анной.
   - Да... - еле слышным шепотом произнес он.
   - И какой именно?
   - Э-э... заместитель генерального. По безопасности.
   - И кто его на эту должность назначил?
   - Таково  было  желание  Виталия  Моисеевича...  Строго  говоря,  Виталий
Моисеевич не выражал подобного желания в разговоре с Глузой, ибо Глуза с ним
еще не разговаривал. Но Миша Ивкин непререкаемым тоном заявил Глузе, что его
отец, до того как опять заснуть, таковое желание выразил, и Глузе как-то  не
пришло в голову, что мальчишка мог и соврать.
   - Я спрашиваю, - холодно осведомился Васючиц,  -  чья  подпись  стоит  на
приказе о назначении Нестеренко?
   - Моя, - сокрушенно признался Глуза.
   - Не слышу! Громче!
   - Моя.
   Васючиц развел руками и повернулся к Рамзаю.
   - Тебе все  ясно,  Сергей?  -  спросил  он.  Странное  дело:  старшим  по
должности был, несомненно, Рамзай, и именно Рамзай произносил долгие речи  и
ставил размашистые  подписи,  но  у  каждого,  кто  сидел  в  этом  кабинете
достаточно долго, складывалось впечатление, что содержание бумаг, на которых
стоят подписи Рамзая, диктует отнюдь не сам Рамзай.
   Васючиц помолчал и закончил:
   - Я думаю, Алексей Юрьевич  сделает  правильные  выводы  и  на  следующем
собрании акционеров  нашу  доверенность  признают  правильной.  В  противном
случае мы  разберемся  с  деятельностью  "Авиетты"  и  других  принадлежащих
Алексею Юрьевичу компаний.
   Ошалевший Глуза вылетел из  кабинета,  чувствуя,  как  вся  его  верность
Ивкину растворяется, как  обмылок  в  горячей  воде,  перед  более  насущной
задачей спасения свой шкуры.
   Рамзай и Васючиц остались в кабинете одни.
   - Ну я пошел, Сергей Станиславович, - сказал Васючиц.
   - Да, Толя, конечно... погоди! Васючиц обернулся от двери.
   - А эта ужасная история с Ивкиным - это правда, что в него стреляли?
   - Ну, знаешь! Я во всей этой грязи даже разбираться не хочу, - с  видимым
отвращением пожал плечами Васючиц, - стрелять-то в него стреляли,  да  не  в
него, и вдобавок не попали... То ли в него стреляли, то ли он сам...
   - Ты думаешь, он на себя инсценировал покушение? - сообразил Рамзай.
   - Либо он сам, - кивнул Васючиц, - либо кому-нибудь долг не  отдал...  Ты
же знаешь, Рыкове кучу денег задолжало, кто-то наконец должен был обидеться.
Там эти, из Харькова, все провода нам оборвали!
   Глава  Службы  облегченно  вздохнул.  Сегодня   утром   на   конференции,
посвященной развитию отечественной авиации, где он читал доклад, он встретил
нескольких знакомых, и многие из этих знакомых странно на  него  смотрели  -
так, словно его Служба имела какое-то  отношение  к  уголовным  приключениям
Ивкина. Рамзай почувствовал себя  очень  неудобно  и  был  рад,  что  сейчас
Васючиц объяснил ему простую вещь: Ивкин сам имитировал на  себя  покушение,
чтобы настроить людей против Службы и лично него, Рамзая.  Все-таки  Васючиц
был удивительно компетентный человек.
   - Да, чуть не забыл, - сказал Васючиц. Он достал из  внутреннего  кармана
пиджака белый матовый конверт и  ласкательным,  почти  незаметным  движением
подсунул его под бумаги на столе начальника. Поклонился и вышел из кабинета.
