ую роль в ее жизни играет (или
играл)  Боб. И как он сам отнесется к его возможной женитьбе
на Людочке.
     Людмила на его прямой вопрос рассмеялась:
      "Ой,  да  ничего  у  нас не было. Так,  детская  дурь.
Погуляли немножко.
      Слишком  уж он кремнистый". Сказано это было  с  такой
незатейливой  интонацией,  что Андрей  отчего-то  немедленно
поверил Людмиле.
     А Боб, когда Андрей решился задать вопрос, только рукой
махнул:
      "Людмила  хороша, да не про меня. Мне б чего  попроще.
Действуй,  Андрюха. Буду рад за тебя". И  хотя  Андрей,  как
всегда, не мог понять по непроницаемому лицу Боба, насколько
тот был искренен, он отчего-то склонен был ему поверить.
     11 февраля 1987 года Андрей защитил диплом.
      13 марта они с Людмилой сыграли свадьбу. Свидетелем со
стороны жениха выступал Боб.

                             ***

     Время между тем пускалось вскачь. Очереди выстраивались
у   газетных   киосков.  Народ  жаждал  правды.  "Московские
новости", "Огонек", "Знамя" и "Смену" вырывали из рук.
       В   институте  провели  первые  в  стране  свободные,
демократичные выборы ректора.
      Летом Барсинский предложил Велихову на базе его  клуба
открыть кооперативное кафе. Новый ректор, человек молодой  и
честолюбивый, идею поддержал.
     После ремонта и оснащения аппаратурой в правом крыле ДК
появилось  кафе  "Вектор"  -  первое  в  столице  молодежное
видеокафе.  Директором  "Вектора" официально  стал  Велихов.
Фактически им руководили они вдвоем с Бобом.
      Несмотря  на  то,  что чашка кофе в  "Векторе"  стоила
пятьдесят  копеек,  а бутылочка пепси - семьдесят,  у  входа
выстраивались очереди. О почине комсомольцев, которые  делом
откликнулись  на кампанию партии по борьбе с алкоголизмом  и
создали   кооперативное   безалкогольное   кафе,   в   самых
восторженных  тонах  написали  "Комсомолка"  и   "Московский
комсомолец". Ожидали посещения Горбачева.
      Генсек  не  приехал,  однако посетители  из  райкомов,
горкома и даже ЦК стали в "Векторе" заурядными гостями.  Их,
по  окончании  культурной программы,  как  прежде,  поили  в
задней комнате.
       Заезжал  опальный,  изгнанный  из  горкома  партии  и
Политбюро  Ельцин  вместе  с  помощником,  Львом  Сухановым.
Выступал  перед студентами. Спич Ельцина, а также ответы  на
вопросы   продолжались   более  пяти   часов.   Даже   вновь
собравшиеся  "битлы"  не  вызвали  бы  в  "Векторе"   такого
аншлага.   После   бенефиса  Боб  с   Андреем   выпивали   с
политической  звездой  в задней комнате,  и  осипший  Ельцин
поразил  друзей способностью пить, не пьянея,  и  медвежьими
объятиями, которыми наградил на прощанье обоих.
      Прибыль,  собираемая друзьями с кафе, раз  в  тридцать
превосходила  их  аспирантскую  стипендию.  Никаких  налогов
кооперативу платить было не надо. Боб с Андреем, как прежде,
делили выручку точно пополам.
     Друзья ровным счетом ни в чем себе не отказывали.
      Велихов  поселился вместе с Людочкой  в  меблированной
двухкомнатной квартире на улице с ласковым именем  Радужная.
В  институт  и из института путешествовал только  на  такси.
Охапки   цветов   для  нее,  рестораны,  премьеры,   золото-
бриллианты и французские духи стали обычным делом.
      Людочка относилась к успеху Велихова спокойно. Нос  не
задирала.
     Работала по распределению инженером в "почтовом ящике".
     Куда девал свои заработанные Боб, не знал никто. Он по-
прежнему  не  женился  и  снимал  однокомнатную  берлогу   в
Лефортове.   Ходил   в   том  же  единственном   затрапезном
костюмчике, который купил лет пять назад.
      Однажды  Андрей  (в  подпитии, конечно)  завел  с  ним
полушутливый  разговор  о  его удивительном  аскетизме.  Боб
иронического  тона  не принял. Сидел с отсутствующим  видом.
Молчал, по обыкновению глядя куда-то мимо собеседника.
