать. В самом деле, тип лица тот же. В общем, я  придал  портрету
сходство,  воспользовавшись   фотографией.   Заказ   был   необычным   и
заинтересовал меня. Если честно, была еще причина взяться за эту работу.
Я надеялся, что у меня будет возможность кое-что выяснить.
   - Что? - влезла Женька.
   - Видите ли... - Вересов вроде бы смутился. - Меня очень интересовала
гибель его матери. Вы знаете, что она погибла  при  весьма  таинственных
обстоятельствах?
   - Если верить слухам,  ее  убил  муж,  у  нее  был  роман  с  местным
учителем...
   - Муж ее не убивал, - покачал  головой  художник.  -  Это  совершенно
точно. Он в тот момент был в Москве.
   - Но откуда вы можете знать наверняка?
   - Был человек, который много лет пытался разобраться в этой истории.
   - И кто этот человек? - нетерпеливо спросила Женька.
   - Мой отец.  Тот  самый  учитель.  Видите,  как  все  переплелось,  -
невесело усмехнулся Вересов.  -  Да-да.  Мой  отец  был  любовником  его
матери. В день ее гибели они  виделись,  а  через  несколько  дней  отец
узнал, что она застрелилась.
   - Но ведь это могло быть правдой?
   - Возможно, только отец в это не верил. Он очень любил ее. Оттого я и
согласился написать портрет. Я приехал на остров немного поработать, Лев
Николаевич как раз занимался строительством своего замка, и  я  добился,
чтобы нас познакомили. Разумеется, я умолчал об истинной причине  своего
интереса, а потом ему в голову пришла мысль о портрете. Вот и все.
   - А что за женщина вам позировала?
   - Его подруга. Он был в то время занят ее карьерой и...
   - Карьерой? Чем она занимается?
   - Кажется, она певица. Да, точно, певица. Он устроил ее в театр...
   - Что? - ахнула я, и все взглянули на меня с удивлением. - Боже  мой,
- пробормотала я.
   Женька испуганно спросила:
   - Ты чего, Анфиса?
   - Заметка в газете, помнишь? Бесследно исчезла  солистка  музыкальной
комедии. Что, если...
   Наступила жуткая тишина, и в этой тишине Мария Дмитриевна со  вздохом
сказала:
   - Он уничтожает всех, кто его отвергает. Такой уж он человек...
   - Ты хочешь сказать, девчонка послала его подальше, а он ее  похитил?
- вытаращив глаза, спросила Женька, когда мы ждали Романа  Андреевича  в
машине.
   - Если окажется, что пропавшая девушка была знакома с Илларионовым...
   - Господи, да что ж это делается? Девчонку похитили и держали в  этом
жутком каземате?
   - Боюсь, не просто  держали.  Если  учесть,  как  любил  развлекаться
Руслан с охраной...
   - Постой, убитый охранник, ножницы...
   - Конечно, она смогла отвинтить болты на решетке и нашла эти ножницы.
Когда ее мучители явились...
   - Ударила охранника? Оттого Руслан и принялся пудрить нам мозги,  что
якобы отправил Сашку и он пропал по  дороге,  а  Левушка  ему  подыграл,
боялся, что ты сможешь узнать девушку, и услужливо преподнес нам всю эту
чушь о привидениях. Годовщина смерти матери пришлась  весьма  кстати.  В
общем, разыграл все как по нотам.
   - Она смогла вырваться, и они ее убили, -  пробормотала  я.  Вернулся
Ромка, сосредоточенный и бледный.
   - Все так и есть, - сказал он мрачно. -  Вашим  Илларионовым  милиция
интересовалась, разумеется, без всякого толку. Мать девушки говорит, что
они  расстались  за  три  месяца  до  ее  исчезновения.