: "Веня, только не бросай трубку...это Мцыри...Нас с Саней
готовят  к пересадке, но ты  ведь  знаешь - я мент  и себя  в любой ситуации
подстраховываю..." "Короче,  Мцыри, у  меня  из-за  вас  поднялось давление,
говори..."  "Подробное  письмо  с  описанием всех  твоих похождений  и  твой
портрет сразу же пойдут в ФСБ и Центральное телевидение...если, конечно, я в
течение трех дней буду считаться без вести пропавшим..." "Что ты хочешь? И я
не все могу сделать..." "Жить захочешь, сделаешь, а я тебе за это преподнесу
подарок в виде Бородавочника,  который  тебя конторил на Рижском вокзале..."
"Ловчишь, Мцыри, этот номер у тебя не пройдет..." "Ты, Веня, дурак, я и Саня
его   видели   в   гостях   у   Гудзя...кстати,   твоего   непосредственного
хозяина...Поэтому поспеши к нам и тебе воздастся сторицей..."
 Отключившись,  Карташов  еще  несколько  мгновений  лежал,  не  подавая
признаков  жизни. Его  сковало  непреодолимое напряжение,  появились  первые
признаки  судорог.  Он  не  знал,  что  начал действовать  раствор  висмута,
вызывающий страшные побочные явления...Одинец оказался более железным: те же
самые симптомы анафилактического шока он почувствовал на два часа позже. Его
всего скрутило,  словно в его тело внедрилась какая-то беспощадная  пружина,
которая выворачивала все его члены по какой-то адской амплитуде.
 На следующий день им делали  зондирование желудков с помощью  японского
электронного  "глаза".  И  уже в который  раз  брали кровь  для  клинических
исследований.  Видимо, заказчик  был  состоятельный  и на  этот раз  Блузман
работал  наверняка, стараясь  не  упустить  своего шанса заработать  большие
деньги.
 Однажды,  когда они беспомощные  лежали в  своих кроватях, Одинец завел
разговор о  своей жизни. Его речь  походила на исповедь.  В детстве взрослые
пацаны заставили его,  шестилетнего пацаненка,  добивать дворового кота. Кот
уже был едва живой и он, взяв  его за хвост, стал бить головой об угол дома.
Все  его подбадривали, а он, не  ведающий о страданиях  других, выбиваясь из
сил, бил и бил  все еще  живым животным об угол  панельного дома. И забил до
смерти.
 - Я сейчас напоминаю того кота... Завтра кто-нибудь меня достукает  и я
отброшу лапки...
 - Мы должны из этой  ямы выбраться, -  Карташов не очень  верил в  свои
слова, но хотел подбодрить своего друга по несчастью.
 - Это боженька нас наказывает за инвалидов. Это была чистая авантюра.
 - То же самое мы можем сказать про себя. Каждый наш шаг в конторе Брода
-  авантюра  и  противозаконные  действия.  Может,  Саня,  как   киты,  сами
выбросимся  на берег?  Лишим  Блузмана  гонорара  и  удовольствия  над  нами
проделывать свои опыты...
 Одинец   дернулся   связанными   руками,   демонстрируя   полную   свою
беспомощность.
 -  Мы  не  должны, как трупы лежать без  движения,  -  Карташов засучил
ногами и  стал делать  едва заметные движения  всем телом. - Надо попытаться
выскользнуть из ремней...
 - Я всю ночь этим занимался, только кровавые мозоли натер...
 Какое сегодня число?
 - Декабрь...Начало декабря, за окном я видел снежок.
 - Все бы отдал, чтобы пройтись по снегу...
 - А я бы все отдал за одну затяжку сигаретой.
 -  Они берегут наше  здоровье, - в  голосе Одинца  послышалась  горькая
ирония.  -  Сами  мы  виноваты, надо было  раньше  линять  отсюда. Лучше  бы
подались в Чечню, там хоть был шанс выжить, а здесь я такового не вижу. И не
верю, что Брод поверил тебе насчет компры, которую якобы на него мы имеем...
 - Не знаю, не хочется думать об этом.
 ...Утром  следующего  дня, в  палату  въехала тележка, устланная  белой
простынею и накрытая поверху  целлофаном. На таких обычно возят на операции.
Медбрат, вошедший в бокс вместе  с  санитаром,  подошел к  Карташову  и  без
разговоров,  откинув  угол одеяла,  сделал ему  в шею  укол. Буквально через
несколько  секунд  по  телу  пошло   комфортное   тепло,  какое  бывает  при
воздействии  сильного  транквилизатора или  наркотика. Все тело его охватила
приятная истома, руки и ноги стали вялыми, он хотел  что-то сказать, но язык
ему не повиновался.  Он взглянул на Одинца  и  вид  друга  не  вызвал в  нем
никаких эмоций.