   Рамзай поспешно достал конверт и открыл его. Внутри были доллары -  много
долларов.  Рамзай  пересчитал  деньги  -  их  было   пять   тысяч.   Теплое,
признательное чувство к заму охватило его. Пять тысяч долларов! Да это же  -
это почти треть иномарки!  Все-таки  Анатолий  Васильевич  был  удивительный
человек. Фактически ни за что, просто из чувства личной дружбы, каждый месяц
этот конверт оказывался на столе Рамзая. И за что? Разве Анатолий Васильевич
когда-нибудь попросил его принять  не  правильное,  несправедливое  решение?
Разве  он  когда-нибудь  сообщал  ему   неверную   информацию,   разве   вся
деятельность службы под руководством Рамзая и добровольной помощью  Васючица
не способствовала процветанию Родины?
   Пять тысяч долларов! Скоро можно будет отремонтировать дачу!
   И тут Рамзай ненароком вспомнил, что Васючиц строит  новую  дачу,  совсем
неподалеку от прежней. В новой даче было три этажа и башенка, и она не могла
стоить меньше... меньше трехсот или четырехсот тысяч  долларов.  Сколько  же
получает Анатолий Васильевич и за что, и не слишком ли мало идет в тот белый
конверт, который ежемесячно оказывается на столе Рамзая?
   Но эта мимолетная и не слишком-то приятная мысль  пришла  и  ушла.  Глава
Службы  транспортного  контроля  Сергей  Станиславович   Рамзай   не   любил
неприятных мыслей.

Глава 4

   На следующее утро Сазан  явился  в  Рыково,  прихватив  с  собой  парочку
бухгалтеров из подведомственных ему структур.
   По дороге, застряв в гигантской автомобильной пробке, он проклял  все  на
свете и подумал, что если  он  не  найдет  в  Рыкове  хорошей  квартиры,  то
откажется от этого куска просто из-за географических его особенностей.
   Подъезд к  аэропорту  был  перегорожен  желтым  шлагбаумом:  вчера  Сазан
проезжал через шлагбаум с Глузой, но на этот раз Сазану пришлось ждать, пока
охранник в камуфляже не поднимет шлагбаум.
   Охранника Сазан помнил хорошо - второго дни тот был в кабинете  директора
вместе с Големом.
   Сазан опустил стекло, и охранник, наклонившись к  машине,  вручил  Сазану
маленький белый листок - квитанцию на стоянку.
   - Тебя как зовут? - спросил Сазан.
   - Семка. А это Вершок.
   Сазан посмотрел вправо и увидел, что за будкой стоит еще  одна  личность.
Личность была вполне  крупногабаритная,  метра  под  два  ростом  и  в  метр
шириной.  Голое  пузо  нещадно  выпирало  из  камуфляжных  штанов,  в   углу
широченного рта сиротливо болталась  папироска,  а  маленькие  синие  глазки
взирали на мир  из-за  необъятных  щек  с  неожиданным  для  подобного  типа
добродушием. Это, стало быть, и был Вершок, получивший свою кличку  явно  за
миниатюрные размеры.
   - Базар есть, - сказал Семка.
   - Есть - так поговорим, - отозвался Сазан. Он бросил свой "мере" метрах в
десяти от будки, выключил радио и подошел к обоим охранникам.
   - Ты что там говорил насчет Шила? - спросил Семка.
   - Сказал, что не верю, что Шило случайно грохнули.
   - И как все, по-твоему, было?
   - Ну, я над ними с  фотокамерой  не  стоял,  -  проговорил  Сазан,  -  но
представь себе  простую  вещь.  Нам  сказали,  что  Шило  остановил  военный
патруль, а Шило принялся в патруль шмалять. Могло такое быть?
   - Могло, - сказал Семка.
   - А теперь представь, что первым стрелял не Шило, а солдаты.
   - А зачем?
   - А зачем Шило ехал в Рыково? Он тут что,часто бывал?
   Семка с Вершком переглянулись.
   - Ну, раз в неделю приезжал.
   - Его вчера ждали?
   - Нет.
   - Кто-то сказал, что просил его приехать?
   - Не-а.
