Карташов забрался в кабину и сразу почувствовал себя на
месте.  В  Латвии,  в рижском омоне,  ему  приходилось частенько мотаться за
рулем "рафика", а этот "шевроле" явно был его двоюродным братом.
 В   Рождествено  всего  три  десятка  коттеджей   и  четыре  улицы.  На
автовокзале  его  уже ждали. Из красного микроавтобуса  вышел коренастый,  в
сером костюме малый, и стал ждать, озабоченно озираясь по сторонам.
 - А где сам  Вениамин Борисович?  - подозрительно оглядывая Карташова с
ног до головы, спросил незнакомец.
 - Он просил вас  сразу же  связаться с ним по  мобильнику,  -  Карташов
понимал, что эта процедура нужна им для страховки.
 После разговора по телефону, двое  мужчин и одна  женщина  пересели  из
красного   микроавтобуса   в  "шевроле",   и  Карташов  почувствовал  запахи
французской парфюмерии. "Журавль" уселся  позади,  закурил. Карташов  спиной
ощущал его  немое присутствие  и ему казалось,  что еще секунда и он услышит
последний в своей жизни выстрел. В затылок.
 Он вырулил  на грунтовку  и направился в сторону липовой аллеи. Ехал не
быстро, вглядываясь в  пляшущие  над асфальтом вечерние тени.  "Если  это не
сон, - думал Карташов, - то что? Идиотизм какой-то да и только..."
 Сунул в рот сигарету, но так и не догадался ее прикурить.
 В воротах их встретил Брод. Тут же находился Николай, и гости, вышедшие
из машины, направились в его сопровождении в дом. Брод подошел к Карташову.
 - Считай  на корку хлеба и  сто  грамм ты уже заработал. Сейчас вычисти
обе машины и поставь в гараж. Шланг найдешь под навесом, шампунь и губки - в
гараже, - сказано это было таким тоном, словно так было всегда.


 Тайна загородного особняка


 Брод  на  удивление быстро  восстанавливался.  Выпив стакан  водки,  он
позволил приехавшему хирургу Блузману себя осмотреть. Падая с крыльца он  не
только  подвернул  ногу и  ушиб  плечо -  одна из пуль все-таки зацепила  за
предплечье, оставив на теле кровоточащую бороздку.
 Вскоре  приехала машина  "скорой  помощи"  и увезла  раненых водителя с
охранником Василием. Сам Блузман сидел за столом, рядом с Журавлем, и как-то
неохотно ковырялся в  тарелке с  крабовым салатом. Справа от Журавля  сидела
его спутница, с которой он прибыл в Ангелово. Жгучая,  с правильными чертами
лица, брюнетка могла бы сойти за неписаную  красавицу,  если бы не маленький
шрамик, несколько деформировавший нижнюю губу.
 Брод, на правах потерпевшего, устроился в кресле-качалке, стоящем между
камином и столом.
 -  Веня,  может,  ты  нас познакомишь  с  хлопцем? -  взгляд  в сторону
Карташова.  Журавль,  видимо, хотел  выяснить, в  какой  степени можно  быть
откровенным при постороннем человеке.
 - Это мой старый корефан и если бы не он...Страшно подумать! Ты, Серго,
налегай на еду, не  стесняйся, - Брод раскраснелся и попросил Таллера подать
ему фужер с коньяком. Потом он продолжил петь дифирамбы Карташову, рассказал
как тот спасал его...
 - Выходит, своим вторым рождением ты обязан бутылке  с пивом?- улыбаясь
в усы, спросил Таллер.
 - Да  нет,  меня  вытащил  оттуда этот  парень, и я предлагаю  за  него
выпить.
 Брюнетка  взглянула  на  Сергея  и  в ее  взгляде  промелькнул  женский
интерес.
 Когда выпили, Таллер попросил Карташова рассказать  о себе.  А главное,
что его интересовало - за что тот был осужден?