      Выслушав  заключительную вдохновенную тираду  Велихова
(какую-то  вариацию на тему "Скупого рыцаря"), он  посмотрел
ему в глаза свои ми жесткими глазками и сказал:
      -  Андрюша, то, чем мы сейчас занимаемся, это  детские
игры. Через три года это твое кафе будет, как песчинка.
       Велихов  недоверчиво  хмыкнул.  Не  обратив  на   это
внимания, Барсинский продолжил:
     - А я хочу, чтобы у меня была вся песочница. Усек?

                             ***

     Минуло три года.
      Начался  год  1991-й  -  последний  год  существования
великой советской империи.
     Борис, отнюдь не женившись, получил каким-то загадочным
образом столичную прописку и двухкомнатную квартиру в  новом
доме на улице Солдатской, неподалеку от института. Ездил  он
на "девятке" цвета "мокрый асфальт".
      Ровно на такой же "девятке" разъезжал и Велихов.  Даже
номера их машин отличались всего на одну цифру: "А 19-90 МТ"
у Велихова и "А 19-91 МТ" - У Барсинского.
       Но   на   этом   сходство  между   двумя   приятелями
исчерпывалось.
       Андрей,  как  прежде,  оставался  хозяином  видеокафе
"Вектор".  Теперь  оно  было отнюдь не единственным  частным
предприятием столицы, и ажиотаж вокруг пище-культурной точки
изрядно  спал.  Кроме  того, не изменяя выбранному  единожды
хобби, Велихов открыл в том же районе другое кафе, названное
"Синус", а также три пункта по прокату видеокассет.
      Они  с  Людмилой получили (в хождениях  по  инстанциям
помог   Борис,  у  которого  обнаруживались  связи  в  самых
неожиданных,  но  неизменно  высоких  сферах)   квартиру   в
Измайлове, на 13-й Парковой. Людочка по-прежнему работала  в
"ящике"  и  неслась каждое утро к восьми в свою  контору  на
проспект Мира. Андрей, утомленный вечерней работой  и  почти
каждодневной выпивкой, в это время досматривал десятый сон.
      Детей  у  них, несмотря на все старания,  не  было.  У
Людмилы  отыскали  застарелую женскую  болезнь.  Как  раз  в
начале  1991-го  она  принялась проходить  по  этому  поводу
необыкновенно эффективный (судя по деньгам, которые пришлось
выложить Андрею) курс лечения.
      Встречались  они  в семейном кругу,  то  есть  вдвоем,
только по выходным.
      Люда  была,  как  и три года назад, с  Андреем  ровна,
спокойна  и мила - однако временами замечал он в  ней  некую
отстраненность. Вдруг посреди разговора она замирала, словно
прислушивалась  к  какому-то  далекому  звуку  -   неведомой
зовущей ноте, которую никак не мог расслышать Андрей.
      Велихов все больше привязывался к ней - к той девушке,
к которой он никогда вроде бы не испытывал страсти и которую
он   "на   научной  основе"  выбирал  среди  прочих,  словно
придирчивый  покупатель - персики на базаре.  Однако  прошло
три  года, и она незаметно заполнила всю его жизнь  -  своим
уютом, теплотой и спокойствием.
      Если  бы  он в один прекрасный момент не обнаружил  ее
рядом с собой, ему стало бы, как никогда, тяжело и больно.
      Андрей  хорошо понимал это, однако часто,  особенно  в
подпитии  (а  в  подпитии  он бывал  почти  всегда),  обижал
Людмилу.  Потом  извинялся, каялся, дарил цветы,  конфеты  и
золото.
      Нередко  дома у них бывал Барсинский. Всякий  раз  тот
приходил  с новой девушкой. Подбирал он их, казалось,  таким
образом,  чтобы поразить Андрея и Людмилу. Как  правило,  то
были  высоченные  (на полторы головы выше невысокого  Боба),
длинноногие  и  грудастые  красавицы.  В  разговор  они   не
вступали,   на  вопросы  отвечали  односложно.   Однако   на
Барсинского  девицы  смотрели с нежностью  -  подлинной  или
купленной, Велихов не различал.
      Барсинский  мог  себе позволить  и  девиц,  и  золотой
перстень с огромным бриллиантом на мизинце.
      У него, в отличие от Велихова, была всего одна фирма -
зато  занимался  Боб  всем. И владел он  уже  если  не  всей
песочницей, то по крайней мере изрядным куличом.
      Благодаря  своим связям во властном мире,  которые  он
установил  в  романтические времена клуба "Вектор",  он  мог
достать  в  ту пору рассыпавшегося социализма все -  причем,
что было самым главным, по государственным расценкам.
