ПРОИГРАВШИЙ ПОЛУЧАЕТ ВСЕ

                                     Анна и Сергей ЛИТВИНОВЫ
                                           OCR Leo's Library




                            Анонс

      Когда-то они были друзьями - владелец первой в  Москве
дискотеки и хозяин первого в стране кооперативного кафе. Боб
Барсинский стал одним из самых богатых и известных  людей  в
России. А у Андрея Велихова жизнь не задалась. Во всех своих
бедах  Андрей  винит  бывшего друга. Он вынашивает  мысли  о
мести,   мечтая  одним  ударом  и  отплатить   обидчику,   и
разбогатеть.   К   исполнению   хитроумного   плана   Андрей
привлекает   свою   возлюбленную.  Оксана  Берзарина   умна,
энергична  и  красива. Но она хочет большего,  нежели  стать
пешкой в чужой игре...

                           Глава 1

             Москва. 12 августа, четверг, 10.35

                            ПАВЕЛ

      В  профессии частного детектива есть свои прелести.  К
примеру, возможность откинуться в кожаном кресле и забросить
ноги на стол.
       Попробовал   бы   я   так  развалиться,   работая   в
прокуратуре!..
       Я  просматривал  газету  "Криминальная  хроника".  За
минувшую неделю в Москве ровным счетом ничего занимательного
не  случилось.  Да  и что могло случиться  -  в  августе,  в
тридцатиградусную  жару,  когда  криминальные  авторитеты  и
депутаты проводят отпуска в Европах, а их бойцы - в Сочах.
       Было,   правда,  одно  убийство  в  Орехове-Борисове:
семнадцатилетнюю девчонку зарезали в постели  любовника.  Об
этом   я   уже   смотрел  репортаж  по  телевизору.   Ничего
интересного, типичная бытовуха, подумал я тогда, помнится.
     И, как показали дальнейшие события, жестоко ошибся.
      Московское  утро  уже дышало сквозь  распахнутое  окно
предчувствием  дневной жары. Римка как всегда опаздывала.  Я
снял ноги со стола. И очень вовремя, потому что в офис вошла
посетительница.   Сказать,  что  она   была   эффектна   или
привлекательна - означало ничего не сказать. У нее был такой
вид,  будто она только-только с великосветского приема. Нет,
я не имею в виду ее одежду.
      Одежда-то  как  раз была вполне демократична.  Джинсы,
облегающая кофточка с длинными рукавами. Но вот ее  походка,
ее  манеры...  Она смотрелась так, словно вчера  за  полночь
вернулась  с  приема у французского посланника,  а  утречком
натянула джинсы и отправилась в народ. Ко мне то есть.
      У меня в офисе бывали богатые молодые дамы, заказывали
слежку за своими мужьями - новыми русскими. Те, невзирая  на
бриллианты  и  тряпки от "Шанель", выглядели,  как  внезапно
разбогатевшие официантки.
        Эта    посетительница   смотрелась,   как   графиня,
попытавшаяся неумело замаскироваться под официанточку.
       -   Позвольте  предложить  вам  кресло,   -   сказала
аристократически-выспренно вместо обычного "присаживайтесь".
Она послушно присела на стул для посетителей.
     - Кофе? - спросил я.
      Молодая  дама  кивнула,  тряхнув  роскошными  золотыми
волосами.  Она  сняла  темные очки -  от  "Живанши",  как  я
заметил,  причем  не  на турецком рынке  купленные.  Я  смог
рассмотреть ее.
      На  вид  ей  было лет двадцать пять. Глубокие  голубые
глаза,  чуть вздернутый носик, полные чувственные  губы.  На
пальцах, в которых она вертела очки, сверкнули бриллианты.
      Но  под  глазами ее залегли тени. Взор был  печален  и
тревожен.  А  на  запястьях,  выглядывавших  из-под  длинных
рукавов  кофточки, я в какое-то мгновение  сумел  определить
следы  от наручников... Да, я готов был поклясться, что  она
пришла ко мне не ради пропажи любимой болонки.
       Кофеварка   зафырчала  на  подоконнике   в   Римкином
предбаннике и выцедила последние капли кофе. Я взял чашку и,
сделав  маневр,  обошел  стол, оказавшись  лицом  к  лицу  с
посетительницей. Затем поставил чашку на стол  и  уселся  на
стул рядом с ней, так что наши колени почти соприкасались.
      -  Ну-с,  - сказал я преувеличенно бодрым голосом  (ни
дать ни взять доктор-гинеколог), - что привело вас ко мне  в
столь ранний час?
      - Мне порекомендовал обратиться к вам Валерий Петрович
Ходасевич. - Тембр ее голоса звучал волнующе.
     - О! Валерий Петрович! - воскликнул я. Валерий Петрович
вел  у  нас  на  юрфаке спецсеминар по виктимологии.  Умный,
начитанный, щегольски одетый толстяк. Помнится, я  впечатлил
его  тогда рефератом об особенностях поведения жен,  ставших
жертвами семейного насилия. Толстяк даже пробормотал мне, по
прочтении работы, что-то вроде: "Приемлемо". Это было в  его
устах высшей похвалой.
     - Как он поживает? - полюбопытствовал я.
     - Спасибо, хорошо, - сухо сказала она.
     - А вы... вы кем ему доводитесь?
     - Я - его падчерица. Но это к делу не относится.
     - Как прикажете вас величать?
     - Татьяна. Татьяна Садовникова.
     Я вытащил из бумажника и протянул ей визитную карточку.
      У  меня  была крайне неподходящая фамилия для частного
детектива.
     Синичкин. Хуже не придумаешь.
      Я  додумался выходить из положения просто. На визитных
карточках  в  центре  я  писал  большими  буквами:   ЧАСТНЫЙ
ДЕТЕКТИВ. Ниже - тоже крупно: ПАВЕЛ.
      Получался то ли псевдоним, то ли название фирмы. Или -
и того лучше для моей работы - кличка.
      В  левом  нижнем  углу  визиток было  выведено  мелким
шрифтом:  "Павел  Синичкин, дипломированный юрист.  Лицензия
номер..."
      Посетительница  взяла  визитку,  поблагодарила  кивком
головы и мельком взглянула на карточку.
     - Ну-с, чем могу быть вам полезен?
     - Меня обвиняют в убийстве.