 Карташову  не  хотелось касаться этой темы, но вопрос  был  задан  и за
столом возникло молчаливое ожидание.
 - Меня осудили за  преднамеренное убийство, - сказал Карташов, - хотя я
никого не убивал.
 -  Ну а все  же? - Таллер  вытащил  из пачки сигарету и зажал ее  между
средним и указательным пальцем. - У нас всегда так - могут взвод мокрушников
отпустить  на свободу, а могут такого, как ты бедолагу, придавить по  полной
программе. Так кого ты, парень, отправил на тот свет?
 - Это длинная и скучная история и говорить об этом сейчас не хочется. А
если коротко - меня просто подставили: из моего табельного оружия застрелили
нескольких человек...
 За столом застыла напряженность. Таллер  стряхнул себе в  ладонь пепел,
что-то раздумывал сидящий в качалке Брод. Он напоминал каменного Будду.
 -  Значит  убийство свалили  на без  вины  виноватого?  - Таллер поднял
кустистую бровь и медленно выдохнул порцию сигаретного дыма.
 - И все пять лет сидел за решеткой? - вяло поинтересовался Блузман.
 -  До самого  побега.  Всего  нас  96 человек в одну ночь  разбежались,
словно  тараканы.  Кто  куда рванул,  а  я  в  Москву.  Думал,  здесь  легче
затеряться.
 - Это верно, Москва еще тот муравейник, - вздохнул Брод.
 - Неужели мы с тобой, Веня, позволим этому геройскому...Мцыри пропасть?
- Таллер длинным, холеным ногтем на мизинце разгладил ус.
 - Я ему обязан жизнью...Ты, Серго, кажется, неплохо водишь машины?
 -  У  меня  армейская специальность -  водитель  танка.  До перестройки
немного работал на ЗиЛе-131, в АТП горисполкома.  В ОМОНе пришлось гонять на
разных марках...Но  у меня нет  никаких документов и мой нынешний социальный
статус - бомж...
 - Об  этом  не  беспокойся, документы сделаем в  течение  сорока восьми
часов.   Значит,  будем   пока  считать  мое  предложение,   как  договор  о
намерениях...
 - Отправил бы ты парня отдыхать, - сказал Таллер, указывая сигаретой на
Карташова.
 - Позовите Николая! - неизвестно к кому обратился Брод.
 Бесшумно в комнату вошел Николай. На нем вместо спортивного костюма уже
был  надет  пиджак в крупную красно-черную клетку. На  лице  -  несокрушимое
самообладание.
 - Забирай с собой  этого... Мцыри  и  отведи его  в  заднюю комнату,  -
сказал Брод охраннику.
 Они поднялись  по не очень широкой лестнице и миновали ярко освещенный,
устланный  ковролитом  коридор.  В  конце  его темнело круглое,  похожее  на
иллюминатор, окно.  Рядом с ним,  по  правую  руку,  дверь  с латунной внизу
пластиной.
 Комната была  небольшая,  с  окном,  выходящим  на  балкон.  Через  его
полукруглую арку  хорошо различалась часть звездного неба,  свет от которого
мягким  колером лежал  на  светлых обоях, отсвечивался в небольшом настенном
зеркале.
 Николай зажег свет и уступил дорогу гостю.
 - Можешь принять  душ,  по коридору, вторая дверь. Завтра утром принесу
одежду...Кстати, какой у тебя размер обуви?
 - Сорок второй, кроссовки можно на размер больше. Брюки...
 - Наверное, пятидесятый, такой же, как  у меня. А теперь разоблачайся и
ложись... Все нормально, отдыхай...
 Охранник ушел, закрыв за собой дверь. Карташова  объяла  умиротворяющая
тишина.