 Его отвязали и перенесли на тележку и  там его снова тщательно  спутали
ремнями. Через минуту Карташов  погрузился в глубокий сон, и  не слышал  как
его везли и поднимали на лифте в операционную. Через несколько минут, может,
через  час полтора, его тело  должно будет  лишиться природой дарованных ему
органов, которые на протяжении тридцатисемилетней жизни  служили ему верой и
правдой.
 Когда  тележку с  ним завезли  в светлую,  прохладную операционную, и с
коляски переложили  на  операционный стол, под яркую гроздь светильников, за
дело   взялся   анестезиолог   -   маленький  пожилой   человек  с   тонкими
невыразительными чертами лица.
 Вошел Блузман в операционной экипировке, в зеленом халате, белой маске,
в  резиновых перчатках  и  таких же резиновых ботфортах.  Он, как  художник,
откинув назад  голову,  осматривал натуру - обнаженное  тело  донора.  Затем
Карташова  перевернули на живот и закрыли с головой. Ноги и руки привязали к
столу. Блузман  взял  в  руки скальпель и  поправил тыльной стороной  ладони
маску.  Ему  хотелось пить  и он попросил медбрата смочить  ему  губы водой.
Вокруг стола сгрудилось шесть человек ассистентов в  зеленых халатах...Рядом
со столом шумел аппарат искусственной почки...
 Когда Блузман  изготовился сделать первый  надрез  в  области  поясницы
Карташова, в операционной погас свет. Это было  так неожиданно, что медбрат,
который смачивал губы Блузмана, выругался матом.
 -  Дима, - обратился к нему хирург, - сходите в генераторную, узнайте в
чем  дело...И пусть  подключат резервную  подстанцию, -  голос Блузмана  был
спокойный и деловитый.
 Однако через мгновение события  стали развиваться  совершенно  по иному
варианту.  Дима,  которого  Блузман  послал  разузнать  обстановку, не успел
подойти к двери, как она распахнулась перед самым его носом и в операционную
вбежал человек  в  черной маске.  Всем  было очевидно,  что  в  руках  этого
незваного  гостя зажат пистолет. Буквально через секунду он дважды выстрелил
и медбрат спотыкаясь, скользя по начищенному полу, упал и судорога свела его
тело. Все, кто были у стола  остолбенели и только Блузман,  положив на голое
тело Карташова скальпель, немного сместился в  сторону, прячась  за высокого
ассистента.
 -  Где  тут  Блузман?  - голос  человека в  маске  был  требователен  и
нетерпелив.  - Видимо, для  большей убедительности он  выстрелил в  потолок.
Пуля  попала  в  один  из  плафонов,  висящих  над  операционным  столом.  В
наступившей тишине звякнуло стекло...
 Молчание. Человек подошел  к  первому,  кто был ближе  к  операционному
столу,  и  сорвал  с его лица  медицинскую маску. То же  самое он проделал с
другими. Блузман повернулся и побежал в сторону вторых дверей. Он уже взялся
за ручку,  когда  сзади  чья-то сильная  рука обхватила  его за  шею  и  ему
показалось, что он попал в чудовищные клещи. С него слетела маска и очки...В
глазах застыл ужас и в этот ужас уперся ствол пистолета.
 В операционную вбежали еще двое, тоже в черных масках..
 -  Развяжи,  Мцыри,  -  приказала  одна  черная  маска  другой,  и   та
повиновалась. Карташова переложили  на  тележку и  повезли  из операционной.
Блузман  между тем ползал  в ногах  перед человеком, который  держал  его на
мушке. Он  лепетал  какие-то никчемные слова,  что он  не  виноват,  что его
принудили под страхом смерти.
 -  А  где ты, сукин сын, позавчера был? - грозно спросили у него. -  Ты
же,   труповоз,   знал,   что  эти  люди,  которых  ты  хотел  распотрошить,
неприкосновенны...
 -    Я    действовал    по    приказу...    Фирма    горела,    финансы
требовали...подходящих доноров не было...
 - Кто тебе приказал этих ребят положить на стол?
 Блузман опасно замялся, и этого было достаточно, чтобы ствол пистолета,
засунутый ему в ухо, сделал его более разговорчивым.
 - Я выполнял приказ Гудзя... Он истинный хозяин фирмы...
