а от души и отпружинимся.
 - Нам еще понадобится  милицейская  сирена, - сказал  Валентин. У  него
сшитая заячья губа и поэтому он немного шепелявит.
 - У нас есть два ревуна с мигалкой, - уточнил ситуацию Николай. - Мы же
не первый раз выезжаем на такую охоту...
 Вечером Карташов  спустился  в холл, чтобы посмотреть телевизор. Диктор
НТВ  Татьяна Миткова,  в  своей  обычной манере прокудахтав  вкратце главные
новости  дня,  начала  передачу.  Но  с  первых  слов  улыбка  слетела  с ее
намакияженного лица: в Москве, в районе Каширского метро взорвали дом. Общая
картинка - девятиэтажка, словно после бомбежки. С разрушенных этажей свисают
балконы, вернее, то, что от них  осталось, из одного окна торчит часть тахты
с   развевающимся  концом  простыни,  напоминающей  белый  флаг...   "Пидоры
македонские, совсем обнаглели," - вслух выругался Карташов  и до  боли  сжал
кулаки.  Он  видел  как корреспондент  поднес  микрофон  ко рту  лежащего на
носилках человека.  Все лицо того  было в  крови и копоти. И он вспомнил как
перед самым  приговором  к нему  в камеру  заявилась  кодла телевизионщиков,
предвкушавших скорую кару над "черным беретом". Теледива задала ему первый и
последний  вопрос: "Что  будете делать, если вас приговорят к исключительной
мере  наказания?"  И нервно улыбнулась.  Что он тогда подумал?  Нет, даже не
подумал,  он старался изо всех  сил, чтобы не схватить девицу за волосы и не
ткнуть  накрашенной  мордой  в  парашу.  С   трудом   сдерживая  клокотавшую
ненависть,  он  сказал:  "Когда завтра мне будут  читать  приговор,  я  буду
мастурбировать...Приходи, я с удовольствием разделю  с тобой эту радость..."
Девица вспыхнула,  ее порушенная гордость  содрогнулась и она пулей вылетела
из камеры, прижимая платок к губам...
 ...Не  успел  Карташов  перекинуться  на другие  мысли, как  на  экране
появилось новое лицо. Это был красивый молодой человек, с черными усиками, и
огромным  фингалом  под  глазом.  Карташов   прочитал  подкадровую  подпись:
"Старший оперуполномоченный  отдела милиции Северного округа  Москвы  Виктор
Недошивин".  Диктор между  тем  вещал:  "Вчера, в  первой  половине дня,  на
Дмитровском шоссе произошел странный инцидент. При задержании особо опасного
преступника, совершившего  побег из  мест заключения Латвии, на  сотрудников
уголовного  розыска   было   предпринято   вооруженное  нападение   с  целью
освобождения арестованного криминала. Двое оперативников были тяжело ранены,
стрелявшие с задержанным  скрылись в  неизвестном  направлении. Как сообщает
наш  источник,  человек,  который был  задержан, а  затем  отбит у  милиции,
является бывшим боевиком  печально известного рижского ОМОНа, участвовавшего
в 1991  году  в штурме МВД Латвии, а также в разгроме  нескольких таможен на
границе  с  Литвой.  В  народе  этот отряд  называли "черными беретами" - он
отличался особой дерзостью и после  августовского путча вышел из повиновения
и превратился в грозное  анархистского толка  боевое  подразделение. Фамилия
бывшего омоновца Карташов  Сергей,  1960 года  рождения. В 1993  году он был
приговорен к длительному сроку заключения, хотя как сообщали  некоторые СМИ,
приговор  был инспирирован  латвийскими  властями  за  участие  Карташова  в
акциях,  направленных против суверенитета Латвии.  По официальной же версии,
Карташов  обвиняется  в  убийстве  литовских  таможенников,  за  что  и  был
приговорен  к  четырнадцати  годам лишения  свободы. В  1997 году он в числе
других 96  заключенных сбежал из  лагеря,  полгода скрывался и,  как  теперь
выяснилось,  его  убежищем стала Москва и одна из ее криминальных  структур.
Учитывая события, которые на той недели произошли  на  Рижском вокзале и  на
Дмитровской улице, можно смело утверждать: бывший страж  правопорядка, гроза
преступного мира, недавний зек, превращается в  загадочную фигуру,  каким-то
образом связанную с уголовным миром Москвы."
 "А ни хрена  себе! - изумился  Карташов, - сколько можно о себе узнать,
не отходя от телевизора". Ладони его взмокли, в груди заныло...
