глаза шефа. -  Ребята
начали нервничать, а я им ничего определенного не могу объяснить.
 - Это хорошо, что нервничают, бдительнее будут. Верно, Мцыри?
 Карташов, кинув взгляд  на кейс. Который держал в руках Брод, вспомнил,
что точно такой же  чемоданчик он уже видел. Кейс, без сомнения, принадлежал
Таллеру, о чем  свидетельствовала  поперечная царапина в  левом углу крышки.
Карташов заметил, как Одинец тоже зырнул по кейсу напряженным взглядом.
 Вечер  прошел спокойно.  Ужинали  по семейному,  и Карташов  даже  себя
ругнул  за давешние сомнения насчет Брода. После ужина они с Одинцом сыграли
несколько партий в нарды и дважды выходили на балкон перекурить.
 Когда Карташов уже лежал в  постели,  Одинец с  полотенцем  через плечо
вышел  из  комнаты.  И  Карташов,  естественно, не мог видеть,  как  Одинец,
сунувшись в ванную, и обнаружив там Брода, сменил курс и, крадучись, вошел в
комнату  Вениамина. Зайдя  туда, он вгляделся и  подошел к  бельевому шкафу.
Кейс, с  которым  Брод  вернулся из таинственной  отлучки, лежал на  средней
полке рядом  с другим, принадлежим Броду кейсом. К его удивлению, замки были
открыты и Одинец  приподняв крышку чемоданчика, увидел тугие пачки долларов,
перетянутые  тонкими резинками. Отдельно, в целлофановом кульке, поблескивал
желтый металл. Осторожно прикрыв дверцу шкафа, Одинец вышел из комнаты.
 Когда он вернулся, Карташов уже посапывал.
 - Мцыри, ты уже спишь?
 - Нет еще, только собираюсь.
 - Как ты думаешь, куда ходил Брод?
 - Здесь  может быть миллион версий и  одна  из  них самая  вероятная  -
экстренный визит к женщине.
 -   Возможно.   Если   завтра,  никто   не   исчезнет,  давай  проведем
рекогносцировку на  местности.  Посмотрим, где  фурычит подпольный  водочный
завод...Как эта фирма называется?
 - Кажется, "Голубая лагуна".
 - Неплохо звучит для конторы, спаивающей всю Москву круткой.
 ...Утром Одинец переговорил  с  Бродом и  попросил  "добро" на выезд  в
город.  Вместе  с  Карташовым.  Версия:  во-первых,  приодеться  к  зиме  и,
во-вторых, отвезти  Мцыри на Поклонную  гору.  В музей Великой Отечественной
войны...
 Они  выехали  на "шевроле". Первую остановку  сделали  возле фирменного
магазина "Связь-инвест",  где  купили  несколько  пейджеров.  И  там  же  их
зарегистрировали  и получили для  каждого  свой абонентный номер.  Затем они
подъехали  к  метро  и  Карташов,  как  и  накануне,  не  подходя  близко  к
Татаринову, спросил у него - может ли тот на час отлучиться?
 - Конечно, - завертел  головой  Татарин, - но если нагрянут те, мне  не
сдобровать...
 -  Скажешь,  что   забрали  в  милицию...  для  проверки,  вернее,  для
идентификации личности...
 - Тогда поехали!
 Но  перед  тем  как погрузить  Татарина в  машину, Карташов  подошел  к
продавщице книг и попросил ее, в случае приезда "шестерок", подыграть - мол,
был рейд и калеку забрали в милицию...
 От метро "Алексеевская", по проспекту  Мира, они направились в  сторону
ВДНХ. Бывший десантник, а теперь инвалид  первой  группы Иван Горелов, сидел
возле второго турникета.  В отличие от Татарина, этот  парень был без единой
конечности.  Он  сидел  в  бушлате,  в  голубом берете, на  изгибе  которого
красовалась эмблема  ВДВ. Горелов напоминал нахохлившуюся  птицу.  На плечах
бушлата, где раньше были погоны, теперь лежала снежная крошка.