 - Ну,  что ж,  будь таким же послушным мальчиком и  впредь, - человек с
пистолетом, не вынимаю ствол  из уха Блузмана, нажал на курок. Сгусток крови
и  серого вещества, как блин на сковородку, шлепнулся на  белоснежную стенку
операционной. -  Мразь, покоптил небо  и  довольно...Хорошего  понемножку, -
человек протер ствол пистолета о халат Блузмана и вышел за дверь...
 ...Когда Карташов пришел  в себя, он  первым  делом  пошевелил  ногами,
потом руками и понял, что они свободны. Он повернул голову и увидел довольно
просторную гостиную -  со светлой мебелью, большой инкрустированной секцией,
набитой книгами, богатую люстру и очень красивые, под старину, обои. Рядом с
ним стоял антикварный столик  с  прихотливо изогнутыми ножками,  и на нем  -
пачка апельсинового сока и хрустальный фужер с ограненными стенками.
 Сергея  томила жажда. Он  потянулся  за соком, однако движения его были
еще неуверенные  - неловко задел фужер и тот упал на  стол. Где-то раздались
шаги. И каково же было его удивление, когда в вошедшем в комнату человеке он
узнал Одинца.  На  нем был  длиннополый  махровый  халат,  на  ногах  мягкие
бархатные шлепанцы.
 - Саня, черт возьми, это сон или я уже на том свете?
 - Мцыри, ты спал двое суток, я  уж думал, что ты  впал в  летаргический
сон,  - Одинец,  подойдя  к дивану, обнял приподнявшегося с подушек друга. -
Ох, Серый, никогда не думал, что жизнь так прекрасна и удивительна...
 - Рассказывай...Чудес не  бывает, поэтому  объясни толком, как  мы сюда
попали и что это за хата?
 Одинец  подошел  к  секции  и открыл  дверцу бара.  Вернулся с бутылкой
водки.
 - Сначала выпьем за встречу, а потом - рассказ...Но тебе Мцыри, пока ты
еще не очухался, я налью самую малость...Для прививки...
 Карташову  хотелось  курить,  но  ему  еще  больше  хотелось  узнать  о
событиях, которые произошли без его участия.
 - Когда тебя  увезли на  операцию, со  мной случилась  истерика.  Я как
представил,  что какая-то  сука будет вырезать тебе почку, а мне сердце...Не
знаю, откуда такая дикая  сила  взялась  в руках  и  ногах...Короче, я  ужом
выполз  из ремней,  но на шум прибежал  санитар с медбратом. У  того в руках
шприц и они хотели меня  повалить на кровать и успокоить с помощью укола. Но
ты же знаешь меня...
 Карташов, открыв от удивления рот, слушал Одинца и ловил себя на мысли,
что смотрит боевик.
 - Ты ведь,  Мцыри,  знаешь - когда я вхожу в раж, меня может остановить
только гранатомет. Я конечно, первым делом  уделал  медбрата, его же шприцем
сделал ему  укол  в  глаз...С санитаром пришлось  чуть-чуть повозиться,  он,
видимо,  немного владел  приемами восточных единоборств...Но во мне  столько
было  злобы и желания отыграться за тебя, что я  его распотрошил буквально в
течение двух минут. Правда, пришлось применить огнетушитель...
 Карташов спустил с дивана ноги.
 - Ты хочешь сказать, что ты один меня оттуда вытащил?
 - Нет, не один. Тут нам  с  тобой сам Бог пришел на помощь,  правда,  в
лице  Брода.  Они с Валентином разоружили с  черного хода охрану и мы с ними
столкнулись  в  коридоре.  Совершенно  случайно...  Они  чуть было  меня  не
пристрелили. Короче, Веня дал мне автомат и пару гранат,  а сам с Валентином
полетел в операционную...
 Одинец налил себе водки, немного плеснул в фужер Карташову.
 - Давай, Мцыри, выпьем  за победу и за  то, чтобы такого конфуза с нами
никогда больше не случалось...
 Водка обожгла не только горло, но и, кажется, дошла до  глубины кишек и
разлилась там кипяточком. Но это скоро прошло, и туманная теплота  вскружила
Карташову голову.
 -  Значит, Брод все-таки одумался...-  глядя  куда-то  в  пространство,
сказал Карташов. - Отдал мне долг, ничего не скажешь...
 -  И  дело  не  только  в  этом.  Тут  большую роль  сыграло то, что ты
рассказал ему о Бородавочнике. Он хочет его достать и не без нашей помощи...
 - А как вы из клиники вышли, там же должно быть много охранников.
 - Да ерунда это, я их всех взял в плен и запер в нашем боксе. Наемники,
жалкие людишки...
