да,
совершенно верно... Когда, вы говорите,  начинается  посадка?..  Хорошо,
спасибо. - Он повесил трубку и обернулся к Кингу. - О'кей, - сказал  он,
- можно сказать, что мы сейчас  просто  отрубили  голову  этому  Джеффри
Рейнольдсу.
   - Прекрати.
   - Но это же так и есть, правда?
   - Я тебе сказал - прекрати!
   - Но ты же сейчас просто убиваешь восьмилетнего мальчишку, неужто  ты
сам не видишь этого?
   - Да, да, я убиваю восьмилетнего мальчика - ты доволен?  И  вообще  я
пью кровь новорожденных младенцев - так ведь? И тебе, конечно же, не  по
душе такие занятия, да? Но если тебе так не нравится то, что я делаю, то
можешь собирать свои вещи и убираться отсюда вместе со всеми остальными!
   - Должен  признаться,  что  предложение  тобой  сделано  в  прямой  и
доступной форме.
   - Да, чего уж тут темнить - все просто и ясно. Так что выбирай.
   - И все-таки  я  считаю  это  самым  настоящим  убийством,  -  сказал
Камерон.
   - О'кей. Если ты так считаешь, то и прекрасно.  Я  не  желаю  терпеть
рядом с собой людей, которые...
   - Дуг, выслушай  меня.  Если  вообще  наши  с  тобой  отношения  хоть
что-нибудь когда-либо значили  для  тебя,  прошу  тебя,  выслушай  меня!
Оставь эту  бостонскую  сделку!  Спаси  этого  ребенка.  Это  же  совсем
беспомощное существо - ребенок! Ты просто не можешь...
   - С каких это пор у тебя вдруг прорезалась такая любовь к маленьким и
беспомощным детям?
   - Ох, Дуг, все любят детей! Боже мой, ты не должен...
   - Но особую привязанность к ним испытывает Пит Камерон,  не  так  ли?
Пит Камерон - Великий защитник детей. Неужто ты не  понимаешь,  что  эта
бостонская сделка пойдет и тебе  на  пользу?  Нет,  ты,  Пит,  наверняка
просчитал  все.  Неужто  за  все  эти  годы  к  тебе  не  привилась  моя
рассудочная манера в ведении дел?
   - Нет, все это так, и ты это прекрасно понимаешь. Но...
   - Но сейчас все это не играет роли, так ведь? Просто  ты  так  сильно
обожаешь детишек,  да?  Ты  просто  влюблен  в  этого  сопливого  Джеффа
Рейнольдса настолько сильно, что для тебя  уже  не  важна  карьера  Пита
Камерона. Ну, что ж, это очень интересно. Это уж,  черт  побери,  что-то
совсем новенькое.
   - Я не говорю, что он для меня значит  больше,  чем  моя  собственная
карьера, Дуг. Я только хочу сказать...
   - Так что же, черт побери, ты все-таки хочешь  сказать?  -  выкрикнул
Дуг, и в комнате воцарилась напряженная тишина.
   - Ну...
   - Что - ну?
   - Я хочу сказать, что жизнь мальчика - важная вещь.
   - И значит, для тебя она более важна, чем эта сделка, да?
   - Нет, она не более важна, но...
   - Ну, что-нибудь одно - более важна или менее важна? Как?
   - Нет, ну если ты так ставишь вопрос, то я полагаю...
   - Если я уплачу выкуп, то сделка эта пойдет кошке под хвост. А теперь
говори прямо - ты хочешь,  чтобы  сделка  расстроилась,  или  не  хочешь
этого? Что это с тобой сегодня, Пит? В жизни своей я не видел тебя такой
мямлей. Неужто убийство так уж сильно смущает тебя?
   - Нет, нет, просто дело в том...
   - Ты хочешь, чтобы сделка провалилась, да? Отвечай.
   - Нет, я не хочу этого, - сказал Камерон.
