од
старого грязного  халата бутылку вина  и,  раскрутив, поднес к губам.  Отпил
несколько мелких  глотков и,  крякнув, посожалел: "Эх, чертовка,  как быстро
испаряется..."  Надев  рабочие рукавицы, он открыл  дверцу  и стал осторожно
вдвигать в зев печки гроб, который они привезли от Блузмана. - Царствие тебе
небесное, - с  пьяным умилением проговорил "печник" и толкнул гроб в глубину
ада. Дверца цокнула, стукнул засов и - все свободны...
 - Пошли! - дал команду Одинец.
 Санитары уже были  на пороге и, кажется, с большим облегчением вышли во
двор.  Молча сели  в машину и  так  же молча  все доехали до Ткацкой  улицы.
Оттуда  Одинец   связался   с  Бродом,  после  чего  направились  в  сторону
Волгоградского   проспекта,   где   находилась   Центральная   диспетчерская
неотложной помощи. Припарковались в конце длинной вереницы санитарных машин.
 - Тебе, Мцыри, когда-нибудь вызывали "скорую помощь"? - спросил Одинец.
 -  Давно  это было и неправда...Когда  еще учился  в  школе,  ловили  с
дружком на  плотах всю ночь угрей... Воспаление легких...В 1988 году,  когда
произошла перестрелка с бандитами, которых мы  вязали на центральном  рынке,
потом... В  ноябре 1993 года, возле  Белого дома  получил снайперскую порцию
свинца...
 - Извини, а на какой стороне ты там был?
 - Это неважно...Впрочем, сам  догадаешься, если скажу, что Бандо  был с
Баркашовцами...
 - Значит, защищал демократию?
 - Как хочешь так это и называй.
 - А  чего ж  тогда  за  тебя не вступился президент? Почему он тебя  не
вырвал из лап националистов?
 - Может потому, что я его об этом не просил...
 Одинец с сомнением покачал головой.
 - Вон, кажется, наша помощница идет.
 Но Карташов  видел только цветной зонтик и перебирающие мокрый  тротуар
женские ноги.
 Одинец открыл дверцу.
 - Наташа, мы здесь, - и соскочил на землю.
 И снова Карташов увидел удаляющиеся ноги на изящной танкетке.
 - Сегодня у нас день зарплаты, - устроившись на сиденье, сказал Одинец.
-  Работа у  девчонки не  пыльная, но рискованная. Злоупотребление служебным
положением - от трех до восьми лет...
 Карташов взглянул на часы.
 - Надо бы смотаться к Татарину, посмотреть, кто за ним приезжает...
 - Ну ты даешь, Мцыри! Тебе мало своих приключений?
 - Я тебя не зову, съезжу один. Какой здесь ходит транспорт?
 Одинец покрутил пальцем у виска.
 -   Ты   что,   с   умственными   завихрениями?   Какой   здесь   ходит
транспорт...Если устал, давай я сяду за баранку, а то совсем разучусь ездить
по Москве.
 Они поменялись местами.
 В половине седьмого  вечера  они подъехали  к месту  работы Татаринова.
Накрапывал мелкий  дождик и прохожие редко останавливались, чтобы поделиться
с калекой содержимым своих кошельков.
 Время тянулось долго. В кабине от сигаретного  дыма стоял  такой  смог,
который более чувствительных людей легко мог сбить с катушек.
 - Скажи, Мцыри, как на исповеди: в том деле, на литовской границе, есть
твоя  кровь? Ты ведь  знаешь, я в свидетели не пойду. Здесь родится, здесь и
умрет.
 Карташов смотрел за окно, думал какую-то  свою думу и вопрос Одинца как
бы  проигнорировал.  Но  так  только  казалось:  две  небольшие   складки  у
переносицы вроде бы стали глубже, темные брови слетелись, сжались, словно им
было неприютно.