 - А мы кто?
 - Мы  - профессионалы! Умеем ломать через  колено суперменов,  а если и
нас припрет  - не вякнем...Ты же, Мцыри, молодчага, вел себя  хладнокровно и
нашел выход...
 - Нет, это  ты,  Саня, нашел  выход...Налей-ка еще, очень  хорошо пошла
водочка по жилам...
 - Тогда  жди, принесу какую-нибудь закусь, - Одинец направился на кухню
и вернулся с тарелкой бутербродов. - Веня неплохо устроился...
 - Так мы у него в гостях?
 - На его городской квартире, о существовании которой знал  один  только
человек - сам Брод....А вот, кажется, и Веня собственной персоной.
 Действительно,  в дверях  гостиной появился  Брод.  На  нем было надето
темное, почти до пят, пальто, в руках - кейс.
 - Привет, доноры! -  стараясь  быть  непосредственным, приветствовал их
хозяин  дома. Бросив под столик дипломат,  он, не садясь, налил себе водки и
залпом выпил.
 -  Чтобы  поставить все  точки  над  i,  -  начал  Брод,  -  совершенно
официально заявляю: лично  я никакого отношения  к вашему похищению не имел.
Да, в  первый раз произошла накладка с  Саней,  и только потому, что  дурака
свалял  Николай...но  он  за  это  расплатился  с  лихвой.  Второе:  если  в
состоянии,  примите  мои  искренние  сожаления  по  поводу  случившегося...И
третье: твоя,  Мцыри, информация  относительно  Бородавочника подтвердилась,
как   и  то,  что  Гудзь  является  теневым  хозяином  нашей  фирмы...Вернее
являлся...Вот, такие дела, - Брод снял пальто и кинул его  на спинку кресла.
Затем достал  из кейса  деньги и, поделив на ровные, и довольно внушительные
две  пачки,  раздал их "донорам".  -  Это вам  комиссионные  за  проявленное
мужество и дерзость...
 - В гробу я видел твое мужество, - беззлобно заявил Одинец.
 - Скажи, Веня, для кого старался Блузман? Кому бы достались мои почки?
 - И мой горячий мотор? - поддержал друга Одинец.
 - Эту тайну навсегда с собой унес господин Блузман...Но я думаю, у него
были свои клиенты, о которых я ничего не знал...
 - А Таллер? - спросил Карташов. - Ты ведь говорил,  что только он был в
курсе того, что ты направляешься в обменный пункт Рижского вокзала...
 - Вот это загадка,  которую еще предстоит разгадать...Поэтому я  хочу у
вас спросить: готовы ли вы еще раз наведаться к достопочтенному Гудзю Федору
Ивановичу?
 - Нам надо пройти реабилитацию, -  Саня налил водки, но пить не стал. -
Когда думаешь делать к нему визит?
 - Боюсь,  этот жлоб в  любую  минуту может смотаться за рубеж...Паленым
ведь пахнет, а он не дурак...Надо сегодня, в крайнем случае - завтра с утра.
Взять тепленьким...
 - Я на это не  пойду,  - сказал Карташов. - Меня от  всего тошнит...и я
тебе,  Веня, больше не верю. Ну,  хорошо, узнаем, кто  тебя подставил, а что
потом?
 - Потом, что? От загада не будешь богат...Если Бородавочник где-то тут,
то  и  мои сто тысяч тоже  где-то  здесь...Я  должен их  вернуть и...-  Брод
затянулся сигаретой  и  взял в руки фужер  с водкой, которую налил Саня. - И
если мы их находим, делим на три...И разбегаемся...
 - Значит, последний и решительный бой? - Одинец уже был под хмельком и,
казалось, что он все уже простил Броду. - Как, Мцыри, подписываемся?
 - Если  подпишусь, то только по одной причине - чтобы выйти на Бурилова
и его охранника...Вы знаете, кого я имею в виду...
 -  Значит, добро? - лицо Брода как будто разгладилось. Он закрыл кейс и
поднялся. - Отдыхайте, завтра в пять утра я вас поднимаю. - Он снова  открыл
дипломат и вынул газету "Московский комсомолец"...
 - Хотите, орлы-беркуты, послушать сагу о своих подвигах?
 Одинец протянул руку и взял газету. Молча  пробежал глазами по тексту и
передал ее Карташову.
 -  Я   даже  не   знал,  что  рядом  со   мной  живут  Монте-Кристо   и
Зорро...Народные мстители,  мать вашу так и еще растак, - Брод  уставился на
Карташова. - Подставили под пули беспомощных калек, а сами рассиропились.