   - Тогда откуда у тебя эта забота о благополучии  Джеффри  Рейнольдса?
Когда это ты успел набраться отцовских чувств. Пит? Я просто диву  даюсь
- можно подумать, что  душа  твоя  процентов  на  девяносто  состоит  из
отцовских чувств.
   - Это все из-за этого мальчика, - сказал  Камерон.  -  Как  можем  мы
позволить такого маленького и беззащитного...
   - Если ты еще хоть раз назовешь  его  маленьким  и  беззащитным,  то,
ей-богу, я просто сблюю! В чем дело, Пит? Что  на  самом  деле  за  этим
кроется? - Кинг снова умолк. Потом в глазах его промелькнула хитринка. -
Ты решил подле этого огня изжарить собственное жаркое? Это так?
   - Что? Я? Какое жаркое... Я?
   - Так-то  вот,  -  сказал  Кинг.  Он  почти  вплотную  приблизился  к
Камерону, а губы его чуть искривила холодная усмешка. - Так, значит  вот
в чем дело. Наконец-то мы, кажется, нащупали истинную  причину,  не  так
ли? Теперь мы...
   - Дуг, не говори глупостей.
   - А зачем тебе вчера понадобилось звонить  Бенджамину?  И  не  морочь
мне, пожалуйста, голову разными  там  подкладками!  Что  вы  там  с  ним
задумали?
   - Я? Да ничего я с ним не задумывал. Как-то странно все  это  у  тебя
получается, Дуг. Не стал бы я ничего замышлять с Бенджамином.
   - А с кем бы ты стал замышлять?
   - Ни с кем, - Камерон попытался рассмеяться. - Ни с кем, Дуг.
   - Ты сказал Бенджамину об этой бостонской сделке?
   - О бостонской? Что ты - нет конечно. Нет.
   - В таком случае зачем тебе понадобилось ему звонить?
   - Я звонил по поводу шелковой подкладки и парчи. Я же  говорил  тебе,
Дуг. Предстояла встреча...
   - С этим делом отлично справилась бы  твоя  секретарша!  Почему  тебе
понадобилось лично звонить на дом к Бенджамину?
   - Просто я хотел лично сказать ему об этом.  Я...  я  думал,  что  он
может обидеться если...
   - Да-а? Продолжай, продолжай.
   - Я... я просто подумал, что он может обидеться - вот и все.
   Несколько секунд Кинг глядел на  Камерона.  Затем  так  же  молча  он
поднялся, прямиком направился к телефонному аппарату и принялся набирать
номер.
   - Что ты делаешь? - спросил Камерон.
   Кинг не ответил. Он стоял сейчас с телефонной трубкой, прижатой к уху
и не сводил глаз с Камерона.
   - Резиденция мистера Бенджамина, - произнес голос в трубке.
   - Попросите мистера Бенджамина, - сказал Кинг.
   - Простите, а кто его просит?
   - Дуглас Кинг.
   - Одну минутку, мистер Кинг.
   - Зачем ты звонишь ему? - сказал Камерон. - Я же сказал...
   - Алло? - раздалось в трубке.
   - Джордж? - слащавым голосом спросил Кинг. - Это Дуг говорит.
   - Что там у тебя, Дуг? - осведомился Бенджамин.
   - Как самочувствие, Джордж?
   - Самочувствие отличное. Но время-то сейчас вроде бы  слишком  раннее
для того, чтобы обмениваться...
   - Джордж, я тут много думал насчет твоего  предложения,  -  продолжал
Кинг, не отрывая взгляда от Камерона, который сидел  сейчас  на  краешке
стула.
   - В самом деле? - проговорил Бенджамин самодовольным  тоном.  -  Так,
так, я слушаю.
   - Я тут подумываю о том, что мне, пожалуй, стоило бы присоединиться к
вам, Джордж.
   - Значит, все-таки стоило бы, да?