 - А что  это тебе  даст? Был-не-был, какая для  тебя  разница?  Это мой
вопрос...
 - Не совсем так. Мне тоже важно  знать, с кем я  работаю, с кем играю в
нарды и пью из одного стакана. Верно? А может, завтра я нарвусь на пулю, так
будет ли у меня уверенность, что ты сдержись свое слово  и не позволишь меня
потрошить.
 Оба замкнулись. Понимали - момент ответственный для их отношений.
 - О  том,  что тогда  произошло на латвийско-литовской границе,  писали
все, кому только не лень.
 -  Но не  все  об  этом  читали. Я,  например,  тогда  на  мир  смотрел
исключительно через прицел автомата. Не до газет было...
 Карташов  кисло улыбнулся, бросил  быстрый взгляд на Одинца, и каким-то
простуженным голосом начал рассказ.
 -  Все  шло, как обычно. Ты понимаешь, рутина... Вшестером мы выехали в
рейд, ловить всякую  шушеру. Где-то  в  районе Нереты увязались  за КАМАЗом,
который  по  оперативной  информации  перевозил  из  Литвы  цветной  металл.
Человек, который сидел с водителем  в кабине, дал  литовцам в  лапу  и после
этого  мы  машину  задержали и  с ней вернулись  на таможенный пункт.  И как
назло, в этот момент подъехал на "уазике" экипаж Бандо. Как потом мы узнали,
на  белорусской  границе они  сожгли два таможенных  поста и, заметая следы,
возвращались в Ригу  через Нерету. И вот я,  сержант  Кротов и примкнувший к
нам  лейтенант  Бандо, пошли на переговоры  с  литовской таможней.  Их  было
пятеро. В основном молодые пацаны, конечно, безоружные, и когда увидели, кто
к ним идет в гости, от  страха заклацали зубами. К тому времени  мы с  Бандо
уже были довольно известными лицами...
 - По центральному телевидению ваши  физии  показывали чуть ли не каждый
вечер...Я лично вам завидовал...
 - Бандо тут же приказал всем вывернуть  карманы.  Более пожилой мужик -
ни в какую. Говорит, обыск дело противозаконное. "А взятка, -  возразил  ему
Бандо, - дело законное?" Короче, Бандо вытащил нож и разрезал  у таможенника
карманы, и нашел  60 долларов. Три  десятки, двадцать и  две купюры по  пять
долларов. Тогда была дикая инфляция и все были помешаны на зелени...Водитель
КАМАЗа подтвердил, что именно такие купюры он давал в виде взятки...
 - Стоп,  Мцыри,  потом доскажешь свою быль...Кажется, голуби сизокрылые
прибыли...
 В  метрах  десяти от  них  припарковался  красный "ниссан". Со  стороны
пассажирского  места  открылась дверца, и  на  землю  опустилась  кроссовка.
Карташов  увидел его со  спины - бритый, светлый затылок, кожаная коричневая
куртка и зеленого цвета широкие штаны.
 Они  подошли к Татаринову и,  подхватив его вместе с  ящиком, понесли в
машину.  Сдвинув  в сторону боковую  дверь,  они  кинули  неполноценное тело
Татарина вглубь салона.
 - Дешевки, ответят по полной программе... - Одинец включил зажигание.
 Один  из  парней вернулся  к  коммерческому ларьку и купил  две бутылки
водки.  Дальше  началась  езда  по Москве. Дважды "ниссан" останавливался  и
забирал с  точек  таких же, как Татаринов, обрубленных войнами  попрошаек. У
одного из них были  парализованы обе ноги  и вместо двух  рук - одна рука, у
другого, который  сидел у  трех вокзалов, не доставало ноги и руки. Его лицо
хранило  следы  ожогов  -  вся  правая  часть  лица  и   часть  головы  были
обезображены белыми рубцами.
 - Что будем делать  с этими козлами, которые издеваются над калеками? -
не унимался Одинец.