      На  автозаводе он брал партии автомобилей - и продавал
(e  втридорога на Кубани и Кавказе. Из Карелии  и  Восточной
Сибири  гнал  за границы эшелоны с лесом. Нефть из  Западной
Сибири  переправлял  в  Западную  Европу.  Оттуда  прибывали
первые в стране иномарки, которые он загонял первым в стране
богатым   людям.   Он  получил  в  собственность   небольшой
воздушный флот: два "Як-40" и один "Ту-154" и давал самолеты
в  аренду  друзьям  с  автозавода  для  срочной  доставки  к
простаивающему  конвейеру запчастей от смежников.  (Надо  ли
говорить,  что  эти операции оборачивались для  Боба  новыми
партиями   автомобилей   по  госцене.)   Фермы,   фактически
принадлежавшие  Барсинскому,  бесперебойно  снабжали  в  тот
голодный  год  мясом московские рестораны и кафе  (заведение
Велихова  в  том  числе). Учредил Барсинский также  товарную
биржу,  банк,  страховое  агентство, туристическую  контору,
агентство по продаже недвижимости и дизайнерское бюро. И все
это  бешено крутилось вместе с Бобом Барсинским - ежедневно,
без выходных, с восьми утра до одиннадцати вечера. Крутилось
- и давало, каждодневную прибыль. Вот в ней, прибыли, и была
загвоздка.
       До  сих  пор  Андрей  Велихов  являлся  соучредителем
компании  Бориса Барсинского и согласно документам  делил  с
ним  всю  полученную прибыль ровно пополам. Так же, как  Боб
Барсинский  оставался  соучредителем "Вектора",  "Синуса"  и
трех  занюханных видеоконтор - и строго поровну с  Велиховым
получал дивиденды от них. Все, словом, продолжалось так, как
повелось с далекого 1983-го, со студенческого клуба.
      Это  было  в некотором смысле справедливо, потому  что
именно  на  деньги, собранные когда-то за целых  три  месяца
работы  "Вектора", Барсинский провернул свою первую операцию
с  автомобилями. Именно "Вектор" помог ему наладить властные
связи - и потому развернуть свой бизнес. Однако...
      Боб  с Андреем встречались, как было заведено исстари,
раз  в  месяц  в  задней  комнате кафе  "Вектор".  Выпивали,
шутили.  В конце встречи Боб отдавал Андрею его долю выручки
от  своих бесчисленных операций. (Наличкой - какие там чеки,
в   девяносто   первом-то  году!).  Андрей   взамен   вручал
Барсинскому  деньги, полученные от его кафе и видеопрокатов.
И   всякий  раз  поступления,  шедшие  от  Боба  к   Андрею,
превосходили встречный денежный поток в тридцать,  сорок,  а
то и пятьдесят раз!
     Получалось, что Барсинский фактически кормит и содержит
Велихова.
     Вместе с его кафе, квартирой, "девяткой" и женой. Его -
со всеми потрохами.
     Всякий раз, рассовав по карманам и в "дипломат" деньги,
полученные от Барсинского, Велихов напивался до невменяемого
состояния.  Затем,  чтобы забыться,  трахал  в  кладовке  ту
официанточку,  что  подворачивалась  под  руку,  садился   в
"девятку" и мчался по ночным улицам к себе на 13-ю Парковую,
умоляя   судьбу,   чтобы  она  послала  ему   мгновенную   и
безболезненную смерть.
      Месяц  от  месяца  встречи приятелей  становились  все
холоднее и холоднее.
      Барсинский,  ссылаясь на дела, начал  отказываться  от
a.",%ab-.) выпивки.
       Беседовал  ради  приличия  минут  десять,  выкладывал
объемистый  конверт с деньгами (теперь это были  доллары)  и
забирал, снисходительно хмыкая, тощий велиховский конвертик.
      Наконец  он перестал приезжать сам и взялся  присылать
своего  амбала  шофера. И тот, паскуда  тоже  снисходительно
хмыкал, забирая у Велихова тощий конвертик.

                             ***

     Ночь, ледяная глубокая ночь стояла над Москвой.
     На кухне сталинского дома, оборудованного по последнему
слову  техники - плитой, кофеваркой и посудомоечной  машиной
от  компании  "Бош", микроволновой печью  и  телевизором  от
фирмы  "Шарп"  - сидели два довольно молодых, но  далеко  не
счастливых человека.
       Они  "приговорили"  уже  бутылку  "Абсолюта",  Андрей
искурил пачку "Мальборо" - ночь длилась, а рассказу не  было
видно конца.