 Он выключил  телевизор  и  вышел в  коридор. Услышал, как где-то  рядом
плещется вода. Из-за второй от него  двери неслись  странные звуки. Стараясь
не шуметь, он сделал несколько шагов в сторону лестницы и остановился. Дверь
не была заперта  и он  слегка ее толкнул. Это была ванная комната  - на него
пахнуло парным теплом и запахами шампуня. За цветной целлофановой занавеской
Карташов разглядел силуэты двух людей, увлеченных сексом. Это была не совсем
традиционная поза. Женщина, откинув назад голову,  негромко постанывала,  ее
руки елозили  по  краю  ванны,  отчего занавеска  колыхалась  из  стороны  в
сторону...
 У  Карташова  захолодело  где-то ниже живота.  Он смотрел  на ритмичные
телодвижения пары  и не мог оторвать взгляда. Узнал голос  Брода: "Галчонок,
ты выскальзываешь...еще,  еще, я сейчас, я уже  подъезжаю, еще секунду..." И
Вениамин, издав звериный рык, откинулся к пологому борту ванны...
 Карташов вышел в коридор  и поднялся по лестнице к себе в  комнату.  На
тумбочке он увидел мобильный телефон и бутылку "Столичной", которую они  так
и  не  допили с Одинцом.  Раскрутив  бутылку,  он одним  махом выплеснул  ее
содержимое себе  в  рот.  По  горлу поволоклась липкая горечь  - водка  была
теплая,  с отвратительным  запахом. Но  через несколько  мгновений  в мозгах
зашлось тепло.
 Закурив, сделал несколько глубоких затяжек. Когда уже ложился  спать, в
комнату  вошел  Брод.  Раскрасневшийся, с  мокрыми,  только что причесанными
волосами.  Редкие  волосы  и  щеки  его  блестели.  Взбодренный  близостью с
женщиной, он являл собой радушие и открытость.
 На нем был синий с красным узким кантом халат, а вокруг  шеи - махровое
с  цветами  полотенце.  От  хозяина  дома струились  парфюмерные  запахи  и,
казалось, он  весь, на все времена, обречен источать ароматы дорогих сигарет
и не менее дорогих коньяков.
 Карташов  поднялся  с  кровати. Этим он  как  бы подчеркивал, кто здесь
хозяин, а кто квартирант...
 - Сиди,  Серго! Хочется на  сон  немного  поболтать.  Где  у  тебя  тут
пепельница?
 Карташову стало немного не по себе: хрустальная пепельница была доверху
заполнена окурками. Он извинился и вышел с ней за дверь. В конце коридора он
увидел  Галину. Женщина была в  тонком шелковом халатике и ее ладная фигурка
просматривалась, что называется, насквозь.
 Выбросив окурки, он вернулся в комнату. На тумбочке уже  стояла бутылка
дагестанского коньяка, а рядом - пачка сигарет "Уолл-Стрит".
 - Завтра тебе предстоит одна работенка, - без вступления заявил Брод. -
Кое-что надо отвезти в одно место, и там припрятать.
 - Труп?
 - В нашей работе такой вариант не исключается, но ни я, ни  Николай, ни
ты к этому делу ничего иметь не будем.
 - Я поеду один?
 -  Поедите с  Саней Одинцом. И в этой связи у меня к тебе, Мцыри,  есть
персональная  просьба... Пригляди  за  Саней...Я, разумеется, ничего  против
него  не  имею,  но  нас  с  тобой  крепко  связывает  прошлое,  а  его  мне
рекомендовал  один человек, которого этой  весной убрали  наемные убийцы. Ты
старше - приглядишь?
 - Не хотелось бы быть надзирателем. Ты ведь меня знаешь...
 - Подожди,  Серго... На кого же мне тогда  опираться, если не на  своих
людей?  Это что -  непосильная для тебя просьба? Тогда, извини,  нам с тобой
придется разбегаться...
 - Не кипятись, Веня. Что от меня зависит, я сделаю, но идти с человеком
на дело и исподтишка следить за каждым его шагом...бр-р-р, это противно...
 - Согласен! Ты не следи, а наблюдай. Есть разница?
 - Не очень существенная.
 -  Вот  за нее и  давай  выпьем.  Но  пей  с  оглядкой, завтра  у  тебя
самостоятельный выход в люди.
 Карташов натянуто улыбнулся.
 - Выезд Наташи Ростовой на первый бал.
 -  Да-с...  С ПМ  под  бальным  платьем и в легком  бронежилете, - Брод
расплылся в широкой улыбке и Карташов увидел, какой недогляд царит у него во
рту.
 Он знал, что Вениамин Борисович больше всего на свете боится бедности и
зубных врачей...