 Сняв добитые  кроссовки,  но  не раздеваясь,  он  улегся на  широкую  с
розовым покрывалом кровать.  И почувствовал как  усталость  равномерно стала
распространяется по всем телу и успокаивать  его. Закрыв глаза,  он думал  о
сестре. Он знал, где она должна  остановиться.  Конечно же,  у своей лучшей,
неизменной подруги Надьки Осиповой. Где это Бескудниково? Раньше она жила на
Арбате, в коммуналке и там он бывал не один раз.
 В какой-то момент, когда он  ушел в дрему, услышал голоса, доносившиеся
с  балкона.  Один из  них  доминировал  -  голос, без  сомнения, принадлежал
Таллеру.
 - Ты пойми, это же огромные деньги даже по нынешним временам. Сейчас на
международном рынке донорская почка знаешь, сколько стоит? Сто тысяч!
 - Да не в  этом дело, черт возьми! Мне  становится как-то не по себе, у
нас еще такого не было, чтобы своего человека в печку...
 Карташов вскочил с кровати и, пригнувшись, приблизился  к  окну. Увидел
колкие сигаретные  огоньки и силуэты двух человек. Он узнал  и  второго: это
был Брод, положивший руки на балконное ограждение.
 - Я понимаю, тебе парня жалко, но ведь он все равно не жилец. Во всяком
случае,  таково  мнение Блузмана, а  он хирург от Бога и  знает свое дело. И
второе: насколько мне  известно, у водителя нет в Москве  родственников, так
что, Веня,  похороны  на  твоей совести, -  Таллер замолчал,  чтобы  сделать
затяжку сигаретой.
 У Карташова от таких речей  по  спине побежали холодные мурашки. Он еще
плотнее придвинулся к окну.
 -  Это  может вызвать  негативную  реакцию  у  моих людей, - Брод  явно
нервничал, о чем говорила легкая вибрация голоса.
 -  А это, извини, от тебя зависит. Я тебе уже давно говорил, чтобы ты с
каждым  своим  сотрудником заключил  контракт -  после смертельного  ранения
каждый из них  автоматом становится  нашим донором. Конечно, такие контракты
обойдутся нам в копеечку, но  зато каждый будет, во-первых,  себя  беречь, а
во-вторых, сможет обеспечить  материально себя и  свою  семью...Я  предлагаю
честный  вариант...Мне  тоже  жалко твоего водителя...Я  звонил  в  клинику,
парень умер, когда  его уже вносили в больничный бокс... Едва успели сделать
резекцию,  еще  бы  немного и  ливер  хоть  выбрасывай...Василий,  возможно,
выкарабкается, а если нет...
 -  Я уже  говорил с  Николаем и  Валентином  и они в принципе не против
подписать такой контракт..
 - Ладно, забыли об этом! Дай завтра  своему спасителю боевое  задание -
пусть с  кем-нибудь  из твоих людей съездит к Блузману и заберет оттуда тело
водителя. Заодно это будет неплохой проверкой...Ты понял?
 - А куда останки на этот раз везти? На Ваганьковское, что ли?
 -  Перестань, Веня, острить,  пусть отвезут  в крематорий  на Митинском
кладбище. Впрочем,  не мне тебе  объяснять нашу обычную  схему. Ты  когда-то
говорил, что в крематории работает свой "печник"...
 - "Печник" действительно есть, но после реконструкции крематория,  туда
надо возить только в гробах...
 -  Но это же не  проблема!  Дай  этому "печнику"  наличку  раза  в  три
превышающую  его официальную  зарплату,  и он  тебе  родную  маму засунет  в
огонь... А гроб ведь не проблема...В гробу даже эстетичнее...
 Таллер посмотрел на часы.
 - Мне, пожалуй, уже пора. У тебя есть  какие-то версии насчет налета на
Рижском вокзале?
 -  Сколько  протезов мы  должны  рижским заказчикам?  -  вместо  ответа
спросил Брод.
 - Ты думаешь, это они тебе устроили такую презентацию?