                           ТАТЬЯНА

      "Неужели такое бывает?" - в полудреме думала Таня.  Ее
как  будто  качало на теплой морской волне.  Тихонько  играл
магнитофон  -  специальная  расслабляющая  кассета.  В  окно
врывался   легкий   ветерок.  С  пляжа  доносилась   ленивая
перекличка чаек.
      Таня  блаженно растянулась на высоком массажном столе.
Косметичка  только  что ловко подщипала ей  брови  и  теперь
летящими движениями втирала в кожу лица медовую маску.
       "У  вас  идеальная  кожа!  Только...  Только  немного
неухожена... Почему вы не следите за этим?" - спросила  Мари
при первой встрече.
       Таня  улыбнулась.  Косметички,  массаж,  работа   над
внешностью... Еще недавно все это было просто недоступно.
      Пока она училась - стипендии едва хватало на дискотеки
по  субботам  и колготки раз в месяц. А потом,  когда  нашла
работу,  ей все равно было не до этих глупостей.  Какие  там
косметички, если жить негде, а ездить приходится на метро?!
      Кажется,  всю  - или почти всю - жизнь ей  приходилось
экономить.
      Отказывать себе в нарядах и развлечениях. И порой даже
в еде.
     Таня вспомнила свое любимое - и очень дешевое! - блюдо:
разогретый в тостере черный хлеб, натертый солью  и  перцем,
плюс  "китайская лапша" по рублю за пакетик... Продукты  она
покупала  в  захудалом  продуктовом  магазинчике,   а   если
заглядывала в супермаркет, то всегда перед тем, как  подойти
к  кассе, подсчитывала сумму покупок на калькуляторе. Как-то
ей   не   хватило   денег,  чтобы  расплатиться   за   батон
сырокопченой  колбасы. Она чуть со стыда не  сгорела,  когда
кассирша  пробурчала  под  нос:  "И  чего  сюда  без   денег
ходить..."
      Как  все женщины, Таня частенько мечтала о нарядах  от
дорогих модельеров и о том, что она объездит весь мир...  Но
когда это еще будет? Если упорно трудиться - лет через  сто!
Иногда она останавливалась у витрин бутиков и "примеряла  на
себя" элегантные платья. Грустно смотрела на цену... И гордо
говорила себе: у меня и в джинсах фигура что надо!
       А   два   месяца  назад  все  изменилось.  Изменилось
колоссально, шокирующе.
     Татьяна до сих пор никак не могла в это поверить.
      Она неожиданно разбогатела. Разбогатела по-настоящему.
Все произошло как в сентиментальном романе. Париж, бабулечка-
графиня,  миллионное наследство... Кто  бы  поверить  мог  в
такие  романтические сказки! Однако в Танином случае  сказка
ab +  былью. Она не только обрела во Франции многомиллионное
наследство, но и встретила любимого человека...
      Таня  никак  не могла привыкнуть к таким изменениям  в
своей жизни. Ей все казалось, что это просто весенний сон  -
когда  под перекличку только что прилетевших с зимовки  птиц
снится  что-то приятное... А потом просыпаешься,  понимаешь,
что  ты  вовсе не миллионерша, - но все равно на душе легко.
Потому  что  когда-нибудь  ты  обязательно  разбогатеешь!  В
двадцать  пять лет еще верится: по-иному быть не  может!  Но
сейчас это стало правдой. Татьяна действительно была богата.
И  к  тому  же - любима. У нее был Том. Том недавно разменял
"сороковник".
      Он  уже  имел  у  себя  в Америке  славу  талантливого
журналиста. Его очерки охотно публиковали "Нэшнл джиогрэфик"
и  "Смисониан",  а это означало не только  признание,  но  и
хорошие  деньги.  Еще Том был сногсшибательно  остроумным  и
веселым  собеседником. Таня обожала его  забавные  скетчи  и
непредсказуемые  розыгрыши. А также то, что  в  нем  напрочь
отсутствовал свойственный американцам национальный снобизм.
       Тане   нравились  его  роскошные   усы   и   молодое,
тренированное тело. С ним было надежно и уютно. Если  бы  он
не был так занят своей книгой...
      Целыми днями Том сидел, закрывшись в своем кабинете. В
ее  распоряжении были лишь вечера, которые они  проводили  в
дорогих   ресторанах  Ниццы,  Монако  или  Монте-Карло..   И
конечно, им принадлежали ночи. Упоительные французские ночи.
      Полные  то  возвышенной нежности,  то  почти  животной
страсти.
     Том относился к Таниному богатству без всякого пиетета.
Он усмехался, когда она тщательно обсуждала с официантами  в
ресторанах  дорогие вина. Улыбался в усы, когда  с  Татьяной
заигрывали продавцы дорогих машин или бриллиантов. Но все ее
"богатые  развлечения" поощрял. Научил  ее  лихо  ездить  на
лошади  и  играть  в поло. Показал, как делать  "полицейский
разворот"  на новеньком мощном "Пежо-406" - купе. Выслушивал
ее восторженные описания теннисных матчей.
     Пусть девочка будет при деле.