 Они  подошли к нему и положили в коробку две  купюры  по двести рублей.
Народу  вокруг было немного и вряд ли кто обратил внимание на  подошедших  к
инвалиду двух молодых мужчин. Одинец спросил:
 - Не холодно, Ваня, тут сидеть?
 - А ты сам посиди, тогда узнаешь, - Горелов завелся с пол-оборота.
 -  А как насчет  того, чтобы  погреться?  -  Одинец указал на рукой  на
"шевроле". - Там уже ждет тебя твой коллега, может, поговорим?
 - Гуторь тут, зачем лезть в машину?
 -  Для большего  понимания...Мцыри, бережно  берем ветерана  и несем  в
тачку.
 -  А  если  я  не  хочу?  -   запротестовал  калека.  -  Если  мне  тут
хорошо...Перестаньте, я буду сейчас орать...
 - Несем! - повторил Одинец и хватко взялся за отсыревший бушлат.
 В  машине было светло  и тепло.  Когда  Горелов оказался в "шевроле", и
увидел Татаринова, он перестал ершиться и беззлобно молвил:
 - А  мне,  в принципе, все  равно,  где болтаться -  в  прорубе или  на
веревке... Мы, обрубок, кажется, с тобой знакомы? - обратился он к Татарину.
 - Однажды рядом сидели, когда в ангаре определяли калек на работу.
 - ОМОН?
 - Он самый!
 Второго однорукого парня  они  забрали  возле  метро  "Чкаловское". Его
звали Денисом  Бурлаченко  - бывший  "чеченец",  раненый в  первый  же  день
вторжения в Чечню.
 Игоря Каркашина,  который  попрошайничал  у  "трех  вокзалов", нести не
пришлось.  Одинец  доходчиво объяснил  ему  суть  дела  и  он сам, с помощью
костылей, направился на стоянку.
 - Учтите,  -  предупредил он,  не  выпуская изо рта  сигарету,  -  если
кому-то ваши дела не понравятся, объясняться будете сами.
 Но когда Каркашин оказался в компании таких же, как сам, тон  разговора
у него повеселел.
 - Привет, крабы! - сказал он и бросил вперед себя  костыли. Татаринов с
Бурлаченко протянули свои руки, а сзади его подсадили Одинец с Карташовым.
 Импровизированное   совещание  они  провели  в  южных   пределах  парка
"Сокольники", у Егерского пруда.
 Карташов остался за  рулем,  Одинец из кабины  перебрался  в салон.  По
предварительной  договоренности  с  Татарином,   объяснить   ситуацию  своим
товарищам по несчастью должен был  он. Но как это бывает с людьми, долго  не
общавшимися на нормальном человеческом языке, Татаринов начал речь с крутого
мата. Однако его никто не перебивал.
 Одинец устроился  у перегородки, отделявшей кабину  от  салона, курил и
одним глазом поглядывал через лобовое стекло.
 - Тут разговор короткий, - продолжал между  тем Татарин, - или мы будем
продолжать мантулить на эту плесень, или скажем, наконец, свое спецназовское
слово. Лично мне все это окуенно надоело. Я каждый  день молю Бога и  родную
мать, чтобы они меня родили заново...
 Горелов  сидел,  потупив взор, слизывая с губ падающие  с берета  капли
тающих снежинок.
 - Так, что ты, ОМОН, предлагаешь?  - спросил он. -  И  кто эти люди?  -
кивок в сторону Одинца.
 -  Это  наши  братаны.  Они  так  же,  как  мы, ненавидят  беспредел  и
собираются безвозмездно нам помочь. Так, лейтенант?
 - Беспредел я люто ненавижу, - живо откликнулся Карташов.
 - А что такие, как мы, крабы могут сделать? - спросил Бурлаченко.