   - Да. В конце концов, я обязан позаботиться не только  о  себе.  Есть
ведь целое множество людей, которые лояльно служили под моим началом все
эти годы. Для них такое решение тоже будет означать многое.
   - И когда же это ты, Дуг, успел превратиться в доброго самаритянина?
   - Ну, видишь ли, я признаю, что вел себя вчера несколько несдержанно,
но, как я уже сказал тебе, за эту ночь я многое передумал. Я считаю, что
отказываться от вашего предложения было бы просто нечестным по отношению
ко многим нашим сотрудникам.
   - Ну, что ж, приходится только пожалеть, что все эти  разумные  мысли
не пришли тебе в голову. Дуг, несколько раньше,  -  торжествующим  тоном
проговорил Бенджамин. - Тебе следовало подумать обо всем этом  до  того,
как эта история с похищением расстроила твою сделку в Бостоне!
   Выражение лица у Кинга резко изменилось. Он по-прежнему  наблюдал  за
Камероном, но теперь губы его сложились в узкую прямую полоску, а  глаза
превратились в холодные ледышки.
   - Моя сделка в Бостоне? - проговорил он, и Камерон окаменел на стуле.
   - Да, да, мне все о ней  известно,  поэтому  не  пытайся  разыгрывать
здесь передо мной оскорбленную невинность, - сказал Бенджамин.
   - Ну, видишь ли, это же было просто...
   - Было... было... да сплыло! Ну, что ж, надежды лопнули, мистер Кинг.
Вы разыграли свою карту и  разыграли  ее  весьма  неудачно.  Теперь  мое
предложение снимается. А если говорить откровенно, то тебе  следует  уже
сейчас начинать присматривать  себе  новое  местечко.  Оно  тебе  весьма
пригодится после первого же собрания акционеров.
   - Понимаю, - тихо отозвался Кинг.
   - Надеюсь, что понимаешь.
   - Ну, ничего не поделаешь, Джордж, придется и мне примириться с  тем,
что я оказался вышибленным из седла. Но я надеюсь, что это  не  повлияет
на ваше отношение к тем  людям,  которые  тесно  сотрудничали  со  мной.
Поверь мне. Пит, например, абсолютно ничего не знал о моих планах.  И  я
совсем не хотел бы, чтобы ему пришлось расплачиваться за мои ошибки.  Он
отличный работник, Джордж, и у него светлая...
   - Вот о Пите ты как раз можешь не тревожиться! - со смехом проговорил
Бенджамин. - О нем мы несомненно позаботимся.
   - И вы не собираетесь выгонять его?
   - Выгонять его? - Бенджамин расхохотался еще громче. - Выгонять  его?
Выгонять с работы столь честного и преданного помощника? Не смеши  меня,
Дуг. - Смех его понемногу утих. - Ладно, если не  возражаешь,  я  должен
звонить сейчас по другому телефону. Привет, Дуг, до скорого свидания.  -
В трубке послышался щелчок, и Дуг не торопясь повесил ее.
   - Ну, и сукин же ты сын, - сказал он Камерону.
   - Вот именно.
   - Ты ему все рассказал о Бостоне.
   - Да.
   - И вообще рассказал ему все.
   - Вот именно.
   - Ты рассказал ему буквально все, сукин ты сын!
   - Да! Да! - выкрикнул Камерон, которому уже нечего  было  терять.  Он
резко поднялся со стула. - Да, я рассказал ему  все!  А  теперь  ты  сам
вылетишь с работы! Вылетишь, как миленький!
   - Ах, значит вот на что ты, дорогой мой, рассчитываешь!
   - Я не  просто  рассчитываю,  а  знаю  это  наверняка,  дорогой  мой!
Бенджамину удалось подключить к своей группе Старика. А вы, мистер Кинг,
вылетаете, а на вашем месте  буду  теперь  я.  Я!  Можете  присмотреться
повнимательнее. Я!