                             ***

      Татьяна долго привыкала к своему богатству. Когда  она
входила в парадную гостиную виллы, которую они с Томом сняли
на  лето,  то  до  сих пор колебалась, прежде  чем  сесть  в
роскошное  гобеленовое кресло. Ей все казалось,  что  сейчас
откуда-нибудь  выскочит  музейная  старушка-хранительница  и
проскрипит:
      "Экспонат! Руками не трогать!" И ей придется  поспешно
вскакивать с мягкого сиденья и униженно извиняться...
     Таня никак не могла поверить в то, что теперь она имеет
полное право сидеть в раритетном кресле семнадцатого века.
     А какие на вилле были потолки! Что там мечта советского
человека  - три пятьдесят с лепниной! Только на одном  этаже
их  особняка  можно было уместить - в высоту  -  пару-тройку
типовых квартирок...
     А по площади - целый подъезд.
      Татьяна с наслаждением валялась на медвежьей  шкуре  у
камина. Сама придумывала и смешивала экзотические коктейли -
из  таких  напитков, о которых раньше не мечталось. Накупила
груду    компакт-дисков   -   у   них   на   вилле    стояла
централизованная  стереосистема, и  классика  здесь  звучала
просто божественно.
      У  нее  появилась горничная, которая  объяснила  своей
хозяйке,  что грязное белье совсем не обязательно складывать
в  пакет и, тем более, самой замачивать - достаточно  просто
бросить  его на пол. И постель убирать не нужно:  "Извините,
мадам,  но  у  вас  не  очень хорошо получается  расправлять
покрывало".
      Они  наняли кухарку. Та запретила Татьяне даже входить
на  кухню:  "Вы  можете объяснить мне,  как  готовится  этот
борсч, в гостиной!"
      Таня  даже Тому пожаловалась: "Я хочу сама приготовить
тебе  обед!" Том засмеялся: "Танешка, так принято. В богатых
домах кухарки всегда так себя ведут. Считается, что кухня  -
их вотчина. Привыкай!"
      У  Тани  появились  личные косметичка  и  массажистка,
маникюрша и парикмахер. Наняла она также тренера по теннису.
Категорически отказалась только от водителя -  ей  нравилось
самой носиться на новеньком "Пежо" по узким горным дорогам и
нарушать при этом все французские правила движения.
      Она  полностью обновила весь гардероб и вняла  советам
стилистов, утверждавших, что платья идут ей гораздо  больше,
чем  джинсы.  Каждый  день заказывала  кухарке  какое-нибудь
новое  блюдо. Обнаружила, что ухаживать за собой  -  занятие
приятное, но требующее чертовски много времени.
      "Сейчас  сделаем массаж, потом освежим  личико  жидким
азотом", - щебетала по-французски косметичка.
      Таня  не  слушала. Она просто наслаждалась.  Тем,  Что
расслабленно раскинулась на массажном столе. Тем, что кто-то
работает  над  ее внешностью. И тем, что у нее хватит  денег
расплатиться - какую бы цену ни назвала Мари...