   - Я так думаю, что кто-то  все  же  попросил  его  приехать.  Позвонил  и
сказал, что это срочно. А сейчас он в этом не признается. И в этой истории я
уже второй раз встречаюсь с такой штукой: человека срочно просят приехать, а
по дороге  расстреливают...  Какой-то  шибко  умный  сценарист  повторяется.
Вершок задумчиво чесал голову. Голова у него была бритая,  с  ярким  красным
шрамом на макушке, и задумчивый  Вершок  являл  собой  живую  иллюстрацию  к
словарной статье "оксюморон".
   - И еще, - сказал Сазан, - попросить Шило приехать мог только кто-то, кто
имел вес в аэропорту. Если  бы  ему  позвонил,  уборщик,  он  бы  перезвонил
кому-нибудь другому. Так что это был кто-то из заместителей директора.
   - Или  Голем,  -  пророкотал  Вершок  низким  басом,  схожим  с  урчанием
неисправного КамАЗа.
   Сазан промолчал.
   - У Ивкина честные замы? - спросил он.
   - Да мы что, - сказал Вершок, - нас, что ли, туда пускают?  Наше  дело  -
бабки за бензин выбивать. Во, было - улетели  красавцы  аж  в  Иркутск,  как
прилетим, говорят, так заплатим. До Иркутска четыре часа лету,  а  они  пять
месяцев летели.
   - Прилетели? - поинтересовался Сазан. Вершок поднял  необъятных  размеров
кулак и поднес его к собственному носу, словно любуясь.
   - Прилетели, - сказал Вершок, - как я их обидел, так сразу прилетели.
   - У Ивкина Глуза - первый зам, - сказал Семка, - хитрая сволочь и от  нас
морду воротит. Если кто-то снюхался с Кагасовым, так это он.
   - Ну я пошел, - сказал Сазан. И повернулся к машине.
   - Ты это... погоди...
   Сазан приостановился. Семка смотрел на него, словно прицениваясь
   - Ты учти - пока там с Шилом все не размотается, мы никому морду бить  не
будем. Есть среди ребят такое настроение.
   - Учту, - сказал Сазан.

***

   Здание аэропорта было весьма пустынным, и, что самое печальное, -  в  нем
отсутствовали те самые палатки, киоски, книжные  стенды,  крикливые  россыпи
глянцевых журналов, что облепляют стадионы и аэропорты,  как  рыбы-прилипалы
крупного кита, и лучше, чем любая поддельная бухгалтерия, свидетельствуют  о
процветании или смертельной болезни учреждения.
   Стайка немногочисленных пассажиров кучкова-лась перед выходом номер пять.
На билетной кассе поверх задраенного стекла болталась картонка  с  надписью:
"Ушла на пять минут". Одинокий  багажный  конвейер  крутился  с  грохотом  и
лязгом, черные резиновые пластины налетали  одна  на  другую,  по  конвейеру
катался невероятных размеров рюкзак. Потом  из  стеклянных  дверей  подбежал
человек, схватил рюкзак и поволок его вон. Конвейер продолжал свое  сизифово
ко-ловращенье.
   Из лужицы на бетонном полу пил голубь.
   Сазан сунул  руки  в  карманы  и  прошел  через  арку  металлоискателя  к
пассажирскому  залу.  Арка  немедленно  принялась  орать.   Толстая   тетка,
предназ-наченная для проверки билетов, заполошно вскричала:
   - Эй, гражданин! Который в пиджаке! Вернитесь! Вы куда без билета?
   Немногочисленные  пассажиры   уже   выворачивали   головы,   обрадованные
разнообразящему будни скандалу. Валерий повернулся  и  устало  посмотрел  на
тетку.
   - Я Нестеренко, - сказал он.
   - А мне какое дело? - изумилась тетка: видимо,  персонал  такого  низшего
уровня подробности вчерашней революции еще не коснулись.
   - Хоть Нестеренко,  хоть  Шестеренке,  -  продолжала  тетка,  -  вы  чего
звените? Может, у вас там автомат?