 -  Мы свободно своих притеснителей можем взять за письку  и тряхнуть до
смерти, - пояснил  свою светлую мысль  Татарин. - Кто из вас  знает  молитву
"Отче наш"? Не знаете,  безбожники! А кто знает,  сколько стоит то, что мы с
вами каждый день испытываем на собственной шкуре?
 Одинец решил внести ясность.
 - От  вас,  братцы, требуется единственное - очень  хорошо  уяснить для
себя  ситуацию. Чтобы потом  не  каяться, что поторопились, и что-то  не  то
сделали. Поэтому  я спрашиваю: считаете  ли вы, что из вас сделали форменных
рабов?
 -  Хуже! - откликнулся Горелов. - Мы рабы не господ, а черных подонков.
Головорезов, которые  держат  нас  в  страхе  и подачками в  виде  сигарет и
хреновой водяры. Лично  я уже окончательно отравился сивухой, мотор ни черта
не тянет...
 -  Какое  количество  людей  вы  можете  привлечь?   -  поинтересовался
Карташов.
 - Как минимум полвзвода...Рыл 12-15, - за всех ответил Горелов.
 -  Ты, Серый,  моих  людей знаешь, -  сказал Татаринов. - Они пойдут на
все,  вплоть  до  уничтожения Алиевского  выводка...Однозначно,  всего,  без
исключений...
 - Мы тоже пойдем, - поддакнул Бурлаченко.
 -  Но  голыми  руками  их   не  возьмешь.  Одной  охраны   там  человек
двадцать...И нужен транспорт, на такое дело на трамвае  не поедешь...  И для
понта хотя бы пару каких-то пугачей... - лицо Татарина озарилось торжеством.
 - Транспорт и стволы - это наши с лейтенантом проблемы, - успокоил всех
Одинец. - Но при этом мы должны вернуться на базу, значит, должны подумать о
грамотном отходе. Где вы, говорите, находится этот водочный завод?
 - Где-то в районе Измайлово, а точнее, в Измайловской пасеке. Когда нас
туда  везли,  один  охранник выходил из машины...может, по...ть,  а,  может,
сменить номера...Я случайно увидел  указатели - поворот  с шоссе Энтузиастов
на лесопарк Измайлово, - сказал Горелов.
 - Точно! - воскликнул Бурлаченко, - там еще были  пруды: один большой и
два  поменьше.  Дайте  карандаш, я нарисую  схему, где этот  клебаный  ангар
находится.
 -  Все складывается, - сказал Татарин, - для  любого предприятия  нужно
много воды, а для водочного тем более...
 - Мы начинаем серьезное дело, - подвел итог Одинец, - и не хотелось бы,
чтобы  потом  мы  искали  козла  отпущения.  Поэтому  каждый  из  вас  пусть
хорошенько подумает,  а через пару дней мы вновь вернемся к этому разговору.
И  поставим окончательную точку. Много  набирать людей не стоит,  толкучка в
таком деле хуже всего...Завтра, в крайнем случае, послезавтра, кто-то из нас
привезет  вам мобильники...Сергей, подай сюда пейджеры, - обратился Одинец к
Карташову. - Эти аппаратики легче спрятать...
 - Это не проблема, заныкаем и телефоны, - уверенно сказал Горелов.
 - А нас каждый вечер шмонают, - Татаринов разглаживал подсохшие в тепле
усы.
 - Свой телефон возьмешь у соседки, - Карташов выразительно взглянул  на
Татарина. - Соображаешь, о чем речь?
 - Соображаю...
 -  А  теперь  запоминайте,  как  пользоваться  пейджерами...  -  Одинец
протянул Горелову шариковую ручку. Тот виртуозно зажал  ее в клешне,  и стал
записывать номера диспетчерской.
 Одинец коротко проинструктировал, после чего Бурлаченко сказал:
 - Но если кому-то не  повезет и  будет ранен...Лично я последний патрон
оставлю для себя.