 Нежданные гости


 Офис   Таллера   находился  в  Кропоткинском  переулке,  между  улицами
Пречистенкой и Остоженкой. Рядом с пресс-центром коммерческого банка "Урал".
 Двухэтажный  особняк,  построенный  в  30-е  годы, ничем, кроме  мощной
чугунной ограды,  не отличался от тысяч зданий  Москвы. К нему  вели большие
ворота, на которых, широко раскинув  крылья, замерла железная птица  - не то
кондор, не то степной гриф.
 Перед воротами уже стояли две новые, хотя и не очень броские иномарки -
двухдверный "опель" и непонятного цвета "форд", за ветровым стеклом которого
болтался  на цепочке маленький негритенок с выпуклыми  ярко-красными губами.
Со  стороны  Остоженки  появился  еще   один  лимузин  -  черный  шестисотый
"мерседес". Не доезжая до "форда" метров тридцать, он припарковался. Из него
вышли двое мужчин  с  кейсами и  огляделись. Один из них  вынул  из  кармана
записную  книжку и, зажав кейс между колен, стал ее листать.  Видимо, сверял
записи с тем, что было указано  на фронтоне  здания: Кропоткинский переулок,
30. Мужчины подошли к воротам, к их  левой стороне, где из чугунного кружева
ненавязчиво выделялась массивная бронзовая ручка.  Железная калитка довольно
легко распахнулась  и гости, немного удивленные доступностью объекта,  вошли
на незнакомую территорию.
 Они  миновали  безукоризненно  чистую,  устланную темно-серыми плитками
дорожку,  и подошли  к крыльцу.  У дверей, на  золотистого цвета  пластинке,
прочли: "Фирма "Оптимал", лаборатория по изучению проблем биомеханики". Один
из гостей нажал  на клавишу домофона и сразу же  зазвучала мелодия, которую,
сменил  приятный женский  голос:  "Приемная профессора Таллера  находится на
втором этаже, в комнате No 21. Добро пожаловать!"
 Они  вошли  в  прохладное,  сверкающее чистотой и  белизной  помещение.
Огляделись и стали подниматься по широкой, под небольшим углом, лестнице.
 Их  встретила красивая  ухоженностью секретарша и предложила подождать,
поскольку  профессор еще  не пришел. Она взглянула на настенные часы и почти
дружеским тоном сказал: "Он  с  минуту на  минуту должен быть..."  Она также
поинтересовалась - что гости предпочитают - чай или кофе?
 Однако  Таллер  приехал только через  сорок  минут.  От  него  исходили
ароматы  французского одеколона и дорогих сигарет.  И одет он был с  большой
претензией на элегантность.  Темный  удлиненный пиджак  неплохо  сочетался с
кремового цвета брюками и коричневыми, на широком ранту, туфлями.
 Войдя в приемную,  он кивнул  посетителям и  быстро  прошел  в кабинет.
Однако  на  пороге он  задержался и попросил секретаршу принести ему кофе  и
немного рижского бальзама.
 - Это и есть ваш шеф? - спросил человек в светлом пиджаке.
 - Да, Феликс Эдуардович...Сейчас я передам ему ваши визитные карточки.
 Она вышла в подсобку и вскоре  вернулась,  неся на крохотном серебряном
подносе  кофе,  наполовину наполненный  бальзамом  фужер и  открытую  плитку
шоколада.
 Когда секретарша скрылась за дверью, более молодой гость  сказал своему
товарищу:
 - Этот гусь даже не удостоил нас вниманием.
 - Возможно, у него проблемы с простатой.
 - Или вчера, к вечеру, стал рогоносцем.
 - Ты думаешь, в его возрасте...
 - Именно в его возрасте  особенно бушует гормональный фон.  Знаю это по
себе. На вид ему не более пятидесяти...
 - Не так  громко,  здесь  могут  быть микрофоны,  - предостерег  своего
товарища  более  молодой.  -  Сомневаюсь, чтобы  тут не  было  ни охраны, ни
следящей техники...
 - Да успокойся,  все тут есть. В коридоре два монитора - один на входе,
другой возле самого окна, замаскирован гардиной. Секут по первому сорту...
 Наконец, из кабинета вышла секретарша и пригласила гостей войти.
 - Феликс Эдуардович вас ждет, - дверь она оставила приоткрытой, а сама,
виляя  задницей  и,  стуча  высоченными  каблуками,   устремилась  к  своему
вращающемуся креслу.
 Таллер восседал за большим столом, и, когда вошли посетители, поднялся,
хотя лицо его при этом не выражало и тени радушия.
