ка  ерничать  по  поводу
отсутствующего   соратника.  -   Этакий   Некрасов   периода
"Последних  писем"!.,  У  него и стол-то  вон  пустой.  Одни
бутылки и презервативы!
     - И что, он вот так, лежа, писал, а потом все это сразу
в газете печатали? - прикидывалась дурочкой Татьяна.
     - Конечно, нет - он диктовал личной машинистке!
     - А у него даже компьютера не было?
     - Не было, не было у него этого бесовского ящика!
     - Ни на работе, ни дома?
      - Нигде! Только личная машинистка! И даже, ходят слухи
- не одна.

                           Глава 7

                         То же время

                            ПАВЕЛ

     Зависть и некомпетентность правят миром.
       Они  неотделимы  друг  от  друга  -  как  шерочка   с
машерочкой, электрическое поле с полем магнитным и кобура  с
пистолетом.
     Некомпетентность вызывает зависть.
     Чем больше человек завидует - тем меньше у него времени
на  самосовершенствование.  А раз  так  -  тем  сильнее  его
некомпетентность. И еще мощнее зависть...
      Круг замыкается. И все начинается по новой. И с каждым
витком - все сильнее и сильнее...
      Об этом я думал, следуя из Медведок по кольцевой назад
в Орехово-Борисово.
     Какого дьявола, думал я, следовательша из прокуратуры с
такой   бультерьерской  хваткой  вцепилась  в  версию,   что
несовершеннолетнюю   потаскушку   зарезала   моя   клиентка?
Отпечатки пальцев Татьяны на рукоятке ножа? Крик:
     "Прости меня, Танечка!", который слышала соседка?
       Не  слишком  ли  несет  мелодрамой?  Не  переела   ли
следовательница "мыльных опер"?
      Хорошо - подозревать Татьяну можно. Но не До такой  же
степени,  чтобы  мерой  пресечения избирать  заключение  под
стражу!  Сразу в ИВС - ее, интеллигентную девушку из хорошей
семьи! Миллионершу! Неужели нельзя было обойтись подпиской о
невыезде? Хорошо еще, что у Татьяны такие боевые родители  -
а  то  куковать  бы  ей  сейчас в  ИВС  на  нарах  вместе  с
бродяжками и проститутками.
      Может, дело в другом? Может, следовательнице - судя по
рассказу  Тани, толстой климактерической тете, -  просто  не
понравилась  моя  клиентка?  Не  понравились  ее  молодость,
красота?   Следовательница  позавидовала  ее   независимому,
богатому  виду? И - в рамках своих возможностей и полномочий
- просто отомстила ей?
     За свою не-молодость, не-красоту и бесталанность?
     А что очень может быть. Очень даже это по-женски.
      К  тому  же  как удобно для следователя заключить  мою
героиню под стражу!
      "Подержу-ка  я  ее  под замком  -  глядишь,  сознается
балованная  богачка, что девушку зарезала!" А как  же  Дима?
Как же его исчезновенье? "А может, она и в этом преступлении
сознается!"
     Так, мысленно дискутируя со следовательницей, я миновал
повороты сперва на Щелковское, потом на Горьковское шоссе  и
приближался  к  Рязанскому проспекту.  Потом  оборвал  себя:
"Возможно, я не прав. Я ж следователя не знаю. И досконально
всех  обстоятельств дела не знаю. Пока не знаю...  Возможно,
незнакомая  мне работница с Петровки - перл ума,  доброты  и
профессиональных знаний. Что возводить на нее напраслину!.."
      Однако  чувствовал я, что объяснять исчезновение  Димы
следует    не    бытовыми   причинами,    а    скорее    его
профессиональными обязанностями. Разве мало у нас убивают  и
похищают журналистов!..
      Хотя,  конечно, режут собутыльнику горло после бутылки
"беленькой" куда чаще...
       Разговор   с  матерью  Полуянова  пока   работал   на
"профессиональную" версию.
      Мать  Полуянова,  Евгения Станиславовна,  проживала  в
однокомнатной  квартире на проезде Шокальского.  Сперва  она
оказалась не более разговорчивой, чем наглый и жирный ее кот
Бакс.  Исчезновение сына и труп девушки, обнаруженный в  его
квартире,  так  подействовали на  нее,  что  она  все  время
плакала.  От  зрелища  слез,  почти  непрерывно  текущих  по
нестарому еще лицу, щемило сердце.
      Евгения Станиславовна недавно вышла на пенсию, поэтому
ничем  другим,  кроме  как мыслями о сыне,  занять  себя  не
могла.
