е
жалования. Ты тогда  мог  бы...  -  он  осекся.  -  Куда  это  ты  вдруг
направился? Я пока что еще разговариваю с тобой.
   - Пока что это все еще мой дом, Джордж, - сказал Кинг,  оборачиваясь.
- Я сыт по горло этим нашим собранием, я сыт по горло всеми этими вашими
деловыми предложениями и сыт по горло  вами  самими!  Поэтому  я  ухожу.
Почему бы и вам не последовать моему примеру?
   Бенджамин следовал за ним до самой лестницы. Его бледное прежде  лицо
было покрыто теперь красными пятнами.
   - Значит ты не хочешь, чтобы я стал президентом фирмы, так  я  должен
тебя понимать? - выкрикнул он.
   - Вот так именно и понимай, - сказал Кинг.
   - А кто же, по-твоему, черт побери, должен быть президентом?
   - А ты попробуй сообразить, - сказал Кинг и, поднявшись по  лестнице,
ведущей из гостиной наверх, исчез из вида.
   После его  ухода  в  комнате  воцарилась  мертвая  тишина.  Бенджамин
продолжал глядеть на опустевшую  теперь  лестницу,  с  трудом  сдерживая
ярость, которая отражалась у него на лице и в глазах. Блейк  со  злостью
раздавил недокуренную сигару и мрачно прошагал в  холл,  где  видели  их
пальто. Стоун принялся  упаковывать  в  коробки,  лежавшие  на  столике,
образцы, начав с ошметков красной  туфли,  с  которыми  он  обращался  с
большой осторожностью - почти с нежностью, покачивая при этом сокрушенно
голован. Наконец Бенджамин отошел  от  лестницы  и  направился  прямо  к
стоявшему подле бара Питу Камерону.
   - Что может быть у него в рукаве. Пит? - спросил он.
   - Рука, как я полагаю.
   - Сейчас, черт побери, не время для твоих шуточек! Ты его помощник. И
уж если кто знает, что он задумал, то это в первую очередь - ты. Итак, в
чем тут дело? Мне это необходимо знать.
   - Вы не у того человека спрашиваете, - сказал Камерон. - Я  обо  всем
этом не имею ни малейшего представления.
   - В таком случае постарайтесь узнать.
   - Я не совсем понимаю, чего вы от меня требуете.
   - Перестань разыгрывать из себя младенца. Пит, - сказал Бенджамин.  -
Мы тут только что на твоих глазах предложили  Дугу  вполне  определенный
план. Он с ходу от него отказался, а вернее, если называть  вещи  своими
именами, он просто послал  нас  всех  к  чертовой  матери.  А  никто  не
посылает к черту двадцать один процент акций,  дающих  голоса,  если  не
чувствует себя достаточно уверенным. Так что, по-твоему, придает ему эту
уверенность?
   - А почему бы вам не узнать это у него самого? - спросил Камерон.
   - Не строй из себя дурочку, парень, тебе  это  не  идет.  Сколько  ты
сейчас получаешь? Двадцать -  двадцать  пять  тысяч?  Ты  мог  бы  иметь
намного больше. Пит.
   - Вы так считаете? - Стоун вернулся из холла уже в пальто и подошел к
разговаривающим.
   - Если этот подонок, - сказал он, делая жест в  сторону  лестницы,  -
вообразил себе, что такое сойдет ему с рук...
   - Я не люблю, когда меня выгоняют из  чьего-нибудь  дома,  -  сердито
объявил Блейк. - Такого я  терпеть  не  намерен!  Как  только  соберется
первое  же  собрание  акционеров,  Джордж,  мы  этого,  Бог  знает   что
возомнившего о себе, Кинга  на  первом  же  голосовании  вернем  обратно
грузчиком на склад!
   - Он это прекрасно знает, - мягко возразил ему Бенджамин,  -  он  это
прекрасно знает, и ему, видимо, плевать на  наши  голоса,  а  это  может
означать только одно - он задумал что-то  очень  серьезное.  В  чем  тут
дело. Пит? Он сумел договориться со Стариком?
   В ответ Камерон только пожал плечами.
   - Что бы это ни было, - сказал Бенджамин, - я должен это разрушить. И
тот,  кто  поможет  мне  разрушить  это,  запросто  может  оказаться   в
освободившемся кресле Кинга. А ты знаешь, что стоит это кресло. Пит?
   - Да, кое-какие представления у меня на этот счет имеются.