   Валерий распахнул пиджак.
   - Всего лишь "Макаров", - мстительно сказал он.
   Тетка на манер гуся уставилась ему под мышку,  от  растерянности  утратив
дар речи.
   Воротца для пассажиров были еще  заперты.  Валерий  прошел  на  балкон  и
спрыгнул оттуда на теплый, шершавый бетон, кое-где поросший пушком травы.
   Впереди, сколько хватало глаз, простиралась безрадостная бетонная сельва,
отороченная на самом горизонте  забором.  К  пассажирскому  терминалу  важно
катился  желтый  открытый  автобус  пенсионного  возраста.  Метрах   в   ста
разгружался чартерный грузовой рейс.
   Сазан засунул руки в карманы и побрел по  жесткой  траве  вдоль  рулежки.
Человек в  рабочем  комбинезоне  издали  замахал  на  него  рукой  и  что-то
прокричал.
   - Туда нельзя! - закричал человек. Сазан пожал плечами и  побрел  дальше.
Над головой Сазана, едва не оборвав барабанные перепонки, прошмыгнул самолет
с огромным изображением орла на хвосте. Из-под белоснежных  крыльев  свисали
шасси, грязные, как подштанники.
   Самолет соприкоснулся  с  полосой,  подпрыгнул  по-кенгурячьи  и  побежал
дальше, туда, где рабочий с желтым флагом уже отмахивал ему дорогу.
   Парень в комбинезоне торопливо шагал через рулежку к Сазану.
   - Ты кто такой? - начал браниться он. - Здесь тебе не улица Арбат,  ясно?
Здесь ходить нельзя!
   - Всем нельзя, а мне можно, - отозвался Сазан.
   - Это почему же тебе можно? - опепщл комбинезон.
   - А потому что я так устроен, - объяснил Сазан, - потому  что  я  за  это
дрался и получил право ходить, где нельзя.
   - А, понял! - сказал человек. - Это ты новая "крыша"?
   - А ты?
   - "Рыково-ремонт". Зам главного. Макарьев. Макарьев с  Сазаном  прошли  к
навесу,  под  которым  стоял  старенький   трап   с   вывороченными   наружу
внутренностями. Нестеренко сел на ступеньку трапа, и Макарьев  сел  рядом  с
ним.
   Из-под  навеса  был  виден  угол  аэровокзала  и  желтый   автозаправщик,
ползающий по полю, как божья коровка.
   - И что ты думаешь обо всей этой склоке? - спросил Сазан.
   - Съедят Моисеича, - сказал Макарьев. - Он же с  Сергеевым  поругался,  а
"Вась-Вась" с Сергеевым дружит.
   - А кто такой Сергеев?
   Макарьев ткнул пальцем куда-то вбок.
   - Хозяин "Рыково-2". Военного.
   - Ив чем они поругались?
   - Долгая история.
   - А все-таки?
   - А когда выборы в Думу были, Сергеев  сына  хотел  депутатом,  а  Ивкин,
обратно-таки, хотел Глузу. Ну,  Сергеев  обиделся  -  а  у  него  в  друзьях
налоговая полиция, он полицию напустил на  аэропорт.  Они  у  нас  тут  чуть
самолет не описали. А у Ивкина в друзьях налоговая инспекция,  он  инспекцию
напустил на сына Сергеева, а он у нас в городе универмаг держит. Вот  так  и
живем сейчас. Полоса общая, а морды врозь.
   - А депутатом кто стал? Макарьев махнул рукой.
   - А депутатом какого-то Баранова губернатор спустил.
   - А вы за кого? За Ивкина или Кагасова?
   - А нам что? Нам бы зарплату платили.
   - Платят?
   - Раньше платили. А в этом месяце чего-то забыли.
   - Твою мать, - пробормотал Сазан.