      Разговорилась она только после того, как я  прикрикнул
на нее:
     - Заварите мне, наконец, чаю!
     Только тогда она спохватилась, пригласила меня на кухню
и  принялась  потчевать коврижкой, которую,  по  ее  словам,
только  что испекла. Коврижка оказалась жесткой, как камень.
Пекли  ее  никак не раньше, чем неделю назад. Я  понял,  что
после исчезновения сына все дни для бедной женщины слились в
один.
     Оставаться ей одной в пустой квартире в таком состоянии
никак  было  нельзя, и я спросил, есть ли  У  нее  в  Москве
друзья   или   родственники.  Оказалось:  только  двоюродная
сестра,  прочие  проживают в Петербурге.  Я  настоял,  чтобы
Евгения Станиславовна немедленно позвонила сестре. Женщина и
сама, как она призналась мне, хотела это сделать, да ей было
стыдно  рассказывать родственнице о том, что приключилось  с
Димой.
     Кремни, а не люди - эти наши старики!
      Пока сестра добиралась до проезда Шокальского, Евгения
Станиславовна разговорилась. Вскоре я узнал о Диме даже  то,
что,   как  я  подозреваю,  он  никак  не  хотел  бы  делать
достоянием  гласности.  К примеру,  как  маленький  Димочка,
посетив  первый  раз  детский сад в четырехлетнем  возрасте,
тут,  же  стал  без умолку распевать песенку,  состоящую  из
одного слова: "Б...дь!"
       Помимо   воспоминаний   розового   детства   (никакой
оперативной  нагрузки не несущих), я вынес  из  разговора  с
Евгенией Станиславовной и полезную информацию.
     А именно.
      Никаких особых ценностей, а также денег Дима  дома  не
держал.
     - Какие могут у него быть деньги, молодой человек! Дима
получает всего пятнадцать тысяч рублей ежемесячно! И  это  -
золотое перо редакции, представьте себе!
     Про себя я отметил, что Дима на пятнадцать тысяч рублей
вполне  мог  бы  делать  накопления и приобретать  ценности,
*.#$   бы  не  его рассеянный образ жизни. Но  вслух  этого,
разумеется, говорить не стал.
     Вместо этого я осторожно спросил, не поступало ли к ней
-  либо,  быть может, в редакцию - требований  о  выкупе  за
Дмитрия.
     Евгения Станиславовна решительно ответила:
     "Нет!"
       Кроме   того,  я  выяснил,  что  новую  квартиру   на
Новороссийской улице Дима получил от редакции полгода назад.
До  этого  они  с  мамой  жили вдвоем в  этой  однокомнатной
квартирке на проезде Шокальского:
     - Что, согласитесь, молодой человек, не вполне удобно -
ведь Дима уже юноша!
      Свои  журналистские архивы Дима, оказывается, на новую
квартиру не потащил:
      -  Ими  здесь забиты все полати. Надеюсь,  эти  архивы
помогут Диме в работе над романом.
     - А что, он пишет роман? - поинтересовался я.
      -  Вы  меня  удивляете!  - с непоколебимой  твердостью
заявила Евгения Станиславовна. - Пока нет, но когда-то  ведь
непременно напишет!
      -  Много  ли  у него бывает черновиков,  блокнотов?  -
поинтересовался я.
     - Дима работает очень вдумчиво. Он тщательно оттачивает
каждое слово.
     - Но он свои блокноты не выкидывает?
     - Да как же можно!
     - Вы видели его архив в новой квартире?
     - Ну, я в нем, конечно, не рылась...
     - Где он лежал?
     - На верхней полке в стенке. И в его столе.
      -  А когда вы приехали к нему в то утро - архив был на
месте?
     Евгения Станиславовна на секунду замолчала. Мучительная
мысль промелькнула на ее лице. Потом она заплакала.
      -  Нет...  Нет...  Кажется,  его  не  было...  Павлик!
Пашенька! - вдруг вскрикнула она. - Пожалуйста, найдите его!
Найдите его блокноты! Как же Димочка будет без своих  бумаг!
Ведь вы же понимаете, как они важны для него! Пашенька!
      Умоляю  вас  - вы хороший мальчик - найдите  Димочкины
бумаги!
     Слава богу, что в этот момент раздался звонок в дверь -
не  то  сердце  мое при виде горя матери разорвалось  бы  от
сострадания.
      Приехала  сестра. Нечеловеческим усилием воли  Евгения
Станиславовна  собралась и, попытавшись  изобразить  улыбку,
пошла ее встречать.
      В тот момент, когда женщины расцеловывались, я улизнул
из квартиры.
     Самое главное у Евгении Станиславовны я выспросил.
     И теперь она была уже не одинока...