 - Устроим суд Линча...
 - Хоть сейчас...Смерть немецко-фашистским оккупантам!
 Слежка  за  "ниссаном"  не представляла  особой сложности  -  отчетливо
заметный в  автопотоке,  он  вел их за собой до самой  железной дороги. Это,
видимо,   была  одна  из  пригородных  веток,  по  которой  как  раз  прошел
электропоезд.
 - Татарин не ошибался, когда  говорил, что слышал сигналы электричек, -
сказал Карташов. Однако его напарник был озабочен другим.
 - Что будем делать? - снова спросил он.
 - Будем действовать по обстоятельствам.
 -  В  гробу  я  видел  твои обстоятельства.  У  тебя с Бандо тоже  были
обстоятельства.  Я говорю  о другом - что мы сделаем с  этими друганами? Суд
Линча  это  хорошо,  но  меня  интересует,  что  ты,  как  бывший  сотрудник
уголовного розыска, должен в такой ситуации предпринять?
 -   Формально?  Арестовать   за  принуждение  к   нищенствованию  и  за
сутенерство. Предъявить обвинение в применении  пыток и  покушений на  чужую
собственность...А если по совести - придавить и растереть.
 -  Но ты учти, что это  лишь казарага, а нам нужны сами барракуды. И их
гнезда и то, на чем они делают бешеные деньги. Или я сказал что-то не то?
 -  Нет,  Саня,  ты  как всегда абсолютно  прав..."Ниссан"  сворачивает,
немного тормозни, пусть проедет трейлер.
 Они миновали микрорайон из  нескольких 16-этажек и выехали к  развилке.
Микроавтобус  направился вправо,  к видневшимся домам  старой застройки. Это
уже было Замоскворечье, куда Лужковские стройки еще не  дошли. Припарковался
"ниссан" возле  высокого, полинявшего  забора и тот,  что  был  в коричневой
куртке, вышел и ключом  открыл  ворота. В проеме  они увидели оштукатуренный
одноэтажный дом,  стены которого были в  больших трещинах. "Ниссан" подрулил
вплотную к невысокому крыльцу.
 Татарина вместе  с  ящиком внесли в  открытую  дверь. Затем  развозящие
вернулись и по одному отнесли в дом остальных двух калек.
 - Ты заметил, на окнах решетки? - спросил Одинец. - Неплохая тюряга для
Татарина.
 В двух, серединных, окнах зажегся свет. Вскоре вышли "хозяева", один из
них на ходу  пересчитывал деньги. Перед тем как сесть в кабину, он отстегнул
на куртке молнию и спрятал  в карман выручку. Водитель, не выпуская изо  рта
сигареты, стал причесываться.
 - Которого будем брать? - спросил Одинец.
 - Который в кожанке. Заодно узнаем, сколько защитники Отечества собрали
для них денег...Мне надоело быть пассажиром, может, поменяемся местами?
 - Идет,  кандидатура  одобрена,  -  Одинец  с  удовольствием  затянулся
сигаретой. - Он, правда, бугаек, но ведь и мы  с тобой еще  не таких лошаков
осаживали, верно?
 Не выходя из кабины, они поменялись местами.
 - Согласен, но у него под полой может оказаться дура.
 - Они уже трогаются.
 Несмотря  на вечер,  движение  было интенсивное и они, теряясь в потоке
машин, повели  красный "ниссан" по улицам  окраинной  Москвы. Ехали недолго.
Парень в кожанке покинул машину перед самой церковью Казанской Божьей матери
и дальше  пошел пешком в  сторону  Садовой улицы. Очевидно,  ему  надо  было
миновать часть  территории музея-заповедника, чтобы выйти к  искомой  точке.
Карташов  свернул  на  гаревую  дорожку  с  таким  расчетом,  чтобы  выехать
преследуемому наперерез.