      Оксана  распахнула форточку. Стылый воздух ворвался  в
помещение.  Андрей передернулся - on холода? От выпивки?  От
воспоминаний?
      Оксана сбегала в комнату и принесла ему свою .  старую
кофту. Укутала собеседника. - Ну, а что было дальше? -  тихо
спросила  она. Оксана чувствовала, что Андрей подбирается  к
самому главному.
      -  Дальше...  -  сказал Андрей  и  надолго  задумался,
уставясь прямо перед собой. Оксана не торопила его.
     - Однажды утром, - продолжил наконец рассказ Велихов, -
у  меня  зазвонил телефон. Люда уже ушла на  работу,  я  еще
спал.  Автоответчика  у меня не было  -  какие  в  девяносто
первом  году автоответчики! - и пришлось просыпаться,  брать
трубку.  Звонила Карина, моя заместительница  по  "Вектору".
Она  была  в  панике. В кафе шел обыск. Она  удрала  оттуда,
добралась до "Синуса". Обыск уже шел и там.
     Потом мне рассказали, что одновременно обыскивали и три
моих  видеопроката... И везде, во всех  пяти  точках,  менты
нашли порнографические кассеты.
     - А ты их там держал? - тихо спросила Оксана.
      -  Да  нет, конечно! - досадливо воскликнул Андрей,  и
Оксана   поняла,  что  лучше  его  не  перебивать.  -   Что,
"Эммануэль" - порнография? Или "Последнее танго в Париже"?..
А они нашли там самую настоящую порнуху!.. Но это еще ладно!
     Кто-то - причем тот, кто очень хорошо знал о моих делах
-  настучал ментам обо всей подноготной моего бизнеса. И они
открыли   против   меня  дело  за  хищение   государственной
собственности  в особо крупных размерах!..  Такие  вот  были
тогда  у  ментов  заморочки:  кафе  вроде  кооперативные,  а
хищения - государственные...
      Обо всем этом мне рассказала Карина через пару дней...
А  в  тот день, когда начались обыски, я понял: надо  давать
деру,  а  то они вот-вот придут и за мной... Ну,  я  оделся,
вскочил  в  "девятку" и поехал к одному моему другу  еще  по
школе  -  адреса  его  не знали ни Людмила,  ни  Карина,  ни
Aарсинский...
      Андрей опять замолчал, и тяжелое воспоминание исказило
его лицо. Потом он сделал над собой усилие и продолжил:
      -  Я  скрывался  у дружка дней десять...  Каждый  день
звонил  из автомата Людмиле и Карине... Обе плакали. Дома  у
нас  был  обыск.  Я узнал, что меня объявили  во  всесоюзный
розыск... Я и Бобу звонил - каждый день, раза по три...
      Я  хотел, чтобы он как-то защитил меня... Ведь у  него
было  так  много друзей во всяких там горкомах, ЦК...  И  на
Петровке тоже... Но он не брал трубку. Дома у него уже тогда
стоял автоответчик. На работе секретарша ни разу меня с  ним
не   соединяла...  Все  говорила  лживым  своим  голосочком:
"Бориса Сергеича нет...
      Борис Сергеич на переговорах..." Наконец я сказал  ей:
"Передай,  сучка,  Борису, что я буду  ждать  его  завтра  в
восемь вечера у памятника Пушкину... А если не придет, пусть
пеняет на себя!"... Пеняет на себя! Ха! Что я-то мог сделать
Барсинскому!  Это он знал всю мою подноготную!  Это  он  мог
настучать про меня столько, что на три срока хватило бы! А я-
то ничего про его дела не знал!..
     Андрей вздохнул и закурил очередную - сотую, наверно, -
сигарету.
     - Сразу к Пушкину я в тот день не пошел. Я отправился в
газету "Неделя"
      -  у  меня  там работал приятель, который очень  любил
живописать  про  мое  кафе  (за это  у  меня  для  него  был
неограниченный кредит). Окна его кабинета выходили  как  раз
на  Пушкина. Стал я за местом встречи наблюдать... Ну,  и...
Эх...  Получилось все, как я почему-то ожидал...  Во-первых,
Барсинский  так и не появился... А во-вторых, очень  мне  не
понравилась  машинка, которая у Пушкина стояла...  Номер  ее
был  "ММ", что означало "московская милиция". И ребятки  там
крепкие сидели...
      И  тогда я очень хорошо все понял: Боб-то меня и сдал.
Надоело ему, видать, со мной делиться...
     Велихов помолчал и вдруг выкрикнул:
      -  Ну  так я же у него денег не просил! Почему  бы  не
сказать просто:
      "Уйди,  Андрюха.  Будем теперь каждый  сам  по  себе!"