                             ***

      К  вечеру  в  редакции "Молодежных вестей"  оставались
только дежурная бригада, ведущая номер, и любители выпить.
      Последних было явно больше, чем первых. Таня примкнула
к  той  компании, которая, как ей показалось,  лучше  других
была осведомлена о работе Димы.
      -  Когда  у  Полуянова  вышел  последний  материал?  -
осторожно поинтересовалась она в тот момент, когда,  как  ей
показалось, алкоголь развязал самые косноязычные уста.
     - Вы посмотрите на нее! - вскричал корреспондент Сашка,
друг-недруг Димочки. - Шпионы среди нас! Милиция не дремлет!
     - Я не из милиции, а из прокуратуры, - поправила Таня.
       -  Все  равно  -  ваша  преданность  работе  достойна
восхищения.   Даже  воспевания.  Хотите,   я   вас   воспою?
Немедленно, сейчас?
     Саша встал в позу, будто бы готовый затянуть серенаду.
     - Лучше вспомните, когда у Димы вышла последняя статья.
     - И что я буду с этого иметь?
     - Нежный поцелуй.
     - О, Мата Хари! - восхитился Сашка. Другой собутыльник,
до того мрачно угасавший в кресле у окна, вдруг пробудился и
прервал его:
     - Последний материал Полуянова вышел десять дней назад.
Был  отмечен  на летучке. Триста строк с выносом  на  первую
полосу. Репортаж из Петрозаводска.
      Самоубийство  влюбленной пары. "Они шагнули  из  окна,
взявшись за руки".
      Таня подошла к памятливому корреспонденту и поцеловала
его в губы.
     Остальные журналисты огорченно завыли.
     - А куда он ездил потом? - спросила Таня. Она понимала,
что ковать железо надо, пока горячо.
      -  Ездил  он во Владик. Ну, во Владивосток,  -  мрачно
изрек Сашка.
     - Какая тема?
      -  Что-то  там о машинах, которые моряки  привозят  из
Японии.
     - Он уже сдал статью?
     - Нет.
     - Но писал ее?
     - Кажется, да.
      -  А  могли его похитить, чтобы не допустить появления
этого материала?
      - Нас, деточка, - столь же мрачно проговорил Сашка,  -
похитить могут за что угодно.
      "Вас-то похитить могут, а Диму - похитили", - подумала
Таня,  однако  ничего  не  сказала, а  нежно,  по-матерински
утешающе, поцеловала Сашку в лоб.
      "Это  плохо,  что он был во Владивостоке,  -  подумала
Таня.  - Город портовый - значит, наверняка бандитский,  как
Южнороссийск. Портовым бандитам человека похитить  -  легче,
чем... мне машину помыть".
     - А Диму не пытались подкупить? Или, может, угрожали? -
продолжала  выспрашивать  Таня,  нежно  поглаживая  кудрявые
волосы Сашки.
      -  Я  не  знаю, - печально ответил Саня. - И никто  не
знает.
      -  Теперь  уж,  наверное,  и  не  узнаем...  -  горько
проговорил парень, угасавший у окна.
      -  А  ну заткнись! - прикрикнул на него Сашка. - Типун
тебе на язык!
     Димка найдется! Слышишь ты, придурок!..
      -  Конечно, найдется. Мы найдем его, - почти беспечным
тоном проговорила Татьяна.
      В  этом она, однако, вовсе не была уверена. На душе  у
нее скребли кошки.