   - А я и присматриваюсь, сукин ты сын!
   - Смотрите, и смотрите в последний раз на равных. В следующий раз  вы
будете рассматривать меня из придорожной канавы!
   - Смотрю, смотрю! Ах, ты несчастный...
   - Не  несчастнее  тебя,  дружок.  Я  прошел  твою  школу.  Неужто  ты
надеялся, что я всегда буду при тебе мальчиком на  посылках?  Неужто  ты
думал, что Пит Камерон, будет всю оставшуюся жизнь только и делать,  что
подносить тебе бумажки на подпись, да смешивать коктейли  твоим  гостям?
Нет, дружок, я у тебя учился. А ученик я, как видишь, хороший -  все  на
лету схватываю!
   - Да, уж выучился ты здорово. Мне тебя, подонок,  давно  бы  задушить
следовало!
   - А почему бы это? Что ты такого неприятного находишь во мне, а  Дуг?
Себя самого? Себя самого, каким ты был каких-нибудь десять лет назад?
   - Я - десять...
   - Нет, приглядись повнимательней. Я не тот, каким ты был  десять  лет
назад. Пока я тот, кем ты будешь завтра. А завтра ты  будешь  в  канаве.
Ясно? Ты выходишь, я вхожу. Завтра!
   - Ничего подобного, если состоится эта бостонская сделка.
   - Да у тебя никогда не хватит пороху, чтобы прикончить ребенка!
   - Ты так думаешь? Но у тебя-то на это наверняка  хватило  бы  пороху,
правда, Пит? А почему же не у меня? Мы же с тобой почти одно  и  то  же,
разве не так? Мы одной школы, не так ли? И оба  мы  с  тобой  порядочные
сукины сыны, так ведь?
   Внезапно он ухватил Камерона за лацканы его пиджака  и  швырнул  того
через всю комнату.
   - Вон из моего дома! - заорал он.
   - С превеликим удовольствием, мистер...
   - Вон! Вон!
   Камерон почти бегом приблизился к вешалке и торопливо сдернул  с  нее
пальто. Он сунул руку в карман брюк и достал оттуда  подписанный  Кингом
банковский чек. Потом он демонстративно смял его в комок и швырнул через
всю комнату.
   - Вон отсюда! - заорал Кинг во всю мощь своих легких.
   Дверь  уже  захлопнулась  за  Камероном,  а  он  все  еще   продолжал
повторять:
   - Вон отсюда, вон отсюда, вон отсюда!
 
Глава 11 
 
   Мальчик явно простыл. Она уже отдала  ему  свое  пальто,  но  он  все
продолжал  жаловаться  на  то,  что  ему  холодно  в  этом   продуваемом
сквозняками доме старой заброшенной фермы. Он сказал, что хочет какао  и
вообще какого-нибудь горячего питья, но в доме  не  было  ничего,  кроме
кофе и сухого молока. Мальчик сидел сейчас на краю кровати  и,  несмотря
на то, что утреннее солнце  уже  щедро  заливало  комнату  светом,  едва
сдерживал бьющую его дрожь и, скорее всего, слезы тоже.
   Рядом с громоздящимся у стены радиооборудованием были  разложены  два
экземпляра схем городских дорог,  причем  мужчины  развернули  их  таким
образом, чтобы на них из окна падало достаточно света и чтобы  ими  было
легко пользоваться. Первая из карт представляла собой  весьма  подробный
план Айсолы  со  Смоук-Райзом  и  особняком  Кинга,  обведенным  красным
карандашом. Красная линия, отходя от особняка, петляла по  улицам,  она,
извиваясь, пересекала город и доходила до Блэк-Рок-Спэн.  Миновав  мост,
эта красная линия выходила на шоссейные дороги, пересекающиеся в  разных
направлениях Сэндз-Спит, проходила мимо места,  отмеченного  звездочкой,
нарисованной синим карандашом, и продолжалась вплоть до самого  дальнего
конца полуострова. Казалось, что извивы этой красной линии вообще никуда
не ведут. Она беспорядочно вертелась в окрестностях  Смоук-Риджа,  затем
сворачивала в сторону моста и шла  вроде  бы  прямо  и  целенаправленно,
однако, добравшись до дорог, изрезавших Сэндз-Спит, она  снова  начинала
беспорядочно петлять. Такой  извилистый  путь  прослеживался  до  места,
отмеченного  синей  звездочкой,  после  него  линия  становилась   почти
идеально прямой и  доходила  так  почти  до  самого  океанского  берега.