                             ***

     ..."Халявный корт, я нашел халявный корт! - возбужденно
говорил Игорь.
      - Серьезно, бесплатный!" Таня вспомнила, как они тогда
в  Москве  часа полтора расчищали поле от камней  и  осушали
импровизированной метлой лужи. Потом с трудом натягивали  не
подходящую  по  длине волейбольную сетку  -  а  что  делать,
настоящая теннисная стоила в три раза дороже. Когда все было
готово, даже играть не хотелось - так они устали.
       Это   было  воспоминание  из  той,  далекой  и  почти
нереальной московской жизни.
      В  клубе  "Ле  солей франсэ" корты  были  в  идеальном
состоянии.
      Мальчишки-негритята подстригали траву по  два  раза  в
день.  Сетку  каждое  утро проверял  менеджер  -  хорошо  ли
натянута и нет ли в ней дырок.
      А  вот  играли  тут неважно. Да, у членов  клуба  была
поставлена техника.
      Ракетки  они  держали правильно.  Подавали  -  как  на
картинке из пособия по теннису. Но не было в их игре куража,
азарта..:"    Они   словно   бы   отбывали   оздоровительную
повинность:  "В  моем  органайзере  выделено  два  часа   на
теннис..."
      Танин тренер, загорелый молодой француз, пришел в ужас
от  ее  техники. И честно взялся переучивать.  Он  терпеливо
показывал ей, как делать правильный замах и как набегать  на
мяч.  Демонстрировал  подачу. Обучал  игре  с  лету...  Таня
терпела   это   занудство  целую  неделю.  А  потом   быстро
расставила  все  по своим местам: "Слушай,  Филипп!  Я  буду
платить тебе триста франков сверху. Но только за эти  деньги
ты будешь со мной играть. Играть в полную силу".
      Филипп  согласился. Теперь они занимались теоретически
правильным теннисом всего полчаса, а потом играли на счет. И
тренеру  быстро  пришлось признать, что Татьяна  -  со  всей
своей  не  правильной техникой - создает ему немало проблем.
Иногда  она доставала совершенно "глухие" мячи - не  потому,
что  знала, как их брать, а просто из-за того, что ей ужасно
хотелось выиграть.
      После  тренировки  они частенько пили  вместе  кофе  с
минералкой, и Таня с интересом расспрашивала Филиппа  о  его
детстве, родителях и увлечениях. Он охотно рассказывал.  Ему
нравилась  клиентка  из России. Судя по всему,  богачка,  но
совсем не зазнается и не воротит нос от простого тренера.
      Вот  и  сегодня  Том застал их за оживленной  беседой.
Филипп  изображал  какого-то  скучного  богатого  клиента  -
говорил басом и важно откашливался, а Таня весело хохотала.
      Том  остановился за зеленой изгородью и прислушался  -
хотя не понимал по-французски. Татьяне явно было хорошо. Она
наслаждалась.  Наслаждалась ярким летом, игрой  в  теннис  и
обществом молодого веселого тренера. Пожалуй, она совсем  не
будет рада, если он сейчас к ней подойдет.
      Холодный ножичек будто слегка кольнул его в сердце:  а
вообще,  нужен  ли  он Тане? Нужен ли  ей  в  свои  сорок  с
хвостиком,  со  своей  мечтой  написать  супербестселлер   и
привычками старого холостяка?
      Таня  казалась  такой  молодой и  беззаботной  с  этим
внезапно свалившимся на нее богатством... Он смотрел на юное
беспечное лицо и понимал:
      Танечке скучно играть роль примерной жены. Скучно быть
просто   "при   нем".  Ей  хочется  своей,  веселой   жизни.
Наполненной яркими событиями и волнующими приключениями.
      Неужели Таня - эта милая русская барышня - ему  совсем
не пара?
      Том  облокотился на изгородь и задумался. Нет,  он  не