                      Тот же день 23.30

                            ПАВЕЛ

      Клиентка  опаздывала  на срок,  неприличный  даже  для
обещанного ею гонорара.
       Я  откинулся  в  любимом  кожаном  кресле  и  положил
натруженные  ноги  на  стол. Я,  правда,  не  пешком  прошел
сегодня  двести  километров, а проехал - но все  равно  ноги
горели.  Может,  это от вечерней прогулки во дворе  Диминого
дома.
     Из окна веяло ночной московской прохладой. Верхний свет
я не зажигал.
     Довольно и лампы на столе.
      Римка  оставила после себя банановую кожуру в  корзине
для бумаг и сильнейший запах духов "Органза".
     Наконец в дверь офиса постучали. Я спешно убрал ноги со
стола.
      Вошла  клиентша.  Выглядела она  совсем  не  так,  как
сегодня утром. 12 часов назад она гораздо больше походила на
особу, обвиняемую в убийстве и похищении.
     Теперь же глазки ее лучились. Роскошная грива белокурых
волос   струилась  по  плечам.  От  нее  слегка   попахивало
коньяком.
      -  Привет частному сыску! - весело воскликнула она.  -
Доктора Ватсона вызывали?
     - Вызывал - на срок, который истек полчаса назад.
      -  О,  извините!  Но у меня железное  алиби.  То  есть
уважительная причина.
     Я занималась расследованием нашего дела.
     - Я уже уволен?
      - Ну что вы! Ну, не сердитесь же! Я опоздала виновата.
Зато  я не только выслушаю ваш отчет, но и сама могу кое-что
доложить.
      -  Толпа  обратилась в слух. Выкладывайте!  Результаты
изысканий  Татьяны,  которые  она  исхитрилась  провести   в
редакции "Молодежных вестей", в принципе укладывались в  мою
картину происшествия. Она сэкономила для меня полдня. Завтра
я  все равно собирался побывать в редакции и уже прикидывал,
под какой "легендой прикрытия" я туда проникну.
      Таня  меня  опередила. И со своей  задачей  справилась
весьма грамотно.
     Жаль только, что не побеседовала с "любимой машинисткой
(-ами)" похищенного.
      Может,  Дима  уже  успел надиктовать  ей  (им)  что-то
крамольное?
     Но, видно, Татьяна была из тех, кто легче находит общий
язык с особами не своего пола - но противоположного.
     Все равно ее инициатива была достойна всяческих похвал.

                             ***

      - Вы молодец, - искренне сказал я, когда она закончила
свой рассказ.
       -   Элементарно,  Ватсон!  -  воскликнула  она,  явно
польщенная, и добавила немного неуверенным тоном:
      - Еще, Павел, пока я болталась по редакции, мне пришла
в  голову  одна  идея...  И я ее тут же  осуществила.  Благо
наличные с собой были.
      Чаепитие в отделе рекламы "Молодежных вестей"  было  в
самом разгаре.
      Сотрудницы с нетерпением ждали появления  Вари  -  она
отправилась  в  туалет примерять новые  шортики.  Начальница
отдела,  правда,  проворчала:  "Не  дело  это  -  на  работе
примерочную устраивать". Но молодые менеджеры в  один  голос
запричитали:
     - Ну, Наталь Пална!
      Наталья  Павловна на самом деле ворчала не  сердито  -
заняться  все  равно  было решительно нечем.  На  завтрашний
номер  они поставили только два рекламных модуля -  всего-то
по одной восьмой полосы, да еще шесть строчных объявлений.
      Начальница  уже предчувствовала очередной  нагоняй  от
главного  редактора за "позорно маленькие объемы рекламы"  -
но только что они могли поделать? И так уже разослали во все
рекламные  агентства факсы с предложениями летних  скидок  и
обзвонили   чуть  ли  не  все  фирмы  из  справочника   "Вся
Москва"...  Но  рекламы в газете - даже в такой  популярной,
как  "Молодежные  вести",  -  все  равно  было  мало.  Лето,
отпуска,  деловое  затишье... Да к тому  же  -  политическая
ситуация  нестабильная, скоро выборы, после  которых  вообще
неизвестно что будет... Даже супервыгодные скидки заказчиков
не прельщали.
     Входная дверь шевельнулась.
      -  Давай,  Варька,  смелей! - подбодрил  кто-то.  -  -
Представь, что ты на пляже!
      Дверь  слегка  приоткрылась,  и  в  комнату  заглянула
девушка,   по  виду  -  студентка-практикантка  с   журфака.
Сотрудницы,  которые не могли дождаться  явления  Варвары  в
шортах,  торопливо объясняли: "Это рекламный отдел, редакция
дальше".
      -  Мне  и нужен рекламный отдел, - решительно ответила
посетительница.
     - Что-то продаете?
     Глаза девушки сердито блеснули:
      -  Мне не нужна редакция. И я ничего не продаю. Я хочу
дать  рекламу в ближайший номер. Этим, кажется,  занимаетесь
"k?
      Начальница поспешно встала и угодливо провела гостью к
своему  столу.  А младший менеджер выскочила  из  комнаты  -
предупредить Варьку, чтобы та пока не заходила в  комнату  в
своих крохотных шортах.
      -  Какую  фирму  вы представляете? -  поинтересовалась
Наталья Павловна, протягивая свою визитку.
     Клиентка пожала плечами:
     - Никакую.
      -  Значит,  вы  хотите дать строчное объявление?  -  В
голосе начальницы послышались нотки разочарования.
     - Нет. Мне нужно полполосы. В завтрашний номер. Сколько
это будет стоить?
      В  рекламном  отделе  воцарилась  напряженная  тишина.
Слышно  было  только, как необычная клиентка  шуршит  прайс-
листом.
       -   Тут   написано  восемь  тысяч  долларов...   Плюс
стопроцентная  надбавка за срочность...  Скидки...  Ну,  они
меня не касаются. Вы хотите шестнадцать тысяч долларов?  Это
- слишком дорого. Предлагаю двенадцать, Начальница с опаской
взглянула на посетительницу:
     - В завтрашний номер уже поздно. Он уже сверстан...
      - Номер подписывается в двадцать ноль-ноль. Сейчас нет
и шести. Да, я понимаю, - поздновато. Но за двенадцать тысяч
- можно успеть!
      -  Но  мы даем рекламу по стопроцентной предоплате!  -
Наталья  Павловна изо всех сил защищалась от  неприятностей,
которые  ей  могла - она чувствовала, что могла -  доставить
эта странная девица.
      Девушка  вынула  из  сумочки стопку  зеленых  сотенных
бумажек:
      -  Пожалуйста - вот вам предоплата!.. Двенадцать тысяч
кэшем, без счетов-фактур, без расписок - и мое объявление  в
завтрашнем номере.
     Договорились?