 Одинец предостерегающе поднял руку.
 - Не надо,  Веня, давить нам  на  предстательную  железу! Мы  все  лето
работали на тебя, без  выходных и отгулов и, когда один раз помогли  тем, от
кого  все,  кроме бандитов,  отказались,  ты  читаешь  нам  мораль...Как это
понимать?
 - Меня все устраивает, кроме финала.
 -  Нас  тоже,  - сказал  Карташов.  - Но  это не сценарий  для детского
утренника, тут, к сожалению, уже ничего нельзя переписать...
 - Так пора бы научиться писать такие сценарии, которые не надо править!
- Брод тоже налил  себе стакан водки и одним махом выпил. И не поморщился, -
пьете,  черти, теплую водяру, совсем опустили крылья...Где  вы  оставили мой
"шевроле"? - спросил напоследок Брод.  Одинец рассказал и уточнил, что ключи
от машины лежат в его почтовом ящике.
 Когда они  остались одни, Карташов вслух  принялся  читать: "По  данным
Управления  пожарной  безопасности   Москвы,  во  время  инцидента  в  парке
"Измайлово",  в   канализационную  систему   попало   более  двадцати  тысяч
декалитров  спирто-водочных  изделий,  изготовленных  на подпольном  заводе,
работающем под  прикрытием  торговой фирмы  "Голубая лагуна".  Мимо госказны
проходили   миллионы  рублей  безналоговых   денег...Окопавшаяся  в  столице
преступная  орггруппа  некоего  Алиева...Ангар  площадью  более  трех  тысяч
квадратных  метров и три  этажа  под ним  выгорели  дотла.  Воспламенившийся
спирт, привел к взрыву  распределительной подстанции и едва не  достиг веток
метрополитена.  Только  благодаря самоотверженности  пожарных, подразделений
МЧС, беда была предотвращена..."
 - А ни хрена  себе! -  только и  нашелся, что сказать Одинец.  -  Читай
дальше...
 "В  результате пожара в огне погиб сам  президент фирмы Алиев,  два его
помощника,  несколько телохранителей и среди них  известные  в  криминальной
среде люди по кличке Холодильник и Фужер...
 Судя   по  результатам  разборки,   в  Измайлово   произошел  серьезный
вооруженный конфликт: сгорели  не принадлежащие фирме четыре автомашины, там
же,   в   ангаре,   были  обнаружены  труппы   одиннадцати   обгоревших   до
неузнаваемости человек...
 Расследованием   обстоятельств   данного  спиртово-пожарного  инцидента
занимается Генеральная прокуратура РФ и ФСБ. У следствия много версий, но ни
одна из них  пока не стала рабочей.  Однако наиболее правдоподобным является
предположение о междоусобице инвалидов-интернационалистов с мафиозной фирмой
Алиева. Причины выясняются... "
 -  Фуфло!  - вскипел Одинец. -  Никто ни до чего не будет докапываться.
Поэтому,  Мцыри, бери  чистый лист бумаги и  давай вместе  сочиним  послание
Генпрокурору...Так,  мол,  и так - пишут  вам два отпаявшихся хмыря, которые
подбили,  организовали  и вооружили бедолажных  калек-интернационалистов,  и
послали  их  на убой  в  логово  бандита  Алиева...  Так,  продолжаем...  Но
поверьте,  не  от  хор жизни  они пошли  туда,  а  исключительно по  причине
беспризорщины и  беспредельщины, какие сейчас  творятся, на просторах  нашей
дорогой  и любимой Руси...и не без  вашего  молчаливого  согласия,  господин
Генпрокурор...
 Карташов  тоже  налил  себе водки, но  пить сразу  не  стал,  о  чем-то
раздумывал.  Но, видимо,  душевная горечь превозмогла водочную и  он, затаив
дыхание, опорожнил стакан.
 Они сидели друг против  друга,  курили и каждый из них понимал -  жизнь
еще раз прокрутила свои  железные  жернова и лишь вопрос времени - когда они
окончательно попадут под их безжалостный гнет...


 Расплата


 Утро следующего дня было морозным. Брод с Валентином приехал за ними на
"шевроле". Карташов заметил: когда Брод  закуривал, его руки слегка дрожали.
Вероятно, с похмелья.
 Перед тем  как рассесться по местам,  Веня провел инструктаж: без нужды
стволы не вынимать, ни  в коем  случае не  упустить Гудзя и постараться того
разговорить...Одинец тут же отреагировал:  "А до какой степени  можно давить
на  дядю Федю?" "Пока  не назовет  координаты  Бородавочника и не вернет мои