   - А у меня есть кое-какие представления о  том,  на  какое  место  ты
метишь в этой компании. Так что подумай, Пит. - Стоун подал ему пальто и
шляпу. Бенджамин быстро продел руки в рукава пальто и, продолжая все еще
держать шляпу в руке, сказал:
   - Ты знаешь мой домашний номер?
   - Нет.
   - Уэсли-Хиллс, - сказал Бенджамин. - Номер 4-7981. Запомнишь?
   - Я уже очень давно работаю помощником у Дуга, - ответил Камерон.
   - Значит  тебе  уже  давно  пора  заняться  самостоятельной  работой.
Позвони обязательно.
   - Вы меня соблазняете, - проговорил  Камерон  с  легкой  усмешкой.  -
Хорошо, что я честный человек.
   - Да, это отличное качество, - сухо отозвался Бенджамин. - Не  забудь
номер - Уэсли-Хиллс 4-7981.
   Стоун нагнулся за коробкой с образцами товаров.
   - Если Кинг, этот подонок, думает, что он может... - начал  было  он,
но тут же оборвал себя.
   Диана  Кинг  неслышно  появилась  на  лестнице  и  теперь  стояла  на
ступеньках,  окидывая  пристальным  взглядом  комнату.   Мужчины   молча
уставились на нее. Первым нашелся Стоун. Он вежливо притронулся к шляпе,
чуть поклонился и, проговорив:  "Миссис  Кинг",  направился  к  выходной
двери.
   Бенджамин тоже вежливо произнес: "Миссис Кинг", надел шляпу  и  вышел
вслед за Стоуном.
   Блейк свою шляпу уронил, потом нагнулся за ней, поднял и надвинул  ее
на свою  лысеющую  голову.  Он  тоже  вежливо  сказал  "Миссис  Кинг"  и
торопливо вышел из дома, захлопнув за собой дверь.
   Как только гости удалились, Диана Кинг  направилась  к  единственному
оставшемуся на поле боя Камерону.
   - Что они сотворили с Дугом? - спросила она.
 
Глава 2 
 
   Владения Кинга, ибо только так и можно было их  именовать,  лежали  в
границах  87-го  участка.  Если   строго   придерживаться   фактов,   то
размещались они на самой границе этой территории, ибо  за  ними  петляла
своими изгибами река Харб. Поддерживаемые в девственном состоянии, земли
Кинга   представляли   собой   часть   крупного   земельного    участка,
расположенного между излучиной реки и воображаемой линией, проходящей по
центру Хамилтон-Бридж. На этом участке было две или  три  дюжины  чем-то
похожих друг на друга  строений,  которые  казались  попавшими  сюда  из
другой эры. Удивительным образом они придавали ультрасовременному городу
некий  налет  сельской  патриархальности  и  вместе   с   тем   казались
заброшенными сюда из будущего. Эта часть города  была  известна  всем  и
каждому, за исключением проживающих здесь счастливчиков,  под  названием
Клуб. Сами же обитатели этого района называли его  Смоук-Райз.  Название
это они произносили весьма  небрежно,  отлично  понимая  при  этом,  что
название это свидетельствует об их богатстве и  принадлежности  к  кругу
избранных; они отлично сознавали, что Смоук-Райз представляет  собой  по
существу город внутри города. Даже само  его  географическое  положение,
казалось, подтверждало это мнение. С севера район  был  ограничен  рекой
Харб.  С  юга  -  непроходимой  шеренгой  тополей,  вы  саженных   вдоль
автострады  Ривер-Хайвей,  -  все  это  делало  Смоук-Райз  неприступной
крепостью для остального города, если не для всего остального мира.
   Южнее автострады  лежала  кокетливая  Сильвермайн-Роуд  -  дальний  и
богатый (но не столь богатый) родственник Смоук-Райз. Еще дальше  к  югу
от Сильвермайн-Роуд с выходящими  на  нее  доходными  домами  неутомимый
путник  встретился  бы   с   первыми   признаками   коммерциализации   -
переливающимися   огнями   неоновых   реклам,    ночными    ресторанами,
кондитерскими, кричащими красками светофоров на Стеме, который,  подобно
обагренному кровью кинжалу, пронизывал  территорию  участка.  К  югу  от
всего этого великолепия  шла  Эйнсли-Авеню  и  переход  от  богатства  к
бедности здесь был еще не столь резок - дома сохраняли кое-какие остатки
былого достоинства. Так  цилиндр  на  голове  нищего  музыканта  мог  бы
похвастаться тем, что он некогда знавал лучшие времена. А еще дальше шла
Калвер-Авеню, и перемены здесь были явными и разительными, обрушивая  на
нашего путника все прелести обнаженной нищеты жалким  видом  облупленных
зданий, покрытых городской копотью фасадов, глядящих в небо,  маленькими
и  грязными  барами,  притаившимися  между  жилыми  домами,   крохотными
церковками,  приглашавшими  прохожих  зайти  и  помолиться.  И  все  это
продувалось насквозь ледяным ветром, не менее мрачным  и  холодным,  чем
дыхание ледяных просторов тундры.