 - А я сначала сделаю из них куриные окорочка, а уж  потом буду думать о
себе, - твердо заявил Татарин.
 - Не  исключено, что на месте событий могут оказаться телевизионщики, -
Одинец  положил  перед  каждым по  пейджеру.  -  Но,  если  и  будут, то  на
заключительной стадии разборки...Так что прошу перед делом побриться, помыть
шеи  и вообще явиться в  вечерних  костюмах...Народ России должен увидеть не
подонков, а гвардейцев, настоящую десантуру, которая не прогибается ни перед
кем и ни перед чем...
 От  столь  высокопарных  слов  Саня  даже  зарделся.  Но  калек  больше
интересовали практические вещи.
 - Если у  вас, действительно, имеются стволы, то  я  предпочитаю АК...И
лучше старенький, пристрелянный, - сделал заявку Бурлаченко.
 -  А мне нужен гранатомет, - Каркашин  поднял  руки, показывая,  как он
будет стрелять. -  Можно  автомат с  подствольным гранатометом, но это будет
зависеть  от   того,  на  чем  мы  поедем  и   кто  будет  шоферить.   Важна
маневренность.
 - Мне уже пора, - сказал Бурлаченко. - Если не трудно, давайте заедем в
магазин и возьмем что-нибудь выпить и пожевать.
 Еще  минут  пятнадцать  они  обсуждали  отдельные   детали  предстоящей
операции и только в четыре отправились в путь...
 ...По  проспекту Мира  несся неприметный автобусик, на  бортах которого
крупно, отпугивающе красовалась надпись: "Дезинфекция". Машина несколько раз
останавливалась - возле универмага, у ВДНХ, а затем возле метро "Чкаловское"
и у "трех вокзалов".
 Татарина  они ссадили у его точки. После  того, как они оттащили его на
место,  Карташов подошел к  продавщице книг  и поинтересовался  обстановкой.
Однако никто Татарина не искал и не спрашивал.
 Отъезжая со стоянки,  Карташов бросил взгляд на усевшегося на подставку
Татарина,  и  с удовлетворением  отметил,  что на  его  лице  не было больше
прежней печати угрюмости  и безнадежности.  Кажется, оно  светилось  изнутри
ровным лучезарным светом...


 Рекогносцировка на местности


 Справку о смерти  Галины оформили в клинике Блузмана. Причина  смерти -
ураганный  рак молочной железы.  Ее  кремировали  и  хоронили  на  Митинском
кладбище. Среди памятников местной знати.
 Погода стояла ясная,  белоснежная. Снег  под ногами  скрипел и  шуршал,
когда чья-нибудь нога оступалась за край прочищенной дорожки.
 Когда  пришла пора закапывать  могилу,  Броду  стало не по себе. Может,
тому причиной  была обильная  выпивка  накануне,  а может, общий  стрессовый
букет, который свалился на  него в последние  недели.  Он вытащил из кармана
пиджака  валидол и положил в рот  две  таблетки. Для верности  принял  также
таблетку реланиума и четвертинку анапрелина.
 Николай, заметив, что  с его шефом  творится что-то неладное, подошел к
нему и посоветовал отойти к лавочке и  там  отдышаться.  Брод  поднял горсть
земли и бросил на крышку гроба. Бум-бум-бум - трижды стукнула земля о дерево
и этот звук, словно молот по наковальне, ударил по его нервам.
 Никаких речей не было. Николай отошел от могилы и переговорил с  парнем
- одним  из  четырех серьезных  молодых людей из охранной фирмы. Заснеженные
деревья не позволяли  просматривать все пространство и Брод велел охранникам
рассредоточиться,  чтобы они  могли держать  в  поле  зрения  каждый  уголок
царствия мертвых.  Впрочем, это скорее  делалось для порядка, поскольку  сам
факт уничтожения банды Фикса был в какой-то степени гарантией безопасности.