 - Другого  варианта  у меня пока нет. Никто  кроме тебя и меня не знал,
что я поехал в "валютку"...Правда,  водила и охранник, разумеется, знали, но
об этом я им сказал за пять минут до нападения. Значит, они не в счет. Когда
последний раз тебе звонили из Латвии?
 -  Если  не ошибаюсь,  в прошлый  четверг. Я им объяснил нашу ситуацию,
сказал, что поскольку война в Чечне почти закончилась, появились  проблемы с
донорами...Нет, я не думаю, что эти вышибалы прибыли из Латвии.
 - Не знаю,  -  голос Брода потух. - Возможно,  вышла какая-то накладка,
меня не за того приняли. Сейчас никто ни от чего не застрахован...
 - Разберись. Такая неопределенность  может нам  выйти  боком, -  Таллер
щелчком послал сигарету вниз. - Сколько в дипломате было денег?
 -- Почти сто тысяч долларов...
 -- Что ж, придется тебе как  следует потрудиться,  чтобы компенсировать
эту сумму, - в голосе Таллера послышалась отчетливая отчужденность.
 Силуэты  сместились  в сторону,  хлопнула балконная  дверь  и Карташов,
недоумевая и теряясь в догадках, отошел от окна и сел на кровать. Ложится не
стал. Затем он вышел из  комнаты и по коридору дошел до лестницы и спустился
в холл. Когда  глаза привыкли  к темноте, он подошел  к столику, на  котором
стоял телефонный аппарат. Присев на корточки, на ощупь стал набирать номер.
 Тревожное ожидание охватило его. Однако  ночные гудки  были невозмутимо
ритмичны  и умиротворенны.  Они долго  тревожили  своим токката  эфир,  пока
наконец в  них  не  вклинился  несколько сонный  и грубоватый  голос  Надьки
Осиповой. Она сразу же поняла, кто звонит.
 - Зову, - сказала она и Карташов от волнения ощутил загрудинную боль.
 Он нервно выдернул из кармана пачку сигарет, однако прикурить не успел.
Увидел   как   прямоугольник  двери  колыхнулся  и   в   проеме  обозначился
человеческий силуэт.  Сергей  зажмурился  -  внезапно зажегшаяся хрустальная
люстра буквально ослепила его. Это был охранник Николай. Пола его клетчатого
пиджака нарочито распахнута и  Карташов отчетливо рассмотрел желтую кобуру и
выглядывающий из нее вороненый взвод пистолета.
 В трубке на истерической ноте  слышался  голос Светки: "Сережа, это  я!
Где ты?"
 - Положи трубку, - тихо сказал охранник.
 Карташов, сглотнув липкую слюну, осторожно опустил трубку на рычаг.
 - Встань и иди к себе, - бесцветным голосом приказал Николай.
 - Мне надо переговорить с твоим шефом, - сказал Карташов.
 - Он в отличие от некоторых имеет привычку по ночам спать.
 - Я хотел позвонить сеструхе, она наверняка там сходит с ума...
 Охранник вытащил из внутреннего кармана пачку "Кента" и закурил.
 - Возможно, этим звонком ты уже засветился и теперь подставляешь нас.
 - Да брось ты, Никола,  нести ахинею!  Кому  ты  нужен? - злость помимо
воли клокотала в Карташове.
 Николай смял в пепельнице сигарету и вытер ладонью губы.
 - Я тебе сейчас показал бы, кому я нужен, если бы завтра нам с тобой не
нужно было  мотаться  по Москве, -  Николай сжал кулак и сильно ударил им по
открытой ладони. -  Иди, старик, наверх и поспи. Еще раз здесь увижу - пеняй
на себя.
 - Ты  мне,  кажется,  угрожаешь?  - лицо  Карташова  осело  бледностью.
Нащупав под рукой тяжелую пепельницу, он сделал шаг к охраннику. Но тот даже
не пошевелился,  лишь едва  заметным движением еще больше приоткрыл доступ к
пистолету.