Возможно, какое-то особое значение имело то обстоятельство, что при всех
ее изгибах, линия далеко обходила  точку  на  карте,  помеченную  словом
"Ферма".
   Обнимая обеими руками трясущегося от озноба мальчика,  Кэти  пыталась
извлечь хоть какой-нибудь смысл  из  этих  карт  с  нанесенными  на  них
линиями,  из  собранного  здесь  радиооборудования  и  из   подслушанных
обрывков разговоров, что вел  ее  муж  с  Саем.  Радиооборудование  было
важной составной частью их плана - это она уже поняла, но она все еще не
могла понять, как именно они намерены  им  воспользоваться.  Карты  тоже
были важной составной частью плана, но она никак  не  могла  определить,
какая может быть связь между ними  и  этой  кучей  радиодеталей.  Помимо
приемника и передатчика, о  которых  ей  говорил  Сай,  тут  был  еще  и
микрофон с прицепленным к нему телефонным диском с номерами, и  все  это
вместе взятое никак не увязывалось с имеющимися у нее представлениями  о
радио.
   Из разговоров ей удалось понять, что предполагается сделать еще  один
звонок к Кингу с тем, чтобы окончательно убедиться, что  деньги  им  уже
получены, а убедившись, дать инструкции относительно того, куда и как он
должен их доставить. После чего, это она  тоже  знала,  Сай  должен  был
уехать отсюда на машине, а Эдди оставался на месте, больше она ничего не
знала.
   Мальчика била дрожь и она старалась  покрепче  прижать  его  к  себе,
одновременно в который уже  раз  раздумывая  о  том,  как  мог  человек,
которого  она  любила,  позволить   втянуть   себя   в   столь   гнусное
преступление. Само определение "гнусный",  правда,  не  приходило  ей  в
голову, может быть потому, что его вообще не было в ее словаре.  Но  она
всегда рассматривала похищение детей с целью получения выкупа как  нечто
совершенно отвратительное, ужасное и совершенно  бесчеловечное.  Поэтому
она старалась понять, что могло быть в ее Эдди такого - тяга к  деньгам,
стремление утвердиться, или еще что-нибудь -  что  могло  заставить  его
пойти на такой гибельный шаг. Конечно же, в первую  очередь  виновата  в
этом была она сама. Это было ей ясно с  самого  начала.  Она  знала  это
чисто интуитивно, как знала это Клеопатра, удерживавшая  от  решительных
действий  Антония,  как  знала  Елена,  развязавшая   Троянскую   войну.
Отношения между мужчинами определяются женщинами. Это она отлично знала,
как знают это  все  женщины,  угадывая  эту  истину  своим  безошибочным
инстинктом. И если Эдди принял участие  в  похищении  ребенка  и  сейчас
продолжает  упорно  доводить  до  конца  начатое,  то   какая-то   часть
ответственности, несомненно, лежит и на ней.
   Она признавала, что в ее отношении  к  преступлениям  вообще  имеется
некая двойственность. Она, например, без колебаний одобрила их  вечерний
вояж, поскольку считала, что Сай и  Эдди  собираются  ограбить  банк.  В
каком-то смысле  ситуация  могла  бы  показаться  и  забавной.  В  руках
талантливых постановщиков и исполнителей ее можно было бы  превратить  в
очень милую комедию или даже сатиру. "Как мог ты так поступить со мной?"