 Карташов не  смотрел  в  могилу. Он вообще отошел в  сторону  и нещадно
курил.  Мысли его  были всюду  и вместе с тем нигде. Он старался не думать о
ней, о тех  коротких прекрасных мгновениях,  которые они пережили в  один из
пасмурных дней.
 Наверное,   у   всех,   кто   переносит   смерть   близких,   возникает
отвратительное ощущение тупика. Абсолютной неопределенности. И он знал,  что
в такие мгновения нет лучшего лекарства против тоски, чем стакан водки через
каждые два часа...
 Карташов с Одинцом помогли зарыть могилу  и когда они стали обкладывать
холмик сосновыми ветками, в кармане у Карташова запищал мобильник. Он отошел
в сторону и включил телефон. Узнал голос Татаринова. Тот по-военному доложил
о готовности группы к "проведению операции". Он так и сказал: "Группа готова
к проведению операции". Все дело было только за транспортом. Карташов слышал
как Татарин затягивался  сигаретой. "Завтра, Кот, встретимся и переговорим",
- сказал Карташов и  хотел отключить телефон, однако Татарин  был настойчив:
"Все должно произойти  третьего  декабря, в международный  День  инвалидов".
"Тоже  мне символист,  - подумал  Карташов, но  в трубку  сказал  другое:  -
Извини, Кот, я сейчас при деле...Встретимся - переговорим..."
 После похорон они поехали домой к Броду, где уже хозяйничала его сестра
Раиса - мужеподобная женщина с только что завитыми волосами. Казалось, что в
создании ее лица Всевышний ничего кроме зубила под рукой не имел - настолько
ее черты были грубы и неподвижны. Однако стол она накрыла быстро и поставила
на него довольно разнообразные блюда, среди которых возвышались три пирамиды
бутылок со спиртным.
 Видимо, Брод уже успел выпить - лицо его горело и он, оставшись в одной
рубашке, сидел в кресле и курил.
 Пили  молча и  много.  Постепенно водка с коньяком сломали  поминальную
чопорность  и  начались  разговоры  - сначала  спорадические, а  затем,  как
всегда, раскованно, с перебивкой друг друга и даже с шутками.
 В  какой-то  момент,  когда  Брод  отошел  от  стола покурить,  к  нему
присоединился Карташов. Попросил пару дней отгула.
 - Хочешь еще раз напороться на неприятности? - спросил Брод.
 И  Карташов,  видимо,  поддавшись общей  атмосфере  сближения,  вкратце
поведал ему о Татарине и его друзьях.
 -  Надо  пообщаться  с   корешком,   отвезти  ему   что-нибудь  поесть,
сигареты...
 Брод   не  возражал,   но   при  этом  заметил:   "Ты,  Серго,  теряешь
бдительность...Если  не ошибаюсь, это ты находишься в розыске. А не я..." На
это  Карташов отреагировал  по-своему:  он  положил  руку на  плечо  Брода и
дружески пожал.
 -  Мы все, Веня, потеряли бдительность, -  сказал он,  - оттого сегодня
похороны, а не свадьба.
 - Ладно, умник, я не возражаю,  только  поставь  об этом  в известность
Николая. И держи с ним постоянную связь.
 - Понял, спасибо...
 - И постарайся  не попадаться на глаза ментам! А если все же нарвешься,
уводи их куда хочешь, но чтобы сюда ни ногой, - Брод сделал отметающий жест.
 Когда Карташов с Одинцом остались  одни в  комнате, Карташов  рассказал
напарнику о разговоре с Бродом.
 - Ты один собираешься ехать к Татарину? - спросил Саня.
 -  Завтра  -  один.  Разузнаю, что калеки  придумали  и  насколько  это
реально.
 - А когда мы съездим в Измайлово на разведку?
 - Можем  даже завтра туда  махнуть. Включи, Саня, приемник,  послушаем,
что делается в нашем бардачном мире.