 - Перестаньте,  черти, петушиться! - откуда-то  сверху  раздался  голос
Брода.
 С  лестницы  спускался   Вениамин.  Он   был  в  шлепанцах,  его  худые
нетренированные  ноги выглядывали из-под зеленого атласного халата.  Под его
черными,  несколько выпуклыми  глазами, висели  синие  мешки  - следы  удара
переносицей о цементные ступени.
 - Николай, оставь нас с Серегой, - сказал  Брод и плотнее запахнул полы
халата. - Садись, Мцыри, в ногах правды нет...
 Пока  он наливал себе в бокал  сока, пока пил  его и потом закуривал, в
гостиной стояла прихотливая  тишина. И эту тишину, ему  навязанную, Карташов
ненавидел больше всего на свете.
 Брод, затянувшись в охотку сигаретой, участливо поинтересовался - в чем
дело и какие у него возникли с Николаем проблемы?
 Карташов рассказал.
 - Я его  чуть было  не звезданул вот этой  пепельницей.  Извини,  Веня,
погорячился. Хотел сестре позвонить, небось с ума сходит...
 - Это моя вина, - сказал Брод. - Мне надо было тебя предупредить, что в
такие суматошные  дни мы стараемся отсюда не звонить.  Не  забывай,  живем в
электронный  век, сейчас любой  бомж может подключить к  сети распознаватель
голоса...
 Карташов пожал плечами.
 - Ерунда  это.  Какой,  к бесу, распознаватель среди десяти  миллионов,
проживающих в Москве, может хоть что-то определить? Например, мой голос...
 - Хорошо, не будем об  этом...Выпей  сока и, если хочешь, сейчас закажу
Николаю яичницу, с лучком и с водочкой.
 - Да меня воротит от всего. Вся жизнь на дыбки встала, - Карташов снова
закурил.
 -  Ну  не сегодня же,  черт возьми,  все это произошло!  Давай не будем
ныть, а я постараюсь сделать все, чтобы тебе встать на  ноги. Завтра мы тебя
сфотографируем и сварганим документы. Сделаете с Николаем кое-какую работу и
все - гуляй, казак!
 - Да  не в  этом дело! Мне  надо  позарез  повидаться  со  Светкой. Она
тратила  последние  деньжата  на дорогу,  нервничала  с визой,  а  тут такой
облом...
 Брод слушал  и кивал лобастой головой.  Редкие волосы  от этих движений
сбивались на загоревшие залысины.
 -   Ну,  это   не   проблема.   Расходы  постараемся  компенсировать  и
организовать с ней встречу...Но  в крайнем случае  можешь  позвонить сестре,
только не отсюда. Будете с Николой в городе - звони, сколько душе угодно. Но
только не из одного места. Быстренькое засекут и вот тогда опять сядешь...
 Брод широко, неприкрыто зевнул. За день умаялся. Отпив  из хрустального
фужера апельсинового сока, он поднялся с кресла.
 - Уже  половина четвертого, а в шесть вставать, - он обнял Карташова за
плечи.  -  Главное, Мцыри,  не психуй и  не поддавайся панике.  Иди к себе и
хорошенько выспись.
 И они в обнимку пошли по лестнице наверх.
 В комнате Карташов долго стоял у окна. Уже начало развидневать. Вдалеке
чернела полоска леса, а над ней нежно курчавились первые всполохи восхода.
 Лежа  в  постели,  он  размышлял  о  своей  жизни, об  неотвратимости и
кажущейся  случайности  каких-то событий,  и  мысли  потихоньку  увели его в
сновидения...


 Визит в крематорий


 Завтракали  втроем: Брод,  Николай и Карташов.  Его несколько  удивило,
когда сидящий напротив него охранник взял блюдо с осетриной и протянул ему.
 - Попробуй-ка, по-моему, засол что надо.
 - Идет, - буркнул Сергей и вилкой подцепил два тонких пластика рыбы.