   А  еще  южнее,  за  тем  коротким  отрезком   Мейзон-Авеню,   который
пуэрториканцы называют Ла Виа де Путас - яркое пятно экзотических красок
и островок  эротики  на  огромном  сером  и  унылом  айсберге,  -  сразу
начиналась Гроувер-Авеню и уже за ним Гроувер-Парк  -  охотничьи  угодья
разного вида жулья, верья, грабителей и насильников.
   Здание Восемьдесят седьмого участка расположено  было  на  Гроувер  и
фасадом своим выходило на Гроувер-Парк. Дежурная комната для  детективов
находилась на втором этаже здания.
   Детектив второго разряда Мейер Мейер сидел за своим столом  у  одного
из окон, выходящих на Гроувер-Авеню  с  видом  на  Гроувер-Парк.  Слабое
октябрьское солнце блекло отражалось от его  огромной  лысины  и  весело
поблескивало  в  голубых  глазах.  Толстая  пачка  разграфленных  листов
желтого цвета лежала перед ним на столе. И пока Мейер делал там какие-то
записи, человек, сидевший напротив него, говорил почти без остановки.
   Человек этот сообщил, что зовут его Дэвидом Пеком и что  он  является
хозяином лавки запасных радиодеталей.
   - Вы снабжаете  своих  покупателей  радиодеталями,  я  правильно  вас
понял? - спросил Мейер.
   -  Видите  ли,  я  не  торгую  запасными  частями  для   стандартного
оборудования. Нет, я, конечно же, имею некоторый запас и таких  деталей,
однако в большинстве своем наша фирма нацелена на клоунов, понимаете,  о
ком это я? - Пек потрогал  свой  нос,  слегка  придавив  его  большим  и
указательным пальцами. Мейеру показалось, что  тому  нужно  высморкаться
или, что он собирается поковырять в носу.  Интересно,  есть  ли  у  него
носовой платок? Он хотел  было  предложить  ему  бумажную  салфетку,  но
решил, что тот может обидеться.
   - Для клоунов? - спросил Мейер.
   - Да, для клоунов. Но это не  такие  клоуны,  на  которых  вы  ходите
смотреть в цирк или на эстраду. Нет, это совсем другие, - Пек  улыбнулся
и снова потер кончик носа. - Нет, с цирками и эстрадными театрами мы  не
имеем ничего  общего.  Клоунами  у  нас  называют  радиолюбителей.  Тех,
которые сами делают себе приемники и передатчики. Вот в основном им мы и
продаем радиодетали. Вы даже не поверите, если я вам  скажу,  сколько  в
этой округе подобных психов. Вы ведь наверняка не думали, что их  тут  у
нас так много, правда?
   - Нет, никогда не подумал бы, - сказал Мейер,  от  всей  души  желая,
чтобы человек этот наконец высморкался, -  но  в  чем,  однако,  состоит
существо вашей жалобы?
   - Видите ли, дело в том, - сказал, запинаясь, Пек и  снова  потеребил
свой нос, - что кто-то забрался в нашу лавку.
   - Когда это произошло?
   - На прошлой неделе.
   - Так почему же  вы  выжидали  столько  времени,  прежде  чем  решили
обратиться к нам?
   - Да мы решили было и совсем к вам не  обращаться,  потому  что  этот
парень, который забрался к нам, унес не так-то уж  и  много,  понимаете?
Оборудование подобного рода обычно бывает довольно тяжелым,  поэтому  не
каждый человек сможет вот так запросто взять да и утащить всю партию. Во
всяком случае, он взял у нас очень немного, и  поэтому  мы  с  партнером
решили просто наплевать и забыть об этом случае.
   - А что же заставило вас все-таки обратиться к нам?
   - А он повторил свой рейс. Этот вор, грабитель, жулик или как там его
еще назвать.
   - Он вернулся?
   - Вот именно.
   - И когда?
   - Прошлой ночью.
   - И на этот раз он унес много оборудования, правильно?
   - Нет, что вы! На этот раз он взял даже меньше, чем в прошлый.
   - Погодите, минутку. Мистер Пек, давайте начнем все с самого  начала.