 - Судя по реквизитам, - он взял в руки одну из визитных карточек,  - мы
с вами, господа, раньше нигде не встречались?
 -  Никогда и нигде, - подтвердил  тот, у  которого на лице было  больше
морщин. - Разрешите присесть?
 -  Ради  Бога,  располагайтесь, как вам удобно,  - Таллер сбил  пепел с
сигареты  в  скорлупу  от  кокосового  ореха, служившую пепельницей.  На его
загорелом, до синевы выбритом лице, появилось нечто похожее на улыбку. - Так
чем, господа, я могу быть вам полезен?
 Наступила пауза.  Слышно было, как за открытым окном  долдонит отбойный
молоток и  шумит работающий компрессор.  Едва ощутимая  вибрация приводила в
движение лежащие на столе листы бумаги.
 - Ваша  помощь  нужна не  нам...но  вы  можете  одному  очень  хорошему
человеку сохранить жизнь...
 -  Любопытно послушать,  - Таллер выпустил колечко дыма безукоризненной
формы.
 -  Есть покупатель  на вашу продукцию, которой может  довольно щедро ее
проплатить.
 На лицо  Таллера мгновенно легла тяжелая тень. Глаза сузились, словно в
них попала горсть едкого перца.
 -  Моя продукция, к вашему сведению,  это изучение механических свойств
живых тканей, органов, а также организма в целом. То есть все, что связано с
механическими  явлениями,  происходящими  в  человеческой  плоти...Что   вас
интересует конкретно, господин... -  Таллер взглянул в  визитку, -  господин
Клявиньш? Арвид Клявиньш...
 - Нас  интересуют протезы. А проще  говоря,  живой человеческий ливер -
сердце, почки,  печенки и так далее...Но  пока  больше всего нас  интересуют
почки...А точнее, одна здоровая, лет тридцати почка...
 -  Хотите  что-нибудь  выпить?  -  неожиданно  сменил  тему  Таллер.  -
Минуточку, сейчас попрошу секретаршу  принести чего-нибудь посущественнее, -
и он энергично покинул кабинет.
 Громко, чтобы слышали гости, сказал:
 -  Света,  приготовь легкую закусь  и бутылочку  белого  сухого вина. -
Вытащив  из  кармана  трубку  мобильного  телефона, Таллер  начал  судорожно
набирать номер. Брод откликнулся мгновенно.
 -  Веня,  - тихо  сказал  Таллер,  -  у меня в офисе два субъекта ведут
нехорошие разговоры...Нет, я их вижу впервые, бросай все и гони  сюда...Сядь
им на хвост и  прозондируй - кто, откуда и на кого работают...Да, шестисотый
"мерин", у меня под окном, а я постараюсь их немного помариновать...
 Когда он вернулся в кабинет, человек, назвавшийся Клявиньшем, находился
у стены и рассматривал,  висящие  на ней фотографии. На одной  из них Таллер
стоял рядом  с  президентом Франции Шираком. По  диагонали снимка  проходила
размашистая  дарственная  надпись  с  личным  автографом  главы  Французской
республики...
 - У  вас колоссальные связи,  господин  Таллер...Случайно,  это  не ваш
клиент? - посетитель явно имел в виду президента Франции.
 -  Я  вам,  господин Клявиньш,  тоже  сделаю  комплимент  - вы говорите
по-русски  почти  как  русский интеллигент...  Случайно, вы  не  заканчивали
Московский университет?
 Гость взглянул на  своего молодого попутчика и пододвинул  к себе стул.
Поправил пиджак, подтянул на коленях брюки, а когда уселся, скрестил ноги.
 - Мой отец в 1949 году был репрессирован и  выслал в Тайшет, где  много
лет работал  на мыловаренной фабрике...И я там родился и там же учился, пока
не  поступил  в  институт...Между  прочим, в  1-й Московский  мединститут...
Поэтому ваша ирония насчет моей интеллигентности неуместна.
 -  Пардон,  не   желал  вас  обидеть...  Что  касается  вашего  вопроса
относительно  пациента,  -  Таллер  кивнул  в  сторону  фотографии,  -  я не
практикую, у меня другая  специализация...И ваши  предположения мне  кажутся
более чем странными. Как вы сказали - человеческий ливер?
 - Вы же понимаете, о чем идет речь.
 - Разумеется, понимаю, но вы обратились не по адресу.
 В  кабинет  вошла  секретарша.   На  подносике  поблескивали  фужеры  и
элегантная бутылка "Шабли".
 Запахло сушеными орешками, звякнули фужеры, забулькало вино.