 Когда они сравнялись, Одинец сильным тычком откинул дверцу и сшиб парня
на землю. Когда Саня выскочил из машины и попытался заломить  ему  руку, тот
перевернулся  на спину  и  ногой  отбил  нападение. В глазах  жертвы плясали
недоумение и страх. "Ты мой!" -  крикнул Одинец незнакомцу  и придавил  того
коленом  к гаревой дорожке. Однако сопротивление было  сломлено только после
того, как он нанес сильнейший удар в челюсть поверженного.
 - Мцыри, давай сюда наручники! - крикнул Одинец.
 Карташов пошарил  в  "бардачке", но там  наручников  не  оказалось. Они
лежали за сиденьем, вместе с фонариком и перчатками.
 Он вышел из машины и сам защелкнул браслеты на запястьях пленника.
 -  Ручки-то у мальчишки  интеллигентные, -  сказал  Одинец и  подхватил
парня под мышки. - Мцыри, давай сюда мешок...
 - Куда его повезем? - уже из кабины спросил Карташов.
 - На бывшую целлюлозно-бумажную фабрику. На Учинское водохранилище, там
с ним и обсудим международное положение.
 Ехали долго. Несколько раз за  их спиной слышалась возня и тогда Одинец
брал фонарик и светил на резиновый мешок, в котором находился похищенный.
 - Он меня, падла, саданул  ногой в  пах...Если оставит без потомства, я
из него сделаю майонез...
 - В таких случаях надо заходить с головы, - сказал Карташов.
 - Да знаю я, откуда надо заходить, - раздраженно бросил Одинец. - У нас
же не было времени, чтобы все сделать грамотно.
 Дорога была знакомая и  Карташов довольно уверенно вел машину.  И к ЦБФ
свернул  без  подсказки  Одинца.  Два,  стоящих друг  против друга  огромных
корпуса, напоминали то, что обычно остается от сильнейшего землетрясения. Ни
одного целого стекла, ни одной двери - темные зияющие провалы....
 - Тормози! - сказал Одинец и выбрался из машины. Прошел в здание.
 Карташов смотрел  на  всеобщую запущенность и  подумал о  своей  бывшей
рижской казарме. Наверное, ее тоже постигла столь же печальная судьба.
 Показавшийся в проеме дверей Одинец крикнул:
 - Подай задом, тут есть довольно укромный уголок.
 Парень был тяжелый и дважды резиновый мешок выскальзывал у них из  рук.
Минуя длинный,  пронизанный  сквозняками коридор,  они завернули за  угол  и
уперлись в ржавые металлические двери. В свете фонаря на табличке можно было
прочесть:  "Генераторная". Комнатушка два  на  два метра, пол которой сплошь
усыпан битым стеклом, пластмассой, на стенах узоры старой паутины.
 Они  вытряхнули  пленного  из мешка  и обыскали. На пол легли сигареты,
зажигалка,  портмоне,  набитое российской  валютой,  нож-кастет  и  записная
книжка,  которую  Одинец  сразу же  положил  себе в карман.  Однако  главным
трофеем были связка ключей - возможно, от подвала,  где  сидел  Татаринов, и
новенький пистолет "глок-19" на пятнадцать патронов.
 - Возьми себе, -  сказал Одинец  и  протянул  оружие Карташову.  - Этот
фраер имеет неплохой вкус к таким игрушкам.
 Одинец принялся допрашивать плененного.
 - Кто твой хозяин? - вот, пожалуй, и  все, что нам от тебя надо узнать.
-  Одинец  сунул  в  губы   парню  зажженную  сигарету.   Парень  затянулся,
закашлялся. Сигарета выпала из его губ...
 - И что дальше? - спросил он.
 - В любом случае  ты останешься здесь, но все завесит от тебя - в каком
виде ты тут останешься...
 - Сегодня с ним говорить бесполезно, - сказал Карташов.
 - Я  думаю, и завтра тоже будет бесполезно, - поддакнул Одинец. - А вот
через неделю мы к этому вернемся. Верно, кент?