Не хотите ли воспользоваться салфеточкой, мистер Пек?
   - Салфеточкой? - удивленно спросил Пек. - А зачем мне салфеточка? - и
он снова потеребил нос.
   Мейер терпеливо вздохнул. Из всех детективов 87-го участка Мейер был,
пожалуй, самым терпеливым. Однако терпение это было отнюдь не врожденным
его  достоинством,  не  наследственным  качеством.  Во  всяком   случае,
родители Мейера скорее проявляли склонность к импульсивным действиям.  В
качестве примера можно было бы привести  даже  само  появление  на  свет
Мейера Мейера. Дело, видите ли, в  том,  что  он  был,  если  можно  так
выразиться, ребенком, призванным изменить  монотонное  течение  семейной
жизни. Если обычно известие о приближающемся пополнении семьи  наполняет
сердца будущих родителей чувством безмерной радости, то чувства, которые
испытал Макс Мейер, узнав что ему в который раз предстоит  стать  отцом,
были совсем другого свойства. Да, никаких  восторгов  тут  уж  точно  не
было. Он проворачивал эту новость  и  так  и  эдак,  не  раз  предаваясь
размышлениям самого мрачного порядка, пока, наконец, его не осенило, что
он нашел отличный способ рассчитаться с  младенцем  за  его  самовольное
появление на белый свет. Он нарек своего младенца Мейером Мейером, сочтя
это великолепным розыгрышем. Да, папаша Мейер был большим шутником, или,
как он сам выражался, хохмачом, если  это  слово  вам  больше  нравится.
Правда, шутка эта чуть было не убила младенца.
   Нет,  говорить  всерьез  об  убийстве  было  бы,  пожалуй,  некоторым
преувеличением. В конце концов, Мейер все-таки вырос  и  превратился  во
взрослого мужчину, вполне нормального и физически, и психически. Однако,
если учесть, что  детство  Мейера  прошло  в  районе  с  преимущественно
нееврейским населением, то тот факт, что он принадлежал к ортодоксальной
еврейской  семье,  да  еще  был   носителем   такого,   можно   сказать,
двуствольного имени, как Мейер Мейер,  никак  не  облегчало  ему  задачу
приобретения друзей или привлечения сердец на свою  сторону.  В  районе,
где  сама  принадлежность  к  еврейской  нации  могла   вызывать   чисто
спонтанную ненависть, у юного Мейера Мейера были свои трудности.
   И Мейер Мейер научился  терпению.  С  помощью  одних  только  кулаков
невозможно рассчитывать на победу над дюжиной своих сверстников. Поэтому
ему пришлось научиться работать головой. Так, терпением и настойчивостью
Мейер  Мейер  научился  решать  свои  проблемы,  не  прибегая  к  помощи
психиатра  или  психоаналитика.  Таким  образом   терпение   стало   его
благоприобретенным достоинством. Терпение даже стало образом его  жизни.
А значит, в конечном счете, шуточка старого Макса Мейера, может, даже  и
пошла его сыну на пользу. Если, конечно, не принимать  во  внимание  тот
факт, что Мейер Мейер был лыс, как бильярдный  шар.  Собственно  говоря,
это обстоятельство действительно могло бы  показаться  не  заслуживающим
внимания, если бы не еще один факт, - на этот раз чисто хронологического
порядка - Мейеру Мейеру было всего тридцать семь лет.
   И вот с присущим ему терпением Мейер Мейер  сидел  сейчас  над  своим
желтым бланком с карандашом наизготовку.
   - Скажите, пожалуйста, мистер Пек, - сказал он,  -  что  именно  было
украдено, когда вор впервые забрался в ваш магазин?
   - Генератор, - ответил Пек.
   Мейер сделал соответствующую пометку на желтом листе.
   - Какова продажная цена этого генератора? - спросил он.
   - Видите ли,  это  шестисотвольтовый  генератор,  модель  2L2314.  Мы
продаем их по цене пятьдесят два доллара и  тридцать  девять  центов  за
штуку. В эту цену включен и налог с оборота.
   - И больше он ничего не взял у вас, когда пришел в первый раз?
   -  Да,  он  больше  ничего  не  взял.  Мы  на   эту   деталь   делали
сорокапроцентную надбавку к ее оптовой цене и поэтому ущерб,  нанесенный
нам, был не так уж и велик. Вот мы и решили просто плюнуть на это  дело,
понимаете?
   - Понятно. Но вор, однако, снова залез в вашу лавку и сделал  он  это
прошлой ночью, я правильно вас понял?
   - Совершенно верно, - сказал Пек, теребя нос.