 Около трех часов дня он услышал звук автомобильного движка и  подошел к
окну. Во дворе стоял  вишневого цвета "фольксваген ",  от которого в сторону
крыльца шагал  человек  с  большой  через плечо сумкой. Через  пару  минут в
комнату вошел Николай и сказал: "Пойдем, Мцыри, фотографироваться". Внизу, в
холле, их ждал фотограф, раскладывающий на столе богатую аппаратуру.
 Съемка  заняла  не больше  десяти минут,  после  чего фотограф сразу же
уехал.  А  буквально через два  с  половиной часа к Карташову  вошел  Брод и
протянул документы: паспорт, водительские права и техталон. Сергей кое-что в
жизни повидал, но такая оперативность его просто потрясла.
 - У тебя что, волшебники трудятся? - спросил он у Брода.
 Заглянул  в  паспорт.  Шмыгнул носом, не зная, куда  деть руки и глаза.
Однако все три документа  уверенно засунул  во  внутренний  карман ветровки,
висевшей на спинке стула.
 -  Теперь ты коренной москвич...Анатолий Иванович Карпенко, - сказал  с
улыбкой Брод, - Можешь лететь на все четыре стороны.
 - И чем я тебе за это обязан?
 -  Перестань,  кто  кому  обязан, это  еще  большой  вопрос...  У  меня
освободилась  одна  штатная  единица,  если  не  возражаешь, можешь  у  меня
поработать.   Правда,   день  ненормированный,   оплата  почасовая   и  плюс
премиальные за риск. Молоко за вредность будешь покупать за свой счет...
 Когда Брод улыбается, у него на лбу кожа туго натягивается и становится
гладкой, словно отутюженной.
 - А если я твое предложение не приму, эти ксивы заберешь назад?
 - Ты не спеши. У тебя  есть  время  обдумать, но независимо от этого, я
попрошу тебя  завтра  съездить  с Николаем в  одно  место.  В дороге  хорошо
думается,  но я  тебе, Мцыри,  честно  скажу  -  я  хотел  бы, чтобы  ты мое
предложение принял.
 - А мне, собственно, выбирать особенно не  из  чего  и, возможно, мы  с
тобой договоримся.
 - Вот это то, что мне надо. А теперь,  Серго, давай выкладывай,  как ты
оказался в Москве и что ты делал на Рижском вокзале?
 Во  время рассказа  Брод  реагировал отдельными репликами и  наводящими
вопросами типа:  "Сколько дней  рыли подкоп?"  или недоверчивым: "И  все  96
человек дали деру  в  одну  ночь?"  Иногда в  его  словах  сквозило  ирония,
которая, впрочем,  сменялась  сочувствием,  а  порой и  состраданием.  Когда
Карташов кончил говорить, Брод с сожалением сказал:
 -  У  нас  в  Латвии  есть  деловые  интересы,  жаль  тебе  нельзя  там
показываться...
 - Даже с такими документами?
 Вечером к нему зашел Николай и сказал, чтобы он спустился вниз. Там уже
находился Брод, сидящий в кресле напротив телевизора.
 - Садись, Мцыри, послушаем, что о нас  будут  говорить,  -  Брод указал
рукой на рядом стоящее кресло.
 И  действительно, к концу  "Вестей"  диктор  рассказала о  криминальных
разборках.  На экране, крупным  планом, возникло элегантное здание  Рижского
вокзала  и голос за  кадром  прокомментировал:  "Вчера, среди бела дня, двое
неизвестных пытались застрелить  спускавшегося по этой лестнице неизвестного
человека,  выходящего  из пункта  обмена  валюты.  Однако его охранник  убил
одного  из  нападавших,  а  другого  нападавшего  оглушил  бутылкой  с пивом
какой-то посторонний  и  до сих пор  тоже не установленный человек.  К слову
сказать, этот  же  человек помог жертве нападения  и его раненому  охраннику
сесть  в  машину