Неужто  я б не ушел?.. Но вот - не сказал... Решил  -  лучше
сдать  меня... Я только год спустя, уже в Америке,  понял  -
почему...
      Андрей  встал как автомат и захлопнул форточку.  Кофта
свалилась с его плеч.
     - Что мне тогда оставалось делать? - сказал он и развел
руками.  -  Я  решил бежать. У меня тогда, к  счастью,  была
открыта   виза  в  Венгрию  -  мы  с  Людкой  собирались   в
турпоездку...  Я  скрывался  у  друга,  продал   машину   за
бесценок...  Взял билет на самолет... Странно, что  меня  не
взяли на границе...
       Но   вот   -  не  взяли...  Из  Венгрии,  тогда   еще
социалистической,  я по горам, какими-то козлиными  тропами,
нелегально  перешел  в Австрию. Остатки денег  от  "девятки"
заплатил  своему  проводнику через границу...  А  в  Австрии
/`(h%+ в ближайшую полицию и попросил политического убежища.
И  мне  сразу  его дали. Я позже понял почему.  Я  к  ним  в
полицай-комиссариат  пришел аккурат утром  19  августа  1991
года,  когда  у нас тут путч подняли... Тогда  все  они  там
русских жалели...
     Андрей налил в бокал дорогого французского вина - водка
кончилась  -  и  маханул  его одним глотком.  Выдохнул,  по-
простонародному зажевал колбасой.
     - Ну, что тебе еще рассказать?.. Посадили меня вместе с
советскими   евреями   в   лагерь  для   беженцев...   Потом
переправили в Штаты... Там я получил статус беженца... Затем
-  Грин-карту...  Очень быстро понял, что никому  я  там,  в
Штатах,  не  нужен...  Ну,  об  этом  читай  у  Эдички  и  у
Довлатова... Работал посудомойкой... Пил... Никому, конечно,
там  мои знания западного рока и таланты диск-жокея  на  фиг
были   не  нужны...  Вспомнил  про  свой  электротехнический
диплом.
      Пошел  работать  на  электрическую  фирму.  Начинал  с
уборщика.  Потом  стал чем-то вроде техника.  Дослужился  до
инженера...  А  в девяносто пятом меня пригласили  в  "Пауэр
инжиниринг    и    электротекникс".   И   назначили    ихним
представителем  по  России... И  вот  -  я  снова  здесь!  -
шутовским тоном закончил свой невеселый рассказ Велихов.
      Замолчали.  Оксана не решалась ничего говорить.  Потом
все же спросила:
      -  А что Барсинский? Что твоя Людмила? - тихо спросила
Оксана и напряглась в ожидании ответа.
      - Людмила? - криво усмехнулся Андрей. - А у нее все  в
порядке...  В  девяносто третьем меня в  Америке  нашла  моя
Карина из кафе. Она туда тоже на постоянное место жительства
переехала. Она мне и рассказала...
      Андрей сделал паузу. Лицо его исказилось. Потом  он  с
усилием продолжил.
      -  Так вот, Люд очка моя распрекрасная вышла замуж. За
Барсинского.
     Оксана охнула.
      -  Но  это еще не все... Не знаю, интересно ли тебе...
Ладно,  сказавши "а", надо говорить и "б"... Короче,  у  них
родился сын. И знаешь, когда? В феврале девяносто второго...
     Оксана задумалась на секунду, подсчитывая месяцы.
      -  Да тут - считай, не считай! - выкрикнул Велихов.  -
Одно  из  двух:  либо это - мой ребенок.  Либо  Людочка  уже
тогда,  когда  я  еще  в  Москве  был,  мне  с  Бобом   рога
наставляла!
     В глазах у Велихова блеснули слезы.
     - Это она была сегодня в театре?
     - Кажется, да...
     - А сын? Ты о нем что-нибудь знаешь?
     - Откуда? Он учится в Англии! У богатых, как ты знаешь,
свои привычки!
      В  кухне  наступила тишина. Андрей сел И  закрыл  лицо
рукой.
     И тут Оксана сделала то, что подсказывало ей сделать ее
исключительное женское чутье.
      Она  подошла к Андрею и обняла его голову руками.  Его
лицо уткнулось в теплый ее живот.
      -  Все  хорошо, миленький, все хорошо, -  успокаивающе
сказала она. - Это все прошло, не Думай ни о чем...
     Его руки обняли ее за талию.
     Пойдем, - ласково сказала она и потянула его.
      Потом взяла за руку и бережно, как ребеночка, повела в
спальню.