   - И что же он похитил на этот раз?
   - Разную мелочь. Например, реле, которое мы продаем  по  цене  десять
долларов и  двадцать  два  цента,  включая  налог.  Несколько  батареек,
рубильничек. Примерно такие  вещи.  Всего-то  он  набрал  не  более  чем
долларов на двадцать пять.
   - Но на этот раз вы все же решили заявить в полицию?
   - Да.
   - А почему? Видите ли,  я  спрашиваю  это  потому,  что  на  сей  раз
причиненный вам ущерб был еще меньше, чем...
   - Да потому что мы боимся, что он может теперь появиться и  в  третий
раз. А что если теперь он просто подъедет на грузовике и  обчистит  весь
магазин целиком? Ведь такое тоже не исключено.
   - Да, да, я прекрасно вас понимаю. И мы весьма благодарны вам за  то,
что вы взяли на себя труд  известить  нас  о  совершенном  преступлении,
мистер Пек. Теперь мы  будем  особенно  пристально  наблюдать  за  вашим
магазином. Кстати, как он называется и где расположен?
   - Запчасти Пека, дом 1827 по Калвер-Авеню.
   - Благодарю вас, - сказал Мейер. - Мы обязательно проследим.
   - Нет, позвольте уж мне поблагодарить вас, - сказал мистер Пек. После
чего он в последний раз потеребил свой нос и вышел из помещения.
   Факт кражи товаров на сумму примерно в семьдесят пять долларов сам по
себе не  казался  особенно  интересным.  Или  по  крайней  мере  не  мог
считаться значительной кражей, если только вы не относитесь к числу  тех
ревнителей буквы закона, которые утверждают, будто  любая  кража  должна
трактоваться как грубейшее нарушение закона. Однако в 87-м участке кражи
имущества на сумму до ста долларов считались весьма заурядным  явлением,
а кроме того, если вы станете разбиваться в лепешку из-за каждой  мелкой
кражи, стараясь во что бы то ни стало  отыскать  похитителя,  то  у  вас
никогда не хватит времени на то, чтобы заняться по-настоящему серьезными
преступлениями, которых здесь - увы! - тоже хватало. Учитывая  все  это,
скромная жалоба мистера Пека едва ли заслуживала серьезного внимания или
беспокойства. Однако все это было бы справедливым в отношении любого, но
только не детектива по имени Мейер. Мейер, который был в курсе абсолютно
всего,  что  происходило  в  87-м  участке,  и   кроме   того,   обладал
феноменальной памятью.
   Мейер  еще  раз  перечитал  сделанные  только  что  записи,  а  потом
направился к столу, стоявшему в противоположном конце комнаты.  За  этим
столом сидели  Стив  Карелла,  в  этот  момент  усердно  лупивший  двумя
пальцами по пишущей машинке, печатая свой отчет.
   - Стив, - сказал Мейер. - Тут у  меня  только  что  был  один  малый,
который...
   - Ш-ш-ш,  -  остановил  его  Стив,  продолжая  колотить  пальцами  по
клавишам машинки. Он даже глаз не  оторвал  от  листа  бумаги,  пока  не
закончил абзац. После этого он вопросительно посмотрел на Мейера.
   - Можно? - спросил Мейер.
   - Валяй.
   - Сейчас у меня здесь был один малый, который...
   - Да садись ты ради Бога! Хочешь чашечку кофе? Я  как  раз  собирался
сгонять за ним Мисколо.
   - Нет, спасибо, кофе мне что-то не хочется, - отказался Мейер.
   - Значит, это что - не светский визит?
   - Нет. Только что у меня был здесь один малый, который имеет  магазин
радиодеталей на Калвер-Авеню.
   - Да?
   - Ага. И тут его лавка была ограблена дважды, с небольшим интервалом.
В первый раз грабитель увел у него какой-то генератор, хотя я и не знаю,
что это такое, а во второй - несколько деталей,  названия  которых  я  и
вовсе не запомнил. Но насколько я помню...
   - Да, да, было такое, - сказал Карелла и, отложив в сторону  свой  не
совсем еще законченный отчет, принялся рыться в ящике стола.  Он  достал
оттуда стопку бумаг и начал лихорадочно их перелистывать.
   - Здесь же была целая серия ограблений радиомагазинов, не так  ли?  -
спросил Мейер.
   - Ага, была, - ответил Карелла. - Но куда же мог запропаститься  этот
чертов список? - Он разбросал бумаги по столу, сортируя их.  -  Нет,  ты
только погляди, сколько всякого барахла напихали