 Парень не прореагировал. Играл  в  молчанку. И Одинец, не  сдержавшись,
наотмашь ударил его  в  челюсть. И  снова отключил.  На  подбородке блеснула
сукровица - вытекла из разбитого рта.
 - Такие  не  колются...Во  всяком  случае, не  сразу,  -  подвел  черту
Карташов.
 - Это в ментовке они не колются, а на природе и перед такими, как сами,
с  удовольствием делают явку  с повинной.  Посмотришь, сколько завтра  будет
соплей и чистосердечных признаний.
 Карташов  взял в руки  паспорт и  открыл его:  "Сучков Руслан Иванович,
1974 года рождения, Москва..." - Перелистал странички документа. - Не женат,
прописан по улице Садовая, дом 15...Что еще?"
 Забрав трофеи и,  закрыв дверь с помощью куска проволоки, они вышли  из
генераторной.
 Уже в  машине пересчитали деньги. Трое нищих калек за один день собрали
6788 рублей, о чем свидетельствовала приложенная к деньгам записка.
 -  Ё....е олигархи!  -  выругался Одинец. -  Эти денежки  им  отольются
кровавыми слезами.
 - Я  зверски хочу напиться,  - Карташов  включил  зажигание. - С  точки
зрения  буквы  закона,  мы  не  правы  -  презумпция  невиновности   еще  не
отменена...
 -  Хотел бы я видеть тебя с твоей презумпцией,  когда этот нож по самую
рукоятку вошел бы в  твое горячее  ментовское сердце...  Неужели ты не видел
его глаза? Это же взгляд убийцы...
 - Возможно, ты прав, но в жизни чего только не бывает, - Карташов жадно
курил, время от времени стряхивая пепел в  форточку. -  Самая точная наука -
это наука забывать ненужное...
 - Во-во,  это как раз тебя  касается,  а  то - презумпция невиновности,
презумпция невиновности...Все виноваты и... никто не виноват. Жизнь  такая и
хоть умри, но ее не переспоришь...

 * * *

 После нескольких партий, сыгранных  в нарды, Карташов отправился в душ.
Одинец вышел на балкон и сделал полсотни приседаний. Потом они  вместе  пили
на кухне  чай с  крекерами. Но перед этим употребили бутылку "Кристалла". То
ли водка, то ли крепкий чай сподвигли их на сумбурный обмен мнениями.
 Одинцу не давала покоя  информация,  которую он  услышал по телевизору:
американские  астрофизики открыли зарождение новой  Вселенной  на расстоянии
двенадцати миллиардов световых лет от земли.
 -  Я этого  не могу  представить,  -  горячился Саня  и было видно, что
сообщение, казалось бы, далекое от повседневной жизни, его страшно поразило.
- По-моему, все это фигня, на таком расстоянии ни черта нельзя разглядеть...
 Карташов вяло втягивался в тему.
 -  Если  бы, допустим,  там  кто-то  зажег  карманный  фонарик,  тогда,
конечно, никакой телескоп этого  не уловил бы,  - сказал  Карташов и пальцем
нарисовал на столе невидимую окружность.  - Может, ты что-то не так понял? И
речь идет не о Вселенной, а о новом созвездии, а это разные вещи...
 - Если  врет телевизор, значит,  вру и я...Но что  интересно: пока свет
дошел до Земли, прошли  миллиарды лет и не исключено, что  на  данный момент
той Вселенной уже  нет  и  в помине -  рассыпалась или улетела  к  черту  на
кулички.
 - А кто его знает! У  меня тоже не хватает воображения представить, что
всюду  бесконечность - ни  края, ни тупика, ни половины пути... Ум  за разум
цепляет. Выходит, все,  что  нас  окружает и мы  сами  - ничтожные величины.
Звездная пыль, атомы...