                            ПАВЕЛ

       Я   мгновенно  понял,  чего  хотела  Татьяна,  -  она
стремилась  вызвать огонь на себя. Заставить  бандитов,  как
это  говорится,  проявить свою суть. Что ж, она  могла  себе
позволить  выложить  двенадцать  штук  баксов  за   проверку
бандитской сути. Оставалось только надеяться, что я сумею ее
прикрыть.
      Наступил мой черед отчитываться. Я рассказал Татьяне о
своих  действиях  за  день  едва ли  не  по  минутам.  Почти
дословно  -  за  вычетом нецензурщины  Цыганкова  и  детских
воспоминаний Диминой мамы - воспроизвел все разговоры.
      Затем  рассказал,  что вечером  я,  как  и  собирался,
посетил  двор того гигантского дома, где на окраине  столицы
проживал Дима.
      К сожалению, в последние годы институт околоподъездных
кумушек  в  Москве почти упразднен (вместе с  лавочками,  на
которых они сиживали).
     Балбесы-тинейджеры сейчас тоже вряд ли жмутся по темным
углам - каникулы...
      Однако  у меня в запасе оставались еще такие  полезные
для  сыщиков  люди, как собачники. Их любимцы  любопытны,  а
сами они обычно наблюдательны. Кроме того, заводчики шарпеев
и  восточноевропейских  овчарок имеют  обыкновение  выводить
своих   питомцев  гадить  под  покровом  ночи  -   в   часы,
благоприятствующие всяческим преступлениям.
      За  время моих изысканий в компании собачников я понес
некоторые    материальные   потери   -   которые   собирался
впоследствии  вписать в счет моей клиентке.  Во-первых,  мои
почти  что  новые джинсы ободрал косоглазый пудель  Фима,  а
питбуль  по  кличке  Калиостро самозабвенно  изжевал  шнурок
моего  правого  ботинка. А сколько  раз  меня  облайвали  (и
собаки, и хозяева!) - не припомню.
      Счет  за  моральный  ущерб клиентке  я  выставлять  не
собирался. Это входило в издержки профессии.
      Собачники  обыкновенно держатся особняком. Они  держат
глухую  оборону  от  "бессобачных"  соседей  -  которые   по
обыкновению  клянут  их питомцев. Для  того  чтобы  получить
доступ  в  их  клан, нужно владеть как минимум  какой-нибудь
блохастой  шавкой.  Только в этом случае тебя  записывает  в
свои и обстоятельно беседуют с тобой.
      Вначале  у  меня была мысль изловить и приручить  хоть
какую  дворнягу, но я взглянул на часы - почти девять!  -  и
понял,  что  времени на поиски и дрессуру у  меня  уже  нет.
Пришлось идти на собачников напролом.
     На зеленой лужайке за домом Полуянова я выбрал наименее
безобидный  с  виду  экземпляр - молодую очкастую  девицу  в
компании лысенькой длинноногой собаки с я