***

   Олег Важенкин, глава авиаремонтного предприятия "Рыково-ремонт", стоял на
бетонной рулежке, запрокинув голову. Высоко над ним висело  крыло  ЯКа-42  с
гондолой двигателя, и двигатель этот ревел, как иерихонская труба.
   - Хватит! - заорал Важенкин и замахал руками  пилоту,  чтобы  тот  кончал
продувку.
   За ревом двигателя не  слышны  были  шаги  человека,  который  подошел  к
Важенкину и потряс его за плечо.
   - Леша? Ты? - сказал  Важенкин,  оборачиваясь.  -  Как  поет,  а?  Чистый
Шаляпин!
   - Разговор есть, - сказал Глуза.
   Они отошли от самолета подальше, в разверстую  тень  ангара,  и  Важенкин
облокотился на крашенный  зеленой  краской  сверлильный  станок.  Он  был  в
грязных мятых брюках и рубашке,  явно  свидетельствовавшей  о  том,  что  ее
хозяин самолично отлаживал систему подачи топлива.
   - У тебя, кажется, проблемы с ивановским самолетом? - спросил Глуза.
   - Да что проблемы! - Важенкин всплеснул руками.
   За тридцать лет  работы  ни  один  из  самолетов,  прошедших  через  руки
Важенкина, не разбился, и более того - летчики  хорошо  знали,  что  никаких
неприятностей с этими самолетами не случится. Не начнет вдруг  падать  ни  с
того  ни  с  сего  давление  в  кабине,  не   замигает   красная   лампочка,
свидетельствующая о неисправностях в топливной системе, не будет  проблем  с
шасси, - всего, что еще не означает ни в коей мере катастрофу, но  уж  точно
влечет за собой брань в эфире, высокое давление у пилота и  трясущиеся  руки
после посадки.
   Важенкина звали к себе крупные аэропорты, но он  тридцать  лет  провел  в
Рыкове и не собирался отсюда уезжать. Зато к нему летали со всей страны - по
крайней мере, с европейской ее части, и если у аэрокомпании были  деньги  на
ремонт, они предпочитали потратить их у Важенкина.
   - Так что там с Ивановом? - повторил Глуза.
   - Не прилетит Иванове! - грустно сказал Важенкин. - У меня  за  последний
месяц вчетверо меньше заказов. Люди звонят и извиняются:  "Олег  Михайлович,
мы бы рады прилететь, но Рамзай не велит!"
   - Да, - сказал  Глуза.  -  Вот  в  Еремеевке  шесть  самолетов.  Где  они
ремонтируются? В Харькове. А могли бы у нас.
   Важенкин нерешительно щелкнул лальцами.
   - Я, конечно, не поклонник Рамзая, - проговорил Глуза, - но  Витя  просто
до сумы нас всех доведет. Ну хорошо, они там с Рамзаем насмерть поссорились,
но мы-то тут при чем?
   - Так нас же попрут! - сказал Важ„нкин. - Витю уберут и нас уберут.
   - Ну что за ребячество? Мы-то не Ивкин,а? Мы-то сможем договориться.  Вот
послушай...
   И Глуза жарко зашептал что-то на ухо, увлекая ремонтника в глубь ангара и
бдительно следя, дабы его пиджак не  изгадился  о  перепачканные  графитовой
смазкой снасти.

***

   Генеральный директор  "Рыково-АВИА"  Виталий  Моисеевич  Ивкин  сидел  на
больничной постели, закутанный  в  бордовый  с  пышными  кистями  халат.  Он
осторожно кушал принесенный из дома бульон и слушал при этом рассказ  своего
сына обо всем, что произошло в аэропорту за два дня.
   - Нет, ты моей смерти хочешь! -  простонал  Виталий  Моисеевич,  дослушав
повествование до конца. - Что ты наделал, ох, дубовая твоя  голова,  что  ты
наделал? Мне что - Рамзая мало с Васючицем? Ты на меня еще  бандитов  хочешь
натравить?
   - У нас и без Нестеренко есть бандиты, - упрямо сказал Миша.