- восклицает актриса, играющая возлюбленную бандита. - "Как мог  ты  это
сделать после того, как я  отдала  тебе  лучшие  годы  своей  жизни?  Ты
отправляешься из дому, чтобы нормально  ограбить  банк.  Я  честно  сижу
дома, жду, волнуюсь,  а  ты?  А  ты  себе  являешься  домой  с  каким-то
мальчишкой!". Да, положеньице - смешнее не придумаешь.  Ха-ха!  Но  Кэти
сейчас было не до юмора, потому что именно так оно и произошло  на  этот
раз. Будучи уверенной, что они собираются ограбить банк, она как бы дала
им свое благословение. Но когда оказалось, что она  благословила  их  на
похищение ребенка, она не могла теперь предъявить им особых претензий.
   Кроме того, положа руку на сердце, она никак не  могла  бы  с  чистой
совестью утверждать, будто за все эти годы она прилагала особые  усилия,
чтобы отвести мужа от преступной деятельности.  Конфликты  с  законом  у
него начались в самой ранней юности, в результате чего он успел побывать
в исправительной колонии для  подростков,  где  под  руководством  более
опытных и более изощренных товарищей  по  несчастью  он  научился  таким
штучкам и приемам, о которых до этого  исправительного  заведения  он  и
мечтать не смел. Она встретилась с Эдди, когда тому  было  уже  двадцать
шесть лет. К тому  времени  преступление  стало  такой  же  естественной
составной частью его натуры, как, скажем, почки - составной  частью  его
организма. А кроме того, не было ли это тем главным, что привлекло ее  к
нему? Не было ли это данью столь модному  духу  нонконформизма,  крайним
проявлением его? Не сыграло ли здесь роль  то  обстоятельство,  что  сам
внешний облик его как бы являлся вызовом обществу? Ведь на  битников  на
улицах городов смотрели примерно так, как  смотрят,  скажем,  на  членов
футбольной команды из Англии. Очень может  быть,  что  все  это  сыграло
определенную роль, но до сих пор она как-то не задумывалась над этим.
   Дело в том,  что  Эдди  Фолсом  в  глазах  его  жены  вообще  не  был
преступником. Возможно, это трудно понять, ибо разделение всего общества
на чистых и нечистых, на хороших и плохих, на  наших  и  чужих  является
составной частью нашего наследия, вдолбленной в наше сознание  вместе  с
образцами "рыцаря на белом коне" в качестве идеала, "свободной любви"  в
качестве табу и "свободных нарядов" в качестве фетиша. Конечно же,  есть
парни хорошие и парни плохие, от этого, черт побери, никуда не уйти. Все
это так. Но обязательно ли плохие  парни  осознают  себя  плохими?  Вот,
например, если гангстер смотрит гангстерский фильм, то  с  кем  он  себя
идентифицирует - с полицейским или с Хэмфри Богартом?
   Видите ли, Эдди Фолсом был для нее прежде всего мужчиной.
   Вот так вот - коротко  и  ясно,  так,  чтобы  каждому  было  понятно.
Мужчина. Муж-чи-на. Кэти знала его именно как мужчину,  любила  его  как
мужчину и думала о нем как о мужчине, который зарабатывает  на  жизнь  с
помощью воровства. Однако последнее обстоятельство ничуть не  превращало
его в глазах Кэти в преступника, а тем более -  в  подонка  или  жулика.
Преступником, а вернее, подонком и  жуликом,  с  ее  точки  зрения,  мог
считаться мясник, который нажимал пальцем на весы, отвешивая ей мясо для
отбивных.  Подонком  и  жуликом  был  водитель  такси,  который  однажды
обсчитал ее со сдачей в Филадельфии. Несомненными преступниками  были  в
ее глазах руководители профсоюзов. К этой же категории  она  относила  и
наемных убийц.