 - Присаживайтесь ближе, господа,  съедим  по  бутерброду... Кстати, это
вино из подвалов человека, с которым я сфотографирован...
 -  Спасибо,  -  сказал  Клявиньш,  - но у нас  к вам другой  интерес и,
поверьте, интерес искренний и с добрыми намерениями...
 - Так давайте за это выпьем, - Таллер поднял свой  бокал.  - Ливер, как
вы изволили выразиться...Кому он нужен - вам или вашему товарищу?
 - Разве мы похожи на доходяг? - спросил молодой гость.
 - Нет, конечно, но в жизни всякое бывает...
 - Нет, нет, я не  открою большой тайны, если скажу, - Клявиньш кашлянул
в  кулак,  - Я  не открою тайны, если скажу, что в пересадке нуждается  одно
очень  высокопоставленное лицо большой и не очень  богатой  страны...Короче,
нужна  почка, причем безотлагательно.  От молодого,  рослого и, естественно,
абсолютно здорового организма...
 Таллер  тянул  время  и потому не спешил с ответом.  Он  медленно допил
вино, вытер  платком рот и усы, откусил от бутерброда  и долго жевал. Словно
на конкурсе спящих красавиц...
 - Я этим не занимаюсь, - наконец разродился он. - Это слишком...
 - У нас другие сведения.
 - Например?
 Попутчик  Клявиньша, явный  противник  длинных  разговоров,  вытащил из
портмоне  визитную карточку и протянул ее  Таллеру. - Надеюсь, фамилия этого
господина о чем-нибудь вам говорит?
 Таллер  прочел  вслух:  "Латвийская ассоциация имплантантов.  Президент
Янис Фоккер".
 - Передайте этому Фоккеру,  что  он ошибся адресом, - визитка легла  на
край стола.
 - Я так не думаю,  -  сказал Клявиньш.  - Этот источник надежный. Очень
надежный.  В  прошлом месяце  он  от вас получил протезы. Назвать  какие и в
каком количестве?
 - Как бы это  убедительно ни звучало, но для  меня это лишь риторика, -
Таллер нервно закурил и это, очевидно, не осталось без внимания гостей.
 Тот,  что  моложе, отщелкнул  замки кейса и на свет  появился небольшой
диктофончик. Загорелась рубиновая точка индикатора.
 - Послушайте, - сказал посетитель, - это вас должно заинтересовать...
 И Таллер услышал не очень отчетливый, с одышкой, словно человек  только
что преодолел  длинную лестницу, голос.  Он был  с  заметным  акцентом, что,
пожалуй,  только и придавало ему некоторую выразительность: "Я, Фоккер Янис,
утверждаю,  что  моим  поставщиком  человеческих   органов  для  последующей
пересадки, является московская фирма  "Оптимал", которой руководит профессор
Таллер. Поскольку наши деловые  отношения с ним носят нелегальный  характер,
то, естественно, ни о  какой уплате  налогов в государственную казну речь не
идет..."
 - Достаточно цитат, господин Таллер?
 - К чему вы клоните? - едва сдерживаясь, проговорил Таллер.
 Они переглянулись.
 -  Вам  придется на  время поменять лошадей,  - с нескрываемой  иронией
сказал более  молодой. У  него  светлые  волосы  и такие  же  светло-белесое
ресницы и брови. -  Во-первых, это не больно, а во-вторых, намного выгоднее.
Тем  более,  Фоккер вами  недоволен. Вы взяли у  него  предоплату  за четыре
протеза,  а поставили всего  один да  и  тот  не соответствующий проведенным
тестам...А это не много не мало - 150 тысяч долларов...Рискуете...
 Таллер вскочил с кресла.
 - Это мои проблемы! А ваши проблемы гораздо серьезнее. Не забывайте, на
чьей площадке играете...
 - Мы это помним, но нам кажется, что этот  вопрос мы решим полюбовно, -
спокойно возразил Клявиньш. Он взял с колен своего  компаньона кейс и открыл
замки. - Здесь двадцать пять тысяч,  мы их оставляем вам в качестве аванса и
делаем это  без всяких расписок.  Однако не  все так бескорыстно: в  течение
ближайшего  месяца...от силы  полутора месяцев вы  нам  поставите совершенно
здоровую и с учетом тестов пациента почку. Будете пересчитывать деньги?
 - А если я вас сдам органам?
 - Разумеется, это возможно, но только теоретически. Вы ведь понимаете -
прежде чем  заводить разговор на столь  деликатную тему, мы составили полный
перечень  вашей  гуманитарной  в  кавычках деятельности. И здесь