   - Вот именно! И теперь они  будут  выяснять  между  собой,  кому  из  них
принадлежит право собственности на мою скромную  персону,  как  будто  этого
аэропорту не хватало! И если ты мог заметить, господин  Шилов  просто  лишен
был возможности пойти на мировую с СТК, потому что  Служба  хотела  захавать
его драгоценную заправку. А у господина Нестеренко никаких заправок  нет,  и
самое выгодное, что он может сделать, - это продать меня Рамзаю  по  сходной
цене!
   Директор всплеснул рукавами халата и хотел было что-то прибавить еще,  но
тут дверь палаты отворилась, и внутрь вошел  предмет  спора  двух  поколений
семьи Ивкиных, а именно Валерий Нестеренко. Бандит, как и в прошлый раз, был
безукоризненно одет, и как ни искал Ивкин очертаний кобуры под мышкой, а что
у Нестеренко был с собой ствол, он знал - история с аркой металлоискателя  и
билетершей разлетелась по аэропорту с  необыкновенной  скоростью,  так  вот,
очертаний кобуры было совершенно не видно. Слишком хорошо был пошит  пиджак.
Если элегантный бандит и слышал последние слова директора,  то  виду  он  не
подал, а присел на кровать и спросил:
   - Как здоровье?
   - Ничего, - сказал директор.
   - Такой  вопрос  маленький,  -  промолвил  Сазан,  -  почему  ремонтникам
зарплату не платят?
   - Как не платят? Платят.
   - Не валяй дурака, Виталий! У меня что, глаз нет? Второй  месяц  зарплату
не платят, по всему аэродрому уже параша ходит: мол, Ивкин решил  слинять  и
на прощанье карман потуже набивает.
   - Не правда!
   - А что не правда? Я как последний лох навернулся, получается!  Я  пришел
его защищать, а он уже чемоданы упаковал!
   - Я? -  Ивкин  чуть  побледнел  и  схватился  за  сердце.  -  Я  собрание
отменил...
   - Ага! Чтоб цену себе набить! Мол, без Ивкина у вас ничего не  получится,
платите Ивкину  отступное.  У  тебя  что,  совсем  крыша  поехала?  Если  ты
собираешься бороться, так плати зарплату! А то люди тебя допрежь СТК сожрут.
   - Денег нет на зарплату, - сообщил Ивкин, - банк не дает.
   - Какой банк?
   - Наш. Авиационный. Мы всегда в нем ссуды на зарплату брали, а теперь  на
них СТК нажало, и они нам отказали.Валерий заложил руки за  голову  и  начал
раскачиваться на стуле. Рукава сероватого пиджака вздернулись  кверху,  полы
распахнулись, и вот теперь Ивкин действительно заметил кобуру  с  небольшим,
словно игрушечным пистолетом.
   - Я что-то не въезжаю, - сказал бандит, - у вас самолеты летают?
   - Да.
   - Билеты на них продаются?
   - Ну.
   - Пассажиры за билеты деньгами платят или там векселями "Нижновэнерго"?
   - Деньгами.
   - И куда же делись эти деньги? - поинтересовался Сазан.
   - Они идут на погашение банковской ссуды, объяснил директор.
   - Которой ссуды?
   - Которая на зарплату.
   Сазан даже перестал качаться, так его поразила процедура выплаты зарплаты
на одном отдельно взятом авиапредприятии.
   - А что, - изумленно сказал бандит, - выплатить  зарплату  сразу  нельзя?
Только левой ногой через правое ухо?
   - Если деньги  за  билеты  придут  на  наш  банковский  счет,  -  пояснил
директор, - они будут списаны в бюджет. Поэтому они приходят на счет  фирмы,
которая продает билеты, а фирма погашает нашу задолженность перед банком.
   - А кто хозяин фирмы?
   - Глуза. Мой зам. И немножко я.
   - И какого хрена Глуза не может дать тебе денег?
   - Поймите, Валерий Игоревич! Я