 - Не скажи,  человек  - царь природы!  - Одинец  поднял чашку до уровня
глаз. - И человек  - это  звучит гордо...Тьфу ты, черт, как  нас, доверчивых
идиотов, дурачили! Человек - это ничтожество!  Мразь!  С другой стороны - он
жалкая букашка и до слез беспомощный...Вот  ты, например...Бывший блюститель
порядка,  гроза  бандитов и  вдруг  сам стал зеком,  и  вместо  того,  чтобы
беспрекословно встать на путь  исправления,  влезаешь по уши в дела, которые
иначе как противозаконным промыслом не назовешь.
 Карташов зырнул  на  Одинца,  пытаясь ухватить  - сколько в  его словах
иронии. Но  тот был серьезен  и,  как ни  в чем  не  бывало, попивал чаек  и
хрумкал печенье.
 - А кстати, Мцыри, как закончилась та история на литовской границе?
 Карташов поставил на стол чашку.
 - Тогда все закончилось побоищем. Мужик, которого мы обыскали, заелся с
Бандо. Сказал, что  таких  сволочей его отец  во  время  войны  расстреливал
пачкам...как куропаток на Куршской косе...Мы находились  в домике, поставили
всех у стены и хотели уже уходить, когда Бандо заставил пожилого таможенника
повторить  то, что  тот только  что сказал  про куропаток...  Мы с  Кротовым
пытались Бандо увести, но он завелся, глаза полезли из орбит,  слюна, словно
из брандспойта...Короче, он схватил мужика  за ворот и  начал бить головой о
стену, на  которой  висели в  рамке под стеклом  какие-то инструкции. Стекло
разбилось и, видимо, его осколки в кровь поранили лицо литовца. Страшно было
смотреть. Однако другие таможенники молчали. Я подошел к Бандо  и,  взяв его
за рукав, хотел  оттянуть  к двери. Но он еще больше стал входить в раж. Все
произошло мгновенно.  Бандо автоматом  ударил таможенника по  спине,  а  тот
развернулся и кулаком врезал Бандо по кадыку. И что ты думаешь...Слон, так в
отряде  звали  Бандо, еще раз  отмахнулся автоматом  и то ли нечаянно, то ли
преднамеренно угодил мне по скуле.  Ну я, естественно, тут же вырубился. Все
остальное  знаю со слов Кротова. Тогда только-только в моду входили открытые
кобуры, с ремешком  и кнопкой. Так вот, когда  я потерял  сознание, Бандо из
моей   кобуры  выхватил  пистолет  и   две  пули  всадил  в   несговорчивого
таможенника.  Увидев  как тот  падает  и  разбрызгивает кровь,  Бандо  начал
стрелять  в остальных. Кротов  пытался ему помешать, но  Бандо пригрозил его
самого застрелить...
 - И ты потом, строя из себя героя, об этом, конечно, промолчал?
 -  Так все решили. Тогда  другая была психологическая атмосфера. Все за
одного, один за всех.. Рижский ОМОН был своего рода знаменем в борьбе против
националистов...
 Одинец слушал с нескрываемым интересом.
 - Ну и, чем эта одиссея закончилась?
 -  Все наше оружие было отстреляно, ибо вся информация о каждом  стволе
хранилась  в  гильзо-пулетеке  МВД   Латвии.  Когда  советская   прокуратура
накрылась и  к власти пришли  латыши, меня  сразу же включили  в оперативную
разработку. Как и многих других и, в том  числе, Слона...К тому времени  наш
отряд  уже  находился  в Тюмени  и где-то  сразу  после  октября  93-года  я
возвращался  с  дежурства...в  подъезде общежития...Словом,  спецназовцы  из
Латвии заломили мне руки, заклеили скотчем рот, надели на голову мешок и - в
машину. В Ригу везли в каком-то контейнере...
 - А Бандо?
 -  А он  в октябре  1993  года,  после разгрома хасбулатов