собирается  так легко сдаваться. И отпускать Таню  в  бурное
море новых знакомств и приключений.
      Ее  просто надо развлечь. Если он предложит ей слетать
домой, повидать маму, друзей, - наверно, она обрадуется?
      Таня  прилетела  в Москву из Парижа в  понедельник,  2
августа,  рейсом  "Эр  Франс" ј  1944.  В  Шереметьеве-2  ее
"ab`%g +( мама, Юлия Николаевна, и отчим, Валерий Петрович.
     После двух месяцев, проведенных во Франции, она ощущала
себя  совсем чужестранкой. В аэропорту ее сразу же неприятно
поразил  тусклый свет. Он был совсем не таким ослепительным,
избыточно  ярким,  как в Орли, в аэропорту  имени  Шарля  де
Голля,   который  она  покинула  всего  четыре  часа  назад.
Казалось, родному Отечеству есть что скрывать в этом тусклом
свете. Есть чего стыдиться.
      Тетенька  в  синем сатиновом фартуке мыла  замызганный
пол,   совсем  не  обращая  внимания  на  проходивших   мимо
пассажиров с парижского рейса.
     Таня встала в очередь на паспортный контроль. Очереди к
пограничникам стоят во всех аэропортах мира.  Но  везде  они
расслабленные,  радостно оживленные - в  предвкушении  новой
страны,  занимательных впечатлений. В  Москве  очередь  была
насупленная,  напряженная,  словно  в  кабинет  к  дантисту.
Может,  эта  напряженность происходила оттого, что  женщины-
пограничницы   никому  не  улыбались  и,  уж   конечно,   не
перебрасывались с пассажирами шуточками - как это заведено у
парижан.
      Подошла  Танина  очередь.  Прапорщица  взяла  Татьянин
"серпастый-молоткастый", хмуро взглянула на  нее  и  сделала
отметку о прибытии.
     На Таню произвели неприятное впечатление сверкнувшие во
рту  пограничницы золотые зубы и ее ломкие, тусклые  волосы.
"Бедные,  бедные  наши женщины! - подумала  она.  -  Как  вы
испортили  себе  волосы болгарскими шампунями  да  армянской
хной!"   А   второй  мыслью  было:  "Какая  же  я   все-таки
счастливая! Как мне невиданно, феерически повезло!"
      Потом  она нестерпимо долго ждала багажа, а сердце  ее
рвалось из душного аэропорта на волю, на московские улицы  -
туда, где ее ждут мама, отчим, друзья и воспоминания.
      И  вот  в толчее встречающих она наконец обняла  маму,
поцеловала в толстую щеку Валеру (от него, как всегда, пахло
хорошим одеколоном), и поняла, что вернулась домой. И словно
невидимый груз свалился с нее. Она почувствовала себя  легко
и свободно.
     Потом они мчались в такси по Ленинградскому шоссе.
      Москва надвигалась своими зданиями и толчеей машин,  и
чувство,  что  она  наконец-то  дома  -  усилилось.   Сквозь
открытые  окна  в  салон  врывался  теплый  воздух.  Таня  с
наслаждением вдыхала его аромат. Нигде он не пахнул так, как
в Москве.
      Таня  засмеялась, обнимая мать. Они сидели  вдвоем  на
заднем сиденье.
      Валера  устроился впереди - нигде, кроме как  рядом  с
водителем, он в машине не помещался.
      - Ну что, лягушка-путешественница, - спросила мама,  -
нравится дома?
     - Ох, как нравится! - с чувством ответила Таня. Они уже
свернули  с  Садового  кольца  на  шоссе  Энтузиастов.  Юлия
Николаевна закашлялась - она не любила этот район, в котором
нещадно дымили трубы заводов. А Таня блаженно повела  носом:
она, как ни странно, скучала даже по этому дурацкому запаху.
      -  Лучше  роз пахнет! - искренне сказала она. Родители
засмеялись. А водитель такси обернулся и недоуменно взглянул
на странную пассажирку.

                             ***

     Танина соседка из 29-й ква