 - Все то же - взрывают, воруют, занимаются  коррупцией. Ты  лучше подай
мне гитару...
 И казалось,  что утрату переживает  не Карташов, а он, Саня - столько в
его голосе было щемящей тоски и отчаянной бесшабашности.
 Он запел:

 В Хайратоне прощались,
 Поклялись, обещались,
 Возлюбить свои жизни,
 И не прикасаться к стволам,
 Кабы знал, кабы ведал,
 Кто позже нас предал,
 Я бы свой АКС никогда,
 Никому не сдавал...

 ...Ах, какая весна в Бирюзе,
 Ах, какая весна была!
 Вот бы снова туда,
 Там бы встретить друзей,
 Тех, с кем совесть не развела,
 Ах, какая весна в Бирюзе,
 Ах, какая она была...

 Голос у Одинца  загустел, возвысился  и  Карташов  понял,  какое мощное
половодье  чувств  шумит  в  груди  его товарища.  Он  почувствовал, как  по
хребтине побежали мурашки сопричастности к тому, о чем пел Саня...
 ...На следующий  день Карташов встретился  с Татариновым,  от  которого
узнал,  что график работы  инвалидов кардинально  изменился. Они  перешли за
зимнее  расписание: на точках теперь сидят только в  часы  пик  - с 8 до 12,
после чего их развозят по домам. Вторая смена - с 16 до 19 часов.
 Было без четверти одиннадцать. Разговор - короткий.
 - Нас будет  двенадцать рыл, -  с улыбкой произнес Татарин. - Во всяком
случае, столько ребят рвутся устроить  Алиеву  и  его  банде Варфоломеевскую
ночь.
 - Это слишком, где я возьму столько транспорта?
 - От тебя ничего  не  требуется. У нас уже  есть на примете две  тачки:
старый "москвич" и 31-я "волга". Нам только нужны запасные номерные знаки. И
несколько хороших стволов. Желательно автоматов и кучу гранат.
 Карташов молча  курил и поглядывал на  продавщицу  книг,  закутанную  в
шерстяной платок.
 - А с последствиями вы считаетесь? - спросил он Татарина.
 -  Это  для нас  не важно, - Татарин сжал  покрытый цыпками кулак. - Ты
говорил, что будут журналисты...  И  если так...Мы сделаем  колоссальный, на
всю Россию,  переполох и в  этом нам никто не  помешает. Даже  если придется
подохнуть. Но это же лучше, чем вечная помойка, верно, лейтенант?
 - Допустим.
 - Мы приняли коллективное решение - устроить грандиозный  бэмц третьего
декабря,  в  международный День  инвалидов.  Впрочем,  я  тебе  уже об  этом
говорил.
 - Значит, ничья помощь вам не нужна?
 - Почему, можете со своим дружком нас подстраховать, чтобы мы в горячке
не переколошматили пол-Москвы.
 - Сколько человек охраняет эту винокурню?
 - А этого точно никто не знает, но если сам пахан разъезжает в компании
пятнадцати  мордоворотов, можешь предположить, сколько  их там всего... Ты ж
понимаешь, какую капусту они шинкуют и как остервенело будут драться.
 - Расположение этажей и помещений знаете?
 - Ваня  Горелов  имеет схему. Но  я  знаю,  что на  минус первом  этаже
находится разливочный  цех,  на  втором  - склад  готовой  продукции,  а  на
третьем,  то есть  на  первом  подземном - производство  минеральной воды...
Конечно,  для  отвода  глаз.  В  ангаре идет  разгрузка  цистерн  с  помощью
замаскированного  слива,  куда  откачивается  привезенный   спиртяга.  Голая
контрабанда...
 -  Тебе  бы, Кот,  не  побираться, а работать в налоговой полиции.  Все
знаешь...
 - Разведка!  Если  я без  клешни и  без двух мослов, это  еще ничего не
значит.
 - Но двух машин, о которых ты говорил, вам будет мало...
 - А